Их было три брата: честолюбивый Валерий, отчаянный Юрка и совсем еще маленький Васек. Дети поморов, они жили в заполярном поселке Якорном, на берегу глубокой губы, и, как казалось поначалу, очень дружили.
Но не так-то все просто и легко складывается в их жизни.
Пока их отец, капитан сейнера, ловит в океане рыбу, много неожиданных событий случается на берегу: между братьями происходит острая и трудная борьба.
Далеко не сразу понял Юрка, как нелегко бывает разобраться в человеке, в том, что у него настоящее и что неискреннее, тщательно маскируемое внешним обаянием и добрыми словами…
Эта повесть - о двух путях к большой мечте. Один путь - путь правды, честности и трудолюбия, и второй - путь сделок со своей совестью, путь обмана и себялюбия.
Содержание:
-
Глава 1. Ампулы 1
-
Глава 2. Папуас из Якорной губы 2
-
Глава 3. Побег 3
-
Глава 4. Олени у дома 5
-
Глава 5. Иван Тополь 7
-
Глава 6. Про китов и акул 8
-
Глава 7. Приход 9
-
Глава 8. Незнакомец 11
-
Глава 9. Встречи и воспоминания 12
-
Глава 10. Прилив 14
-
Глава 11. Это случилось ночью 15
-
Глава 12. Вниз по Трещанке 16
-
Глава 13. Торпедный катер увозит Васька 18
-
Глава 14. Конец 19
Анатолий Иванович Мошковский
Не опоздай к приливу
Глава 1. Ампулы
Вечером Рая не вернулась с дежурства. Ребята и дедушка Аристарх легли, а мать все не гасила в горнице свет и смотрела в окно.
- Да ложись ты, подменяет кого-нибудь, - сказал Валерий, старший сын, уже засыпая.
Мать легла. Но Юрка слышал, как она ворочалась, вздыхала, покашливала, и у него что-то скребло внутри. До гидрометеостанции, где сестра работала наблюдателем, шесть километров от поселка, и дорога туда не из легких. Мало ли что может случиться…
Потом Юрка уснул.
Днем, прибежав с уроков, он наскоро поел и стал одеваться. Валерий в это время перерисовывал с географического атласа на тетрадный лист в клеточку карту северного побережья Кольского полуострова.
- Далеко? - спросил Валерий.
- Да нет… На станцию проведаюсь… Давненько не был…
Юрка не хотел объяснять брату, отчего это ему вдруг взбрело в голову тащиться в такую даль. Валерий был уже почти мужчина и не терпел сентиментальности.
- Напомни Райке, чтобы принесла бинокль. Сколько просить надо?
- Ладно.
- И чем у нее голова забита?
Этого Юрка не знал.
- Условились? Он мне очень нужен.
- Есть взять бинокль!
Валерий улыбнулся, легким движением головы откинул назад льняные волосы, встал, расправил свои спортивные плечи и совсем неожиданно сказал:
- А знаешь, и я с тобой потопаю. Боюсь, не окажешь на нее должный нажим. Дипломатии не хватит.
- И зачем тебе сдался бинокль?
Валерий поднес к губам палец:
- Военная тайна…
Жизнь Валерия в последние дни и вправду была окутана тайной. По вечерам он с двумя дружками, Игорем и Сергеем, сыном редактора районной газеты, рассматривал карту побережья, изрезанную глубокими губами, до хрипа спорил о чем-то. Спорили ребята хитро - ничего нельзя было понять.
- Минутку!
Валерий унес лист с контуром побережья в соседнюю комнату, спрятал куда-то, появился снова и через две минуты был готов: в легких валенках и синей канадке на "молнии", с высоким воротником и косо врезанными карманами. Канадку в день рождения ему подарил отец.
- Пошагали?
Возле дома получилась маленькая заминка. В Юркины планы не входило брать Васька. Васьком называлось кругленькое, большеглазое, мохнатое существо в бурой шубейке. Ему шел седьмой год, он отличался повышенным любопытством и, конечно же, не дорос до шестикилометровых прогулок среди обледеневших скал и россыпи гальки.
