Лилит, высунув красный язычок, отстал. Айвам, не помня себя, в полумраке, среди ледовых нагромождений, освещенных только звёздами, бежал и бежал, забыв о щенке. Наконец он вспомнил о нем, на бегу оглянулся и увидел, как Лилит, выбиваясь из сил, мчался за ним, словно сознавая всю серьезность положения. Айвам остановился. Подскочил запыхавшийся Лилит. Айвам молча схватил его на руки и опять побежал. Стало жарко. Вдруг Айвам наткнулся на полоску воды вновь образовавшейся полыньи. Лёд дал здесь трещину. Она образовалась внезапно и черной змеёй, извиваясь и расширяясь, уходила очень далеко. Она казалась живой: ледовые берега её менялись на глазах, а кругом стояли спокойные торосы и ропаки, как молчаливые стражи в этой безлюдной ледяной пустыне. Мальчиком овладел страх. И, вспомнив старика, ловившего рыбу, он крикнул в пространство:
- На-а-а-алек!
Странно прозвучал его одинокий и ослабевший голос вдали от человека и жилых мест. Однако мальчиком постепенно стало овладевать спокойствие, и страх уступил место сознанию необходимости что-то предпринять.
Айвам стоял на берегу полыньи, как на берегу чёрной речки, всё ещё не зная, что же делать. Он прижал к лицу теплую морду щенка и прошептал ему в ухо:
- Лилит, не надо убегать от рыбки. И крючок там. Без еды мы скоро умрём.
И, уже больше не раздумывая, он побежал к тому месту, где оставил рыбу и снасти.
Мешок, наполненный навагой, лежал, как распластавшаяся нерпа. Увидев его Айвам обрадовался и сел на него верхом. Найдя мешок с рыбой, мальчик почувствовал себя так, как будто он вернулся домой. Он поглядел на знакомое место, где ловил рыбку. Лунка уже замерзла, и её нужно было вновь долбить, но Айвам и не собирался ловить сейчас рыбку. Он сидел на мешке и думал. Вспомнились рассказы стариков о сжатии льдов, о том, как охотников отрывало на льдах от земли и как они вели себя там. Много рассказов промелькнуло в голове мальчика. Он встал и пошёл в, глубь больших торосов, подальше от полыньи.
Пробираясь среди наторошенного льда, он волоком тянул за собой мешок, зорко всматриваясь вперёд и оглядываясь по сторонам. Всюду были здесь ледовые нагромождения - холмы, изрезанные ущельями. От напряжения глаза уставали разглядывать.
Айвам остановился и посмотрел на небо, усеянное ясными звёздочками. Каждую звёздочку можно было разглядеть в отдельности. И все же кругом стоял таинственный полумрак. Торосы в этом полумраке казались совсем другими. Теперь они походили то на зверей, то на яранги, засыпанные снегом, то на мчащегося на нарте каюра. Стоять было страшно, лучше идти. И Айвам шёл. Он шёл и шёл не останавливаясь. Куда шёл Айвам, он и сам не знал, лишь бы подальше от полыньи. Наконец его внимание привлекла огромная, как скала, ледяная глыба. Она стояла, словно утёс.
Оставив мешок и посадив на него Лилита, Айвам с пешней в руке обошел ледяную глыбу кругом и в одном месте обнаружил в ней небольшую пещерку.
"Надо здесь укрыться", - подумал Айвам. Вдруг под ногами он ощутил что-то живое и вздрогнул: это был Лилит.
- Вот и ярангу нашли. Если начнётся ветер, нам тут будет хорошо. Пойдём, Лилит, за мешком, - сказал Айвам.
Наступала ночь, и на просторе оставаться было страшновато. Айвам влез в пещерку и пешней стал расчищать неровности на полу, выбрасывая куски льда. В одной стороне было углубление, и мальчик сейчас же его использовал. Он высыпал туда из мешка навагу, а мешок расстелил на полу. Находившийся рядом сугроб навёл его на мысль сделать при входе в пещеру снежную стенку. Не теряя времени, он приступил к работе.
Айвам ловко вырезал пешней снежные кирпичи и закладывал ими вход. Работа подвигалась быстро. Оставив небольшой лаз, Айвам ползком забрался в пещеру и позвал Лилита. Он взял заранее приготовленный большой снежный кирпич и замуровал себя изнутри. В пещере наступил полный мрак.
