- Ты знал ее лучше, чем кто-либо. Лучше, чем ее мать, отец или кто-либо из нас, путешествовавших с ней. Ты знал ее, как самого себя. Но она так и не смогла сказать тебе это.
Бену наконец удалось закрыть ящик с бельем. Почему-то казалось очень важным просто закрыть этот ящик.
- Думаю, вам лучше сообщить хозяйке о своем приходе, - произнес он, чувствуя себя глупо. Он понятия не имел, как гостья сюда попала. Наверное, старуха впустила ее. Возможно, она назвала его имя. Но откуда она его знает?
Женщина не ответила. Лаборд почувствовал сильное желание подойти к двери и прикоснуться к гостье. Это было невероятно - то, что свет проходил сквозь нее. Не так, словно рядом были установлены мощные софиты; скорее, она сама порождала этот свет. Ее простое, бесформенное платье, молочно-белые волосы, свисавшие на плечи, казалось, были сделаны из кальки, и сквозь призрачное тело смутно виднелась стена.
Бен сделал шаг вперед, надеясь, что женщина отойдет в сторону. Но она не тронулась с места и даже не моргнула.
- Почему вы преследуете меня? Вы все… Вас ведь шестеро, так?
- Нет, - негромко произнесла она. - Нас осталось пятеро. Джесси ушла. - И смолкла, будто набираясь сил для продолжения разговора, затем добавила: - Очень скоро мы все уйдем. Тогда ты останешься один.
Бен внезапно разозлился:
- Я всегда был один!
Женщина покачала головой:
- Ты украл у нас кое-что, но мы всегда были с тобой.
Он прикоснулся к ней. Протянул руку и положил пальцы на ее щеку. Она была прохладной на ощупь, как фарфоровая чашка, и… реальной, материальной. Бен думал, что имеет дело с призраком, но с самого начала знал, что это смешно. С того первого раза, когда увидел их у себя за спиной в Новом Орлеане. Прохожие натыкались на них, замечали и обходили. Кто угодно, но не призраки! Он боялся их, хотя знал, что они не причинят ему вреда… Да, пулей-то их можно прикончить!
- Я ухожу отсюда. Пусти меня.
- Тебе не интересно?
- Не настолько, чтобы позволить свести себя с ума! Я ухожу и советую тебе не мешать.
Женщина печально взглянула на Бена. Так ребенок провожает последний день лета. Солнце садится, зажигаются уличные фонари, и мгновение спустя все будет кончено; беззаботные деньки останутся в прошлом. Он подумал, что гостья смотрит на него именно так. Это был конец некоего цикла, но какого?
Лаборд шагнул к ней. Она стояла в дверях, не двигаясь.
- Убирайся с дороги!
- Я не могу тебя остановить. Ты это знаешь.
Бен толкнул ее, и она отступила назад. Он толкал ее в грудь, прочь, в коридор. Женщина не сопротивлялась. Казалось, что он прикасается к холодной яичной скорлупе.
- На этот раз ты бросишь даже свою одежду? - спросила она.
- На этот раз я избавлюсь от вас, клоуны! - ответил Лаборд. Затем он пробежал по коридору и спустился по лестнице; отбросил занавеску, открыл дверь и вышел в иллинойсскую ночь. Его машина была припаркована на другой стороне улицы. Там стояли остальные - четверо. Хрупкие, словно бумага, они прислонились к машине и явно ждали его.
"О боже! - подумал Бен. - Этого не может быть!"
- Какого дьявола вам от меня нужно? - пронзительно вскрикнул он.
Они ничего не ответили, просто стояли и смотрели на него. Трое мужчин и еще одна женщина. Он видел сквозь их тела темные очертания своей машины…
Бен свернул направо и побежал. Он не боялся. Это был не ужас, а всего лишь страх. Бросить белье в комоде и машину. Оставить позади все, что есть, всю эту жизнь. Забыть о деньгах в комнате. Бежать. Просто… бежать.