Это был их младший брат. А так как все семейство Варзугиных славилось крайним упрямством, то и Васек уже показывал коготки.
Узнав, куда идут братья, он бросил санки, соседскую лайку Стрелку, бывшую Милку, срочно переименованную после полета лаек в космос, и увязался за ними.
- Отстань! - крикнул Юрка, стараясь при Валерии быть немногословным, чему тот всегда учил его.
Васек бежал следом.
Угрозы становились все хлеще и грубее.
Стоило б Валерию хоть слово добавить к Юркиным угрозам, Васек бы отстал и покорился печальной участи малыша: Валерий - его нельзя не слушаться. Но Валерий, сунув руки в карманы, не говоря ни слова, шел к переправе, и это придавало Ваську уверенности. Его даже не образумили два Юркиных щелчка в лоб и снежок, залепивший глаза.
Васек тащился сзади и канючил. И когда у Юрки прямо-таки заболела глотка и он охрип, он сплюнул в снег и махнул рукой. А ну его!
Вместе с ними малыш переправился на большой моторной лодке-дорке через реку и тащился по дороге вдоль океана.
Океан падал на берег, и каменный берег содрогался от его ударов. От грохота болели уши. Валерий и Юрка даже не пытались раскрыть рта. Зато Ваську хотелось перекричать океан. А зимой это дело трудное.
И хотя по отрывному календарю, висевшему в их столовой, шел март и уже давно стало подниматься из-за сопок полярное солнце, вокруг была зима. А океан в это время, как известно, теряет спокойствие, точно его больно укусил кит или какое-то другое морское чудовище.
Так, по крайней мере, думал Васек. Этим он и хотел поделиться с братьями. Но они уже были почти взрослые, хорошо знали, что киты здесь ни при чем, что их почти не осталось в северных морях. Да и стоило ли серьезно относиться к воплям этого несмышленыша и выдумщика?
Если бы братья почаще оборачивались, они б видели, как Васек, заметив что-то в море, тычет пальцем и вопит; как он, подпрыгивая, всплескивает руками и хохочет; как запускает в слепяще белую пену обледенелую гальку и опять кричит, призывая братьев поделиться с ним своей, одному ему понятной радостью.
- Валенки промочишь, прибью! - набросился на него Юрка, когда Васек так близко спустился к прибою, что его цигейковую ушанку и облезшую шубейку обдали брызги.
Васек отскочил: Юркины кулаки были страшней прибоя.
Наверно, ребята благополучно добрались бы в этот день до станции и не случилось бы ничего особенного, если б Васек не бросился к ржавому остову катера.
В незапамятные времена, в войну, когда братьев еще и на свете не было, выбросил его сюда, на галечную дугу берега, зимний шторм. Искореженный, одинокий, лежал он тут, и только самые высокие волны докатывались до его изъеденного ржавчиной борта.
В сторонке виднелся полузарытый в гальку двигатель с цилиндрами, обвитый гнилыми водорослями, клепаный нос и рваный обломок винта.
Васек бросился к катеру, точно впервые увидел его.
На катер стеной шла волна.
- Назад! - заорал Юрка, метнулся вниз, схватил Васька за шиворот и едва успел отпрыгнуть с ним от потока.
Клочья пены лопались и опадали под ногами.
Юрка дал малышу по шее, еще раз замахнулся. Но не ударил. Он кинулся по гальке к срезу воды, схватил убегавшую вниз блестящую коробку и, почти накрытый огромной стеной новой волны, бросился назад.
Не вынимая рук из карманов, к нему подошел Валерий:
- Любопытно.
Юрка попытался открыть коробку. Она была плоская, совсем новенькая, пускала солнечные зайчики и не хотела открываться.
Ребята привыкли к тому, что море выбрасывает на берег пустые ящики с пестрыми иностранными ярлыками, доски и кухтыли - металлические шары, прикрепляемые к рыбачьим сетям, поплавки из пенопласта, бочки и разбухшую, осклизлую обувь…
Такая коробка попалась им впервые.
