В третий раз Карсыбек слышал это слово. Он уже успел забыть его, и вот незнакомец снова напомнил ему разговор с заносчивым Тентекбаем, а потом с Еленой Петровной.
- А что такое целина?
- Ты не знаешь? - Незнакомец, судя по тону, был очень удивлен.
- Нет.
- А сколько тебе лет?
- Скоро перевалит на второй десяток! - горделиво заявил Карсыбек. Это он слышал от Тентекбая, которому в том году исполнилось одиннадцать лет.
Бородатый так и покатился со смеху.
- Когда же это случится? - отдышавшись, спросил он.
- Через месяц. - Карсыбек обидчиво поджал губы. Что тут смешного? Странно…
- И ты никогда не слышал о целине?
- Один парень как-то сказал, что будет, целина, но что это такое, он не знал, а я забыл спросить.
- Как тебя зовут?
- Карсыбек Табанов, аксакал.
- Милый Карсыбек, да ведь ты живешь на целине, и по целине мы едем с тобой!
Карсыбек с раскрытым от удивления ртом уставился на незнакомца.
- По целине? - переспросил он.
- Ну ясно!
- Да ведь это же пустыня! Так говорил отец.
- Правильно. Почти пустынная и почти никем не паханная степь. Ты видел, как пашут землю?
- На картинке. Там такая машина… трактор… Их столько к нам навезли! И там еще много других машин.
- Это мои тракторы и машины.
- Все ваши? - Карсыбек так и ахнул. Вот так начальник!
- Ну, не мои лично, а того совхоза, который тут будет.
- Где будет?
- Да вот здесь же, на целине. Может быть, ты не знаешь, что такое совхоз?
Карсыбек честно признался, что этого он тоже не знает.
- Совхоз? - переспросил Карсыбек. О колхозах он слышал, хотя тоже вряд ли понимал до конца, что это такое.
И Матвей Иванович объяснил ему:
- Может быть, тебе трудно будет понять, но попробуем. Вся земля у нас принадлежит не отдельным людям, а государству. Вот колхоз, скажем. Государство дало каждому колхозу необходимое количество земли в вечное пользование. И колхозники трудятся на ней. Что они получают за труд? Часть хлеба, овощей и прочих продуктов, которые распределяются среди всех колхозников, когда урожай снят, когда колхоз выполнит свои обязательства перед государством, обеспечит себя семенами на будущее и средствами на расширение хозяйства и на улучшение его. Часть денег, которые колхоз получает от продажи продуктов, тоже раздается колхозникам. А в совхозе земля государственная, и люди, которые работают на ней, получают каждый месяц зарплату. Ну, как рабочие… Ведь твой отец получает зарплату. Так и в совхозе.
Это Карсыбек знал. Его отец был рабочим. Два раза в месяц он приносил матери деньги и говорил:
"Вот зарплата за полмесяца, Хайжан".
И мать очень берегла эти деньги, потому что отец зарабатывал их, пропадая на своем участке весь день.
Карсыбек кивнул головой в знак того, что понял, хотя, конечно, понял далеко не все. Например, государство… Что это такое? Но решил расспросить об этом Елену Петровну. Уж она-то все знает!
Помолчали. Карсыбек сказал:
- А кто вас послал сюда?
- Партия.
Партия! Карсыбек часто слышал это слово. Отец иногда уходил вечером из дома и говорил матери:
"Хайжан, я ухожу на открытое партийное собрание".
А Соня показала Карсыбеку портрет человека с очень умными глазами, высоченным лбом и рыжеватой бородкой. Карсыбек, конечно, знал, что Владимир Ильич Ленин - создатель и вождь партии.
Елена Петровна объяснила тогда же, что партия - это множество людей, самых преданных Родине. Всегда и во всем они должны быть примером другим людям - и в работе и в жизни вообще.
