– Как зачем? Голову намочить. Разве ты не знаешь, что лучше стричь влажные волосы? Они ровнее ложатся и работать с ними проще.
Она отвела меня в ванную и над раковиной с помощью душа намочила мне голову. Немного воды затекло мне за шиворот, и я захихикал.
– Ты чего? – спросил меня Лешка, который вертелся рядом.
– Вода холодная!
– Я уже закончила, – сказала Катя и обернула мне голову полотенцем, прямо как в настоящей парикмахерской. – Идите, клиент, на место.
Я сел на стул перед зеркалом. Катя достала из своего пакета всякие парикмахерские инструменты: щетки, расчески, ножницы, большие и маленькие, – и разложила их на другом стуле.
– Надеюсь, фен у вас есть, – вдруг озабоченно сказала она. – Иначе мне придется бежать домой.
– Есть, – не задумываясь, выпалил Лешка. – Мамин. Сейчас принесу.
Он кинулся в ванную за феном. А Катя стала вертеть мою голову и рассматривать ее со всех сторон. Затем она взяла книгу и сказала:
– Итак, что тут написано? "Тщательно расчешите влажные волосы и выделите теменную зону пробором". Все понятно!
Она провела расческой по моей голове и нагнула ее так, что я мог видеть только свои ноги. Лешка принес фен и, устроившись рядом, запыхтел от любопытства.
– А теперь начинаем стричь, – объявила Катя. – Это вовсе не трудно. Я вчера целый вечер тренировалась на бумажных листочках. Чик, чик и готово.
И она защелкала ножницами. Мои волосы полетели на пол.
– Здорово! – восхитился Лешка. – А можно я тоже почикаю?
– Ну уж нет! – подал я голос. – Пусть стрижет специалист! У тебя, Лешка, руки кривые. Ты еще меня оболванишь. Не давай ему, Катя. Сама стриги.
Катя ловко орудовала ножницами, то и дело заглядывая в книгу.
– Значит так, выделяем нижние пряди. Окантуем их. Дима, не вертись! Вот здесь надо стричь прямым срезом, а потом косым. Так, ухо мешает. А ну-ка, Лешка, подержи ухо.
– Ай! – заорал я, потому что Лешка так грубо схватил мое ухо, что я даже дернулся. – Осторожнее держи. Не хватай так. Больно же!
– Да, Лешенька, – проворковала Катя, – будь нежней.
– Ай! – снова заорал я, потому что теперь Катя кольнула меня острыми концами ножниц прямо в голову за ухом. – Да вы что, оба меня покалечить хотите?
– Какой нервный клиент попался, – хмыкнула Катя. – Не дергайся, тогда ничего не будет. И молчи. Потому что, когда человек разговаривает, у него голова шевелится. Так можно и глаз выколоть.
Испугавшись, что мне выколют глаз, я замер, а Катя продолжила свою работу.
– Он у вас всегда такой неженка? – ехидным голосом спросила она у стоявшего рядом брата.
– Да, его ни один парикмахер стричь не хочет, – без зазрения совести соврал Лешка.
У меня даже в глазах потемнело от такой наглой лжи. Нет, каков мой братец! Это надо же такое сказать! На самом деле не я, а он не умеет вести себя в парикмахерской. Мама с ним с самого детства мучается. Когда Лешка был маленьким, его в кресло чуть не силой усаживали, а потом он начинал так вертеться, что парикмахеры нервничали, теряли терпение, ругались, а иногда дело заканчивалось настоящим скандалом. Однажды был случай, когда Лешку стриг сам заведующий парикмахерской, бородатый дядька в больших круглых очках, потому что все остальные наотрез отказались иметь дело с моим братом. И этот человек говорит такие вещи! Я сдержался, чтобы не вскочить и не надавать ему по шее только потому, что боялся лишиться глаза. Но про себя решил, что обязательно поквитаюсь с этим вредным врунишкой.
Тем временем стрижка продолжалась.
– Теперь самое сложное! – объявила Катя. – Челка. Подними голову.
И сама задрала мой подбородок так высоко, что у меня чуть шея не хрустнула.
– Тут главное – не скривить! – пояснила Катя и принялась за мою челку. Ну и, конечно же, скривила.
