* * *
Пастор - белый, хорошо одетый, похожий на подвыпившего туриста - остановил такси без труда.
По счастью, водитель оказался арабом, плохо знавшим английский язык, и не приставал с разговорами. Пастору не хотелось отвечать на расспросы о трех пожарных машинах у "Риверсайд-Тауэрс".
Город араб знал хорошо и без зазрения совести мчался на красный свет. Машину швыряло из стороны в сторону, когда она двигалась по Нью-Хемпшир-авеню, потом по Коннектикут-и Флорида-авеню. Наконец она въехала на пологий холм, к громадному, уродливому зданию вашингтонского "Хилтона".
Здесь Пастор вскоре после регистрации в "Четырех временах года" снял номер под другой фамилией. Теперь он являлся Эндрю Макджи и располагал полным набором документов, в том числе калифорнийскими водительскими правами и членским билетом, свидетельствующим о его надежном положении в Ассоциации американских торговцев недвижимостью.
В отеле проходил ежегодный съезд ассоциации. Там собрались тысяча четыреста хищников, обменивающихся сведениями о деловых успехах. Пастор затерялся среди этой публики. То, что именно в этом отеле был ранен Рейган, придавало происходящему определенную пикантную иронию.
Даже в час ночи в похожем на пещеру вестибюле царило оживление. Пастор пробирался сквозь группы выходящих из баров участников съезда, болтающих друг с другом или заигрывающих с разодетыми проститутками. Он не видел ничего опасного для себя, да и не ожидал увидеть. Джонсон хорошо знал его и потому не поднял общую тревогу, не заставил полицейских мотаться из отеля в отель, показывать фоторобот скучающим служащим. Знал, что при своих многочисленных талантах он сразу же обнаружит слежку и, если окажется загнанным в угол, легко не сдастся.
Подходя по коридору к своему номеру, Пастор был начеку. Подошел к юному гватемальцу, собиравшему выставленную для чистки обувь, и, притворившись подвыпившим, заговорил.
Гватемальца он видел насквозь и, будь в номере засада, прочел бы это по его глазам.
Войдя в номер, Пастор развернул оставленный на подушке шоколад, положил в рот, раскрыл стенной шкаф и стал набирать комбинацию цифр на дверце сейфа для постояльцев.
Вскрыть этот сейф не представляло бы труда, но Пастор принял свои меры. Очень осторожно приоткрыв дверцу на дюйм, он удалил пальцами проволочки, подводившие ток от девятивольтовой батарейки к шашке взрывчатки размером с бейсбольный мяч.
Обыкновенный взломщик распахнул бы дверцу и остался бы без лица или без рук.
Отложив мину-сюрприз в сторону, Пастор извлек набор документов для путешествия, о планировании которого достопочтенный сенатор Крофт ничего не знал. Очень досадно было уезжать, не нанеся повторного визита Арлиссу Джонсону. И Холленд Тайло.
Пастор был достаточно самокритичен и понимал, что сам отчасти виноват. Он заманил Джонсона в гараж и одержал над ним верх, мог через секунду полоснуть его по горлу. Но решил подольше насладиться его страданием и позволил Тайло опередить себя. Утешало его только то, что на своем пути он оставил немало трупов. Джонсону придется давать множество объяснений, не способствующих укреплению его репутации.
Пастор собирался нанести последний визит. Синтия, как он и предвидел, разговорилась. Теперь он мог завершить свои дела и притом оставить на совести Джонсона еще одну болезненную зарубку.
Он убедился, что взял все необходимое, в том числе и билет на самолет до Лондона, вылетающий в 7.20 из аэропорта имени Даллеса. Спустившись, получил у портье небольшой коричневый конверт. Вскрыл его и обнаружил свежеизготовленный ключ.
Пастор с улыбкой подбросил его, поймал на лету и сунул в карман. Направляясь к бару, он думал, как приятно работать с профессионалами вроде Крофта, всегда доставляющими обещанное.
Пробравшись сквозь плотную толпу, Пастор нашел у стойки свободный табурет. Поманил к себе бармена и заказал чистый тоник. Оглядев зал в зеркале за рядами бутылок, решил, что долго ждать не придется.
* * *
Уайетт Смит сидел за своим столом напротив Джонсона. Было два часа ночи, директор два часа назад вернулся из военно-морского госпиталя.
- Что показало обследование? - спросил Джонсон.
- Перемен никаких. Пока, разумеется. Врачи иногда бывают очень бесцеремонными.
- Может, они ведут отсчет времени иначе, чем мы.