"Тех, кто в партии, - сказала дальше Елена Петровна, - зовут коммунистами. И они живут и работают так, как их учил Ленин. А Ленин хотел добра для всех, кто трудится и зарабатывает хлеб своим трудом. Ну, кто, например, строит дома, железные дороги, пашет землю или кто сочиняет книжки, пишет музыку…"
- Про партию я все знаю! - горделиво заметил Карсыбек, а незнакомец улыбнулся в ответ. - Это нам рассказывала Елена Петровна.
- А кто она?
- Сонина мама. Ну, там еще Омар лентяй. И начальник станции, товарищ Жаркенов.
- А-а, Ильяс Жаркенов! Его я знаю. Он перестраивает для нас разъезд.
- А как вас зовут, аксакал? - спросил Карсыбек.
- Матвей Иванович. А фамилия моя Хижняков. А твоя?
- Я уже сказал: Табанов.
- Прости, не расслышал. Так будем знакомы, товарищ Табанов?
- Очень приятно, - вежливо сказал Карсыбек; этому его тоже научила Елена Петровна. - Скоро мы приедем.
Проехали еще километра два, и Карсыбек крикнул:
- Поворачивайте направо! Вон там Тыныш-Бурыш.
Матвей Иванович повернул направо. Метрах в трехстах на берегу реки виднелась груда камней, неведомо как попавших сюда. Ученые люди говорили, что эти камни - остатки очень древнего человеческого поселения.
Матвей Иванович вышел из машины, за ним - Карсыбек.
С запада потянуло прохладой, солнце садилось огромным красным шаром и окрасило небо в разные цвета. Каждую секунду они менялись и расплывались в бездонной глубине.
2
Они набрали большую кучу прошлогоднего камыша, сухого и ломкого. Матвей Иванович приготовил все для того, чтобы зажечь костер, потом вынул из машины две железные палки с рогульками на конце, воткнул их в землю, положил поперек рогулек еще одну палку, наполнил котелок и чайник водой из речки. Она бесшумно несла свои воды, а кое-где в изгибах русла еще лежал плотным слоем снег. В этих местах он иной раз тает только в июне.
Карсыбек, уже почувствовавший волчий аппетит (ел он рано утром) и думавший только о том, чем его накормит Матвей Иванович, был неприятно разочарован, когда тот сказал:
- А сейчас мы отъедем еще километров на десять от этого места, ладно?
- Зачем?
- Мне нужно, - неопределенно ответил Матвей Иванович. - Ты найдешь дорогу обратно?
- Да, если поедем прямо или вдоль речки.
- Нет, я хочу отъехать от речки. И подальше.
Они ехали молча минут двадцать. Матвей Иванович остановил машину и обратился к Карсыбеку:
- Ты посиди, я сейчас приду. Не боишься? Карсыбек потряс во тьме головой. Вот еще, бояться! Да что он, девчонка какая-нибудь? Сколько раз в такой же кромешной тьме он бывал с отцом в местах более глухих и часами, лежа на земле, наблюдал, как светят звезды над степью.
- Нет, - решительно сказал Матвей Иванович. - Мне жаль оставлять тебя одного. Пойдем со мной.
Они отошли шагов пятьдесят. Карсыбек обернулся. Машина как бы растаяла в темноте ночи.
Матвей Иванович шагал по степи минут десять, потом остановился и сказал почему-то шепотом:
- Теперь помолчи, ладно?
- Почему?
- Я хочу послушать… Не знаю, поймешь ли ты меня… Я хочу послушать, что мне нашепчет степь.
- Но она молчит. Она всегда молчит ночью. Тут всё молчит.
- Нет, сынок, тут многое можно услышать. Жизнь никогда и нигде не замолкает ни на секунду. Можно слышать свое дыхание, биение сердца, шуршание ковыля… Можно услышать даже, как мчатся звезды там в небе. Молчи!
Карсыбек и Матвей Иванович сели на тулуп, который директор взял из машины.