Но здесь тьма не пугала. На расстоянии вытянутой руки кругом были стены. Айвам достал мёрзлую рыбку и стал грызть её. Он сидел на нерпичьем мешке, Лилит - у него на коленях. Ощупью Айвам кормил и своего мохнатого друга. В тишине, ничем не нарушаемой, слышалось, как на челюстях Лилита хрустели косточки наваги. В пещерке становилось теплей, но спать не хотелось: мешали думы, разные думы. Думы перенесли его на берег, в селение.
"Наверно, старик Налек уже рассказал всем, что встречался со мной: и матери, и учительнице, и, конечно, дяде Тэнмао. О, дядя Тэнмао - великий человек на берегу! Он, как говорят о нём старики, помогает людям в море, как добрый дух. Когда спускается над землёй и над морем густой туман, его ревун-сирену на маяке слышно далеко-далеко. А в тёмную ночь он прожектором освещает море: пароходам показывает дорогу", - размышлял Айвам. Он достал ещё одну рыбку, переломил её пополам и, отдавая половинку Лилиту, сказал:
- Хватит, больше не дам. Рыбку надо беречь. Хочешь жить, береги запасы, так говорят опытные охотники.
Айвам вспомнил свою заботливую мать, уютную теплую ярангу, горячий чай. Мальчику взгрустнулось. Хотелось пить. Айвам растоплял во рту снег, но он не утолял жажды. И тогда, вспомнив рассказы дяди Тэнмао, он решил сделать воду. Айвам плотно набил снегом кожаную рукавицу и засунул её под мышку. От рукавицы сначала стало немного холодно. Он взял в рот кусок наваги.
Вдруг до его слуха донесся звук, подобный рёву раненого белого медведя. У Айвама остановились дыхание, в горле застрял кусок рыбы. Он со страхом подумал: "Не померещилось ли?"
Айвам насторожился и превратился в слух, сдерживая щенка, который тоже вдруг повел себя беспокойно.
Здесь, в ледяной пещере, звук искажался, и ещё от неожиданности трудно было догадаться, что это такое.
Через короткий промежуток времени звук повторился, и Айвам узнал голос ревуна. Разрушив часть снежной стены, Айвам в один миг выскочил из пещеры. Встав на ноги, он усиленно заморгал, словно проверяя, хорошо ли видят глаза. То, что Айвам увидел, казалось наваждением. В стороне, под низким звездным небом, обрезая верхушки зубчатых нагромождений льда, медленно двигался огромный луч света. Вращающийся прожектор маяка как бы ворвался во тьму ночи и, шаря по торосам, тушил звёзды. Луч света двигался то быстро, то медленно, то высоко поднимаясь к небу, то вдруг падая л зубчатые торосы и, казалось, разбиваясь на куски. Луч прожектора словно играл, как играют небесные огни северного сияния. Опять донеслись Звуки ревуна.
"Как же так? Ведь с тех пор, как прошли последние корабли, дядя Тэнмао отдыхает. Давно перестал светить маяк, и не ревёт сирена. Зимой и маяк отдыхает".
Прожектор осветил мальчика, и Лилит отвернулся. На голубых торосах на мгновение заиграли переливы света. Зачарованный этим видением, Айвам ощутил радостное волнение. Не отрываясь, он сопровождал взглядом светлый луч и теперь ясно представил; как около машины, на маяке, стоит обеспокоенный одноглазый Дядя Тэнмао и управляет прожектором.
Не чувствуя Холода, Айвам захлопал в ладоши и заплясал. Из - под мышки выпала рукавица и поползла по ребрам. Мальчик выхватил рукавицу, выпил образовавшуюся в ней воду и крикнул:
- Лилит, иди сюда! Нас ищет дядя Тэнмао!
Он вывернул рукавицу, повалял её в снегу, отчего рукавица высохла. Затем схватил собачку на руки, продолжая притопывать. Нет, он не один! На том конце луча были люди, которые думали о нём, искали его. Айвам развязал пионерский галстук, прикрепил его к пешне и водрузил этот флаг над своим жильём.
- Вот, Лилит! Может быть, нас увидят издалека.
Но луч прожектора исчез. "Мотор перегрелся, давно не работал, - подумал Айвам. - Отдыхает мотор".
Уставший от работы и волнений, Айвам взглянул на пещеру, и сон стал одолевать его. Глаза закрывались сами, и мальчик вполз в свою пещеру, опять заделал вход и сел на мешок, прижав Лилита к груди.