– Ой! – воскликнула горе-парикмахерша. – Криво получилось. Попробую еще раз.
Результат второй попытки был не многим лучше. Она хотела попробовать в третий раз, но я остановил ее самым решительным образом:
– Стоп! Хватит экспериментов. И так сойдет.
– Нет, некрасиво, надо еще подравнять, – настаивала Катя.
– Так у меня вообще волос не останется, – упирался я. – Ты же все равно мне волосы набок зачешешь, как на фотографии показано, а там и не видно будет, прямая у меня челка, или не очень.
– Верно! – обрадовалась мастер по прическам. – Тогда займемся укладкой.
Она включила фен и стала водить им в разные стороны вокруг моей головы. Я эту процедуру люблю. Приятно, когда голова обдувается теплым воздухом, а в это время тебя расчесывают.
– Готово! – наконец объявила Катя.
Я глянул на себя в зеркало. Оттуда на меня смотрел мальчишка, прическа которого мало походила на стрижку мальчика с фотографии.
Катя сияла от восторга.
– Вот теперь ты действительно юный джентльмен, – сказала она, стараясь пригладить торчащие вихры.
– Тоже мне джентльмен! – хихикнул Лешка. – Чучело какое-то!
– Сам ты чучело. – Я показал ему кулак. – Сейчас получишь у меня за все.
– Правильно! – поддержала меня Катя. – Нечего над чужой работой насмехаться. Димочка такой симпатичный стал.
Лешка сразу покраснел. Понятно почему. Это в нем ревность проснулась.
– Ладно, – буркнул он, – теперь моя очередь. Пошли в ванную голову мочить.
Он отобрал у меня простыню, завернулся в нее как римский сенатор, (у меня в учебнике истории такой есть), и направился в ванную.
Катя взяла лейку от душа, а я включил кран. Только я слишком сильно его повернул, потому что вода мощной струей хлынула на Лешку.
– Ой! Что вы делаете?! Вода холоднющая! – заорал он и хотел вырваться, но не тут то было. Я его крепко держал.
– Погоди, сейчас горячей добавлю, – сжалился я над братом. Пока мы мочили Лешке голову, сами вымокли с головы до ног. Наконец мы усадили Лешку на стул. Сидит он надутый, мокрый, как мышь, которая из лужи вылезла.
– Ничего, Лешенька, – ласково сказала ему Катя. – Сейчас ты у нас тоже красивый станешь. Стильный. С крутой прической. Все девочки в тебя сразу влюбятся.
– Вот еще! – фыркнул Лешка, заливаясь краской. Видно, что ему было приятно такое слышать. Он даже дуться перестал.
"Ну, – думаю, – сейчас братец как начнет вертеться да елозить, крутиться и чесаться, вот будет потеха. Посмотрю я, как с ним Катя управится".
Однако, к моему великому удивлению, Лешка замер как завороженный, даже дышать перестал. Не узнать человека. Начала его Катя расчесывать. Интересно смотреть, когда другого стригут. Когда сам в кресле сидишь, ничего не видишь. К тому же, дома не в парикмахерской – можно все со всех сторон рассмотреть.
Катя раскрыла книгу на нужной странице и, читая инструкцию, пробормотала:
– От уха до уха проведем дугообразный пробор через верхнетеменную зону, у нас получатся три главные зоны.
– Что это еще за зоны? – спросил я.
– Не мешай, – отмахнулась Катя. – Это наш парикмахерский язык. Профессиональный. Тебе его знать не обязательно.
– Ну-ну, – усмехнулся я.
– Сделаем контрольную прядь для всей стрижки, – продолжала Катя. – Нагните голову, клиент.
Лешка послушно нагнул голову. Это надо же! Вот ведь что любовь с людьми делает!
– Подстригаем, подстригаем! – запела Катя, щелкая ножницами. Волосы моего братишки так и посыпались на пол. – Сейчас ты у нас будешь красавчик! Просто загляденье!
"Вот это да! Когда она меня стригла, она песни не пела. Судя по всему, она тоже к Лешке не равнодушна. Не иначе", – подумал я.