Потеряв терпение, Юрка бросил на гальку мокрые варежки и, сопя, стал ногтями сдвигать никелированную крышку.
- А если бомба? - прошептал Васек.
- Бомбы такие не бывают. - Валерий не спускал с находки глаз.
- А может, она нарочно такая, чтоб не догадались, - не унимался Васек, и его неправильно растущий резец смешно высунулся из-под верхней губы. - Послушай, там ничего не тикает?
- Отойди подальше, - сказал Юрка, ломая ноготь указательного пальца и морщась. - Ну? Сейчас я тебе так тикну - рад не будешь!
Рядом был Валерий, и Васек остался на месте. Плохо бы жилось ему без старшего брата.
Шестеро серых глаз прилипли к коробке. Юркины пальцы все время срывались с крышки. Валерий, рослый, серьезный, с легким пушком на верхней губе, был сдержан, и только по тому, как слегка вздрагивали его белесые брови, можно было догадаться, что и он не равнодушен к коробке.
- Дай-ка я попробую, - сказал он наконец ломким баском, - ты слишком кипятишься.
- Погоди…
- У меня ногти подлинней… Слышишь?
В этот момент крышка чуть сдвинулась. Юрка, весь вспотев от напряжения, нажал посильнее, и коробка открылась. Заглядывая в нее, Валерий грудью надвинулся на Юрку, а коротышка Васек подпрыгнул и едва не вышиб головой коробку из Юркиных рук.
Лицо Юрки исказилось от бешенства, он ногой поддал под зад малышу - Васек отлетел на добрый метр.
В коробке, разделенной на металлические ячейки, виднелись круглые стеклянные ампулы с узкими, как иголка, горлышками. В ампулах покачивалась какая-то жидкость.
Сердце у Юрки часто забилось.
- Так, - сказал он, - полюбуйтесь… Откуда они тут?
Васек тем временем взобрался на валун и, опираясь одной рукой на широкое плечо Валерия, неудобно вытянулся, заглядывая в коробку.
- И написано не по-нашему, - сказал он.
"Ну и глазастый!" - Юрка только сейчас заметил на ампулах белые надписи на иностранном языке.
- Дай прочту. - Валерий взял у Юрки коробку, осторожно достал одну ампулу, поболтал зачем-то и стал разглядывать на свет.
- Тише, - попросил Юрка, - разобьешь.
- Что там, а? Что там, а? - как автомат, завелся Васек.
- Заткнись, юла! - сказал Юрка.
- Может, яд? Шпионы подбросили… Или чума в них?.. Или…
- Сам ты хуже чумы, - сказал Юрка.
- Пограничники! Покажем им! - закричал Васек.
К мысу, глубоко вдающемуся в море, из лощинки вышли два пограничника. Здесь кончался материк и проходила государственная граница. Солдаты были на лыжах, в белых маскировочных халатах, с пистолетами-автоматами на груди.
Валерий аккуратно вложил ампулу в гнездо, закрыл крышку и стал заталкивать коробку в карман канадки.
У Юрки задрожали губы, он часто задышал, засопел, глядя на брата.
- Тише, - сказал Валерий. - Не собираюсь присваивать твою находку, ясно? Покажу на заставе и верну тебе.
- Ищи-свищи ее тогда! Надо по-честному. Я нашел - я и делаю с ней что хочу.
Валерий затолкнул коробку, и она заметно оттягивала карман.
- Нашел ее ты, верно, - сказал Валерий, - но ты не можешь распоряжаться ею как хочешь. А что, если она представляет величайшую государственную важность? Поможет раскрыть какую-то тайну? Ты об этом подумал? Потеряешь ее, сломаешь… Что тогда?
- Не потеряю, - сказал Юрка, - надо по-честному.
- Ты опять за свое…
Юрка подошел к брату. Валерий был выше его на голову, со спины мог сойти за настоящего мужчину и говорил не задиристым детским дискантом: в его голос то и дело врывался бас. А с какой стороны ни гляди на Юрку - все видно, что мальчишка.
- Значит, не отдашь? - Юрка горячо задышал брату в подбородок, взялся за куртку.
