Бросив пить, Джек первое время даже перестал ходить в бары, но через несколько месяцев понял, что все это ерунда. Ты либо контролируешь себя, либо нет. Это очень просто: если ты можешь бродить по магазину, глазея на разные марки вин, и выйти всего с одной бутылкой, то ты в состоянии проделать это и в шумном прокуренном баре. Ведь это его работа - ходить по барам. Если бы Джек этого не делал, он мог бы многое упустить. Он хорошо знал, как важно быть общительным. Он посещал самые злачные места в городе, цедил рюмку светлого ликера или чего-нибудь еще, развлекался и шел домой либо пил черный, крепкий растворимый кофе с каким-нибудь полицейским всю ночь напролет и бездельничал.
Бар Керли был обычным баром, темным и шумным. Довольно часто здесь вспыхивали групповые драки, зато он имел свои плюсы. И, между прочим, то, что эти парни из отделения по расследованию краж, которых Эйхорд не знал, расспрашивали его, было хорошим знаком. Сейчас он ждал Билла Джойса, одного из детективов, занимающихся убийствами, того самого, кто нашел Сильвию Касикофф.
Восемнадцатое отделение не называли полицейским участком, это был высококвалифицированный дивизион, который контролировал пригород Чикаго. Огромный чикагский мегаполис был разделен на участки, а те - на подразделения. Эйхорд временно руководил подразделением по расследованию убийств в восемнадцатом отделении, которое делило некоторые районы города с первым. Ему объясняли все эти юридические тонкости, но очень скоро все эти пункты и подпункты и прочая казуистика отскочили от него, как шарики в пинг-понге, и ему надо было заново настраиваться на все это. Он вспомнил, как то же самое происходило много лет назад. Одно он знал твердо: Чикаго - слишком большой город и здесь можно очень легко затеряться.
- …Иди на юг, пока твоя шляпа не опустится в воду, - сказал белый полицейский, и все засмеялись над его шуткой. Эйхорд улыбнулся, пересиливая себя, чтобы не посмотреть на часы.
Пижон в кожаном пальто добрался уже до середины своего любовного приключения, о котором рассказывал громко и с выражением, когда вошел Билл Джойс и направился к Джеку. Эйхорд распрощался со своими соседями по стойке, похлопав их по плечам, оставил пару бумажек с мелочью на мокром столе и вышел.
- В чем дело?
- Слушай! - Джойс повел его к машине. На ней стояла мигалка, но сирены не было. - Они нашли еще один труп. Там, у первого отделения.
- Океан-46! - затрещало радио.
- Океан-46 отвечает.
- Океан-46, включите ТАС-2.
- Океан-46 включает ТАС-2. - Автоматически Эйхорд дотянулся до пульта и настроился на нужную волну, персональную. В этом случае он мог получать задания лично, не по общему эфиру. Он сдавил ручку приемника.
- Океан-46 на связи.
- Джек, это ты?
- Это Голиз, - пояснил Джойс.
- Я. Все в порядке.
- Мы наткнулись на тело. То же, что и с Сильвией Касикофф. Женщина, лет за тридцать. Я еду туда, приезжайте.
Прошла минута, они ехали по чикагским улицам. Радио заговорило опять:
- Океан-46. Где вы?
- Мы прибудем минут через пять-шесть. - Джек назвал их местонахождение. - Лу там? Скоро увидимся.
Когда они приехали, Эйхорд, следуя за Джойсом почувствовал тревогу, впервые с того момента, как они вышли из машины.
Убийство Сильвии Касикофф занесли в картотеку серии. Эту молодую хорошенькую домохозяйку из Доунер Гроув нашли на одном из полей завернутой в армейское одеяло, маньяк не вырвал ей сердце. Убийство включили в серию потому, что на лице жертвы обнаружили следы спермы. Второе преступление было аналогичным - тут сперму нашли во рту, на половых органах и у анального отверстия; этот труп тоже был с переломанной шеей. Выглядело все в соответствии с почерком преступника, имевшимся в каталоге, - видимо, убийца опять приступил к работе.