Смит чуть заметно улыбнулся:
- Они не заговаривают о неизбежном. Просто раздумывают, резать или нет. Однако ты пришел ко мне не для этого разговора. Кстати, Арлисс, раз уж речь зашла о госпиталях, я думаю, тебе сейчас место на койке.
Джонсон, входя в дверь, пристально наблюдал за реакцией Смита. У директора накопилось множество вопросов, но он задал лишь один:
- Тяжело ранен?
Джонсон ответил, а когда Смит высказал по этому поводу собственное суждение, спорить не стал.
- Ты слышал, что произошло в "Риверсайд-Тауэрс"? - сказал он, пропустив замечание Смита мимо ушей.
- Взрыв, потом пожар. Подробностей не знаю, но репортеры установили, что место происшествия - квартира Синтии Палмер. Она единственная жертва. Ну и что?
- Имей в виду - все находившиеся там были под моим началом. Вся ответственность лежит на мне.
Смит огляделся, будто аукционист, приглашенный для оценки дома.
- У тебя есть свои маленькие секреты, так ведь, Арлисс? Надежное убежище, медицинская помощь... Ты поднял по тревоге отряд быстрого реагирования, а потом безо всяких объяснений отменил вызов. Моррисон из ФБР выразил мне неудовольствие по этому поводу. - И понизил голос: - Что еще у тебя?
Джонсон, не тратя времени на оправдания, принялся рассказывать обо всем. И как отыскал Холленд, и о ее договоренности с Крофтом. Когда упомянул о Пасторе, Смит словно бы окаменел. Он прекрасно знал, что представляет собой этот человек. Много лет назад они с Джонсоном просиживали ночи над следственными материалами, пытаясь отыскать ниточку, которая завяжется петлей на его шее.
- Уэстборн с любовницей, японские туристы, Синтия Палмер - все они погибли от руки Пастора, - сказал Джонсон.
- Как же так? - спросил Смит. - Что привело его обратно через столько лет?
Джонсон стал рассказывать о дневниках Уэстборна, которые стали причиной убийства, о том, как Холленд невольно оказалась втянутой в это дело, о видеопленке ФБР с Синтией Палмер, о том, как слишком поздно понял, что вдова еще тогда стала объектом внимания Пастора...
- Тайло об этом догадалась и едва не поплатилась жизнью, - сказал Джонсон. - Пастор установил в квартире Палмер взрывное устройство, зная, что Тайло или я - а может, на его счастье, и оба - явимся туда. Он хотел ликвидировать всех, кто опасен ему и тем, кто его нанял.
После паузы Джонсон заметил:
- Ему это едва не удалось.
Смит, задумчиво глядя в пространство, молчал около пяти минут.
- Я ведь слышал о них, - неторопливо произнес он. - О дневниках. Временами до меня доходили слухи, что кое-кто потерпел крах, потому что Уэстборн располагал о нем компрометирующими сведениями. Я не придавал этому значения. Камни за пазухой Уэстборна казались не тяжелее, чем у других.
Смит говорил, отвернувшись, словно обращаясь к темноте за окном.
- Арлисс, кто могут быть "те", наниматели? Думаешь, тут замешан не только Крофт?
- Это известно только Пастору, потому я и хочу взять его живым.
Смит захлопал глазами, словно Джонсон сказал ему то, что должен был уже знать. Повернулся, оглядел комнату, словно ожидая увидеть кого-то еще.
- Тайло здесь нет. Думаю, и вообще в этом здании. Брайента тоже, а он твоя лучшая ищейка. "Чероки" на улице не вижу, стало быть, Дженкинс с Коббом тоже нет. Ты загнал его в угол, так, Арлисс? Знаешь, куда Пастор поехал из "Риверсайд-Тауэрс", следишь за ним?
Джонсон промолчал.
- А что Крофт? - спросил Смит. - Его связь с Пастором ты установил. Разве нельзя узнать через него, кто нанял Пастора? Если, конечно, не он сам.
- Неопровержимых улик у меня нет, - сказал Джонсон. - А Крофт - сенатор; он вывернется. Уайетт, я не хочу этого допустить. - Немного помолчав, он продолжал: - Пастор единственный, кто может сдать мне Крофта. Когда я возьму его, доберусь и до всех остальных.
- А Пастор на это пойдет? Ты ведь не можешь обещать ему неприкосновенности?
Джонсон грустно посмотрел на директора:
- Ответа тебе лучше не знать на тот случай, если придется давать показания перед Комитетом по внутренним делам.