"Что он понимает, этот Лилит? Ведь его ещё ни разу не запрягали в нарту".
И хотя Айваму хотелось спать, но думы о прожекторе, о ревуне, о береге раз гоняли сон. Наконец он задремал, уткнувшись лицом в собачью шерсть.
Ночью Лилит завозился, стал вырываться из рук и рычать… Айвам проснулся.
- Ты что, Лилит?
Щ енок лаял.
- Что ты, Лилит? - беспокойно спрашивал Айвам. - Или ты думаешь, нарта подъезжает?
Щенок не умолкал. Айвам вышел из пещеры. Было темно, и пёс лаял. Вскоре луч прожектора вновь стал шарить по торосам.
Всматриваясь в темноту ночи Айвам заметил, как в стороне, шагах в двадцати, бежал кто-то огромный. Лилит тявкнул. Айвам схватил Лилита и, испугавшись, зажал морду щенка. И когда луч приблизился, Айвам ясно разглядел белого медведя. Мальчик затаил дыхание и крепче зажал морду глупого пса.
Луч света настиг медведя. Хозяин ледяных полей беспомощно оглянулся, заревел, замотал длинной шеей, взметнул мохнатыми передними лапами и рухнул на льдину.
Случилось невероятное, непостижимое для белого медведя. В этой спокойной, холодной, огромной ледяной пустыне появился особый враг, ослепляющий глаза. Медведь вскочил и в паническом бегстве, прислушиваясь к звукам ревуна, исчез в торосах.
Айвам знал, что белые медведи редко нападают на человека. Но здесь, в одиночестве, вдали от людей, он перепугался. Айвам видел, что сам медведь был насмерть напуган, и всё же крепко держал в руке морду щенка. Лилит скулил и рвался на снег. Запах медведя будоражил собачий нюх. Айвам выдернул пешню с флагом - она ему нужна была как средство самозащиты - и опять залез в пещеру.
Уже сидя на коленях у Айвама, Лилит успокоился.
- Ты храбрый, Лилит. Наверное, медведь подумал, что здесь живут настоящие охотники. Ты напугал его своим лаем, - вполголоса сказал Айвам. Он помолчал немного и подумал: "А может быть, медведя гоняет по торосам дядя Тэнмао своим фонарём?"
Айвам закрыл глаза, улыбнулся, прижал щенка к себе и задремал.
Ночь прошла спокойно. Мрак в пещере исчез, и сквозь лёд и снежную стенку проникал слабый свет. Этот пробуждающийся полярный день и разбудил Айвама. Он вытащил из-под мышки рукавицу, не торопясь, развязал её и медленно, словно желая продлить наслаждение, маленькими глотками стал пить настоящую вкусную воду. Он даже не чувствовал, что она припахивала сыромятной кожей. Правда, воды было очень мало. Таких порций можно выпить сразу пять, даже десять, но и то хорошо. Снегом Айвам высушил рукавицу, выбил её о кончик торбаса, взял одну рыбку и вылез из пещеры.
Звёзды уже погасли, и по низкому небу поднималась луна, наступал северный день. Ледяная глыба, в которой провёл ночь Айвам, уходила ввысь огромным утёсом. С пешней в руке он полез по её пологому склону в надежде увидеть оттуда землю, берег. Но берега не было видно. В той стороне стелился густой туман; тяжёлый и влажный, похожий на лебяжий пух, он низко полз над землёй, закрыв собой и берег и даже сопки.
В другой стороне пробивался полуденный рассвет.
Солнце где-то за горизонтом, словно опасаясь холодных льдов, подкрадывалось и как будто не решалось выглянуть. И вдруг, словно из океана, из толщи торосов вырвались огненно-красные лучи и зажгли край неба, как пожар в полярной ночи.
"Первый день солнца. Сегодня, даже сейчас, люди посёлка пошли на сопку встречать первые солнечные лучи. В селении праздник". Айвам улыбнулся и сказал:
- Как хорошо!
Кругом расстилались необозримые поля ломаного льда. И над всей этой суровой и величественной ледяной пустыней наступила убаюкивающая тишина. Никаких звуков, Айваму показалось, что он слышит биение своего сердца. А вдали туман опускался всё ниже и ниже. Вскоре обнажились верхушки сопок. Казалось, что они оторвались от земли и, как огромные воздушные корабли какой-то особой, фантастической конструкции, плыли в небесном пространстве.