Эйхорд уже успел прочувствовать, представить себе присутствие смерти. Джойс перекинулся словами с парой офицеров в форме, которые пояснили, где находится Арлен. Место преступления всегда оставляет тягостное впечатление, особенно если это убийство. Может быть, потому, что ожидаешь увидеть отвращение или испуг на лицах коллег, в их печальных, много повидавших глазах. Сейчас Джек предчувствовал нечто подобное.
- Привет, друзья! - сказал Вернон Арлен.
- Привет, Лу.
- Там лежит Джейн Доу. - Лейтенант указал на металлический ящик, где работал фотограф. - Около тридцати пяти лет, голая, изуродованная, сердце вырвано. Одна старьевщица нашла тело, когда шла через помойку. При анализе обнаружили сперму и все такое. Убита спереди, как обычно. Ящик внутри весь в крови, но вокруг крови нет. Преступник, возможно, убил ее где-нибудь, завернул в пленку, тряпку или еще во что-нибудь, положил в ящик и вырвал сердце, что объясняет кровь внутри и нигде больше.
Лейтенант раскрыл пластиковую карту пригородного района и попросил их подойти поближе.
- Мы находимся примерно здесь. Думаю, нам необходимо выработать четкую линию действий. Билл и Джек, вы просмотрите дальнюю аллею, а мы пока поработаем на месте. Возможно, мы ничего и не найдем, но все это обдумаем и встретимся в офисе. - Они медленно шли к помойке.
- Старуха сказала что-нибудь еще? - спросил Эйхорд, кивнув в сторону старой, неряшливо одетой женщины, сидевшей в отдалении.
- К черту ее. Забудь. Бесполезно, - сказал лейтенант, поворачиваясь к Эйхорду. - Пытались у нее что-то выудить, но из этой старой шизофренички много не выжмешь.
- Ладно.
- Пошли посмотрим! - предложил лейтенант, и Джек с содроганием взглянул на ужасный труп, лежащий среди помойки.
- Боже правый!
- Нечто подобное может парализовать весь город. Случалось, я видел такое и раньше в Атланте, Бостоне, Нью-Йорке, это приведет в ужас любого. Я только хочу, чтобы пресса и телевидение не создали из этого маньяка еще одного Джека-Потрошителя. Подумать только, "исчезнувшие сердца"! Да, с этим они будут носиться еще больше, чем с чертовым Дракулой!
Старуха старьевщица застонала. Джек Эйхорд пошел в ее сторону, поймав себя на том, что сдерживает дыхание, чтобы не выдохнуть.
Один из молодых полицейских выглядел так, будто его вот-вот вырвет. Эйхорд подбодрил его:
- Как идут дела, коллега?
- Хорошо, - промямлил тот и отвернулся, хотя его так и не стошнило.
Эйхорд решил сосредоточиться на деле. Надо непременно расспросить старьевщицу.
Он подошел ближе и сухо спросил:
- Мадам?
Она повернулась и промямлила что-то вроде:
- Да пошел ты!
- Мадам, с вами все в порядке? - повторил Эйхорд.
- Пошел ты…
Она выругалась.
- Извините. Я знаю, что это должно быть…
- Ооо, - вырвался из нее резкий звук. Джек инстинктивно подался к женщине и мягко похлопал ее по плечу. Она обернулась и взглянула на него, не переставая мычать.
- С вами все нормально, мадам?
- Богу было угодно, чтобы я стала пчеловодом, - ответила она, по крайней мере, так это прозвучало. Он попросил ее повторить, и она произнесла уже что-то другое.
- Люди не знают, что это такое! Он посылает мне сигналы, и я должна разобраться в них, некоторых вещах, некоторое время, некоторое время, в некоторых людях, затем, и затем, и я, и некоторые, иногда, некоторых людях, и получается, и это…
Она немного согнулась, и Джек очень мягко сказал:
- Бог говорит через вас, не правда ли?
- Да, верно, мистер полицейский. Бог говорит через меня, через нее, это так, на все сто процентов. - Она посмотрела на него более внимательно, возможно, для того, чтобы понять, насмехается он над ней или нет.
- Я об этом слышал, - заметил он. - Это, должно быть, большая ответственность - общаться с вами.
Она ничего не ответила, опять опустив голову.
