Так, нормально. Ну, уехала. Не страшно. Теперь другой вопрос: с кем поехала то? Кто позвал? Чуть приоткрыв рот, Людмила внимательно наблюдала за Никитой. А тот ходил по кухне взад вперед и продолжал так же себе под нос бормотать. С чужим она не поедет, факт. До такой степени мы ее не обижали, иначе она это мне моментально бы выложила. Ну, ругались, но несмертельно, не до такой же степени, что бы неизвестно с кем уезжать. Значит, из своих кто то. Очень хорошо. Кого мы там, на лесенке то, видели? Бочонок, понятно. Еще кто? Так, так, так. Степка, Серега, Алка, Надька. Да, Никитушка, на память ты никогда особо не жаловался. Ну? Кого не было то? А не было, дорогой ты наш Никита Сергеевич, тех, с кого и надо было начинать, - Геника Каюмова, лидера шпаны этой подъездной, да Вероники, да Андрюхи. Вопросы есть? Никита Сергеевич остановился, посмотрел на Людмилу и раздельно произнес: Таня уехала в Москву. Вместе с Генкой Каюмовым и еще парой ребят. Она ошеломленно смотрела на него. Откуда ты знаешь? Он пожал плечами. Тут и знать нечего. Ты же только что ничего не знал! - удивилась Людмила. - И вдруг такая уверенность. Ты что - голоса слышишь? Он улыбнулся: Что то вроде этого, - сказал Никита и сел за стол. - Давай съедим твой борщ и наберемся калорий, они мне еще сегодня понадобятся. А водку убери. Я думала, с устатку, - попробовала оправдаться перед мужем Людмила. Не нужно, - помотал головой Никита, пробуя борщ. - Говорю же, дела у меня еще сегодня…Уверенность, конечно, была, но требовалось проверить все досконально. Поздно вечером он пришел к Каюмовым. Отца Генка не помнил…Тот сгинул, когда мальчику было годика два. Сгинули оставил сыну имя, которого тот стеснялся всю свою жизнь, - Галим. Трудно ощущать себя русским до мозга костей человеком и при этом зваться Каюмов Галим Ахметзянович. Так и стал он для всех просто Генкой. Мать его - из тех усталых русских женщин, которых выматывает ежедневная необходимость выживать. Генка ни в чем не помогал матери. У него были другие цели - например, выбиться, как он говорил, в люди. Когда Котов пришел к Гениной матери, она мыла полы. Здравствуйте, Надежда Михайловна, - проговорил Никита, входя в квартиру. - Убираетесь? Что ж на ночь то глядя? А когда еще? - отозвалась та. - Без выходных работаю. На двух работах. Она бросила тряпку и, выпрямившись, внимательно посмотрела на Котова. С чем пришли, Никита Сергеевич? - спросила она. - Опять Генка натворил чего то? Никита пожал плечами. Да вроде нет пока…Просто поговорить хотел. О чем? - не спускала с него глаз Надежда Михайловна. Да так, - неопределенно пожал плечами Котов. - Дома он или шляется где? Нет его, - призналась мать. - И неизвестно, когда будет. Уехал, наверное. Сердце Никиты ёкнуло. Уехал? - переспросил он ее. Да, - кивнула она головой. - Деньги последние забрал из буфета. Всегда забирает, когда в Москву сматывается. Даже на хлеб не оставил. Никита достал из кармана деньги. Много не дам, - сказал он, кладя купюры на стол. - Знаю, что не возьмете больше. Возьмите пятьдесят, когда разбогатеете, отдадите. Женщина спокойно, без всякого жеманства взяла деньги и положила их в буфет. Спасибо, Никита Сергеевич, - сказала она будничным голосом, - Большое спасибо. Значит, в Москву сын поехал? - повторил Никита. Надежда Михайловна вдруг с тревогой на него посмотрела и охнула: Ах, паразит! Неужели и Таню с собой взял? Никита Сергеевич не дал ей развить тему соболезнований. Кто еще поехал с ними? - быстро спросил