- Ха, ха, ха, ха! заливалась она - вот так скачка! Как Бог свят, точно дикие лошади, или молния на небе! - и сама она говоря это казалась мне такой дикой лошадкой такой же огненной молнией в эту минуту. Ее глаза сверкали ненасытной жаждой веселья, ее белые зубы блестели, ноздри широкого носа трепетали и расширялись, а кудри так и плясали вокруг разгоряченного лица.
Вдруг радостное, восторженное выражение мигом потухло в черных глазах Риммы. Она вскочила с кровати, схватила меня за руку, впилась испуганными глазами в мое лицо.
- Новенькая! Да на тебе лица нет, что за измученный вид у тебя!.. Ишь, как побледнела разом! Да ты не умираешь ли новенькая? О, пожалуйста, не умирай!.. Голубушка! А то мне так попадет от нашей "командирши", скажет, что уморила тебя! А я как Бог свят, не виновата, что ты двух шагов пробежать не можешь! Такая кисляйка!
Ее и без того толстые губы выпятились вперед с выражением явного презрения и казались теперь еще толще. Черные глаза метали негодующее пламя. Очевидно, девочка презирала мою слабость и, благодаря своей дикости не стеснялась показывать ее. Я действительно, чувствовала себя неважно. Непривычная к такой скачке, головокружительной и безумной, я дышала прерывисто и тяжело… В моих глазах мелькали красные круги… Холодный пот выступил на лбу, ноги подкосились и, прежде чем я могла сказать хоть одно слово африканке, все мое худенькое тщедушное тело зашаталось из стороны в сторону и я тяжело рухнула на ближайшую кровать.
Глава IV
Неожиданный оборот дела
- Вам худо, дитя мое?
Я с усилием открыла глаза.
Передо мной наклонилась испуганно-озабоченное лицо madame Роже. Встревоженные глаза француженки старались заглянуть в мои.
- Дитя мое! Выпейте воды! Chère Мурина, принесите воды новенькой! - приказала она кому-то по-французски. Кто-то слегка зашевелился с другой стороны кровати, на которой я лежала. Я взглянула туда и увидела девочку одного возраста со мной, бледненькую, некрасивую, с желтоватым нездоровым цветом лица, с неправильными чертами, но с такими ясными, кроткими, чарующими лиловато-синими глазами, полными ласки и доброты. Эти лиловато-синие глаза лучились и сияли, и озаряли точно солнечным светом все некрасивое личико, сообщая ему непонятную мягкую нежность. Нельзя было сомневаться в том, что эта девочка великодушна и добра как ангел, нежное сердечко и чуткая душа отражались как в зеркале в ее милом личике. Встретив взгляд ее лучистых глаз, таких необыкновенно прекрасных, с горячим сочувствием глядевших на меня, я сразу почувствовала себя тепло и уютно. Я протянула руку, невольно сжала тонкие пальцы девочки в своей руке и спросила тихо:
- Как вас зовут?
- Валентиной. Я Валентина Мурина, а подруги называют меня Муркой, - отвечала она низким, мягким бархатистым голосом, который так и просился в душу, и, помолчав немного, заговорила опять: - Лучше ли вам? Я сейчас принесу воды! Расскажите мне, как все это случилось. Почему вы упали в обморок?
Я упала в обморок? Так вот оно что? Так вот почему я лежу в этой большой комнате на чужой постели, а около меня хлопочут встревоженная madame Роже и эта милая девочка с ее прекрасными, лучистыми глазами. Моя новая знакомая вышла на минуту и тотчас же вернулась снова со стаканом воды в руках. Когда она шла от меня, я заметила, что она мала ростом, сутуловата, и черные волосы ее, некрасиво зализанные спереди, заплетены сзади в узкую жиденькую косицу, болтающуюся выше талии. Я заметила также у нее привычку щуриться, когда она говорила, но ее огромные, очевидно близорукие глаза от этого не переставали кротко сиять и лучиться, как солнце в мае.