Миновав квартал, Лаборд заметил огни мини-маркета и свернул к нему. Он бежал навстречу свету: в свете желтых огней адские существа не отбрасывают теней. А позади пятая молочно-белая фигура вышла из дома и присоединилась к своим попутчикам.
В течение следующего года они трижды настигали его. Первый раз - в Кливленде, вчетвером. Три месяца спустя, когда он выходил из междугородного автобуса на главном автовокзале в Манхэттене, они поднимались на эскалаторе навстречу. Двое - мужчина и женщина, которая вошла в его комнату тогда, в Скоки.
Круг замкнулся, и Бен вернулся домой. Не в Чикаго и не в Новый Орлеан. Он завершил свой путь. Семь миль к югу от Сидер-Фоллза, штат Айова, по узкой дороге из Ватерлоо в Гудзон. Родные места не изменились - та же плоская равнина, засаженная кукурузой. Бен вернулся сюда в конце сентября, когда гнетущая жара спала и наступило время надевать куртки, застегивать молнии.
На месте его дома зиял лишь фундамент, поросший сорняками; стены рухнули, когда огонь потух. Осталась одна стена. Несколько досок и бревен, составлявших ее каркас, стали серыми от дождя и непогоды.
Он сел там, где когда-то были каменные ступени, ведущие к парадному крыльцу, и положил рядом дешевый полиэтиленовый мешок со своими пожитками. Именно здесь последние два преследователя подошли к нему поговорить.
Бен увидел их на грязной дороге, тянувшейся среди недавно убранного поля. Кукурузные стебли скрипели на ветру, и он сдался. Хватит плыть по течению и бежать за ветром! Достаточно! Он сидел и смотрел, как они идут по дороге, на каждом шагу поднимая небольшие облачка пыли. День клонился к вечеру, и сквозь их тела проглядывали облака, линия горизонта и птицы, взлетавшие в небо.
Они подошли и остановились, глядя на него. Бен сам начал разговор:
- Садитесь, бросайте свою поклажу.
Мужчине, казалось, было лет сто. Он улыбнулся Бену и произнес:
- Спасибо. Нелегкое путешествие! - Он тяжело опустился на каменную ступеньку и вытер лоб, на котором не виднелось и следа пота.
Женщина стояла перед Беном, выражение ее лица было неопределенным, как у человека, проделавшего утомительный путь и с облегчением узнавшего, что он добрался до цели.
- Кто вы такие?
Женщина взглянула на старика и ответила:
- Не было студентки по имени Дорис Бартон, которая якобы погибла в автокатастрофе в Западном Техасе. Не было астматика по имени Милфорд Стербэнк, который пятьдесят лет чинил одежду. И не было Генри Читхэма, водителя такси из Питсбурга.
Лаборд переводил взгляд с мужчины на женщину и обратно.
- А вы кто?
Женщина на миг отвела взгляд. Сквозь ее туловище виднелось заходящее солнце. Она сказала:
- Я должна была быть Барбарой Ламартини. Ты проезжал через Сент-Луис в тысяча девятьсот сорок третьем году.
- Я родился в сорок девятом.
Старик покачал головой:
- Гораздо раньше. Если бы ты не сражался со мной во Второй дивизии в лесу Белло, я был бы Ховардом Штроссером. Мы пять минут сидели в одном окопе первого июня тысяча девятьсот восемнадцатого года.
- Это бред какой-то…
- Нет, - устало произнесла женщина, - просто конец.
- Конец чего?
- Конец последнего из нас. Тех, чьими жизнями ты пользуешься. Последний серый мужчина или женщина, оставшийся на пороге дома, мимо которого ты проходил.
Лаборд покачал головой. Полная чушь! Он знал, что эти люди скоро исчезнут, но понятия не имел, что все это значит.
- Ради всего святого! - взмолился он. - Вам не кажется, что игра затянулась? Я бегал от вас по всей стране! Какого дьявола я вам сделал? Всем вам? Я вас не знаю!