он. Вероника, точно, - уверенно ответила женщина. - Эта постоянно за ним таскается. А кто еще - откуда же я могу знать…Они мне не докладывают. Никита кивнул и заторопился. Ну что ж, - сказал он, идя к выходу, - спасибо вам, Надежда Михайловна. Она развела руками: Не за что. Взгляд женщины был грустным. Теперь - Бочонок. Мальчишка сам открыл ему дверь, даже не спросил, кто там. Увидев Котова, он попытался захлопнуть дверь, но Никита вовремя подставил ногу, и в следующую секунду Котов уже входил в квартиру Бочонка. Мамааа! - басом загундил Бочонок. Мама так мама. Никита и сам собирался разговаривать с его родителями. Мама - красивая дебелая молодка. Никита таких терпеть не мог. Что здесь происходит? - спросила она надменно. Увидев гостя, женщина сбавила тон - Никита Сергеевич? Вы? Я, - признал очевидное Котов. - Здравствуйте, Елена Никифоровна. Левая бровь Елены Никифоровны поползла вверх. Добрый вечер, - смягчилась она. - Вы, собственно, по какому вопросу? Я хочу поговорить с вашим сыном, ответил Никита и, спохватившись, добавил - Разумеется, в вашем присутствии…Елена Никифоровна перевела взгляд с гостя на сына. Очень интересно, - проговорила она и, не повышая голоса, позвала - Костя. Тут же в прихожей возник Костя, лысоватый худенький муж Елены Никифоровны. Что, малыш? - спросил он у жены, даже не глядя в сторону Никиты. Он еще не получил разрешения со мной поздороваться, понял вдруг Котов. Елена Никифоровна, не сводя глаз с Котова, так же мягко произнесла: Никита Сергеевич хочет поговорить в нашем присутствии с Георгием. С каким Георгием, испугался про себя Котов, с сыном вашим, Бочонком, хочу я поговорить! Чуть позже он догадался, что своего первенца Елена Никифоровна нарекла Георгием. Здравствуйте, Никита Сергеевич, - поздоровался, наконец, Костя. Никита, кивнув отцу, повернулся к сыну. Сейчас он не был похож на обычного Бочонка, того, что разговаривал с ним на лестнице. Крепко тут держит своих мужчин Елена Никифоровна…Скажи мне, Боч…то есть Георгий, - быстро исправился Никита, - так куда отправились Генка, Вероника и Таня, моя дочь? Бочонок молчал, уставясь себе под ноги. Отвечай, Георгий! - прозвучал голос Елены Никифоровны. Я…я не знаю, - пробормотал малец. Никита разозлился. Да какой он малец? Юноша ведь уже. А делает только то, что ему велят. Велели Генка с друзьями молчать - молчит. Мать сейчас надавит - расколется как миленький. Так и произошло. Ну ка, ну ка, - взяла сына за подбородок Елена Никифоровна. - В глаза мне смотри! В глаза, говорю! Как ни отводил взгляд шестнадцатилетний сын, мать не ослабевала хватку. Не лги, Георгий! Говори. Голос матери звучал неумолимо, и Бочонок сдался. В Москву они уехали, - прошелестел он. Котов тут же взял инициативу в свои руки Сколько их уехало? Говори, Георгии, говори, все равно должен сказать. "Молодец, - успел он подумать. - Ты, Котов, прямо как в свои лучшие дни - ну прям рецидивиста колешь". Четверо, - отвечал Бочонок. Генка, Вероника, Таня - три. Кто четвертый? Андрюха. Все? Больше никого? - но Котову же и сам понял, что больше - никого. И Бочонок сказал: Никого Спасибо, Бочонок, - Никита кивнул. Не за что, - угрюмо ответил тот. А Елена Никифоровна вскинулась: Как вы сказали?! - недоуменно переспросила она. - Бочонок? Это кто здесь Бочонок?!