- А если вернется Омега?
Я достал свой люгер из-за пояса и сунул ей в руки.
- Сунь под нос ему это. Когда он тебе не будет нужен, верни его Иву, поняла?
- Филипп, - пропищала она, а я уже мчался по лестнице, рассовывая по карманам свои паспорта. Прыгнул в "ситроен", после непродолжительной борьбы с переключением скоростей, уселся поудобнее за руль, нажал на газ и сделал полукруг по стоянке, вздымая клубы пыли.
- Филипп, - вопил голос.
Жозефина, все также нагая, склонилась с балкона и жестикулировала мне. Я помахал ей рукой и прибавил газ. Нос машины поднялся, шины вцепились в гудрон. Может быть, генерал боялся самоубийства… его автомобиль мог многое сделать для отказа от подобного шага.
На выезде из Сан-Рафаэля мотоциклист в черной коже на черном "BMW" бросился в погоню за мной. Его белая каска с минуту была видна в зеркале заднего обзора. Машина была не моя… Я не жалел ни мотора, ни шин, ни дороги. Была теплая погода, и, может быть, мотоциклист вспомнил о своей подружке, ибо он отказался от погони. В один прекрасный день Омега получит счет за нарушение, но он может защитить свое "преступление на почве страсти" в суде.
На автостраде я выжал 210, что действительно неплохо. Двигатель начал работать тяжелее, а ветер ревел как в бурю, приживая волосы к голове. Я почувствовал усталость. У меня был трудный день и приходилось часто моргать глазами, чтобы не заснуть. Мысль о сне сама по себе оказывала усыпляющее действие. Но я прибыл в аэропорт, поставил "ситроен" и оставил ключи у себя.
Пилот из компании авиатакси ждал меня. Это был сорокалетний мужчина с огрубевшей загорелой кожей, голубоглазый и со шрамом на носу из-за удара о лобовое стекло. Он быстро провел меня через таможню - у меня не было багажа, - и мы отправились к самолету. Им был двухмоторный "апач". Сидеть в его кресле - как вернуться домой. Я довольно долго пилотировал подобные самолеты, работал на ту же авиакомпанию, "Интернейшнл Чартер Инкорпорейтед".
Пилот протянул мне заполненный формуляр "Дайнерс Клаб"; Квин не перестанет удивляться, если я когда-нибудь вернусь, моими способностями сорить деньгами, в то время как бюджет службы в ужаснейшем положении. Я подписал формуляр, как только мы остановились в начале взлетной полосы, пока пилот, следуя регламенту, уточнял данные на взлет. Пилот повернулся ко мне.
- Давай, голубчик, - кивнул я.
Он дал полный газ и оторвал самолет от земли в грациозном вираже. Это был настоящий ас, любящий свой аппарат. Еще до того как мы поднялись на тысячу метров, я уже спал глубоким сном.
Глава девятая
Денег грязь,
Гниет деньга,
Но способна убивать.
(Эпитет для сюжета, близкого всем сердцам)
Пилот разбудил меня в момент приземления в Женеве. Я был в отвратительном состоянии. Уставший, невыспавшийся, весь в поту и с болью в мышцах, о которой я не имел понятия до сих пор. Но необходимо было продолжить.
У аэропорта я сел в такси и велел везти меня в банк. Внутри "симки" было тепло и пахло швейцарскими сигаретами. Но это не помешало мне тут же заснуть и проснуться, когда меня грубо разбудили перед Президент банком.
"Им нужно держать свою марку", - сказал я себе, плетясь шаркающей походкой в современное здание. Многие южноамериканские и африканские политики, пустившие налево налоги со своих народов, вложили их в эту стеклянную коробку. Я подошел к ближайшему столику, где невысокий полнолицый швейцарец играл своим золотым "паркером-61". Он удивленно посмотрел на мою запыленную и затрепанную одежду и встрепанный вид, но сдержался и ничего не сказал.
- П 152938, - сухо сказал я. Глаза его сверкнули, как табло в кассовом аппарате. Он нажал на кнопку внутренней телефонной связи, что-то пробормотал, не шевеля тонкими губами, как осужденный, привыкший к застенку. Я развернулся в своем кресле и взял сигарету из стеклянной пепельницы, лежавшей на столе. Мы переглянулись. Он с нескрываемым интересом, я с выражением усталого безразличия, которое испытал на собственном банкире.