Старик, Ховард Штроссер, устало улыбнулся и произнес:
- Ты не рожден вором. Это не твоя вина. Мы тоже не по своей воле преследовали тебя, чтобы забрать свои жизни. Но ты это сделал - украл наши жизни, превратив нас в иссохшие мумии. Я - самый старый из тех, кто остался. Барбара - где-то посередине. Ты делаешь это уже несколько сотен лет, а может быть, и больше. Когда мы нашли друг друга, был человек, который сказал, что мыл золото на лесопилке Саттера перед самым твоим появлением. Не знаю, стоит ли ему верить; его звали Чикки Молданадо, и он был изрядным лжецом.
Женщина добавила:
- Ни в ком из нас нет ничего примечательного.
- В этом-то и суть, понимаешь? - сказал Ховард Штроссер.
- Нет, не понимаю, - произнес Лаборд.
- Мы никогда не были кем-то. Никто из нас.
Он беспомощно развел руками.
- Я абсолютно ничего не понимаю. Знаю одно: я устал… не убегать, нет; я устал быть собой.
- А ты никогда не был собой, - мягко улыбнулся Ховард Штроссер.
- Думаю, теперь у тебя появится такая возможность, - добавила Барбара Ламартини.
Лаборд закрыл руками лицо:
- Вы не можете объяснить попроще? Прошу вас, бога ради, проще!
Женщина кивнула столетнему старику, и он заговорил:
- Дело в том, что существуют люди, живущие более полной жизнью, чем другие. Возьми, например, Скотта Фицджеральда, Хемингуэя, Уинстона Черчилля или Амелию Эрхарт. Все знают их имена, но сколько людей прочитало то, что написал Хемингуэй, или Фицджеральд, или даже Черчилль…
Он смолк. Женщина со странным выражением смотрела на него. Он беспомощно улыбнулся:
- Существуют люди, жизнь которых идет полным ходом и насыщена яркими событиями. Будто за свои пятьдесят лет они проживают две или три жизни, а другие в это время влачат одно существование - тихое, вялое, бесцветное, в печали и сожалениях.
Старик снова умолк.
- Барбара, давай лучше ты. Я слишком долго ждал, превратился в старого пердуна и болтаю лишнее.
Она положила руку ему на плечо, чтобы утешить, и продолжила:
- Ты был одним из страстных и проживал жизнь на более высоком уровне. Время от времени ты высасывал жизни у тех, кто не мог за тобой угнаться. Как сорока-воровка. Проходишь мимо человека, живущего нелепо и неловко, когда бы это ни было - в тысяча четыреста девяносто втором, тысяча семьсот пятьдесят шестом, тысяча восемьсот восемьдесят девятом, тысяча девятьсот сорок третьем… мы не знаем год твоего рождения, - и уносишь его жизнь, забираешь в свою коллекцию и идешь дальше. Не важно куда, не оглядываясь и даже не подозревая ни о чем. - И вот наконец последний из нас прошел вдоль непрерывной нити, по нашей общей пуповине, и мы нашли тебя, чтобы забрать то, что еще осталось.
- Потому что мы поняли, - вступил в разговор Ховард Штроссер, - ты устал от происходящего. И не знаешь, как из этого выбраться. Но…
Они почти одновременно вздохнули, и Барбара Ламартини произнесла:
- От нас обоих осталось слишком мало, забирать уже нечего. Мы исчезнем, скоро совсем уйдем.
- И тогда ты останешься один, - сказал Ховард Штроссер.
- Ты будешь жить той жизнью, что дана тебе, - объяснила женщина, и Бен увидел дыры на месте ее молочно-белых глаз.
Они сидели в сгущавшихся сумерках, в Гудзоне, штат Айова, и разговаривали. И он ничего не мог для них сделать. Наконец женщина сказала:
- Мы не виним тебя. Это наша собственная проклятая слабость. У нас просто не хватило сил прожить собственную жизнь. Даже то, что осталось от нее…
Она пожала плечами, и Лаборд попросил рассказать все, что ей известно об остальных, чтобы он мог их вспомнить и вернуть им воспоминания об украденных жизнях.