- Вот выпейте, вам будет лучше!
Ее тоненькая ручка протягивала мне стакан. А сощуренные глаза сияли все мягче и мягче…
Я послушно отпила воды из стакана и передала ей его снова, не сводя с нее благодарных глаз. Милое, милое было у нее лицо и притягивало меня к себе с каждой секундой все больше и больше.
- Ну, а теперь рассказывайте, - проговорила она щурясь, я знаю что вы новенькая и что Александра Антоновна привела вас к нам, в третий класс. Меня, к сожалению, не было тогда. Я ездила к зубному врачу с Лидией Павловной, нашей немецкой классной дамой, и сейчас только вернулась. Только что успела войти в класс, как влетела эта безумная Аннибал и кричит, что "новенькая умерла", что она, то есть Аннибал, вбежала в дортуар, а там лежит мертвое тело на кровати… Мы бросились сюда и видим, вы без чувств. Что с вами?
- Как что? Разве Аннибал не рассказала вам, что она побежала из класса, и потащила меня с собой так скоро, что у меня закружилась голова? - с удивлением обратилась я с вопросом к девочке.
- Как, так значит она… - И лиловато-синие лучистые глаза сощурились снова и легкий румянец залил бледное лицо Муриной, - так значит, она солгала, говоря, что нашла уже вас лежащей без чувств? Ах, как это нехорошо с ее стороны! - прошептала чуть слышно Валентина, и лицо ее точно померкло и осунулось в этот миг.
- Villiane petite mentense! Il faut la punier bien sè vèrement cette petite sauvage! - послышался строгий голос над моей головой и, повернув голову, я встретилась с вспыхнувшим от негодования и гнева лицом madame Роже.
Я сама густо покраснела в эту минуту. Мое сердце сжалось, потом забилось, сильно, сильно… Я поняла, что, помимо воли, выдала Аннибал, совершенно позабыв о присутствии здесь в спальне классной дамы. Крайне смущенная, взволнованная и испуганная, я тотчас же принялась уверять madame Роже, что Аннибал не виновата, что я сама побежала за ней, что я, наконец, уже ранее чувствовала и головокружение и упадок сил, и что… что… - Тут я уже окончательно замялась, смутилась и принуждена была сконфуженно смолкнуть, так как мне никогда еще в жизни не приходилось лгать. Madame Роже ласково взглянула на меня прояснившимися глазами и проговорила, погладив меня по голове:
- Вы доброе и великодушное, дитя и хотите выгородить из беды вашу подругу. Но Аннибал виновна и заслуживает наказания. Она виновна уже в том что побежала днем в дортуары и потащила вас за собой. А это у нас строго запрещено, а во вторых между уроками воспитанницы должны быть все в коридоре и отлучаться без моего разрешения не смеет оттуда никто. Аннибал будет наказана, но вы не виноваты в этом. Вам же, дитя мое следует побыть здесь в дортуаре до обеда, Мурина останется с вами, а я должна идти в класс. Ведь вы чувствуете себя легче, теперь, моя милая? - закончила madame Роже вопросом свою блестящую французскую речь.
- О, да, мне лучше! - поспешила я ответить, вся красная от волнения за участь бедной дикарки Аннибал.
Madame Роже, ласково кивнула мне головой похлопала меня по плечу и улыбнувшись Муриной, вышла из дортуара. Я и Валентина остались одни.
Глава V
Моя новая знакомая
- Боже мой, что я наделала! - прошептала я, в ужасе хватая себя за голову - ей, попадет теперь, неправда ли бедняжечке Аннибал!
- Да, вы невольно причинили ей неприятность - согласилась моя новая знакомая, - но ведь вы не хотели сделать зла бедной африканке.
- Разве вы можете сомневаться в этом! - горячо вырвалось из моей груди и слезы обожгли мне глаза.