Мелкий клерк тихо появился с огромным конвертом и отдал его гному. Тот протянул конверт мне.
- Нужно прочесть его здесь, - сказал он.
Я вскрыл конверт и высыпал содержимое, состоящее из одной фотографии 18x24. Снимок острова с воздуха. Его форма мне что-то напомнила… Боже, так это Мали. И прямо на острове был решительно поставлен большой красный крест. Вплотную к скалистому краю. Внизу фотографии был листок бумаги, прикрепленный металлической скрепкой. "Остерегайтесь М-42", - безлико сообщал он. Мое сердце сжалось. Я вернул фотографию банкиру. Он улыбнулся мне, а я ответил ему жалкой гримасой и ушел, шаркая по полированным мраморным плитам, устилавшим пол.
Я остановился на мосту и наклонился, вглядываясь в зеленоватую воду, охлаждаемую талым снегом, полную рыбы. Женева - единственный известный мне город с рыбой в реке. Я попытался заставить работать мой мозг, но чувствовал себя переутомленным… Мысль отправиться на Мали в таком состоянии вызывала желание свернуться в клубок, выставив иголки наружу и прося пощады.
М-42, для тех, кто не силен в огнестрельном вооружении - классический автомат вермахта, появившийся на вооружении после 1942 года. Он заменил М-39. Оба назывались англоязычными союзниками "шпандау". М-42 был удивительным механизмом, в том смысле, что прекрасно подходил для заводской сборки, был высоко надежен и способен произвести до 900 выстрелов в минуту. Что было гораздо выше любого автомата союзников. Этот автомат с коротким стволом можно видеть у немецких солдат за плечами на фотографиях тех времен. Великолепное изобретение, всегда пользующееся спросом у торговцев оружием.
Техническая сторона: калибр 7,6 мм, со скоростью вылета из ствола около 500 метров в секунду. Это тонкий намек Петерса, что товар хорошо охраняют.
Было 5.30, и я остановил такси. Некоторые города похожи друг на друга, или на то, что демонстрируют в "Тайм". От Елисейских полей до живописных лачуг на задворках северного вокзала Париж - город любви. Нью-Йорк - волнующий, давящий и нервозный город со своими обрезанными как бамбук небоскребами, создающий впечатление бешеной активности. В Лондоне лишь на окраинах есть воздух, чего нельзя сказать о Сити. Что же касается Женевы, это город денег. Стерильная архитектура. Толпа хладнокровна. Редко увидишь улыбку на лице. Улицы столь чисты, что весь город напоминает холл банка. Даже от их поведения отдает стальным холодом финансов. А бедные швейцарцы, никто их действительно не любит, мимо них проходишь, как мимо погребальной конторы.
Таксист высадил меня перед еще одной из современных башен из слоновой кости, где я прошел из приемной в зал бронирования мест. Это европейское бюро "Интернейшнл Чартер". Мои бывшие хозяева - жулики. Когда я их покидал, они были в переделке и, в основном, из-за моей ошибки. Они - фрахтовая служба, гарантирующая перевозку неизвестно чего, неизвестно куда, и поэтому очень популярны у шпионских организаций. Я был внедрен к ним для подрыва американского господства в одной международной организации. Но они опровергли доказательства, а я был оплачиваемым членом одного из их постоянных клиентов. Я понял, что деловые качества доминируют над чувствами злобы.
- Чем могу служить? - спросил меня сладкий юный дикарь в светло-синей форме.
- Я желал бы изменить маршрут следования.
Этот термин используют для нелегального перелета. Он осмотрел меня сверху донизу, все откладывая в своей маленькой голове, пытаясь найти мое лицо в массе фотографий людей из их черного списка. (Добрая половина секретных служб фигурирует в их черном списке, который однажды они предъявят к оплате.) Он не нашел похожего на меня, что было добрым предзнаменованием… Я даже ждал, что после моей измены они разошлют мое фото с пометкой: "Исключить из рассмотрения". Потом провел длинным коридором до помещения, где юная пухленькая швейцарка стучала по клавишам компьютера.
