На заснеженных улицах рождественнского Чикаго юные герои романа "Епитимья" по сходной цене предлагают профессиональные ласки почтенным отцам семейств. С поистине диккенсовским мягким юмором рисует автор этих трогательно-порочных мальчишек и девчонок. Они и не подозревают, какая страшная участь их ждет, когда доверчиво садятся в машину станного субъекта по имени Дуайт Моррис. А этот безумец давно вынес приговор: дети городских окраин должны принять наказание свыше, епитимью, за его немложившуюся жизнь. Так пусть они сгорят в очистительном огне!
Неужели удастся дьявольский план? Или, как часто бывает под Рождество, победу одержат силы добра в лице служителя Бога? Лишь последние страницы увлекательнейшего повествования дадут ответ на эти вопросы.
Содержание:
-
-
Пролог 1
-
Часть первая 1
-
Часть вторая 34
-
Эпилог 68
-
-
Примечания 69
Пролог
Благодарю Жанну Кавелос за ее редакторскую мудрость и Рона Уолтера за его поддержку и одобрение.
Моей матери и памяти моего отца
Дождем прольет Он на нечестивых горящие угли, огонь и серу и ужасные болезни...
Псалом 11, стих 6. Святая Библия, редакция короля Джеймса
Окраины Чикаго могут похвастаться весьма пестрым пасьянсом: здесь сельские жители из Кентукки; яппи , пересматривающие свою жизнь и подпирающие спинами ветшающие серые камни домов; бедные и бездомные...
И ребятишки.
Если вы оказываетесь на окраинах в детском возрасте, то очень быстро узнаете: единственный способ выжить на улице - узнать ее. Те, кто не усвоил этого урока, обычно не могут выжить на маленьком, перенаселенном клочке земли, ограниченном с одной стороны холодными водами озера Мичиган, с другой - приходящими в упадок зданиями, грязными улочками и другими приметами городского запустения.
Дети окраин делятся на три категории. Невидимые - это те, кто ходит в школу, возвращается домой и делает уроки, кто редко отваживается выходить на улицу, кто не играет в Галерее и не околачивается поблизости от супермаркета Бутера, выклянчивая мелочь. Они знают: чтобы выжить, надо остаться независимым. Эти дети - а обычно это дети эмигрантов из Азии - позже покинут окраины, где жили, и двинутся на север в поисках лучшей жизни.
Есть среди детей потаскушки и беглецы. Часто эти две группы перемешаны; сбежавшие из дома скоро узнают, что сексуальные услуги в обмен на деньги означают возможность не умереть с голоду. Мораль отступает перед лицом голода.
Чтобы выжить, эти дети идут на все.
"Не так уж и плохо... Я, знаете ли, не собираюсь заниматься этим всю жизнь. Придет день - и я оставлю это. Я знаю, что сумею... У меня хватит сил. Я могу продавать свое тело, но никто не отнимет у меня душу. А в счет идет только это". (Мирэнда, проститутка-подросток.)
Многие из них ищут спасения в наркотиках (здесь легко можно раздобыть крэк; привлекает его доступность, низкая цена, не говоря уж об иллюзии бегства от враждебной реальности улиц), в алкоголе (популярны крепленые вина, такие как "Бешеная собака" 20/20 и "Сиско") и в сексе.
СПИД в расчет не принимается.
"Гомики гоняются за этим. Ну, знаете, ребята из Холстэда. Когда я отправляюсь с кем-нибудь из них на свидание, я должен убедиться, что он чистый. Многое можно узнать по тому, как человек выглядит: как он одет, в какой машине ездит. Большинство из моих клиентов женаты. Я никогда не пойду с подонком". (Джимми, мальчик-проститутка тринадцати лет.)
Выбирая жизнь потаскушки, никто из них не сознает опасностей, с которыми столкнется. Джоны Уэйны Гэйси, Ларри Эйлеры и Джеффри Дамеры живут лишь в кинолегендах и сказках на страницах газет. Убийцы и многие другие, менее подлые, но способные причинить зло этим детям, кажутся нереальными до того момента, пока какой-нибудь из них не наносит удар. До того момента, когда уже слишком поздно.