* * *
На Джудишери-сквер между двумя внушительными прямоугольными зданиями расположен памятник погибшим полицейским, гранитный реквием, обращенный фасадом на Е-стрит. Поскольку место это имеет особое значение для столичной полиции, патрулируют его добросовестно. Торговцы наркотиками и лица без определенных занятий, которых могла бы прельстить низкая квартплата на Третьей и Четвертой улицах, благоразумно там не селятся.
Кэпитол-Хиллз-апартментс и окружающие это шестиэтажное здание постройки отделены от улицы прямоугольными газонами. Квартиры с одной или двумя спальнями в нем просторны. Внутренняя планировка одинаковая: крохотная прихожая, слева кухня с проходом в столовую, примыкающую к гостиной. Разделенные встроенными шкафами спальня и ванная находятся справа.
Секретаршам и младшим конторским служащим, не дающим замереть вашингтонскому муравейнику, жилье там как раз по карману. Благодаря регулированию квартплаты они слегка благоустраивают квартиры на свое жалованье; одинокие женщины особенно любят кое-что переделывать по своему вкусу. Съезжают оттуда редко.
Холленд нашла квартиру уютной. В изящных бронзовых рамках висели гравюры океанских лайнеров 1930 года. На паркете лежал хороший индейский ковер машинной работы. Вместо стандартных флюоресцентных ламп под потолком комнату освещали напольные со светло-розовыми абажурами.
Сидя в столовой, Холленд наблюдала за суетившейся на кухне Джудит Траск, слышала, как свистит чайник, как постукивают ложечки в кофейных чашках. Хозяйка казалась ей женщиной, не расстающейся с прошлым: хранящей в выдвижных ящиках фотоальбомы, школьные объявления и приглашения пятнадцатилетней давности; коробки из-под обуви с письмами подруг, уже разъехавшихся по всей стране; любовные послания от ребят, которые сейчас не узнали бы ее, перетянутые резинкой и засунутые в самые темные уголки.
Траск была высокой, худощавой, тридцатипятилетней. Ее каштановые волосы спадали на плечи, лицо и глаза опухли после сна. На ней был форменный спортивный костюм Джорджтаунского университета, брюки слишком обтягивали живот.
- Со сливками и сахаром? - крикнула Джудит с кухни.
- Спасибо, черный без сахара.
- Бутерброды?
- Только кофе.
- Я ем, когда нервничаю. Знаю, что не следует, но...
Джудит поставила чашки на блюдца с видами приморского городка в Род-Айленде. Увидела, что Холленд разглядывает их.
- Купила прошлым летом, в отпуске.
- Поймите, никто не причинит вам вреда, - сказала Холленд, глядя ей в глаза.
- Я спокойна, - ответила Джудит. - Правда. Только слегка ошарашена.
Холленд отхлебнула кофе. Она переоделась в темно-серые вельветовые брюки и черную ветровку. Молния на ветровке была расстегнута почти до конца, и Холленд понимала, что Джудит видит ее кобуру. Она специально демонстрировала оружие, чтобы слова звучали более весомо.
- Понимаете, вы вдруг звоните среди ночи, а потом появляетесь и заводите речь о... миссис Уэстборн.
- Ждать я не могла, - сказала Холленд. - Вы можете знать то, что мне необходимо.
- Я мало что знаю о ней, - негромко произнесла Джудит. - То, что произошло, просто ужасно.
- Видели когда-нибудь этого человека?
Холленд протянула ей фотографию Пастора. На оригинальный снимок, сделанный десять лет назад, с помощью компьютера были нанесены возрастные изменения.
- Нет.
- Уверены?
- Никогда не видела. - Джудит замялась. - Это тот...
- Он убил миссис Уэстборн. И сенатора. И Шарлотту Лейн, женщину, обнаруженную с ним.
Холленд увидела, что при упоминании о Шарлотте она скривилась.
- Вы очень любили его, правда? Чарльз был для вас всем на свете.
На глазах Джудит выступили слезы, и она отвернулась.
- Стереотип, не так ли? Сенатор и референт заводят интрижку, предаются любви на письменном столе, на полу, где угодно. - Голос ее от горечи звучал резко. - Именно так у нас все и было, и, должна сказать, замечательно, - продолжала она уже помягче. - Он мог заполучить любую женщину. Видит Бог, я слышала о его победах. Я мало чего не слышала.
Но я видела его ежедневно, проводила с ним много часов, и он казался совсем не тем человеком, о котором ходили эти сплетни. Знаете, каково это, когда вы одни в комнате и весь мир перестает существовать? Исчезают все картины, звуки, запахи. И вы вдвоем, совершенно одни. Я увидела в этом мужчине то, чего не видел никто на свете. Видела, как лицо его менялось тысячу раз, и знала наверняка, что он думает, что скажет, в чем нуждается, чего хочет.