Матвей Иванович знал, что никогда больше не будет у него такой ночи и никогда не будет этот мир объят таким безмолвием, как в этот день, в эту ночь, в этот час. Он старался не двигаться и как бы впитывал в себя звенящую, ни с чем несравнимую тишь. И ему казалось, что он слышит стремительный полет звезд в глубинах, куда еще не проникала ни одна живая душа.
Ни звука. Ни шороха. Ни крика птицы… Ни единого огонька, ни шелеста ковыля. Безмолвие, торжественное и величавое, окружало Матвея Ивановича, и он как бы растворился в нем.
Он ни о чем не думал.
Казалось, что жизнь здесь перестала существовать и все летит в некую беспредельность подобно созвездиям и чудовищным скоплениям их в пространстве, недоступном человеческому пониманию, бездонном и бесконечном, не имеющем ни начала, ни конца.
Но голоса человеческие, грохот машин разорвут молчание, и оно уже не будет отныне властвовать здесь. И земля, которая кормила лишь ковыль, сурков и птиц, отдаст человеку богатства, накопленные веками, если не вечностью.
Матвей Иванович вспомнил свой разговор с одним геологом. Геологическая партия, в которой работал тот человек, была и в этих местах. Она разведывала недра степей. Люди бурили землю, натыкались на мощные пласты каменного угля, на залежи железной руды, олова, свинца, бокситов, асбеста…
Находили они следы древних поселений и могил, оружие, орудия труда, предметы домашнего обихода, кости и прах человеческий да золу - остатки костров, которые жгли кочевники-скотоводы, и колодцы, заброшенные давным-давно.
Теперь человек поднимет плугами целину и засеет ее.
3
Через полчаса Карсыбек грелся у костра, где весело и задорно потрескивал сухой камыш. Пламя костра освещало сосредоточенное лицо Матвея Ивановича - он готовил ужин.
Не вам рассказывать, как вкусно все, что приготовлено на костре, и как приятно греться возле него, когда вокруг темно и жутковато и только струящийся свет звезд трепещет где-то высоко, высоко… Я сам любил эти ночи у костра, когда мальчишкой ездил в ночное. Кругом таинственная тишина, неясные шорохи, редкий, одинокий крик какой-то птицы… А рассказы у костра!.. Вот почему я так часто перечитываю рассказ Тургенева "Бежин луг". Он всегда возбуждает во мне воспоминания о детстве.
Прежде всего Матвей Иванович угостил своего молодого приятеля колбасой из консервной банки. Это была не колбаса, а чудо! Не потому, что она была очень уж хорошего качества, а потому, что волчий аппетит, разыгравшийся у Карсыбека, придал ей такой вкус. Потом в котелке были сварены яйца. И это хорошо! Матвей Иванович открыл жестянку с персиковым компотом… Ну, на него, как вы сами понимаете, Карсыбек навалился с особенным удовольствием. Потом пили чай, но вместо обыкновенного молока было молоко сгущенное. Одну ложку, полную тягучей, сладкой массы, Матвей Иванович дал отведать Карсыбеку. И тот решил, что слаще этого молока, пожалуй, ничего быть не может.
Вымыв и вытерев посуду, в чем Карсыбек деятельно помогал Матвею Ивановичу, они посидели еще у костра.
Матвей Иванович курил, а Карсыбек, помолчав, спросил:
- У вас есть дети?
- Есть, но они уже большие. Дочь живет в Алма-Ате. Вот теперь я выберусь к ней. Тут недалеко, всего-то каких-нибудь полторы тысячи километров. И сын есть. Но тот живет далеко отсюда. И еще был у меня сынишка, смышленый и бойкий, вроде тебя. Но я не знаю, где он сейчас.
В словах Матвея Ивановича Карсыбеку почувствовалась печаль, и ему стало жаль этого доброго человека.
- Но он приедет к вам? - участливо спросил Карсыбек.
- Не знаю, - коротко ответил Матвей Иванович. - Ну, а теперь давай, брат, спать. Утром встанем рано-рано.
- А где будем спать?
- Ты пойдешь в машину и ляжешь на заднем сиденье… Погоди, я устрою тебе постель.
