4
День начинался явно неудачно. Вадик проспал зарядку с отцом. Родители ушли на работу.
После завтрака Вадик покрутился возле Галинки, нарисовал ей кошку с огромными круглыми глазами и получил позволение рассмотреть кроватку, от которой Галя не отходила ни на минуту.
Вот так да! Мама говорит, что это, в самом деле, Женя Рузина помогла выдумать. Особенно хороши были блестящие никелированные прутики. Вадик даже лизнул их языком. Но когда он начал исследовать, прочно ли сделана кровать, Галя, почуяв опасность, отобрала у него игрушку.
В это время почтальон принес газеты. Вадик обычно был первым в доме читателем. Правда, он путал еще букву "р" с мягким, знаком, но в картинках разбирался основательно. На первой странице он увидел цепочку новеньких автомобилей, выезжающих из заводских ворот.
На мамином и папином заводе делают моторы для автомобилей. А он, Вадим Чудненко, как только немножко подрастет и станет хотя бы по плечо отцу, непременно пойдет на автомобильный завод. Это решено. Пожалуй, автомобильный завод можно променять на самолетный. Еще он собирался пойти капитаном на пароход или на военный крейсер. Хорошо бы также научиться строить железнодорожные мосты и дома в двадцать восемь этажей. Одно плохо - он считается еще маленьким. Маленькому никем нельзя быть, даже школьником.
На второй странице сверху были помещены две фотографии. С одной из них смотрели знакомые, улыбающиеся глаза - самые дорогие на свете.
- Мама… Ой, бабушка, посмотри! Мама в газете нарисована, - закричал Вадик так громко, что бабушка испугалась.
- Она! - сказала бабушка, рассмотрев портрет. - "Содружество", - прочитала она заголовок статьи. - Гляди-ка, Вадим, - здесь и тетя Аня.
Бабушка с Вадиком долго рассматривали портреты. Затем началось чтение.
Статья для Вадика оказалась непонятной, и он опять заскучал. Следил, как шевелились тонкие бабушкины губы, как двигались морщины на щеках. А морщин-то у нее! Все лицо из одних только морщин.
- Бабушка… а почему здесь и тетя Аня?
- Вот те на. Читала, читала, ничего ты в толк не взял.
Он надул было губы, но молчать не смог.
- Бабушка… расскажи, бабушка.
- Содружество, понимаешь?
- Нет, не понимаю, - признался он.
- Содружество - это… - Она махнула рукой. - Подрастешь, поймешь.
Вадик ждал. Теперь ему уже непременно надо знать, что такое содружество. Взрослые всегда думают, что маленьким можно жить и ничего не понимать. Не такой уж он маленький!
- Вот ты дружишь с Женей Рузиной…
"Я с ней не дружу", - хотел возразить Вадик, но не решился. За такие слова папа на днях сделал выговор!
- Это называется дружбой. Понял? А содружество - это… содружество… гм-м… Не вертись, сиди хорошенько. Всегда ты с вопросами!
- Не знаешь? - искренне удивился он.
- Слушай, что пишут, - рассердилась бабушка, - не перебивай. - Она ткнула пальцем в газетный лист.
Вадик слушал, хмурился.
- Тетя Аня подсказала нашей маме, как надо работать. И мама стала вместо двух моторов делать четыре.
Содружество… Оно попадалось всякий раз, когда речь шла о станке, о материалах и деньгах, которые сберегли для завода мама с тетей Аней "в результате содружества".
Потом бабушка догадалась сказать: "Одна помогает другой", и Вадик понял.
Отправившись на улицу, он созвал приятелей, торжественно спросил:
- Вы знаете, что такое со-дру-же-ство? Не знаете, да? Подрастете, узнаете!