- Не советую, - все так же спокойно сказал Валерий, медленно отрывая его цепкие пальцы от канадки. - Потом жалеть будешь, Юра.
Он не хотел связываться с Юркой, звероватым и вздорным мальчишкой. В припадке ярости тот мог броситься и на взрослого и не замечал ни ударов, ни синяков.
- Ну перестаньте же! - взмолился Васек. - Хватит вам!
- Отдашь? - холодно спросил Юрка; его серые прищуренные глаза по-рысьи, искоса, глядели на брата, а руки все туже стягивали канадку и придвигали Валерия.
- Юра, два шага назад. Говорю как брату.
Короткий удар - и Юркин кулак, как резиновый, отскочил от подбородка Валерия, и тут же, не успев опомниться, Юрка спиной полетел на ледяные камни, раскидывая ноги. Вскочил и, приняв стойку боксера на ринге, пошел на брата.
- Коробку поломаете! - завопил Васек. - Я бате скажу…
- Юра, - снова сказал Валерий и заметно побледнел, - уйди.
- Отдай коробку!
Братья принялись бешено колотить друг друга кулаками, пуская в ход колени и ноги. Кончилось все тем, что Юрка, без шапки, ткнулся головой в снег и остался так лежать, а Валерий отряхнулся и с сожалением посмотрел на него: "Говорил ведь - не лезь!" - махнул рукой и пошел к поселку.
Юрка встал, вытер с губы кровь, натянул на голову белую от снега ушанку и сел на гладкий валун.
Васек подобрал с земли пуговицу, спрятал в карман и оглянулся на Валерия. Потом посмотрел на Юрку. Хмурый, молчаливый, в своей черной стеганке, он, как ворон, сидел на камне и глядел в море.
Васек опять посмотрел на Валерия, карабкавшегося в ста шагах на взгорок, перевел взгляд на Юрку, тяжело, как взрослый, вздохнул. Потом махнул рукой и бросился за старшим братом.
Минут через двадцать Юрку кто-то тронул за шапку. Он словно очнулся. Перед ним стояла Рая в бордовом зимнем пальто и пыжиковой шапочке.
- Морем любуешься?
Юрка встал и пошел к поселку:
- Чего домой не пришла, финтифлюшка? Мамка всю ночь не спала…
- Ольгу подменяла… Грипп…
Глава 2. Папуас из Якорной губы
Назад Юрка шел молча. Как Рая ни допытывалась, что случилось, Юрка молчал. Лишь проходя мимо погранзаставы - а она находилась за поселком, - он сжал кулаки и всхлипнул:
- Ух и дам я ему! Ух…
Они миновали закопченные корпуса СРМ - судоремонтных мастерских - с десятком рыбацких сейнеров у причальной стенки, оставили позади сетевязку - огромный, похожий на амбар сетевязальный цех, и вышли к порту - так громко именовался длинный деревянный причал в глубине Якорной губы с домиком морской службы.
Был час отлива. Зеленые, обросшие слизью сваи причала обнажились, и в дорку пришлось спускаться по трапу. Берега Мурмана омывает теплое течение, и ни море, ни Якорная губа, ни река Трещанка до порога-падуна не замерзали круглый год, и поселок Якорный, состоящий из трех маленьких поселков - Большой и Малой стороны и Шнякова, где разместились порт и фактория, - связывала дорка.
Дорка ходила каждый час. Когда Рая с Юркой подошли к причалу, кассирша Надя снимала с деревянной тумбы пеньковый конец.
Затарахтел мотор. Надя, бряцая мелочью в сумке, стала обходить пассажиров, отрывая от рулончика серенькие билетики.
Волна в губе была небольшая, и дорку почти не подкидывало. Изредка попадались тонкие ноздреватые льдинки. Они слабо ударялись и терлись о борт; над водой струился прозрачный парок, обычный в эту пору на Мурмане.
Дорка вошла в реку Трещанку, возле устья которой и раскинулся центр поселка Якорного с райкомом, Домом культуры и типографией, баней и почтой, магазинами и средней школой.