Матвей Иванович отошел к машине, на которую падали отблески пламени. Карсыбек подложил в костер еще камыша, и огонь взвился к небу, прорезая тьму степной ночи. Потом Матвей Иванович окликнул Карсыбека; тот встал, разминая затекшие ноги, юркнул в машину, положил голову на что-то мягкое, свернулся калачиком. Матвей Иванович укрыл его своим полушубком, и Карсыбек заснул мгновенно.
Натянув на себя тяжелый дубленый тулуп, Матвей Иванович сел к костру. Иногда Карсыбек просыпался, поднимал голову и видел костер, а около него Матвея Ивановича, погруженного в раздумье. Потом он снова окунался во что-то легкое, как пух.
Проснулся Карсыбек, когда солнце больно укололо его своим горячим лучом, протер глаза и в недоумении оглянулся вокруг. И тут все вспомнилось ему.
Карсыбек выбрался из машины, подбежал к Матвею Ивановичу, который уже возился у костра, готовя завтрак, и, в приливе несказанной ребячьей благодарности за эти необыкновенные часы в его жизни, обнял его и всем телом прильнул к нему.
Матвей Иванович, тихо и ласково усмехнувшись, поцеловал Карсыбека в лоб и сказал, чтобы он поспешил привести себя в порядок.
- Завтрак уже готов. Поедим - и за дела. Быстро!
4
После завтрака, вкусного и обильного, убрав все в машину, затоптав костер, Матвей Иванович вынул из багажника несколько колышков, топор, лист толстой бумаги с нарисованными квадратами и прямоугольниками, сверился с этими рисунками и, отойдя шагов на сто от развалин, забил колышек в землю.
- Это для чего же? - удивился Карсыбек.
- Тут, Карсыбек, будет центральная усадьба совхоза.
Карсыбек не понял.
- Здесь мы построим дом для конторы.
- А школу? - воскликнул Карсыбек. - Не забудьте школу!
- Как можно! - Матвей Иванович улыбнулся. - Школу построим в первую голову. И ты будешь в ней первым учеником. То есть будешь учиться лучше всех.
- Ладно! - Карсыбек энергично кивнул головой.
- Ну и хорошо. Так пойдем и начнем строить школу.
Матвей Иванович отошел шагов двести и забил колышек в землю.
- Вот тебе и школа! - весело сказал он.
- Ну, какая же это школа! - недоверчиво заметил Карсыбек. - Это просто кол.
- Да ведь вчера тут и кола не было! - Матвей Иванович весело подмигнул мальчику. - Лиха беда начало, брат! Глазом не успеешь моргнуть, а из кола вырастет школа.
Матвей Иванович произнес это так твердо и внушительно, что Карсыбек тут же поверил ему. Правда, пока он видел только кол, вбитый в землю; правда, он даже понятия не имел, как из кола может вырасти школа, но знал, что она будет, если этот бородатый, такой сильный и добрый человек сказал так.
Потом Матвей Иванович ходил по полю и говорил Карсыбеку, что вот тут, мол, построим больницу, здесь почту, вон там хлебные амбары, мастерские для ремонта машин, тракторов и комбайнов; немного подальше определил место для электростанции… Даже о спортивной площадке не забыл!
- Ну, а теперь, товарищ Табанов, поедем и посмотрим мои владения.
Впрочем, поехали не сразу. Спрятав топор и лист бумаги с квадратами и прямоугольниками, Матвей Иванович вынул еще один лист, где никаких квадратов не было, а вразброд шли какие-то линии - то прямые, то закругленные. Этот лист он положил на землю, стал на колени и принялся разглядывать его.
Карсыбек последовал его примеру.
- Ты, конечно, хочешь знать, что это такое? - предупредил его вопрос Матвей Иванович. - Этот лист называется картой топографической съемки. Есть такие ученые люди - топографы. Они приезжают в безлюдные места, обследуют степь, поле. И все, что видят, наносят на карту: равнины, пригорки, холмы и горы, речки, озера и ручейки, овраги и леса, ровные места на земле и впадины… И рисуют вот на таких листах. Человек смотрит на карту, и ему все становится ясно…
- Ну тут ничего не нарисовано! - возразил Карсыбек.