- Изменение маршрута следования, - буркнул юноша и удалился.
Я прохаживался по комнате, изучая снимки самолетов на стенах, стараясь найти тот, на котором я летал. Но бортовые номера "Интернейшнл Чартер" меняются в зависимости от сезона, и я не нашел своего.
- Герр Шауэр сейчас вас примет, - сказала девушка, увидев мигающую зеленую лампочку на столе.
Я вошел в очень приятный кабинет, прохладный и отделанный сосной. Его владельцем был полный швейцарец, черноволосый и с усиками времен Кларка Гейбла. Усевшись, я закурил, чувствуя, как свинцово тяжелеют руки.
- Можете ли вы мне сказать, кто вас направил? - спросил он меня по-английски.
- Лондон. Ворон. (Этот код, используемый VI Пи-Эн для работы с "Интернейшнл", и являлся мрачным прозвищем команды Квина.) Моя фамилия Макальпин.
Он холодно улыбнулся.
- Ах да, я действительно вас вспомнил.
Возникла мерзкая пауза, во время которой он старался контролировать выражение своего лица… По крайней мере, он остался верен своим нанимателям.
- "Интернейшнл" всегда готов забыть прошлое. Вначале, естественно, я должен проверить вами сказанное, - добавил он.
Он позвонил и появилась девушка с досье. Он быстро пробежал его и сверил отпечатки пальцев. "Интернейшнл" действует ради денег. Проверка шла не наугад и заняла всего три минуты.
- Хорошо, идет. В чем мы можем помочь нашему блудному сыну? - спросил он, сухо рассмеявшись собственной шутке.
- Мне бы хотелось отправиться на Мали. Это место отдыха в Индийском океане. Для миллионеров. Хотелось бы попасть туда, не привлекая к себе внимания. Для этого нужен гидросамолет. Он приводнится в десяти километрах от берега, а остальной путь я проделаю в лодке. Предпочтительнее это сделать завтра утром до рассвета.
Он записал что-то и сделал несколько телефонных звонков.
- Все устроено. У нас есть гидросамолет "пьяджио", на который вы сядете в Карачи. Если вы поторопитесь, можете успеть на рейс "Свиссэйр" в семь вечера. Сколько от Карачи до Мали?
- Два часа лета на "пьяджио".
- Тогда вы без труда будете там до рассвета. Мы позаботимся, чтобы у вас была лодка. Вашу кредитную карточку, пожалуйста.
Я передал ее ему. Это действительно профессионалы. И я не зря потратил еще тысячу фунтов денег Квина. Люди из "Интернейшнл Чартер" действуют напрямую и в нелегальном перелете. Было бы неплохо посмотреть, что они запрашивают о людях, проникающих в Китай. Билеты на рейс "Свиссеэйр" мне вручили на выходе, а один из новеньких "бьюиков" с эмблемой компании на борту доставил меня в аэропорт. Обслуживание на высоте, когда тебя знают.
В машине я вздремнул. Меня сопровождали до таможни, где, вероятно, приняли за поп-звезду, возвращающуюся из утомительного турне, луженую глотку, силящуюся докричаться в задавленные грохотом уши, чье тело избито безумными фанами.
Но у меня, впрочем, сейчас ничего не болело.
На посадочной площадке шофер пожал мне руку.
- Доброго пути, сэр, - сказал он, отдав честь.
- Спасибо, старина.
Я прошел туда, где ДС 8 стоял в ожидании как огромный золотистый птеродактиль в лучах заходящего солнца. Мне пришлось затратить немало сил для того, чтобы подняться по трапу, а стюардессе пришлось поддерживать меня до места… Я неописуемо устал. Устроившись возле иллюминатора, чтобы меня не беспокоили, я попросил стюардессу растолкать меня в Карачи. Потом пальцами, ставшими похожими на сосиски, пристегнул ремень и тут же заснул.