Туман расходился, но и первые робкие лучи солнца, едва выглянув, тотчас же скрылись за зубчатой стеной торосов. Так на миг пробуждался здесь день.
Айвам всё разглядывал, стоял и думал.
"Наверное, люди захотят приехать за мной. Ведь теперь не старый закон, когда нельзя было спасать человека и гневить злых духов - келе… Но полыньи, пожалуй, не пустят. А может быть, теперь их уже нет? Сомкнуло?" - размышлял он.
Айвам забрался ещё выше и поставил флаг. Зашелестел кумач от воздушных потоков. Отсюда была видна площадка покрытая молодым льдом. Эта площадка навела его на мысль половить рыбку: надо все время пополнять запасы, тем более что косяки наваги могут уйти на целый месяц. Он быстро скатился по склону ледяной глыбы и в одно мгновение продолбил лунку. Склонившись над ней, Айвам опускал и порывисто дёргал свой крючок. Но вскоре он убедился, что рыбы здесь нет, и пошёл искать более счастливое место. Он шёл, не торопясь, задумавшись. Всё-таки не очень весело находиться во льдах одному, и неизвестно, что будет ещё. Хорошо, что пёс здесь. Его неразлучный друг Лилит шёл вслед за ним. Три чёрные точки - глаза и кончик носа щенка - резко вырисовывались на заснеженной ледяной площадке. Здесь, во льдах, Лилит вычистился настолько хорошо, что напоминал белого пушистого песца. Айвам впервые увидел его таким чистым. И, глядя на Лилита, Айвам широко улыбнулся.
Вдруг он насторожился, смахнул шапку и, подставляя ухо, уловил какой-то непонятный звук. "Как далеко ушёл лёд, даже голос ревуна изменился и чуть-чуть слышен, - подумал мальчик. - Нет. Это не ревун… Монотонно и беспрерывно гудит". С затаённым дыханием, вытянув шею, Айвам замер. И чем больше он прислушивался, тем светлей становились его глаза. Такой голос бывает только у самолётов.
Айвам с проворностью песца взбежал на ближайший торос и увидел берег. Следов тумана уже не было. Айвам водил глазами по небу с затаённой надеждой: а вдруг покажется самолёт! И в тот самый момент Айвам, как во сне, заметил в небе так хорошо знакомую чёрную точку. Сомнений не было - это самолёт. Вне себя от радости Айвам закричал:
- Самолёт, самолёт! Это самолёт! Я знаю.
Рокот самолёта становился всё слышней и слышней. Чёрная точка в небе увеличивалась. Айвам быстро вскарабкался на вершину тороса. Он поднял пешню с флагом и неистово стал ею размахивать. Мальчик стоял без шапки. Глаза его светились необыкновенной радостью и горели. Лилит, глядя на своего хозяина, скулил и вилял хвостом.
"А если не увидит?" - подумал Айвам, и испуг охватил его. В первый раз у него выкатилась слезинка, и Айвам сердито смахнул её рукавицей.
Самолет шёл на него. Уже отчётливо слышался гул пропеллеров, а вскоре самолёт, развернувшись, пошёл на снижение и совсем низко пролетел с оглушительным рёвом над мальчиком.
Лётчик дал круг и покачал крыльями самолёта в знак того, что он обнаружил мальчика.
- Здравствуй, самолёт! - закричал Айвам.
Но самолёт пошел дальше, на север.
"Наверное, место для посадки ищет…" - подумал Айвам и хотел было уже бежать в том направлении, как самолёт сделал крутой вираж и повернул обратно. Пролетая вторично над мальчиком, лётчик сбросил один за другим два тюка и, развернувшись, покачав ещё раз крыльями, на сей раз в знак прощания, взял курс на берег.
Задрав голову, Айвам молча провожал самолёт до тех пор, пока чёрная точка не исчезла в небе.
Спускались сумерки. Загорались одна за другой звезды. Луна опускалась во льды.
Айвам только теперь, словно очнувшись, побежал к сброшенным тюкам. Он волоком потащил тюк к себе в пещеру. Еще дотемна он приволок и второй тюк. Айвам залез в пещеру, сел на мешок и, испытывая приятную усталость, снял шапку, вытер ею с лица пот. Голова почти касалась потолка. Немного отдохнув, мальчик загадочно сказал:
- Ну, теперь можно и посмотреть, что здесь такое. Лилит, где ты?