- Правильно. Топографы все отмечают своими знаками. Посмотри… Вот эта тоненькая ниточка - Черная река. А вот тут ты видишь точку. Это развалины, около которых мы с тобой сидим. Дальше вот здесь обозначен Степной разъезд. Вот этот кружочек - водохранилище, откуда в водонапорную башню качают воду. Эта прямая линия - железная дорога. А подальше еще один неровный кружочек. Это озеро. Вот оно, видишь?
- Ага! - вырвалось у Карсыбека. - На то озеро мы тоже ходили с отцом. Там уток!.. - И он изобразил лицом и руками, сколько уток водится в том озере.
- Да ты, брат, смекалистый! - похвалил Карсыбека Матвей Иванович. - А вот тут… - он обвел пальцем большой-пребольшой квадрат на карте, - тут как раз и есть земля моего совхоза. Название его - "Тихий Угол", потому что он будет расположен возле урочища, которое тоже, как тебе известно, называется так. А соседями моими вон там, на юге, будет совхоз "Восточный", а на том берегу реки - совхоз "Западный". Директор совхоза "Западный" - счастливчик! У него всего шестнадцать тысяч гектаров целины, а у меня двадцать две тысячи.
Для Карсыбека самым большим числом была сотня. И, конечно, он понятия не имел о том, что такое гектар. Матвей Иванович тут же понял: мальчик стесняется надоедать ему вопросами, и сам вызвался объяснить Карсыбеку, что такое гектар.
- А ну, сбегай в машину и притащи оттуда четыре маленьких колышка.
Карсыбек мигом принес колья.
- Теперь смотри в оба. - Матвей Иванович вбил один колышек в землю. - Вот сейчас я отмерю шагами сто метров, а ты с колышками иди за мной.
Карсыбек послушно шел за Матвеем Ивановичем. Тот делал широкие, ровные шаги по прямой линии от колышка, считая вслух: "Один, два, три…" Досчитав до ста, он остановился.
- Вбивай еще колышек, где я стою, - распорядился он.
Карсыбек охотно исполнил его приказ. Теперь Матвей Иванович зашагал под прямым углом от колышка, забитого Карсыбеком, и, сделав еще сто шагов, попросил Карсыбека вбить третий колышек. От него он пошел вдоль той линии, по которой шел от первого ко второму колышку. Вбили и здесь последний, четвертый колышек, а от него Матвей Иванович направился к первому.
Тут он остановился.
- Видишь второй колышек? - обратился он к Карсыбеку. - От первого до второго колышка ровно сто метров. От второго до третьего - тоже сто, и сто от третьего до четвертого. Это называется квадратом, понимаешь?
Чего же тут непонятного? Это и для малого ребенка ясно.
- В этом пространстве, которое мы огородили с тобой колышками, сто квадратных метров. Сто квадратных метров - это одна сотая часть пространства, называемого гектаром. А у меня в совхозе будет двадцать две тысячи гектаров!
Карсыбек в задумчивости почесал нос. Матвей Иванович рассмеялся и похлопал Карсыбека по плечу.
- Куда уж тебе сообразить! - сказал он. - Я сам, брат, не могу представить себе эту махину земли. В последние годы я работал председателем одного колхоза. Далеко отсюда… У меня там было пять тысяч гектаров земли, и все ахали. Вот так, мол, колхоз! А здесь в четыре раза больше. А ведь вокруг вашего разъезда по ту и другую сторону железной дороги будет больше десяти таких громадных совхозов… Мы вспашем почти семьсот тысяч гектаров целины! А на таком пространстве, Карсыбек, сможет поместиться целая маленькая страна, каких много в Европе. Впрочем, этого ты еще не понимаешь. И я не понимаю, как управлюсь с таким большим хозяйством.