Этих детей объединяет с более благополучными сверстниками лишь одно - неиссякаемая вера в то, что они неуязвимы, что с ними не может случиться ничего дурного.
"Я могу заработать сто долларов за ночь". (Крошка Ти, мальчик-проститутка пятнадцати лет.)
И вместе с этой верой приходит надежда. Надежда на то, что если очень постараться, то они встретят богатого клиента, который избавит их от этого нищенского существования, и им не надо будет искать теплое местечко, чтобы выспаться, или изощряться целый день, чтобы поесть. Все дети, зарабатывающие НА ЖИЗНЬ проституцией, скажут вам, что делают это за деньги и что привлекает их исключительно вознаграждение, якобы достаточно солидное.
На самом же деле этих детей можно заполучить всего за пять - десять долларов, если клиент умеет торговаться. И умеет распознать отчаяние на юном лице. И знает, как этим отчаянием воспользоваться.
"Один из моих клиентов... о! он со мной обращается как с собственным сыном. Ты знаешь, я прямо-таки пританцовывая прохожу мимо этого ублюдка привратника в доме моего клиента на Золотом берегу. Любо-дорого смотреть... И этот тип пропускает меня без единого слова. Вот почему, когда я с Солом, парень, я знаю, что не одинок, что я кому-то нужен. Понимаешь?" (Уор Зон, пятнадцати лет.)
Самые хитрые - те, кто находит добычу на улицах. В поисках поживы они бороздят окраины, и успеха добиваются лишь опытные ловцы. Опыт же дается нелегко. Те, кто выигрывает, знают, как манипулировать ребенком, пропитанным смрадным дыханием улиц. Они знают, как обмануть ребенка, как использовать невинность, которую не могли уничтожить ни наркотики, ни проституция (даже большой опыт в этом ремесле), ни побои, ни групповое насилие, ни алкоголь. Посмотрим, например, какая сцена здесь разыгрывается одним ничем не примечательным субботним вечером...
По Кенмор-стрит на окраине Чикаго прошелестел журнал, половина страниц которого покрыта копотью и грязью. Толстый мальчик по имени Эвери поднял его, вытащив из канавы. Поглядел на фотографии зданий, очень похожих на те, что окружали его, и еще немного полистал.
Потом ухмыльнулся.
Швырнул журнал обратно в канаву. На грязный тротуар падал мокрый снег.
Часть первая
Глава 1
Лоренс-авеню оживлена, возбуждена; оживление это, однако, умерял холодный дождь. Здесь, на окраине Чикаго, отражались на черной мостовой ярко-синие, желтые и зеленые огни. Прохладный ночной воздух. Из-под крышек люков вырывается белый пар. Бледные огоньки в окнах баров по, соседству манят прохожих обещанием "рождественского веселья".
Джимми Фелз стоит на углу улицы. В свои тринадцать он уже знает, какие позы нужно принимать. В том, как прислонился он к двери магазина, - небрежный вызов; выставленное в сторону бедро - знак тем, кто проезжает мимо медленнее других. На нем выцветшая джинсовая куртка, под ней - рубашка "Металлика", джинсы, все в заклепках, и туфли "Рибок". Его рваная рубашка намеренно надета так, что обнажен сосок и видна полоска белой гладкой кожи на животе. Воротник рубашки срезан, на шее - золотая цепочка, поблескивающая в свете уличного фонаря.
Зеленые глаза, глядящие в упор с бледного лица, выражают ранний, не по годам опыт. Он подносит сигарету к полным губам, слишком женственным и пухлым для мальчика, слишком зрелым, чтобы быть невинными. Он блондин. Его недавно вымытые волосы еще влажны и кажутся темнее, чем обычно.