К полуночи Бен сидел на ступенях один. Он уснул, обхватив себя руками, в холодную сентябрьскую ночь, зная, что, проснувшись на следующее утро, в первый день новой жизни, он пойдет обратно по своим следам. Среди прочего ему предстояло вернуться в Новый Орлеан.
Он пойдет к окружному коронеру и добьется эксгумации тела Джейн Доу № 112. Его выкопают из черного перегноя Поттерс-Филда, около городского парка, и отправят в Западный Техас. Девочку, которой не позволили быть Дорис Бартон, похоронят там, где она должна была прожить свою жизнь. Бледная, как молочное стекло, она ушла в никуда по шумной улице Французского квартала в последнюю ночь несчастного существа, которым она должна была быть; ушла на поиски единственного друга.
Самое меньшее, что он мог сделать для нее, - стать ее последним другом и доставить домой. Может быть, так он хоть немного искупит свою вину перед ней.
РЭЙ ГАРТОН
Звонок на радио
(Пер. О. Ратниковой)
С середины восьмидесятых годов Рэй Гартон пишет рассказы ужасов с эротическим уклоном, однако не согласен с ярлыком "кровавый панк", приклеившимся к его творчеству. После ранних романов "Соблазны" ("Seductions") и "Во тьме" ("Darklings"), а также нескольких книг по мотивам новеллизаций он нашел свое призвание - тогда были написаны романы "Девушки из шоу" ("Live Girls") и "Осень распятия" ("Crucifax Autumn").
С тех пор вышли "Производственные секреты" ("Trade Secrets"), первый триллер Гартона, не относящийся к жанру хоррор, и "Ящерицы на стоянке" ("Lot Lizards"), роман о вампирах, действие которого происходит на заправочной станции. Первый сборник рассказов писателя "Методы безумия" ("Methods of Madness") номинирован на премию имени Брэма Стокера, а новелла из этого сборника "Метод доктора Крузадиана" ("Dr. Krusadian's Method"), также номинант на премию Стокера, появилась в антологии "Кафе "Чистилище"" ("Cafe Purgatorium").
Роман ужасов в стиле нью-эйдж "Темный канал" ("Dark Channel") вышел в 1991 году; за ним последовало "Злое место" ("In a Dark Place"), в котором рассказывается о семье из Коннектикута, переехавшей в здание бывшего похоронного бюро, где их преследует дьявол и его прислужники.
Гартон живет в Северной Калифорнии со своей женой Дон; его хобби - собирать видеофильмы, которых у него около девятисот. "Кроме этого, - говорит писатель, - я совершенно ничем не интересен. Большую часть времени я провожу за работой, что очень скучно для тех, кто никогда не писал. Черт, иногда даже мне это скучно".
Но нам кажется, что, читая этот рассказ, вы не заскучаете…
В студии было темно, лишь над пультом горела тусклая лампа. По знаку звукооператора, сидевшего рядом с продюсером в соседнем помещении за длинным прямоугольным стеклом, ведущий наклонился к висевшему перед ним микрофону, коснулся пальцами наушников, в которых звучала музыкальная тема шоу, и произнес:
- Вы слушаете "Шоу Артура Колтона-младшего", и я снова с вами! Осталось еще несколько минут прямого эфира с Мелиссой Картрайт, которая говорит с нами по телефону из Сан-Франциско, Калифорния. Мисс Карт… извините, миз Картрайт - писательница и феминистка. По-моему, это очередная хнычущая дама, жаждущая кастрировать всех мужчин, которая нашла способ выплеснуть свою агрессию и одновременно быстро срубить бабок, написав книгу о том, сколько зла приносят мужчины. Не просто люди, а именно мужчины. Если верить миз Картрайт, они несут зло только потому, что родились мужчинами. - Ведущий глупо хмыкнул и подмигнул Гарри, звукооператору, который беззвучно смеялся за стеклом.
- Нет, нет, Артур, - возразила Мелисса Картрайт, - я ничего такого не писала, и вы это знаете. Я просто хочу…
- Вернемся к телефонным звонкам. - Артур Колтон-младший, которого на самом деле звали Энди Крейг, взглянул на экран компьютера, где желтым высветились слова: "Тампа, Флорида - друг". - Тампа, штат Флорида, вы в эфире.