Гулял Вадик долго и с удовольствием. Может быть, он гулял бы еще дольше, но на улице появились школьники с сумками и портфелями. Женю Рузину он заметил издали. Она шла среди подруг, громко смеялась вместе с ними, потом отделилась от остальных, кивнула, как большая: до свидания, мол, - и пошла к дому. Смущение боролось в Вадике с желанием побежать навстречу Жене и закричать: "Знаешь, что такое содружество? Ты видела наших мам в газете?"
Женя шагала намеренно неторопливо, держала голову гордо приподнятой. Если бы хоть раз посмотрела в его сторону, он сейчас же заговорил бы. Нет, Женя прошла с таким видом, как будто его, Вадика, совсем не было у дверей дома.
Вадику стало холодно и грустно. Невеселые мысли тревожили его. Женя, без сомнения, лучше бабушки знает, что такое содружество. Женя могла все объяснить. С ней можно и поиграть в это самое содружество.
Гулять расхотелось. Дома Вадик равнодушно выслушал выговор бабушки за слишком долгую прогулку, съел все, что она подала на обед, и пошел отдыхать. Он разделся, без напоминания бабушки снял чулки и лифчик, хотя был искренне убежден, что снимать их не к чему, ведь через час надо будет снова надевать. Заснул он не сразу. На боку лежать неудобно, на спине тоже. Очень неприятно, что Женя не взглянула на него. Она не хочет знаться. Он обидел ее и тетю Аню.
Теперь бы он этого ее сделал. Папа любит говорить: "Если у тебя десять верных друзей ты в десять раз сильней и умней". Папа всегда говорит правду.
…Вечером Верочка Рузина вбежала в квартиру довольная. В руках она держала никелированную кроватку, как у Галинки. За девочкой вошел папа Чудненко. В коридоре их встретил Вадик. Он кинулся к отцу с радостным криком, но, увидев кроватку у Веры, остановился и замолчал.
- А мне? - тихо проговорил он.
- Тебе? Вот так раз! Что ж ты будешь в кроватку укладывать? Паровоз? - в голосе отца слышалась явная насмешка. Вадик покраснел.
Отец повел Веру в комнату Рузиных.
- Принимай, Женя, сестричку. Сегодня я ходил за ней в садик.
- Где же мама? - забеспокоилась Женя.
Вадик выглядывал из коридора, не решаясь переступить порог. Он боялся, что Женя его прогонит.
- Ваши мамы уехали за подарком. Получили зарплату да еще премию за…
- За содружество? - не утерпел Вадик.
- Вот, вот! - рассмеялся отец; - За экономию металла.
- Кому… подарок? - спросила Женя.
- Всем. Всем нам.
- А какой, папа, подарок? - заинтересовался Вадик.
- Н-не знаю, хитро улыбнулся отец. - Привезут - увидите.
Вадик долго ходил за отцом, выпытывая, какой же будет подарок. И почему всём? Если папа знает, что всем, то знает и какой. И почему привезут, а не принесут?
- Перестань! - прикрикнул отец. - Имей терпение.
Если папа сказал, "перестань", лучше перестать. Иначе можно угодить в угол. И плакать будет нельзя - папа очень не любит слез.
Сперва Вадик считал минуты, а потом стал расспрашивать отца о содружестве и услышал столько интересного про завод, про рабочих и инженеров, что прозевал самое главное.
Когда послышался крик Жени: "Привезли! Привезли!" - он бросился к окну и увидел грузовик, в кузове которого стояло что-то большое, покрытое материей, и рядом были грузчики.
- Подарок! - изо всех сил закричал Вадик, бросаясь к двери.
- Оденься, - приказал папа.
Вадик одевался так торопливо и потому так досадно долго, что встретил подарок уже в дверях.
- Осторожнее, пожалуйста, осторожнее! - суетилась Женя, забегая то справа, то слева.
Покупку внесли, поставили к стене под картиной. Все окружили подарок. Анна Александровна сняла матерчатый чехол.
- Это пианино, - уверенно определил Вадик.
Пианино блестело, его зеркальная поверхность слегка туманилась. Бабушка взяла белую тряпочку и стала вытирать. Папа включил свет. Отблески заиграли на крышке пианино.