Он старается не слишком обращать внимание на проезжающие мимо машины, некоторые из них замедляли ход, когда какой-нибудь пассажир его разглядывал. Он знал: нужно не подавать виду, что ты голоден, пусть считают, что делаешь им одолжение... Всегда надо иметь какое-то преимущество. Эта уличная мудрость словно передавалась по наследству. И нужно помнить о Гэйси. Помнить о Ларри Эйлере и о том, что он сделал с Дэнни Бриджесом, мальчиком, окончившим свои дни не лучшим образом: его разрубили на куски и выбросили на свалку. Надо было поскорее уматывать отсюда. Но он продолжал стоять у магазина, наблюдая, медленно переводя глаза с одной машины на другую и ловя уголком глаза направленные на него взгляды: он видел тени смотревших на него мужчин, казавшихся за стеклами машин темными призраками.
Дуайт Моррис разглядывал себя в зеркале ванной. Сорок два года, думал он, сорок два, а столько ни за что не дашь. Бейсбольная шапочка "Кабз" была надета козырьком назад. Обесцвеченная куртка "Ливайс" сидела мешковато. Манжеты на рукавах закатаны. Под курткой он носил старую серую фуфайку с капюшоном и на "молнии", расстегнутой ровно настолько, чтобы была видна майка "Нью Кидз". В зеркале не отражались его черные джинсы с заклепками и высокие башмаки "БН".
Дуайт улыбнулся своему отражению, обнаружив мальчишескую щербинку между зубами. Чуточку румян - это делало его похожим на возбужденного молоденького парнишку.
Он полагал, что должен выглядеть лет на двадцать пять моложе.
Джимми имел представление об их запросах.
Он замерз, но согреться не пытался. Это испортило бы позу. И вообще он крутой парень. Поэтому руки его прижаты к бокам; в одной из них, между большим и указательным пальцами, он держал сигарету - оранжевый огонек. Сколько ребят из пригородов сидели по домам с женами и детишками. Они смотрели Индиану Джонса , а на уме у них был его маленький тринадцатилетний задик.
- Тебе здесь не слишком холодно, малыш?
От звука девичьего голоса Джимми вздрогнул. Мирэнда. Сегодня вечером она надела черный котелок, черную, не по размеру просторную фуфайку, брюки цвета хаки, черные гетры и армейские ботинки. Господи!
На ее губах играла улыбка, будто ее что-то забавляло.
- Разве тебе, малыш, не пора домой, в постельку? Небось твоя мама уже приготовила какао и "Ореос" .
- Давай-ка вали отсюда, оставь меня в покое. Я здесь на работе.
Мирэнда взглянула сочувственно:
- Что, неудачный вечерок?
Она сняла свой котелок и провела рукой по коротко остриженным рыжим волосам, так что они встали дыбом.
- Все из-за того, что ты, шлюха, торчишь тут и загораживаешь пейзаж.
Мирэнда покачала головой.
- Вижу, мы сегодня не в духе. - Она удалилась, покачивая бедрами и размахивая сумкой.
- Эй! - Джимми, сделав последнюю затяжку, отшвырнул сигарету в канаву.
Мирэнда остановилась, повернулась, чуть склонив голову.
- Я подумала, ты не хочешь, чтобы тебе мешали.
Джимми протянул к ней руки.
- Увидимся попозже, вечером?
Мирэнда пожала плечами.
- Зависит от того, как пойдет дело.
Джимми задумчиво смотрел ей вслед. Кого она подцепит сегодня? Сумеет ли заработать столько, чтобы хватило на бутылку "Сиско"? ,
- Как дела, сынок?
Мужской голос заставил Джимми отвести глаза от удалявшейся Мирэнды. Прежде чем взглянуть на говорившего, он вытащил сигарету из кармана куртки и зажег ее, прикрывая рукой пламя.
Перед ним стоял подонок. По крайней мере таковым его считал Джимми. Долбаный проповедник, живший неподалеку. Высокий и тощий, с мучнисто-белым одутловатым лицом и в старомодных очках в тонкой оправе.