– А вот главная зона. Передняя часть головы. Тут самое сложное, – сказала Катя, колдуя над Лешкой. – Сейчас мы все лишнее уберем, а то, что останется, будем филировать.
– Чего? – не понял я. – Фили чего?
– Филировать. Это значит, прореживать. Так всегда с густыми волосами делают.
– А мне ты такое не делала, хотя у меня волосы тоже очень густые, – сказал я и ощупал свою голову.
– У тебя другая прическа. Классическая. Там филировка не нужна. А у Лешки супермодная. Ему без филировки никак нельзя.
Я даже расстроился. Я, значит, буду просто так ходить, а Леха супермодным.
– Держи его ухо, – прервала мои размышления Катя.
Я с огромной радостью схватил Лешкино ухо, посильнее сжал его, и даже слегка крутанул. Брат аж подпрыгнул и завопил как резаный поросенок:
– Ты чего делаешь?
– Не двигайся, – предупредил я его, – и не шуми. А то без глаза останешься.
Лешка затих. Катя тоже петь прекратила, стрижет молча, а волос у Лехи все меньше и меньше.
– Кать, по – моему, у тебя совсем другая стрижка выходит. Что-то не похож Лешка на мальчика в книге, – злорадно сказал я.
– Это потому что я еще за челку не бралась, – ответила Катя. – Вот челку подстригу, тогда будет похож.
– Отпусти ухо! – прошипел Лешка.
Я так увлекся зрелищем стрижки, что не заметил, что все еще держу его ухо. Оно было красное мокрое и слегка торчало в сторону.
– Все, приступаю к челке! – наконец объявила Катя.
И ловко так, раз-два-три, обрезала Лехину челку почти наполовину.
– Криво, – взвыл Лешка, взглянув на себя в зеркало.
– Ничего, тут у нас есть запас волос, – успокоила его Катя. – Чтобы не скривить, ты, Димка, линейку к Лехиному лбу приставь и держи. По линейке, оно ровнее будет.
Катя обрезала еще сантиметр волос моего брата.
– Вот теперь ровно, – сказала она, любуясь своей работой. – Правда, Димка?
– Правда, – подтвердил я.
– Ничего не правда! – возмутился Лешка. – Опять вкось. Ты, Димон, линейку криво держал. Давайте еще раз.
– Да у тебя уже волос почти не осталось, – покачала головой Катя.
– Что же мне с кривой челкой ходить? – буркнул Лешка. – Это уже не супермодная прическа получается, а смех один.
– Ну, как хочешь, – сказала Катя.
Раз-два-три! Чик-чик-чик!
М-да!
– Ой! Кажется, я слишком много взяла, – всплеснула руками Катя. – Я же говорила, что не надо больше стричь.
Лешка, вытаращив глаза, глядел на свое отражение в зеркале. Оттуда на него смотрел совершенно незнакомый мальчик.
– Ничего, – успокоил я Катю и брата, – ты профилируй ему челку, и все будет как на картинке. Видишь, на фотографии у мальчика пряди какие редкие, как у миттельшнауцера.
– Правильно! – обрадовалась Катя. – А потом феном уложим.
Она поработала над Лешкой какими-то особыми ножницами, и тот совсем уродцем стал.
– Инопланетянин! – не выдержав, засмеялся я.
Губы у Лешки искривились, а глаза подозрительно заблестели.
– Ничего, ничего, – успокоила его Катя. – Сейчас мы волосы феном поднимем. И будет все супер.
Однако после обработки феном Лешка совсем на Иванушку-дурачка стал похож.
– Да, – вынуждена была наконец признать Катя, – кажется, стрижка "Факел" не удалась.
Тут Катя схватила книгу, словно ее осенило, и стала быстро листать.
– Давай я тебе "Ирокез" сделаю, – предложила Катя Лешке, найдя нужную страницу. – Правда, гребень будет короткий. Но зато такую стрижку только самые крутые ребята носят, старшеклассники.
Лешка готов был на все, лишь бы его голова вновь обрела человеческий вид. Катя опять заработала ножницами.
– Это не ирокез, – сказал я, когда все было готово, – а какой – то дикобраз получился.
– А мне нравится, – не очень уверенно сказала Катя и погладила Лешку по голове. – Конечно, практики у меня еще маловато. Ну ничего, в следующий раз я вас лучше постригу.