Айвам ощупал ножны. "Ай-я-яй, потерял нож!" Ножа действительно не оказалось. Искать его уже поздно, да и темно, и он решил, несмотря на важность дела, поиски ножа отложить на завтра. Айвам особенно не беспокоился: он всё равно его найдёт, даже если выпадет глубокий снег.
На ощупь Айвам стал развязывать мешок. Долго он копался в темноте.
- Ого-го, Лилит! Вот тут сверху, кажется, прощупываются свечки. Да, да, это свечки! И спички есть! - радостно выкрикнул он.
Пещера озарилась ярким светом стеариновой свечи. Свет был настолько ярок и непривычен, что Лилит заморгал глазами и сморщил нос. Айвам рассмеялся.
- Смотри, смотри, Лилит! Ведь это высовывается оленья шкура. А вот меховой спальный мешок. Сейчас на лёд мы расстелим шкуру, а на неё спальный мешок. Подожди, подожди, тут ещё что-то есть. - И Айвам быстро извлёк из спального мешка примус, завёрнутый в стружки, чайник и мочевой пузырь моржа с деревянной пробкой.
- Что бы это могло быть? Зачем он мне? Может быть, пресную воду прислали?
Айвам, открыл пробку, понюхал - керосин, и невольно по лицу мальчика разлилась широкая улыбка: "Ах, какой лётчик! Он знает, что железная банка разобьётся".
- Лилит, ведь скоро мы с тобой будем пить настоящий горячий чай. А это зачем? Красная материя, как пионерский галстук, и как много её здесь!
Айвам сел на мех и уже торопливо стал распаковывать второй тюк. Он так увлекся этим, что совсем забыл о своём одиночестве во льдах.
В этом мешке было продовольствие. Нетерпеливо разбирая его, Айвам вскрикнул:
- Письмо! Письмо! Письмо-о-о! Лилит!
Разорвав конверт, он с волнением начал читать:
"Айвам!
Будь героем! Не вздумай плакать. Я тебя обнаружил и завтра прилечу пораньше. Если будет пурга, мне придётся подождать лётной погоды. Ты не бойся ничего, я тебя всё равно достану.
Айвам, ты поищи ровную площадку для самолёта - она рядом с тобой на юго-восток. Измерь толщину льда. Если будет двадцать сантиметров, подними флаг. Я положил тебе кусок красной материи. Если будет меньше двадцати сантиметров, флаг не поднимай. Самолёт провалится. Понял, в чём дело? Одним словом, моя жизнь в твоих руках. Если ты не хочешь, чтобы я погиб, выполняй задание точно. Вот и всё.
Твой друг лётчик Томилин".
- Друг! - сказал Айвам и улыбнулся. - Какой самолётный человек! Томилин - лётчик. Он прилетал к нам на школьный праздник. В гости к нашей учительнице. Это он хлопал меня по плечу и говорил: "Молодец, Айвам, хорошо ты исполнил танец белого медведя. Отлично".
"Да, я хорошо показал белую медведицу, которая шла к посёлку с двумя маленькими медвежатами. Они были ещё глупы и не знали, что заходить в посёлок опасно. Медведица забегала вперед и давала другое направление своим детёнышам, а медвежата были не только глупы, но вдобавок и непослушны. Это рассердило медведицу, и тогда она забегала вперёд и лапой наподдавала им. Одного наиболее непослушного она так ударила по заду, что тот оказался в воздухе и пролетел шагов пять. Вот так она их учила жизни и послушанию", - вспоминал Айвам тот вечер встречи с лётчиком Томилиным.
Айвам подтянул к себе Лилита и опять стал читать письмо, но уже вслух. Лилит поднял мохнатую морду и как будто слушал. Айвам был почти убеждён, что Лилит всё понимает. Письмо от начала до конца было прочитано несколько раз. Айваму нравилось читать. Наконец он бережно спрятал письмо за пазуху.
- Будем ужинать, - сказал он и взял банку консервов.
Мальчик снова вспомнил о ноже и вздохнул с чувством легкой досады. Банку можно разбить куском льда. Айвам сильно ударил по донышку банки. Кусок льда раскрошился, но и банка получила вмятину. Лилит в упор смотрел на Айвама.