- Когда мы сталкиваемся с такими ужасами, - продолжал Эйхорд мягко, указывая на труп, - то хотим выяснить, кто это делает, и не допустить, чтобы они убили еще кого-нибудь.
- В моих волосах угри и змеи, и энергия электрического напряжения бегает по моим рукам, и опять по голове, поэтому мы… поэтому вот… как ты видишь, они здесь… поэтому, и затем, и поэтому я и могу… и что случилось, это вы получаете, все это смешано и наоборот…
- Да. - Он понимающе кивнул, как будто она сказала что-то путное. - Я знаю, что вы имеете в виду. Когда кто-то совершает нечто ужасное, полиция должна остановить его. Понимаете?
- Угу. Понимаю. - Старуха кивнула. Они очень хорошо разговаривали. Она посмотрела на Эйхорда: - Я вас тут раньше не видела. Вы здесь живете?
- Нет. Я живу далеко отсюда.
- Я тоже живу далеко отсюда. Я живу на планете за Луной, на другой стороне звезд, и Бог говорит свою мудрость через мой электрический язык, и я знаю, что ты здесь не живешь, потому что я тебя здесь раньше не видела, и я знаю, как вспомнить, кого я видела здесь раньше, а кого нет, а тебя я не видела и поэтому знаю, что ты здесь не живешь. Поэтому там, и там, и…
Он прервал ее мягким тоном, пытаясь успокоить:
- Да, это так.
Старуха улыбнулась, Эйхорд увидел кровь у нее во рту.
- Мадам, у вас кровь, вы себя поранили? - спросил он заботливо.
- Что?
- Ваш рот. Вы поранили себе рот?
- А я… - Она прикоснулась отвратительной, грязной тряпкой ко рту, увидела на ней кровь и засмеялась. - У меня плохие десны. Зубы у меня хорошие, это у меня десны плохие, и иногда я прикусываю их там и о-о-о…
Она отошла.
- Я говорил вам, что живу далеко отсюда. А вы, должно быть, знаете всех здесь?
- Я знаю здесь всех.
- Если кто-то тут ходит, - Эйхорд указал на свалку, где работали полицейские с телом, - вы можете сказать, кого никогда не видели здесь раньше, не правда ли?
- Угу.
- Могу поспорить, что вы их с трудом опишете…
- Я могу описать их легко, я разговариваю на многих языках, так что он сразу же знает, что будет в той части, где я вижу что-нибудь, и затем они приходят и берут это обратно, и я не смогу увидеть, что я не…
- Отлично, - сказал Эйхорд, убедившись в том, что ничего не сможет выудить из бедной старой женщины. Вытащив маленькую карточку и авторучку, он начал писать на ней, говоря:
- Я хочу вам кое-что дать и попросить, чтобы вы оказали мне небольшую услугу.
- Вы собираетесь сделать мне подарок?
- На этой карточке написаны мой домашний и рабочий телефоны. Пожалуйста, сохраните ее. Это очень важно. - Он специально говорил медленно и отчетливо, надеясь на то, что она слушает его внимательно. - Вы можете позвонить мне, если вспомните, что видели кого-то здесь сегодня вечером, кого раньше не встречали. Кого-нибудь, кто, возможно, сделал плохие вещи с той женщиной. Кого-нибудь, очень сильного. Вы подумаете над этим ради меня?
- У меня есть электрические провода, которые проходят в мои глаза, и они меня жалят, поэтому я не могу получать сигналы с Луны, пока они не посланы и… поэтому вы увидите и придете, выйдете и придете сюда. И… - Старуха откинулась назад, потом наклонилась вперед, держа карточку, которую он ей дал. Джойс уже закончил разговаривать с лейтенантом, и Эйхорд, собираясь уйти, поблагодарил женщину, но та даже не подняла глаз. Однако вслед ему она промычала что-то вроде "Ты" и "У-угу". Он обернулся, и она сказала:
- До свидания, господин полицейский мальчик.
Эйхорд улыбнулся и помахал ей рукой.