Никита понял, что нужно срочно уходить. Извините, - проговорил он поспешно, стремительно двигаясь спиной к входной двери. - До свидания. И спасибо за помощь. Никита Сергеевич! Но он уже выскочил за дверь и захлопнул ее за собой. фуу!! - выдохнул он. И помчался домой. Через два часа глубокой ночью из Горска выехала машина "Жигули" первой модели. Машина шла на Москву. За рулем сидел Никита Сергеевич Котов. Хлынов посмотрел на себя в зеркало и вдруг отчетливо почувствовал, как вновь надвигается ЭТО…Что? Почему? Откуда? Уже в который раз…Он не знал, что с ним происходит. Или не хотел знать. Что, впрочем, почти одно и тоже. Это не имело названия. Его невозможно было описать обычными словами. Оно вообще не укладывалось в реальность, не имея с ней ничего общего. Ничего! Кроме одного - цвета…Вернее, двух цветов: красного и черного. ЭТО возникало где то внизу живота, сразу же двух цветное, и медленно, подобно лаве, начинало разрастаться, постепенно захватывая весь организм…Его красная часть поднималась вверх, все выше и выше, как будто Хлынов осторожно, мелкими шажками входил в огромный горячий водоем. Красное властно завоевывало внутренние органы, и те с бездумной легкостью, не сопротивляясь, отдавались этому плену. Аорта, сердце, легкие, горло, нос, глаза. Последним, предав тело, уступал мозг. В то же самое время его черная часть устремлялась вниз, стекая по бедрам струями холодного майского ливня. Черный цвет обнимал икры, ласкал щиколотки, ступни. И вдруг разом вонзался в пятки сотнями ледяных игл. Хлынов вздрагивал. Но - странное чувство! - ему вдруг становилось удивительно спокойно и даже приятно. Хотя, кто знает, может быть, это возникало еще и потому, что он догадывался, что за всем этим последует…Итак, Хлынов вдруг почувствовал, Как вновь ЭТО захватило его в плен. Надежно. Цепко. Изо всех сил. Он находился в ванной комнате и занимался обычным мужским делом - брился. Хлынов всегда брился вечером, что бы не тратить на это драгоценное утреннее время. Кто муже бывшая жена всеми способами поощряла эту привычку. Она любила, когда он нырял под одеяло весь чистый, только что из под душа, голый, холодный, пахнущий французской туалетной водой. И обязательно - без щетины. Эх, Катя, Катя!..Стоп! Нельзя! Про это лучше не думать. Оно как зона - никому и никогда не заходить. А господину Хлынову - в первую очередь. Но как не зайти? Как?!Как забыть про те сладкие бесконечные ночи?!Про ее тело. Воистину божественное тело! А ласки? Эти безумные женские ласки, Катины ласки…Когда Хлынов впервые их пережил, он даже оторопел от неожиданности. К своим тридцати шести годам он, казалось, уже все испытал, все попробовал, и никакая женщина, как считал Хлынов, - о наивность!о святая простота!о эта вечная мужская самоуверенность! - больше не сможет его удивить. Удивить! Хлынов презрительно усмехнулся. Подмигнул своему отражению. Мальчишка. Самый настоящий мальчишка. Пацан. Почка. Зеленка. Катя его потрясла. Потрясла! А вы говорите - удивить…В ту душную ночь - мыс Пицунда, элитные высотки, чудовищно толстый режиссер Рязанов, пытающийся научиться кататься на водных лыжах, лифт, бар, далекий шум цикад и неподвижность моря - Хлынов и представить себе не мог, как долго продлятся его отношения с этой странной женщиной по имени Катя. Начиналось как обычно. Стандартно.
