Чтобы как-то отвлечься от мучительной тревоги, Ренн каждый день уходила на охоту, и, поскольку она была очень хорошей охотницей, Фин-Кединн отпускал ее. Именно во время охоты она и получила тот укус. Так что и в этом она отчасти тоже винила Торака.
Это случилось утром. Встав на рассвете, Ренн шла по окутанному туманной дымкой Лесу к густому орешнику на юго-восточном краю речной долины, где накануне поставила несколько ловушек.
Добравшись туда и осмотрев ловушки, она уже решила, что все они пусты, но тут со дна одной из них донесся тихий шорох.
И Ренн, позабыв первое, и основное, из тех правил охоты, которым учил ее Фин-Кединн, не глядя сунула руку в ловушку.
Боль была просто ужасной. От вопля Ренн весь Лес, казалось, содрогнулся, даже лесные голуби с шумом слетели с ветвей.
Подвывая, она потянула руку, но тот, кто ее укусил, держал крепко. Видеть его она не могла - ловушку скрывала слишком густая листва, - но и вырвать из его зубов руку ей тоже не удавалось. Тогда, выхватив нож, Ренн решительно, не глядя, во что-то его вонзила - и в ужасе отпрянула. Это оказалась не гадюка и не ласка, это был РЕБЕНОК! Сверкнули из-под грязных волос блестящие глаза, мелькнули острые коричневые зубы, впившиеся ей в ладонь…
Она снова замахнулась ножом, надеясь отпугнуть его, - и невиданное существо, злобно на нее глянув, выпустило ее руку, зашипело - да-да, зашипело, точно разгневанная росомаха! - и исчезло.
А через несколько мгновений к Ренн подбежали Тулл и Фин-Кединн с топорами наготове.
Ренн и сама не поняла, почему сразу не рассказала им о том, что с ней случилось. Пряча руку за спиной, она постаралась скрыть и то, как потрясена и испугана столь неожиданным нападением.
- До чего же глупо я поступила! Сунула руку в ловушку, даже не заглянув туда! - с нервным смехом призналась она. - Мне еще повезло, что это была всего лишь ласка!
Тулл вздохнул с явным облегчением и тут же пошел назад, на стоянку. Но Фин-Кединн уходить не спешил и пытливо смотрел на Ренн. Она молчала, хоть глаз и не отвела.
И вот теперь, когда старая колдунья наконец остановилась, углубившись в горловину реки уже шагов на двадцать, Ренн не выдержала.
- Так что же это было такое? - снова спросила она, настороженно озираясь. Она не любила заходить сюда и редко это делала без особой надобности.
Даже в полдень все здесь укрывала густая тень. В горловине всегда было полутемно, ее мрачные крутые берега скрывали от глаз все, кроме узкой полоски неба. Широкая Вода тоже явно не любила эту горловину: она сердито неслась по ней, словно стараясь поскорее миновать хаотичное нагромождение валунов.
Ренн вздрогнула: тут любой "токорот" подкрадется к тебе сзади, а ты и не заметишь…
- Токорот, - пробормотала Саеунн, заставив Ренн подпрыгнуть от неожиданности.
- Но что это такое?
Саеунн не ответила. Поджав ноги и натянув на костлявые колени свою длинную рубаху, она скорчилась на клочке красноватой глины у самой воды. Из-под края рубахи торчали ее босые ноги с коричневыми загнутыми ногтями.
Как-то раз Торак сказал Ренн, что Саеунн напоминает ему ворона. "Старого ворона, в котором уже никаких добрых чувств не осталось". Самой же Ренн колдунья казалась больше похожей на выжженную солнцем землю: иссохшую и очень-очень твердую. Но насчет добрых чувств Торак был прав. Ренн знала старую колдунью всю свою жизнь, но ни разу не видела, чтобы та улыбалась.
- С какой это стати я тебе о токороте рассказывать буду? - отрывисто прокаркала Саеунн. - О токороте ты, видите ли, узнать захотела, а колдовству учиться у тебя желания нет!
- А мне колдовством заниматься не нравится! - насупилась Ренн.
- Но у тебя к этому призвание. Ты обладаешь даром предвидения.
- У меня и к охоте призвание, но ты…
- Ты просто забиваешь себе голову этой охотой! - сердито отрезала Саеунн. - Собственной судьбы избежать хочешь. Все, что угодно, лишь бы не становиться колдуньей!
Ренн набрала полную грудь воздуха, стараясь сдержать гнев. Спорить с Саеунн - все равно что пытаться расколоть кремень с помощью перышка. К тому же Ренн чувствовала: в словах колдуньи есть доля правды.
И она решила пока проявить терпение.
- Расскажи мне, пожалуйста, кто такой токорот, - кротко попросила она.
Проследить его путь от стоянки оказалось нелегко, сперва Ренн могла лишь догадываться, куда он пошел. Она разумно предположила, что Торак наверняка будет держаться подальше от привычных троп племени, но какое именно направление он выбрал? Медведи и другие лесные охотники предпочитают оставаться неподалеку от реки, к берегам которой приходят на водопой те, на кого они охотятся, а это значит, что протоптанные лосями и оленями тропы находятся чуть выше. Ренн не сомневалась, что после событий прошлой осени Торак, конечно же, постарается избегать встреч с медведями и, скорее всего, выберет тропу, протоптанную кем-то из копытных.
Она поняла, что была права, когда наткнулась на сделанный Тораком шалаш, однако ее до смерти перепугало то, что шалаш оказался полностью разрушен рухнувшим на него ясенем. И испытала огромное облегчение, не обнаружив там тела Торака; а вскоре увидела неподалеку и новый шалаш. Ренн сразу поняла, что это шалаш Торака, потому что его кострище имело форму звезды, а люди племени Ворона никогда так костры не разводят.
Но на следующее утро она опять потеряла его след. Он оказался совершенно затоптан кабаном…
Услышав, как шипит и плюется костер, Ренн очнулась от грустных мыслей и вернулась к действительности.
Укушенная токоротом рука мучительно ныла. Сев поближе к огню, она вспомнила острые коричневые зубы токорота, его злобное шипение…
- Нет, надо все-таки чего-нибудь поесть, - сказала она вслух, чтобы отогнать эти неприятные видения.
В ранце у нее было вяленое лосиное мясо, копченая рыба и лепешки из лосося - хотя, желая схитрить, она взяла не свежие, только что приготовленные лепешки, а воспользовалась личным запасом Саеунн и прихватила из ее жилища аккуратную стопку рыбных лепешек, уложенную в длинную высушенную кишку зубра.