Джек и Джойс приступили к осмотру аллеи. Они увидели около десятка других полицейских, включая двух детективов по расследованию убийств из восемнадцатого отделения, Голиза и Риордана. Эйхорд услышал, как кого-то, может быть, того молодого полицейского в форме, выворачивало, и сам едва сдержал подкатившую тошноту. Он проглотил слюну и сконцентрировался на работе. Преступник, по всей видимости, сумасшедший, но очень сильный сумасшедший, раз может разорвать человека на части. Они нашли еще пару трупов с разорванными грудными клетками. Джек вспомнил мертвого фермера, которого они обнаружили в пикапе, через дорогу от того места, где нашли тело женщины. Фермер был здоровым и мускулистым, бывший вышибала и моряк, однако убийца одолел его без усилий. Возможно, тот оказался свидетелем убийства Сильвии Касикофф, и преступник избавился от него, чтобы обезопасить себя. Но кого он убил первым - женщину или мужчину в пикапе? И почему обоих вместе? И были ли эти двое, фермер, которого звали Авери Джонсон, и женщина, как-то связаны? Не исключено, что он был ее другом или любовником. К сожалению, возможностей узнать это не так уж много.
Поработав еще пару часов, они пошли обратно к машине. Что-то промелькнуло в тени стены, и Джойс, дотронувшись до Эйхорда, показал на старьевщицу - ковыляя, она направлялась к ним.
На секунду Эйхорд представил: сейчас она скажет ему, что вспомнила, что она видела большого и сильного человека, тяжелоатлета или культуриста, и уже собирался раскрыть убийство, как если бы видел его по телевизору. Старуха вышла на свет, где стояли он и Джойс, и, улыбаясь, сказала заговорщическим шепотом:
- У Маджери в голове змеи и угри свили гнезда, и электрический ток из ее волос спускается и стреляет через волосы в ее тело. И она не может видеть, что они хотят, потому что они много задумали и приняли много решений сразу, и потому ты не знаешь, что делать и куда идти, потому что внутри столько всего творится, и как ты это объяснишь или поймешь, что только приходит из воздуха от Луны ночью, или где эти сигналы? Но они никогда не останавливаются, так что ты иногда забываешь!..
Каторжник
Громадная, словно выброшенный на берег кит, фигура распласталась на брезенте, которым была покрыта кровать. Огромная гора вздымается и опускается при вдохе и выдохе, слегка похрапывая. В таком состоянии он похож на большого клоуна, который видит приятные сны и улыбается им, но который даже во сне пребывает во мраке и зловонии.
Ему снится, будто он все еще едет на машине и слышит постоянное жужжание белой линии, едет для того, чтобы опять убивать. Он слушает эту монотонную приятную песню и растворяется в ней.
Белая линия гипнотически жужжит под ним. Внезапно он видит малыша Дэнни, которого отругали и наказали, выпороли кабелем и заперли куда-то, и теперь этот Дэнни поскуливает от обиды и страха.
И малыш Дэнни загипнотизирован жужжанием белой линии, длинной, непрекращающейся песней дороги. Вот он различает нечто белое. Девственница, белая и чистая, нетронутая и мягкая. Горячий, обжигающий белый огонь. Невыносимый жар, который опаляет его мозг.
Все опять повторяется и жжет, жжет, жжет… Жжет знакомым белым огнем, и если Дэнни посмотрит на это близко, то увидит что-то напоминающее белый шар. А линия продолжает петь, в чем-то убеждая его: ж-ж-ж-ж… Он прокалывает этот шар острой иглой своего воображения. Из темного убежища хлынула чернота. Она обволакивает белый шар, как черная вода, заполняющая белую тарелку. Белый жар остывает в черной воде. Первозданная белизна тарелки сменяется теперь чернотой, потоком черной воды, расползающейся в пространстве. Все это он видит отчетливо. Но вдруг фарфор превращается в гладкую крышку пианино, которым очень гордилась мать. На крышке стоит метроном, метроном его матери, и Дэниэл Эдвард Флауэрс Банковский-Зандт, задыхаясь в темноте, тикающим метрономом успокаивает свое готовое выскочить из груди сердце.
"Тик, тик, тик, тик…"
На него нисходит необъяснимое успокоение. Методическое тиканье никогда не останавливающегося метронома усмиряет сердцебиение, смягчает его, отбивает все лишнее. Теперь он вновь слышит громкое жужжание белой линии в ночи. Пронизывая темноту, оно усиливает желание убить. Но размеренное тиканье маленького метронома опять останавливает его. Он успокаивается.