На следующее утро в 4 ч 30 мин гидросамолет со мной на борту приближался к Мали. Юный пилот взял меня на борт в Карачи. После сна я уже чувствовал себя значительно лучше, но был ужасно голоден. Купив несколько сэндвичей с ветчиной перед отправлением, мы пошли к ожидаемому нас маленькому самолету. Перелет на юг над Индийским океаном прошел без приключений. Пилот не был расположен к разговору, может быть, ему было приказано этого не делать. Я поспал еще.
Зная о том, что высаживаюсь в море, а дальше продолжу свой путь один, для создания видимости обычного перелета "Интернейшнл Чартер" сама устроила доставку пассажира. Пилот связался с башней Мали и сообщил о своих намерениях. Я снял с себя одежду и засунул ее в полиэтиленовый пакет. Пилот закружился над островом. Еще было включено освещение возле клуба, а также неплохо подсвечивала луна. В момент начала спуска, я пристегнулся к сиденью в хвосте. Приводняться ночью очень трудно из-за невозможности видеть горизонт. Но мой пилот прекрасно сманеврировал и перед самой посадкой выключил двигатели, посадив самолет на воду, как это делает птица.
Он сел хвостом к острову, поэтому пришлось сделать полукруг. Самолет замер на несколько секунд, пока я открывал дверь и выбрасывал лодку на воду, затем выпрыгнул сам, прихватив свою одежду. Не было смысла прощаться.
Вода была удивительно тепла и мягка… Было приятно оказаться в ней после двадцатичасовой беготни не меняя одежды. В лунном свете я отлично видел контуры Мали, с маленьким каменистым отростком на юге. Я пристроил одежду на свое судно, похожее на небольшую торпеду с двумя рубками сзади, чтобы держаться. Затем, развернувшись лицом к островку, запустил мотор. Маленький винт завертелся, буруны побежали вдоль тела. Это подействовало освежающе, а поскольку винт был достаточно глубоко под водой и вращался медленно, то я за собой не оставил пенного следа.
Когда я приблизился к острову, на востоке стало светлеть. Оторвав взгляд от неба, я увидел приземистое здание, стоящее рядом с вершиной… мое Эльдорадо. Последние полчаса плавания я провел в крайнем возбуждении. Я вспомнил об акулах, плавающих в Индийском океане и отличающихся как по размерам, так и по прожорливости. А у меня даже не было ножа.
Может быть, они дремали, а может быть, Океанский клуб спускал в воду что-то их отпугивающее… Как бы то ни было, но я не был атакован и вытащил свой механизм на каменистый берег острова, где спрятался за большим камнем и открыл свой пакет. "Интернейшнл Чартер" продумывает все до мелочей, когда к ним обращаются за помощью. И меня снабдили "пакетом индивидуальным (ночным)".
Внутри находилась бутылка с темной жидкостью, обувь для бейсбола на резиновой подошве и маленький пакетик для понижения нервного напряжения и поддержания длительного бодрствования. Камни на острове темно-серого цвета, вулканического происхождения и отполированы эрозией. Краской я размалевал под камуфляж мои джинсы и тело. Замшевая куртка, которую я купил накануне утром, уже носила следы повреждений от жары, пота и жира, но у меня не было желания портить ее окончательно черной краской.
Мои глаза теперь привыкли к сумраку, а нервы взвинтились. Я охотно забыл свои мысли о М-42, как только прочел послание, но теперь настало время вспомнить о нем.
- Помолитесь за меня, - прошептал я в ночи.
И начал длительный подъем к вершине, пытаясь, по возможности, передвигаться по видимым местам. Камни были не так уж и велики, а заря разгоралась все ярче. Я прокладывал путь между двух камней, полагая, что автоматчик может быть на противоположной стороне островка, когда я поскользнулся на камне, заставив его покатиться. Я упал с невероятным шумом, посыпались камни, сдвинутые мною… Вот так и обнаруживают свое присутствие.
Я вовремя плюхнулся на живот за каменистым гребнем, ибо тотчас раздался звук близкой очереди из автомата, усиленной эхом. Я замер, и еще одна автоматная очередь прошла над моей головой в сторону моря. Великолепное зрелище - трассирующие пули, разлетающиеся веером… но только до тех пор, пока не слышишь их свиста у себя над головой и не знаешь, что они несут в себе убийственную силу.