Папа сказал:
- Наши мамы купили подарок для всех. Хороший подарок. Спасибо нашим мамам.
- Спасибо! - хором закричали ребята.
- Баловаться и трогать без разрешения нельзя, - продолжал папа. - Вы все будете учиться играть. Будете крепко дружить. А кто не захочет жить в дружбе… - папа взглянул на Вадика. Вадик опустил глаза, - тому не будет позволено играть на пианино.
Вадик чувствовал, что все смотрели на него.
- Я думаю, таких среди вас не найдется, - закончил папа.
- Конечно, нет, - подтвердила Женя и обратилась к Вадику. - Пианино будет стоять у вас, но оно общее, - пояснила она. - Понимаешь, для всех.
Женя от радости забыла про ссору. Еще бы. Такое замечательное пианино! Как в школе. Даже лучше. Совсем новое.
- Анна Александровна, сыграйте. Просим вас.
Папа Чудненко открыл крышку, и все увидели два ряда клавишей - белых и черных. Анна Александровна села на стул и тронула клавишу. В комнате раздался тонкий, чистый звук. Женя тихонько, радостно засмеялась. Скоро и она сядет вот так…
Тетя Дуся запела. Женя не удержалась, стала подпевать ей. И папа Чудненко присоединился к ним.
А Вадик между тем сбегал в свой уголок, собрал в охапку лучшие игрушки и притащил их. Когда кончили петь, он потянул Женю за рукав и зашептал:
- Хочешь посмотреть волчок? Мне не жалко, возьми. Вот паровоз. Вот яхта. Бери, бери! Пусть игрушки будут для всех, и мы будем дружить, как наши мамы. Ладно?
Кляксы
1
Год - это очень много дней; и месяцев тоже много - целых двенадцать.
Но как бы длинен год ни был, он все же прошел, и Вадик Чудненко стал школьником.
Лишь самые первые дни он позволял бабушке провожать себя до школы, а потом уж ходил самостоятельно. Ведь учился-то он во вторую смену - к чему тут провожатые?
На нем был форменный ученический костюм, ремень с пряжкой и, главное, фуражка, из-под которой он глядел с молодецкой гордостью: посмотрите-ка, школьник идет!
Вадик имел портфель новее Жениного, круглый расписной пенал, букварь в блестящей целлофановой обертке и огромную коробку карандашей - тридцати шести цветов.
Если теперь бабушка звала "Дети!", он считал, что это относилось к Галинке да к Верочке Рузиной. Когда же кто-нибудь невзначай называл его "ребенком", Вадик обижался и хмурился. Зато обращение "Эй, пионер!", которое иногда приходилось слышать на улице, было приятно, хотя оно пока и не отвечало истине. В школе его в первые дни называли не Вадиком, а по фамилии - Чудненко, и это тоже звучало ново, удивительно и почетно.
Учительница, Нина Матвеевна, молодая, приветливая, нравилась Вадику. У нее были улыбчивые ясные глаза и мягкий голос. Она посадила Вадика с Валей Гребневым, круглым, полным, как бочонок, мальчиком, у которого пухлые румяные щеки были похожи на булочки.
На первых уроках Вадик сгорал от нетерпения; он жаждал настоящего ученья, рвался считать до ста, а вместо этого Нина Матвеевна, улыбаясь, велела рисовать крючки и елочки, показывала одну - две буквы за весь день.
Вадик рисовал старательно, отвечать на вопросы вызывался первым, палочки для счета презирал - папа научил его быстро складывать в уме.
Валя Гребнев, наоборот, не тянул руку и не спешил считать. Нередко он вытаскивал из сумки сладкий калач или поджаристый пончик и принимался его аппетитно уплетать.
- Чем ты занят, Гребнев? - спрашивала Нина Матвеевна.
- Пончик ем.
- Почему ты это делаешь? - с легким укором говорила она.