Дорка мягко ткнулась в деревянную площадку, и люди по деревянному трапику, врезанному в квадратный люк причала, стали подниматься вверх, ощущая затхло-гнилостный запах обнаженных отливом свай.
- Ты куда? - спросила Рая, видя, что Юрка, сойдя с причала, зашагал в сторону, противоположную дому.
- Прогуляюсь, - бросил Юрка, не оборачиваясь.
Хотелось остыть, успокоиться.
У крайнего дома с крутого берега катились на лыжах мальчишки-саами. На них были рыжие оленьи малицы с пыжиковыми капюшонами вместо шапок, на ногах - меховые тобоки. Мальчишки страшно шумели, кричали о чем-то по-саамски, и Юрка ничего не мог разобрать. Но догадаться было не трудно - о чем. Внизу стояли две лыжные палки, и нужно было на полной скорости пронестись в эти узкие ворота, не сбив палок.
Спуск был тем опасней, что метрах в трех от ворот начиналась река, и, хотя во время отлива вода отступила далеко от берега, обнажив грязное дно с бородами ржавых водорослей на камнях, ни у кого не было охоты плюхнуться с разгона в эту вонючую грязь.
Лыжники круто заворачивали у берега или просто падали боком в снег.
Никто пока что не проскочил благополучно в ворота. А Юрка был уверен - проскочит.
Он вразвалку подошел к однокласснику Грише Антонову.
Юрка не раз бывал у Гришки дома и впервые попробовал у него струганину - мороженое оленье мясо. Гришка, как и большинство саами, был мал ростом, смугл, ходил чуть враскачку даже по ровной дороге, точно под ногами были тундровые кочки.
- Дай-ка мне, - сказал Юрка.
На него глянули черные, узко прорезанные глаза.
- Погоди. Съеду разок и дам.
- Дай сейчас.
Юрка был самый сильный в классе и привык, чтоб ему повиновались.
- Ну?
Гришка уже, кажется, готов был скинуть лыжи, но… Ребята и ахнуть не успели, как граненый Юркин кулак стремительно стукнул Гришку в подбородок. Гришка рухнул в снег, а Юрка повернулся к нему спиной и с ленивым развальцем пошел к улице.
Ребята стали поднимать Гришку.
- Папуас, Папуас несчастный! - закричал он. - Дурак набитый!
Юрка и не обернулся. Ему вдруг стало легче. Странная, горькая сила, больно сжимавшая душу, отпустила. А то, что Гришка назвал его Папуасом, - пусть. Эта кличка за ним утвердилась с тех пор, как он, прочитав книжку об Океании, полдня распространялся в школе о нравах и обычаях южных островов, без конца твердил о папуасах и бесстрашно, так что стекла в классе звенели, издавал воинственные крики далеких племен.
Вначале Юрке даже нравилось, что его зовут таким нездешним именем. Нравилось до тех пор, пока Валерий не сказал как-то за чаем:
- А ты и вправду как папуас… Только кольца в ноздрях не хватает и на бедрах не повязка, а штаны.
Юрка засмеялся и чуть не подавился:
- Скажешь чего…
- А кто ж ты, если не папуас? В каком месяце стригся в последний раз? Косицы можно заплетать. И кулаки у тебя вечно чешутся. Что ни шаг - то подзатыльник. Форменный дикарь. Дикарь с Баренцева моря. Папуасы и те, наверно, теперь приобщаются к культуре. А ты…
- Хватит! - Юрка вдруг рассердился, громко стукнул табуреткой и вышел в сени.
С этого вечера не каждый отваживался называть его этой кличкой.
Домой Юрка шел без всякой охоты. К счастью, братья еще не пришли. Рая, по локти засучив рукава, стирала в тазу, а дедушка Аристарх чинил сеть. Его бригада, бригада семужников, состоявшая из стариков и женщин, в эту пору года отлеживалась, как шутил дедушка, на печи. Только через месяц пойдет семга на нерест в реки, поближе к водопадам и перекатам. Огромная капроновая сеть - тайник - была расстелена на полу, и дедушка ползал по половицам, штопая деревянной рыбацкой игличкой места разрывов.