Вокруг меня кипел свинец. На четвереньках я начал удаляться, стараясь скрыться за большим вулканическим камнем. Солнце взойдет через полчаса, и если у них есть прибор ночного видения, они меня уже пригвоздили как жабу к дощечке для вскрытия. Но мне казалось, что у них нет прибора… Тот слишком смахивал на забавную игрушку, а Петерс был приверженцем традиций.
Я продолжал подъем в положении, называемом в армии "обезьяньи прыжки", которыми я владел превосходно. Очереди "шпандау" постоянно сопровождали мои передвижения. Я понял, что у них есть стереотруба и с ее помощью они следят за мной. Возможность выкарабкаться все же оставалась, при условии, что не будет сердечного приступа или судорог из-за выстрелов или им не представится прекрасная возможность накрыть меня.
Пять минут активных действий, и я был почти на уровне гнезда автоматчиков. Они выпустили несколько очередей. Я вытянулся за большим камнем, пытаясь восстановить дыхание и проклиная рассвет. Мир был сер и холоден, когда я полз сквозь окаменелую блевотину земли.
Я поднял глаза на невысокое строение. Сплошь из бетона, над ним флаг с крестом. Прополз как ящерица еще метров десять… сказывалась усталость. Руки и ноги ныли. На коленях зудели многочисленные ссадины от острых камней.
Новая очередь на несколько секунд прижала меня к земле, заставив выругаться, пока пули со свистом пролегали над головой или с грохотом били по камням. Сил уже не оставалось. Кроме того, что я прошел, мне еще нужно пересечь поле обстрела этого сумасшедшего. Слезы сожаления о самом себе выступили у меня на глазах, ибо и подумал о тех, кто мне был дорог, а я был еще слишком молод и красив, чтобы умереть.
Блокгауз был в метрах в тридцати, и, к своему ужасу, я видел, что в радиусе нескольких метров убрано все, что может служить укрытием. Прячась за последним камнем, я тупо смотрел на пустое пространство передо мной.
Ребята с автоматами выпустили длинную очередь над моей головой и заткнули себе уши. Это был последний удар.
Когда солнце начало подниматься над горизонтом, я все еще лежал, съежившись за камнем. Команда автоматчиков поливала свинцом пристрелянное пространство, вздымая столбы пыли, чтобы показать мне, что они способны пресечь каждое мое перемещение. Может быть, напрасно я ждал, когда поднимающееся за спиной солнце их ослепит. Я начинал дрожать, и горло перехватило от мысли, что меня может ждать. Теперь, к своему ужасу, я знал точно, что испытывали несчастные в окопах с бесполезным вооружением, ожидая редких секунд, кажущихся веками, когда прекратится обстрел.
Ни на секунду не переставал я повторять: я не могу, я этого не сделаю.
Я не мог подняться и побежать змейкой, используя солнце как прожектор среди града пуль. Меня всего трясло, но я присел, готовясь к своему последнему броску. Солнце почти полностью вышло из моря, тогда-то я услышал гул самолета.
Приближался, жужжа как голодный комар, чей-то легкий самолет. Я вновь прижался к камню и изучающе прошелся взглядом по небосводу. Он был там, его кроваво-красные крылья сверкали на солнце, маленький крестообразный жаворонок, поющий о моей смерти, как это делали жаворонки над маковыми полями Фландрии. Маленький одномоторный ангел жужжал прямо надо мной, и я спрашивал себя, видит ли пилот меня, дрожащего и сопящего как загнанная лань.
Я беззвучно проклинал пилота за безопасность его положения, пока он медленно кружил над моей головой. Но внезапно что-то отделилось и полетело вниз, черная точка превратилась в розовый шампиньон, растущий в размерах, спускающийся ко мне. Там был парашютист!
Первая очередь трассирующих пуль, поблекших на солнце, описав смертельную параболу, направилась ему навстречу. Мне не надо было говорить дважды: удача бывает только раз и только безумец пытается ее повторить.
Дикими прыжками я бросился преодолевать оставшиеся тридцать метров, думая лишь о том, что укрытие все ближе и ближе.