"Тик, тик, тик…"
В первый раз ему снился сон, что он испуган. Да, он тоже иногда боится. Он садится в вертолет. Он ненавидит вертолеты, потому что наверняка опять больно ударит локоть, когда будет прыгать… Он так же боится края - там, где должен сидеть, и не может посмотреть вниз, иначе кровь вновь ударит в голову. Он шагнет в пустоту и будет падать тысячи футов, и умрет там, в джунглях.
Ему страшно идти под вращающимися винтами вертолета и не нравится издаваемый ими шум. Он знает, что сможет выпрыгнуть из вертолета перед тем, как тот взорвется. Ему доставляет удовольствие думать, что все остальные внутри летающей машины умрут. Но он не прыгнет, потому что есть риск покалечить себя. Ему хорошо, когда они поднимаются над горами, пылью и - зловонием. В этот момент он часто думает о том, что в вертолете может лежать осколочная бомба. И представляет, как приятно будет смотреть на поднявшуюся над горами машину, которая взрывается в воздухе, образуя огромный сноп оранжевого огня.
Но он реалист и очень пунктуален и поэтому должен мечтать последовательно. Иначе он не сможет убивать людей, наслаждаясь видом смерти там, в джунглях, не сможет удовлетворить свой ненасытный аппетит. Поэтому он должен думать сначала о том времени, когда еще летит в вертолете, потому что так начинается осуществление его мечты.
Половина третьего. Он стоит в ожидании взлета с другими парнями из их команды на вертолетной площадке аэродрома в Куанг Чи. Скоро лететь, и он должен забраться внутрь первым - тогда они смогут определить, скольких людей еще можно посадить, чтобы машина поднялась. Они самонадеянны. Он легко мог бы убить их всех, но они берут его туда, где можно убивать неограниченно, и потому он старается не обращать внимания на этих сопляков.
Стартер издает ужасный шум - заболели уши. Заработал мотор, и винты, издавая невообразимые звуки, стали набирать обороты. Машина стонет и стучит и, как это ни кажется невероятным, поднимается. Сквозь шум, задыхаясь от духоты, он слышит голос пилота: "Я Алмаз-21, мы загрузились и взлетели, направляемся на место". Пилот ухмыляется.
"РРРРОООУУУР", - крякнуло радио, и он слышит помехи в радиопередатчике.
Он расплывается в улыбке, представляя себе подстерегающую врага засаду в джунглях. Его абсолютно не интересует миссия остальной части команды. Он работает один. Он опять ухмыляется в предвкушении.
Но тот его сон закончился, и он уже не слышит ужасного шума и не ощущает времени, когда должен прыгнуть и удариться о воздух своей многопудовой тушей. Он не ощущает прыжка и не видит, как поднимается вертолет, после того как команда рассыпалась по джунглям.
Дэниэл все глубже погружается в другой сон, и тот уносит его в иную ночь. Это один из самых любимых его снов - у него только один любимый сон про засаду. И белая жужжащая линия гипнотически погружает его в столь милые его сердцу и такие знакомые джунгли.
Он видит, как убивает тех двоих в джунглях Вьетнама. Его миссия похожа на все остальные - ночное патрулирование. Он идет медленно, зная - малейшая неосторожность может повредить ему. Он всегда помнит, что нужно закрыть заднюю дверь машины, посмотреть на дорогу, перед тем как пересечь ее, ступать неслышно и иметь большую палку.
Они только что пересекли дорогу, и он замедляет шаги, пропуская остальных вперед, надеясь на то, что кого-нибудь убьет. Ему кажется, что все они дураки, поэтому он не может оценить по достоинству их военный порыв. Какая приятная теплота - ему нравится ощущение горячего солнца. Он медленно переходит поле и вскоре оказывается в джунглях. Вокруг высокие деревья, на которые он возлагает большие надежды - ведь он ориентируется по деревьям, здесь они - его помощники. Он пробирается вперед сквозь непроходимые заросли, колючий кустарник, по мокрой и липкой траве.