- Але, правда, Артур?
- Да, сэр, вы в эфире!
- Ага, Артур, меня зовут Том, и я позвонил просто, э-э-э, чтобы сказать, что вы, ну, это самое, что вы правы. Вы правы.
- Я знаю, что я прав, сэр, и именно поэтому я - ведущий, а вы - слушатель. У вас есть вопрос к нашей гостье?
- Ага. Есть. Я бы хотел спросить у мисс Картер…
- Картрайт! - рявкнул Энди. - Карт-райт.
- Ага, точно, мисс Картрайт. Я бы хотел спросить у нее: где бы сейчас были женщины без мужчин, а? То есть я хочу сказать, вспомните историю. Где, как вы думаете? И, это самое, можете отвечать, когда я повешу трубку.
Мелисса Картрайт произнесла:
- Мне очень жаль, Том, это не ваша вина, но я боюсь, что у нас возникло недоразумение. Я не считаю, что мужчины по природе злы, бесчестны или невежественны. Я просто хотела сказать, что нам нужно найти путь к…
- Всем ясно, что вы хотите сказать, миз Картрайт, - перебил ее Энди. - Ваша книга "Кризис женщин, могущество мужчин" - для тех, кто интересуется подобной писклявой пропагандой. Она вышла в издательстве "Путнем" и однозначно является манифестом человека, уверенного, что все наши проблемы - из-за мужчин и их действий. А теперь прошу вас ответить на вопрос радиослушателя, который задан вполне ясно. Хорошо? Мы вас слушаем.
Она какое-то время молчала - слишком долго, - и Энди уже собрался заговорить, чтобы заполнить паузу, но она успела первой. Она говорила медленно и холодно:
- Мне кажется, что… рассуждать о положении женщин… без мужчин… в историческом аспекте… это неразумно.
- Что ж, удобный ответ. - На экране появились слова: "Уинстон-Сейлем, Северная Каролина, - противник". - Уинстон-Сейлем, вы в эфире.
- Э, Артур, я постоянно слушаю ваше шоу и хочу сказать, что, по-моему, вы слишком суровы с вашей гостьей, понимаете?
- Почему это вы так думаете, сэр?
- Потому что я прочитал ее книгу и, как мужчина, могу сказать, что она…
- Секундочку, погодите-погодите-погодите. Вы читали ее книгу? Вам что, нравится, когда вас кастрируют? Вам что, нравится, когда женщина жует ваши яйца? И вы называете себя мужчиной?
- Я как раз об этом и хотел сказать, мистер Колтон: вы берете интервью у автора, но мне кажется, что вы даже не читали ее книгу.
- Разумеется, я ее не читал! Я люблю свои яйца!
- Но вы спорите с ней и наклеиваете ярлыки, вместо того чтобы вести дискуссию, а на самом деле вы даже понятия не имеете…
Энди нажал кнопку на пульте, отключив слушателя, и ухмыльнулся:
- Приятного времяпрепровождения, сэр.
Мелисса Картрайт испустила по телефону угрожающий вздох, и Энди представил себе, как она вращает глазами; он ухмыльнулся Гарри - это была его фирменная улыбка, означавшая: "Все супер!"
- Редлендс, Калифорния, вы в эфире.
- Да, Артур? - раздался голос пожилой женщины.
- Вы в эфире, мэм, пожалуйста, ваш вопрос.
- Ну, я просто хотела сказать, что мне семьдесят девять лет и я не понимаю, как ваша гостья - как же ее имя? Картрайт? - может даже предполагать, что все мужчины - сплошное зло. Я по своему опыту могу сказать, что…
Мисс Картрайт твердо перебила ее:
- Мне очень жаль, мэм, но вас, как и остальных радиослушателей, ввел в заблуждение мистер Колтон. Я не говорю, что все мужчины - зло. Я всего лишь написала, что наша культура - как и многие другие - отвела женщине второе место во всем и нам пора…