- Успокойтесь. Не надо плакать, голубушка, - мягко, мягко зазвучал голос Вали Муриной у моего уха - я верю вам… И потом… Такие наказания для Риммы, - ровно ничего не значат. Она уже привыкла к ним. Ее наказывают так часто, почти ежедневно… Думают ее исправить, но ничего не помогает, - наша африканка продолжает быть такой же дикой, необузданной дикаркой, какой она поступила сюда год тому назад. Вы знаете, ведь она совсем особенная Римма! Она - потомок арапского племени, прапраправнучка того знаменитого арапа Ибрагима, который, был денщиком и верным слугой царя Великого Петра. Горячая, необузданная и шальная какая-то эта Римма. Мы не даром прозвали ее африканкой. Ее предки - были дети далекой дикой и знойной Африки и до сих пор их особенная живая южная кровь отражается и на их дальнем потомстве. К тому же, Римма всю свою жизнь провела в глухом захолустье, где у её отца есть огромное имение и где девочка до тринадцати лет росла на свободе, не слушаясь гувернанток, приставленных к ней, лишенная нежной заботы матери, умершей очень давно. Римма единственная дочь и любимица отца, который кстати сказать, постоянно занят делами по имению и не может так строго следить за воспитанием Риммы… Понимаете теперь почему она такая необузданная и буйная? И разумеется не осудите ее!
- О, разумеется! - горячо воскликнула я, - и мне теперь еще тяжелее, что я невольно выдала ее классной даме и подвела под наказание.
- Это пустое, - утешала меня моя милая собеседница, - Римма к сожалению, смеется надо всем этим, и наказание для нее не имеет ровно никакого значения, а вот только как взглянут на ваш невольный проступок остальные девочки. У нас выдача кого-либо из подруг, хотя бы и нечаянно, считается большой виной. Нарушать "правило товарищества" у нас - позор. Я боюсь, что девочки не поймут вас и…
- Но их можно уверить! - произнесла я, робко, - что все это произошло не по моей вине. И потом моя соседка девочка с пепельными волосами, красавица, которую подруги называют Феей, должна помочь в этом деле. Она кажется пользуется таким влиянием на класс - припомнив прелестную девочку с тонким личиком, проговорила я.
- Вы говорите о Дине Колынцевой? - живо переспросила Мурка, - не полагайтесь на Дину… Дина - очень порядочная, честная девочка, но она уж слишком холодная, слишком особенная какая-то, точно настоящая фея. Держит себя в стороне и только и занята сама собой. Учится она великолепно и считается первой ученицей класса.
- А вы? - неожиданно для самой себя сорвалось из моих губ.
Валя взглянула на меня внимательно и кротко потом сощурила свои лучистые, милые, близорукие глаза и проговорила тихо и печально;
- Я не могу дурно учиться. У меня нет отца, он недавно умер, а мама перебивается на небольшую пенсию и дает уроки музыки. Нас семеро детей, и я самая старшая. Я должна хорошо учиться, чтобы окончив курс помогать маме содержать семью. Вы понимаете, что я так должна! - её милый голосок зазвенел таким убеждением, а лучистые глаза широко раскрывшись наполнились таким дивным выражением готовности всю жизнь положить на пользу близких, что я не могла удержаться, обняла ее за шею и крепко поцеловала в бледную щечку.
- Какая вы милая Валя! Какая хорошая! - проговорила я и вся душа моя потянулась на встречу этой чистой, кроткой прекрасной девочке.
Ах, если бы эта девочка согласилась бы сблизиться со мной, стать моей подругой, помочь мне переносить мое одиночество в этих холодных, серых стенах. Эта мысль пришла мне в голову внезапно, быстро и помимо ожидания, я с несвойственной мне смелостью высказала ее.
- Милая Валя, хотите подружиться со мной? У меня никогда еще не было настоящей подруги, хотя и была дружна со всем классом, в пансионе madame Рабе. Согласитесь же быть моим другом. Да? - проговорила я смущенно, ловя взгляд лучистых глаз моей собеседницы.