- Отвали. Не до тебя. - Джимми попыхивал сигаретой, выпуская дым в сторону этого типа.
Проповедник поднял руки, словно говорил: "Я не виноват".
- Послушай, малый, у меня все о'кей, усек? И до свидания.
Джимми ухмыльнулся, глядя на удалявшегося проповедника, - тот шел, засунув руки глубоко в карманы, сгорбившись, опустив голову, навстречу холодному чикагскому ветру, дувшему с озера.
К обочине подкатил пикап "тойота". Черный, весь в цветных разводах, точно в отблесках фейерверка, - ярко-розовых и бирюзовых. Сначала Джимми притворился, что ничего не замечает, потом украдкой посмотрел на пикап. В нем сидел молодой парень в бейсбольной шапочке, надетой козырьком назад. Подавшись вперед, он поднимал стекло. Джимми сделал два шага, чтобы разглядеть его.
Стоп, минутку... Джимми подошел поближе, пытаясь не выдать свой интерес, - словно решил перейти улицу или что-то рассматривал на противоположной стороне. Разглядывал-то он мужчину в "тойоте".
Этот малый был не таким уж молодым. У глаз и поперек лба пролегли морщинки, а на щеки было наложено столько грима... ну как какой-нибудь долбаный клоун.
У Джимми от вида этого типа мурашки по спине пробежали. Ему нравились парни не очень старые. С северного берега, женатые, не ставившие никаких условий. Быстрая фелляция - и их будто и не было.
На губах мужчины играла улыбка - видно, чтобы скрыть страх.
Этот страх убедил Джимми в том, что он в здешних местах новенький. Джимми будет нетрудно переиграть его. Еще раз затянувшись, он растоптал сигарету и небрежной походкой направился к пикапу - как будто просто гулял. Положив руку на бортик машины, Джимми оглядел улицу и наклонился к стеклу.
Да что же с ним, с этим парнем? Джимми не знал, смеяться ему или же побыстрее улепетывать. Наклонившись и заглянув в кабину, он увидел, что сидевший внутри тип одет как мальчик - джинсы, фуфайка, высокие ботинки (без сомнения, "БН"). Да еще и майка с надписью "Нью Кидз". Откуда он взялся, этот типчик? С луны, что ли, свалился?
Мужчина откинулся на сиденье и облизнул губы. Несмотря на то что был декабрь, лоб его вспотел. С минуту он поигрывал "молнией" на фуфайке, то расстегивая, то застегивая ее.
- Как дела? - спросил он наконец. Голос был высокий, дребезжащий.
- Так себе, - ответил Джимми, стараясь придать своему голосу густоту и басовитость.
- Да? - Мужчина наклонился в его сторону. - Почему же - так себе?
- Деньги нужны, - сказал Джимми и отвернулся, словно оглядывая улицу. - Моя мама заболела, и надо раздобыть чего-нибудь поесть.
- Ну, вероятно, это дело поправимое... Гм... может быть, ты мог бы их заработать?
Увидев кривую улыбочку этого типа, Джимми почувствовал, что у него снова по спине побежали мурашки.
- Как? Вы имеете в виду поденную работу или что-нибудь еще?
Плотоядная улыбка собеседника свидетельствовала об искренности, но все же оставалась небольшая вероятность, что это коп.
- Видишь ли... Мне нужна компания на время. Хочешь - полезай в машину.
- А каковы будут условия?
- Ну сколько тебе надо? - спросил мужчина немного неуверенно. - В смысле... чтобы купить чего-нибудь поесть?
- Да как сказать... Тридцатки бы, наверное, хватило.
- Но это же куча денег. Ты куда хочешь зайти? К "Полю"? - Мужчина засмеялся своим нервическим смешком. Потом снял кепку и пригладил волосы. Джимми заметил, что волосы его изрядно поредели. Увидев, что Джимми смотрит на его голову, он тотчас же снова надел свою шапочку.