- Потому что пончик вкусный. С повидлом он.
- На уроке нельзя.
- А мне мама велела в школе скушать, - оправдывался Валя, продолжая набивать рот.
В самом деле, не бросать ведь пончик, если он такой вкусный!
Нина Матвеевна терпеливо объясняла, как надо вести себя в школе. Ребятам казалось, что она не умела сердиться. А в других классах, говорили, учительницы попадались строгие-престрогие. Известно - уж кому как повезет…
Самыми интересными были уроки свободного рисования. Даже обычно медлительный Валя Гребнев оживлялся. Его отец работал шофером, знал машины всех марок - и грузовые, и легковые; Валя рисовал исключительно машины, рисовал уверенно, по памяти, вызывая уважение Вадика. Втайне Вадик досадовал, что автомобили у него выходили хуже гребневских, но зато он с успехом изображал суда: парусные корабли, многотрубные пароходы, подводные лодки.
С первыми отметками Вадик стремглав летел домой.
- Четверка!.. Пятерка!.. - объявлял он, ступив через порог.
Потом, уколотый насмешливым взглядом Жени, перестал хвастать. На вопрос мамы или бабушки с притворной неохотой отвечал:
- Пять по чтению… И по рисованию тоже.
Настоящее учение началось с того дня, когда учительница велела достать ручки и тетрадки в косую линейку.
Писать чернилами!.. Это было новое, незнакомое и потому особенно привлекательное для всех дело. Первоклассники почувствовали себя заправскими учениками.
Вадик взял новенькую тетрадку, отвернул обложку, ласково погладил первую страницу. Прямые и косые голубоватые линейки радовали глаз.
Внезапно на верхней строчке, раньше палочек и крючков, появилось большое жирное пятно. Оно расползалось вширь, как живое.
Так появилась первая клякса. Прежде Вадик слышал о кляксах от Жени Рузиной, а с этого дня они - безобразные, лохматые, словно пауки, - стали непременными гостями в его собственных тетрадях…
И все первоклассники, ходившие раньше чистенькими, сразу переменились. Кляксы появлялись у них не только в тетрадках, но и на пальцах, на брюках и воротничках, а у иных - на щеках и носах. Санитары находили чернильные пятна даже в ушах. Валя Гребнев один раз умудрился посадить огромное, как пятак, круглое пятно на свой стриженый затылок.
Светлые улыбки исчезли с лица Нины Матвеевны: она огорчалась не меньше своих ребят.
О кляксах шли разговоры в школе и дома. Их снимали промокашками, слизывали языками, терли жесткими резинками. Родители оттирали пятна на ребячьих, руках мылом, губками, мочалками, но неумолимые чернила вновь и вновь творили большие и малые каверзы.
2
Тетя Таня Рузина рассказала Вадиковой маме, что неподалеку, через две автобусных остановки от дома открылась музыкальная школа.
Мамы долго советовались, разузнавали, а через неделю Вадик и Женя, после несложного испытания, были записаны учениками еще одной школы - музыкальной. Их приняли в подготовительный класс.
Сначала Вадику школа понравилась. На дом ничего не задавали. Вадик любил ездить на автобусе - две остановки туда и две обратно. Входишь в школьный коридор, и со всех сторон на тебя несутся звуки пианино, баянов, скрипок. Весело и смешно!
В классе (он и не класс вовсе, а большой зал с рядами стульев, с огромным роялем) преподавательница Серафима Ефимовна, пожилая женщина в удивительном сине-зеленом платье длиной, почти до пят, пела песни, играла на рояле или в такт музыке велела прихлопывать в ладошки. С первого дня ребята за глаза стали величать ее Фимой Фимовной. Она была строгой, любила порядок, на шалунов бросала сердитые взгляды или грозила им пальцем.
Занимались здесь два раза в неделю по часу, разучивали хором смешные песенки, похожие то на считалки, то на обзывалки.