Я была ближе к Чарльзу, чем кто бы то ни было. И всегда буду в этом уверена. Думаю, он тянулся ко мне, потому что знал это. Я не могла предложить ему ни красоты, ни других искушений. Но он все равно приходил ко мне, зная, что любить его, как я, не сможет никто.
- Приходил, но не оставался, - сказала Холленд.
Джудит, закусив губу, поглядела на нее:
- Да, не оставался. Значит, все стереотипы верны, созданы для неудачниц вроде меня.
- Он знал, что вы беременны?
Джудит покачала головой:
- Не думала, что вы заметите, при моей фигуре... Да, я сказала ему. Но он отказался от меня.
В ее голосе прозвучала боль.
Некрасивое лицо уроженки Среднего Запада отразило и страдание, и любовь к новой жизни, которую она несла в себе, и унижение той неудавшейся попытки разделить радость с отцом ребенка.
- Оттолкнул меня, - повторила Джудит. - Не спросил ни о чем. Ни о ребенке, ни о моем самочувствии, ни о моих нуждах... Я сказала, что не доставлю ему неприятностей. Буду говорить всем, что отец ребенка живет там, откуда я родом. Сказала, что растить малыша буду сама. Единственное, о чем попросила, - немного денег для начала.
- Он решил, что вы хотите его шантажировать?
- Чарльз знал, что этого не может быть. - Джудит сделала паузу. - Он пообещал подыскать мне другую работу, получше, где-нибудь в Капитолии. Это была бы государственная служба, с пенсией и пособиями по болезни. Я была бы обеспечена. Отказывал он мне только в своей любви. - Джудит утерла щеку тыльной стороной ладони. - Дело не в ребенке, понимаете? Я мечтала, что он не расстанется со мной, может, когда-нибудь женится на мне. В мечтах нет ничего дурного... Когда Чарльз отвернулся от меня, мне было очень плохо. Он устраивал со мной... непристойные сцены. Иногда приводил других женщин, смотрел, как я их ублажаю. Иногда приходилось ублажать и их, и его. Были фотографии, видеопленки...
Я шла на это. Потому что, когда мы бывали вдвоем, он обнимал меня, ласкал и я чувствовала себя с ним очень хорошо и уверенно. Мы готовы на все, если кто-то подарит немного доброты, правда?
- Но вы знали его секреты, так ведь? - спросила Холленд.
- Иногда мне кажется - не знала ничего.
- Я спрашиваю о работе, Джудит. Как он работал, где хранил вещи.
- В кабинете он не хранил ничего, если вы об этом. По крайней мере ничего личного.
- Сейфа там не было?
- Нет. Он арендовал сейф в Первом федеральном банке. Я видела ключи в ящике стола. Взять оттуда что-то или положить туда он никогда не просил.
- В кабинете было место, где хранились документы, компьютерные дискеты?
Джудит покачала головой:
- Там царил беспорядок. Бумаги валялись повсюду. Мне приходилось разбирать все, прежде чем мы могли запереться.
- Так, - сказала Холленд. - Кажется, я иду по ложному следу.
Она старалась не выдать голосом беспокойства. Оставался последний вопрос.
- Имя "Дэниел Уэбстер" вам что-нибудь говорит? Цитировал Уэстборн фразы из его трудов? Была ли какая-нибудь любимая работа, на которую он ссылался, томик, который всегда держал под рукой?
Джудит встала и прошла до края индейского ковра.
- Нет, - сказала она, повернувшись. - Чарльзу нравились Медисон и Джефферсон. Все их книги стояли у него на полках. Постепенно я вызубрила много цитат из их сочинений. Он любил приправлять ими свои речи.
Надежды Холленд рухнули, навалилась усталость. Это была последняя возможность выяснить, что могли означать последние слова Синтии Палмер.
Всю ночь Холленд носилась с этими словами, будто с амулетом. Палмер долго терпела боль перед тем, как сказать это. Значит, то была правда, как признание на предсмертной исповеди.
Но какая?
Холленд была совершенно уверена, что Джудит объяснит, что она знает об Уэстборне то, о чем Палмер не подозревала. Где-то между этими женщинами, с которыми безжалостно обходился один и тот же мужчина, лежал необходимый ей ответ...
- Дэниел Уэбстер.
Холленд пристально посмотрела на Джудит: - Да?
- Как я сказала, Чарльз никогда Уэбстера не читал. Но у него было кое-что уэбстеровское.
Холленд подскочила:
- Что же, Джудит?
- Его стол.