Джимми решил, что игра не стоит свеч. Никогда не надо думать, что ты излишне осторожен, особенно в наши дни. Этот урок усваивают очень быстро. Он чуть отступил от пикапа.
- Эй! Ты куда? - Мужчина высунулся из машины, по-журавлиному вытянув шею.
- Куда мне надо.
- Погоди. Иди сюда.
Джимми со вздохом снова подошел к окну машины.
- Ну что?
- За что я заплачу тебе эти тридцать баксов?
Джимми отшатнулся. Этот малый - коп, как пить дать. Хочет, чтобы я сказал, как это называется, и назвал бы цену. Хотят надуть, мать их так.
- Послушай, мне надо идти. Уже поздно, и моя мамочка...
- Может, пососешь за эти деньги?
- Я... Я не... - Джимми огляделся вокруг, потом наклонился к окну. Малый расстегнул "молнию" на джинсах и вытащил свой инструмент. Он не был копом. И все же в нем было что-то такое... что отпугивало.
Мужчина погладил свой орган, потом убрал его.
- Я могу дать тебе и сорок, но ты должен решить сейчас же, малыш. Я не могу заниматься этим всю ночь. Я слишком занят - Теперь он говорил совсем иначе, нервозности его как не бывало, и Джимми вдруг почувствовал, что ситуация уходит из-под контроля.
Все-таки... сорок баксов... да и холодно... кто знает... может, на сегодня это все и ничего больше не будет.
Джимми открыл дверцу и прыгнул в машину. В кабине пахло застоявшимся табачным дымом. На полу валялась сумка "Макдоналдс" и розовая пластиковая заколка для волос.
В динамиках приемника надрывался "Б-96", ухали басы.
Малый еще прибавил громкость, так что звук стал просто оглушающим, а потом заорал во всю глотку:
- Ты любишь рэп, парень? - И нелепо замотал головой, как бы в такт музыке.
- Да, конечно, - сказал Джимми, глядя сверху вниз на свои руки: он сжимал их в кулаки и снова разжимал, потом опять сжимал, пытаясь унять дрожь.
Они отъехали от тротуара.
Позже, когда они припарковались под деревом на Фостер-авеню-бич, мужчина выглянул из окна, одновременно поглаживая живот Джимми. Эта ласка показалась Джимми самой обычной - ничто не настораживало. Может быть, на этом дело и кончится, решил он. Может быть, хоть раз все обойдется. Может, именно в этот раз с малым случится приступ трясучки и он поймет, что не стоит продолжать. Джимми не терпелось покончить со всем этим и побыстрее получить свои деньги. Он уставился в темноту за ветровым стеклом.
Несколько секунд спустя он почувствовал, что мужчина стягивает с него джинсы, и услышал его участившееся дыхание. Ничего, пусть попотеет. Нечего ему помогать. Наконец клиенту удалось справиться с джинсами, и Джимми услышал, как тот с шумом втянул в себя воздух, увидев его орган. Они всегда удивлялись, обнаружив, что у тринадцатилетнего паренька такой большой член. Джимми ухмыльнулся в темноте и отстранил руку клиента, прежде чем тот успел прикоснуться к его пенису.
- В чем дело? - забеспокоился клиент.
- Деньги вперед. О'кей?
- О Боже... - Малый полез в карман своей куртки и вытащил бумажник. Затем раскрыл его, и даже в темноте Джимми, разглядел толстую пачку зеленых.
По-прежнему глядя в окно, Джимми схватился за ручку двери, пытаясь открыть ее, и тут же молниеносным движением выхватил у типа бумажник. Джимми почти выбрался из кабины, когда мужчина схватил его сзади за штаны. Он сопротивлялся, стараясь вырваться, негромко вскрикивая. Сердце его билось как молот.
- Ты идиот, малыш! Давай-ка в машину и не дергайся!
Мужчина втащил Джимми в пикап и, не закрыв даже дверцу, разложил на сиденье и принялся стягивать с него джинсы.