– В какой такой следующий раз? – насторожился я.
– Когда у вас снова волосы вырастут, – ответила Катя.
Затем она посмотрела на часы и заторопилась:
– Ой, время-то уже три часа. Надо же сколько я с вами провозилась. Ладно, пока, Коржики! Выходите во двор гулять.
Покидав вещи в пакет и зажав книжку подмышкой, она убежала домой. А мы, посмотрели в зеркало, потом друг на друга, и решили в этот день гулять не ходить. Что-то не хотелось.
А когда пришла мама, то она сначала ничего не поняла и даже испугалась, а потом долго и очень громко смеялась, повторяя: "Ай да Катя!" На следующий день мама отвела нас обоих в парикмахерскую, и там потрясенный заведующий, тот самый дядька с бородой, привел нас с Лешкой в порядок. У меня прическа получилась очень короткая, спортивная, а Лешку он просто постриг наголо, и его все дразнили лысым.
А Катя, кажется, раздумала быть парикмахером, и решила стать модельером. Все-таки эти девчонки такие непостоянные.
Как мы болели
Однажды по телевизору показывали крутейший боевик – "Звездный десант". Фантастика про космических десантников, которые сражаются с арахнидами. Это такие инопланетные пауки-великаны. И как назло, мы с Лешкой в тот самый день ходили с мамой к тете Марине в гости. А у нее не работал телевизор. Что-то у него там сгорело. Мы когда об этом узнали, чуть не заплакали и весь вечер сидели печальные и сердитые. Мама даже обозвала нас надутыми индюками.
На следующий день во дворе все ребята только и делали, что обсуждали этот фильм. Все его смотрели. И Ванька Парандеев и Антошка и даже Катя Лемминг. Только мы с братом стояли, хлопали ушами и никоем образом не могли поучаствовать в беседе. Потом мы стали играть в звездных десантников. Игра была, конечно, очень увлекательная, особенно для тех, кто смотрел фильм. Мы с Лешкой тоже играли с огромным интересом, хотя нам было весьма досадно, что в отличие от ребят мы плохо представляли, во что играем.
Тогда мы с братом решили во что бы то ни стало найти этот фильм и обязательно посмотреть его. Сначала мы думали, что сделать это пара пустяков. Подумаешь, в видеопрокате кассету или диск возьмем. Делов – то!
Но это оказалось не так-то просто. В прокате фильма не было. Как объяснила нам девушка, которая выдает кассеты, раньше он у них был, но его так часто брали на просмотр, что в один прекрасный день не вернули.
Это было очень обидно. У моего брата на глазах даже слезы заблестели, и нос сморщился. Вот-вот расплачется. Мне его даже жалко стало. Да и сам я готов был волосы на голове рвать от досады. Но так как я старший брат, мне приходится себя сдерживать, чтобы не показать перед младшим свою слабость.
– Ладно, – бодро сказал я Лешке, – не расстраивайся. Мы с тобой его в магазине купим. Уж там все фильмы есть. Это, конечно, будет стоить недешево, ну что поделаешь. У меня сто рублей есть.
– А у меня пятьдесят. – Лешка сразу повеселел, и нос у него перестал морщиться.
– И сто рублей нам мама добавит, – с уверенностью предположил я.
Говорят, что есть такой закон подлости. Мама его еще называет законом бутерброда. Мол, как бутерброд не роняй, он все равно маслом вниз упадет и пол перепачкает, и есть его потом будет нельзя. Но что такое бутерброд! Трудно что ли себе другой сделать? А вот закон подлости штука куда более сильная и непредсказуемая. Иной раз как ни стараешься, как ни трудишься, все равно ничего не получается, и вовсе не по твоей вине.
В общем, фильм пропал, словно его никогда и не было. Мы, наверное, магазинов двадцать облазили. Нет нигде этого звездного десанта. Или его уже раскупили, или не было в продаже вовсе. Другие фильмы есть – и Шреки, и звездные войны, и ужастики, какие хочешь, и даже Карлик Нос. А "Звездного десанта" нет. Хоть плачь. Так мы его и не нашли.