…Скок, скок, поскок.
Молодой дроздок.
По водичку пошел,
Молодичку нашел.
Молодиченька, невеличенька,
Сама с вершок,
Голова с горшок.
Такие песенки Вадик с успехом использовал во дворе, когда надо было подразнить девочек. Ни одна из них не хотела быть с вершок, а голову иметь с горшок!
С большим удовольствием, с азартом распевал Вадик песенку про то, как жили у бабуси два веселых гуся, но лучше всех была, пожалуй, вот эта:
Эй, ду-ду, ду-ду, ду-ду,
Потерял пастух дуду!..
Вадик дудел изо всей мочи, не замечая, что Серафима Ефимовна недовольно морщилась.
Когда же началось изучение музыкальной грамоты, дела пошли хуже. Оказалось, что ноты изображаются на пяти линейках и что ноты бывают самой различной высоты и продолжительности. Из разных нот складывается мелодия.
Ой, беда: с нотами и мелодиями Вадик сразу оказался не в ладах. Он завидовал Жене, которую тетя Аня научила играть на пианино гаммы. Женя умела без ошибки угадать любую ноту. А Вадик подходил к пианино, когда ему хотелось устроить в квартире "гром" - ударить по клавишам всеми пальцами сразу и придавить ногой педаль, чтобы звуки получались сильными и раскатистыми. Женя, конечно, пыталась навязать ему свою помощь, захватить себе роль учительницы, но Вадик давал ей отпор.
В хоре Вадик пел громче всех, на улице мог кричать - хоть уши зажимай, а когда Серафима Ефимовна вызывала пропеть "соло" (значит, одному), он словно проглатывал язык. Если все-таки выжимал из себя звук; преподавательница хмурилась, заставляла повторять, иной раз даже раздраженно прикрикивала на него.
Вот Серафима Ефимовна, беря на рояле ноту, велит:
- Пой.
Вадик, грустно глядя в угол, собирается с духом и уныло, тихо тянет.
- Не так, выше надо.
Он опять затягивает - теперь тоненьким голоском.
- О, нет! Слушай внимательней: ниже надо.
Окончательно потерявшийся Вадик пытается наугад брать "ниже" и "выше". Результат один и тот же…
- Ах, что же с тобой прикажешь делать? - сердится Серафима Ефимовна. - Никакого слуха, решительно никакого!
Он молчит, глотает обиду, понимая, что преподавательница - старая женщина, нервная, придирчивая; возрази - еще хуже сделаешь.
И дался ей этот слух! Разве не обидно, когда при всех говорят, что тебе будто бы "слон на ухо наступил"… Злая неправда. Если потребуется, он, Вадик, может по звуку различить - "Победа" идет за углом, или "ЗИМ", или, скажем, просто "Москвич". Валька Гребнев научил.
Тем временем Серафима Ефимовна начинает спрашивать знаки музыкальной грамоты.
- Что означает бемоль?
- Бемоль означает… - бодро говорит Вадик, обрадовавшись, что "соло" кончилось. Но тут он запинается и с тоской устремляет взгляд все в тот же угол.
- Ну, ну?
- …означает повышение…
Он слышит за спиной взволнованный шепот Жени Рузиной: "Понижение!.."
- Ах, да, понижение звука, - поправляется он.
- Так. На сколько? - спрашивает преподавательница.
Вадик напряженно вслушивается в шепот Жени.
- На… полтонны! - обрадованно выпаливает он.
Общий смех прокатывается по залу. Даже строгая Серафима Ефимовна улыбается, потом устало и безнадежно машет рукой.
- На полтона, - поправляет она. - Слышал звон, да не знаешь, где он.
Смущенный, красный, как из бани, Вадик горестно думает: "Неужели Фима Фимовна права?.. В самом деле - неважный у меня слух: вон как подвел!"
Ему перестали нравиться и Серафима Ефимовна и зал с большим концертным роялем. Не радовали и поездки на автобусе.