Валя Мурина чуть-чуть смутилась в свою очередь и слегка краснея, проговорила положив мне на плечи свои худенькие руки:
- Милочка, спасибо вам, душка, за ваше предложение но, простите меня! Я им воспользоваться не могу, проговорила она своим мягким бархатным голосом.
- Не можете! - уныло отозвалась я. - У вас уже есть подруга.
- Душка моя, не сердитесь и поймите меня, ради Бога, - с жаром и воодушевлением подхватила снова Валя, - у меня нет подруг, клянусь вам и я не могу быть особенно дружной с одной, какой-либо девочкой потому что должна дружить со всеми тридцатью. Я их общая "Мурка", как вы и узнаете скоро, я всем своим существом принадлежу всему классу и никому в особенности. Каждая из девочек во всякую минуту приходит ко мне поверять мне свои радости и горести, каждой из них я должна объяснить урок, который ей трудно дается, каждой обязана помочь советом. Так учила меня моя мамочка, когда отдавала меня сюда и так я и должна поступать. Не сердитесь же на меня, душка, и будьте моим другом как и все мои одноклассницы и перейдем на "ты" это сближает скорее!.. Хочешь?
Ее милое личико приблизилось к моему, ее лучистые глазки сияли мне на встречу, ее рука протянутая мне ждала моей… Я пожала худенькие пальцы Мурки, поцеловала ее бледное личико и с легким вздохом проговорила:
- Спасибо вам… Тебе, то есть, хотела я сказать и… Спасибо большое… Ты…
Но мне не пришлось закончить моей фразы. Где-то зазвенел рассыпчато и звонко серебристым звуком колокольчик. Сначала далеко, потом ближе, еще ближе… Совсем рядом в коридоре… Около нас.
- Звонок к обеду, надо идти. Ты не сердишься на меня? - живо произнесла моя собеседница машинальным жестом поправляя волосы и без того гладко причесанные на ее головке.
- Конечно, нет! - с усилием, стараясь казаться совсем спокойной, проговорила я, в то время как сердце мое наполнялось какой-то мне самой непонятной грустью, точно я чувствовала, что эта милая, так крепко полюбившаяся мне девочка, не может никогда тесно и дружно сойтись со мной. И с тем же тяжелым чувством я вышла из спальни, и направилась в столовую об руку с Муркой.
Глава VI
Мне объявлена война всем классом
- Шпионка! Доносчица! Mesdames! Смотрите душки, шпионка пришла! - услышала я смутный шепот трех десятков голосов, едва успев переступить порог огромной сводчатой комнаты с двумя рядами белых колонн, между которыми стояло несколько десятков столов, накрытых для обеда. За столами сидели воспитанницы, целые три сотни воспитанниц, распределенные по классам. У каждого класса было по три, по четыре "своих" стола, за которыми девочки рассаживали по личному усмотрению классной дамы. Старшие классы помещались ближе к входным дверям столовой, младшие классы сидели почти что у самой буфетной и кухни, отделенной помимо стены от столовой еще высокой ясеневого дерева перегородкой, посреди которой находилась икона Спасителя, благословляющего детей, с теплящейся перед ней день и ночь лампадой.
- Вот видишь, я не ошиблась! - шепнула мне Мурка, и лучистые глазки ее с беспомощным выражением растерянности устремились к тому столу, откуда слышался зловещий шепот, - вот видишь, история с Аннибал вооружила класс! Не отчаивайся, однако, я постараюсь выгородить тебя как умею.
Моя рука, лежавшая в руке Вали, дрогнула. Я боялась понять значение тех слов, которые только что посылались мне на встречу. Как, неужели слова: доносчица, шпионка, относились ко мне?
Что-то сжало мне как тисками горло. Губы мои дрогнули. Но я сделала усилие над собой и внимательно посмотрела вперед. Теперь я стояла у крайнего стола третьего класса. Madame Роже подвела меня к нему. Я увидела красивое матовое личико Феи, насмешливо улыбающуюся Незабудку, и еще с десяток девочек, смотревших на меня с вызовом и враждебно.