Погоревали мы с Лешкой, погрустили и рукой махнули. Что поделаешь? Жизнь же не кончилась. Подумаешь, какой-то дурацкий фильм для малышей, где глупые десантники воюют с насекомыми. Ну, разве это не ерунда? Так я Лешку и спросил.
– Ерунда! – не очень уверено, но горячо ответил Лешка. – Вот если бы там настоящие монстры были, как в "Чужих", было бы круто. А то, пауки! Гадость какая!
Он даже плюнул.
Не долго думая, мы пошли и проели наши деньги в кафе-мороженом.
Прошло несколько дней, и мы совсем забыли про эту маленькую неприятность нашей жизни.
И вдруг!
Дело было в пятницу. Вечером. Лешка подходит ко мне, я гляжу, а у него глаза вытаращенные, как у кошки, когда ей на хвост наступили, а в руках у него газета с телепрограммой.
– Ты чего? – насторожился я.
Лешка ничего не ответил, промычал что-то нечленораздельное и в руки мне газету сунул.
Взял я эту самую газету, а Лешка в нее пальцем тычет. Явно мне что-то показать хочет.
– Чего ты, – рассердился я, – пальцем водишь? Не видно же ничего.
– Ты программу посмотри, – наконец произнес мой братишка, а сам весь побелел от волнения.
И тут я увидел, что по второму каналу будет идти "Звездный десант". У меня даже в глазах потемнело.
– Круто! – закричал я и от радости толкнул брата в грудь кулаком.
К моему удивлению, лицо его сделалось таким несчастным, что я даже испугался. Может, я его неловко толкнул, не рассчитал силу удара. У меня иногда такое бывает.
– Ты чего? – забеспокоился я. – Я же не больно тебя.
– Чего-чего? Совсем что ли не понимаешь? – закричал тогда Лешка. – Ты смотри, когда фильм показывать будут.
Я глянул внимательнее и понял, почему мой брат так сильно расстроился. Я сам тут же расстроился не меньше него.
Дело в том, что фильм собирались показывать на следующий день, то есть в субботу. Но беда в том, что начинался он утром в девять часов тридцать минут, то есть в то время, когда мы с Лешкой оба будем в школе.
– Да кто же это такое злодейство придумал?! – в сердцах воскликнул я. – Такой фильм в такое время показывать! Это, наверно, враг всех детей. Они что там, на телевидении, совсем что ли мозги потеряли?
Такого удара судьбы мы, конечно, не ожидали. Уж лучше бы вообще ничего не показывали.
В общем, вечер был испорчен. Настроение у нас стало хуже некуда. Мы в этот день даже купаться в ванную не пошли.
– Что это с вами приключилось? – удивилась мама.
Но мы, разумеется, ничего ей не сказали. Какой смысл! Разве мама поймет, что мы готовы ради фильма на все, даже в школу не пойти. Да и не допустит она такого никогда. Школа для нее – это святое.
Совсем нам грустно стало.
– Слушай, давай попробуем маму уговорить, – предложил я брату. – Ты, Лешка, хороший подлиза. Умеешь маму уговаривать. Может, рискнешь?
– Нет. – Лешка замотал головой. – Маму я, конечно, уговаривать могу, но школу она нам пропустить точно не позволит. Ни за что.
– Да. Тут надо что-то другое придумать, – согласился я.
– Вот если бы мы заболели, – мечтательно сказал Лешка. – Тогда бы нам не надо было в школу идти.
И тут у меня в голове родилась смелая мысль.
– Правильно, Леха! Давай заболеем.
– Это как так?
– Просто. Возьмем и заболеем.
– Ты что предлагаешь на балкон босиком выбежать или холодной воды из крана напиться? – спросил Лешка и поежился. – Что-то мне не очень хочется. Потом придется в постели лежать, лекарства пить. Уколы будут делать.
– Да нет, – успокоил я брата, – мы не по-настоящему заболеем, а понарошку.
– Понарошку?
– Ну да, утром скажем маме, что у нас голова болит. Она нас в школу и не пустит. А потом, когда фильм посмотрим, скажем, что уже ничего не болит. Здорово я придумал?
– Здорово! – обрадовался Лешка. – А сработает?
– Спрашиваешь! Забыл, какая у нас мама мнительная?