- Voilà votre place, ma cherè! - произнесла madame Роже, заботливо усаживая меня на край стола, где имелось еще одно незанятое место.
Я очутилась как раз около Незабудки. Она быстрым и резким движением отодвинулась от меня, лишь только я опустилась на скамью по соседству с ней.
Как раз в эту минуту одна из дежурных по столовой девушек-прислуг поставила на стол дымящуюся миску с супом и Фея, Дина Колынцева, принялась разливать его по тарелкам, передаваемым ей от одной девочки к другой.
- Госпожа шпионка! - услышала я над своим ухом резкий голос моей соседки и сверкающие глаза Незабудки с откровенной ненавистью впились в меня, - если не хотите умереть голодной смертью, встаньте со своего места и потрудитесь идти за супом, вашей тарелки я не намерена передавать.
Я покраснела от неожиданности и обиды, и сделав над собой усилие, дрожащим голосом начала говорить о том, что, очевидно, здесь кроется какое-то недоразумение, что меня не поняли и что я никому не причинила никакого зла…
- Донесла, а потом еще оправдывается! Противная! - услышала я возмущенный голос с конца стола, и взглянув по тому направлению, увидела девочку, миловидную, темноволосую, с серыми глазами и немного вздернутым изящным носиком, которая с явной ненавистью смотрела мне прямо в лицо бойкими и злыми глазами.
- Грибова, перестань! - прозвучал спокойный голос Феи, - а вы, Гродская, передайте вашу тарелку Зверевой. Что за глупости выдумываешь ты, Незабудка! - тем же не допускающим возражения, спокойным тоном проговорила она.
- Ваше сиятельство, высокочтимая графиня, соблаговолите протянуть мне вашу тарелку! - паясничая и насмешничая, роняла Незабудка, а черненькая Лиля Грибова хохотала, дерзко глядя мне прямо в глаза.
Дымящийся суп мгновенно очутился передо мной, но я не могла к нему прикоснуться, увы! Судорожно сжималось мое горло тисками от незаслуженной обиды. Незабудка и Грибова не переставали прохаживаться на мой счет, то и дело отпуская колкие замечания и насмешки. Остальные поддерживали их замечаниями о том, что в их чистый товарищеский кружок, где до сих пор не было предателей, затесалась шпионка и доносчица, достойная всякого презрения и справедливого гнева.
Мои уши разгорались все ярче и ярче, слушая все это, мои щеки начинали пылать, руки дрожали и кусок не шел в горло…
Вдруг, неожиданно после второго блюда, - жаренных кусочков мяса с картофелем, раздался голос Незабудки, выкрикнувший громко, чуть ли не на всю столовую, с выражением соболезнования и горя:
- Смотрите, смотрите на бедняжечку Аннибал, она ничего не ест. Бедная, бедная наша африканка!
Девочки, сидевшие за столом, повернули головы. Я машинально сделала то же. Посреди столовой, красная, растрепанная, с беспокойно бегающими глазами, злая и растерянная стояла Аннибал, свирепо хмуря свои густые черные брови. Странным показалось мне и то, что африканка стоит одиноко посреди столовой с тарелкой в руках, и то, что на ней нет обычного форменного белого передника. Это обстоятельство настолько удивило меня, что я, позабыв незаслуженно грубое отношение ко мне моих новых товарок, спросила с живостью красавицу-Фею:
- Что с ней? Зачем она стоит там одна посреди столовой?
- Вам это лучше знать! - взвизгнула мне почти в самое ухо Незабудка и ее голубые, как два лесные цветка глаза расширились от гнева - из-за вас с Аннибал "командирша" стащила передник, из-за вас же поставила ее среди столовой, - подвергла двум самым позорным наказаниям нашу подругу из-за вас, сиятельная графиня! Отвращение вы этакое, шпионка, доносчица, урод!
- Доносчица! Урод! - эхом отозвалась со своего конца стола Лиля Грибова и прыснула в тарелку.