Добрый вечер. Добрый…Вы тоже купаться? Нет…А я люблю. Знаете, расслабляет. - Да?..Работа такая. Требуется разрядка. Какая?..Ни тени кокетства. Спокойные серые глаза. Эта едва уловимая манера не закапчивать фразы. Или делать вид, что их можно продолжить. Откуда она? Вы не из Риги? Почему?..У вас такой вид. Какой?..Ну…загадочный. Легкий смех. Отстраненность. Нет, безусловно что то прибалтийское. Давай, Хлынов, давай! Раскручивай. Хорошая девчонка. Ну не девчонка - женщина. Да и ты - мужчина еще хоть куда! Орел. Сокол. Ястреб. Кто там еще у нас есть? Я хочу и вам предложить. Что?..Искупаться. Надоело Зачем же вы сюда приехали? От мужа сбежала Не понял? Вот так…Незнакомка показала пальцами, как женщины сбегают от мужей в Пицунду. И вновь - ни тени кокетства, все очень сдержанно, спокойно. С чувством собственного достоинства. У Хлынова захватило дух. Кажется, ему по настоящему повезло… Он отдыхал уже целых восемь дней. Восемь! И, честно говоря, ему уже все настолько приелось, надоело, что Хлынов готов был сбежать обратно в Москву. Что теряет? Солнце. Ну, час два его еще можно было выдержать. Затем наступало какое то сонное одурение. Какой то настоящий солнечный бред. Соседи ему советовали - надо постепенно, дозируя, переворачиваться с боку на бок…Нет! Это не для Хлынова. Он с детства ненавидел всевозможные режимы и распорядки. Все сразу. Или ничего. Загорать? В один день! Нельзя? Тогда идите вы…Море. Большое, ласковое, доброе. Но очень ленивое. Тоже не по душе. Вот если бы шторм;!Настоящий шторм баллов семь восемь. А еще лучше - на все десять! И обязательно - кораблекрушение, цунами, бури, глаз тайфуна…Что там еще? Ах, только осенью. Или - в сказках. Тогда идите и вы тоже…Что там еще осталось? Вино, карты, женщины…И страшные преступления! Преступления оставим, они надоели Хлынову на работе. Ох как надоели, кто бы знал! А вот остальное…Вином и картами он пресытился. Трое суток - на самом деле суток! - играть попеременно в покер, в "кинга", в "тысячу" и совершенно дикий "белот", от этого "крыша поедет" и у заядлого игрока, а ужу Хлынова…Но он выдержал! И дал себе слово, что никогда - по крайней мере во время оставшихся дней заслуженного отдыха - он не сядет убивать время таким вот дурацким способом. Никогда! А вино было хорошим, что тут скрывать. И "Черные глаза", и "Массандра"(крымская, не фуфло какое нибудь), и "Южная ночь", и "Старый замок", и, конечно же, "Алазанская долина". Ну как же без "Алазанской долины"!Вы можете себе представить Пицунду без "Алазанской долины"?..Что?!Можете?!Да вы, батенька, большой оригинал! Боолыной!..Одним словом, оторвался Хлынов, по всем правилам курортной игры оторвался. И, видимо, где то перегнул палку. Надоело! Не лезет больше вино. Во! Что с тобой? - искренне удивился испытатель из Жуковского. Не заболел? - поинтересовался шахтер из Краматорска. Может, сбегать? - предложил тщедушный питерский бард. Ах, соседи, соседи! Спасибо вам, конечно, что вы есть на белом свете, как обычно говорят в подобных случаях. Но, боюсь, уже ни чем не помочь бедняге Хлынову, хотя в "бедняге" и росту метр восемь десять пять, а весу - соответственно. И остается теперь ему, Хлынову, якобы обыкновенному курортнику с путевкой на имя якобы обыкновенного бухгалтера из какого то там "Снаба", ходить энное количество дней - сколько, сколько, ответьте, боги?! - ходить по курорту Пицунда и решительно отворачиваться от всех напитков, крепость которых превышает шесть градусов. Женщины? Были. Как же не быть!..Три скоротечных, как чахотка, романа. Привет!..Привет!..Ты кто?..Неважно. Пошли?..Пошли…Три плотные, коренастые - и где они отъедаются? - податливые, как воск, грубые в шутках и недалекие в рассуждениях, прямые до отвращения, чистые, влажные и, конечно же, замужние(!)особи противоположного пола с одними тем же стандартным: "Мужчина, вы только презерватив наденьте, а то перед мужем неудобно…"Кому неудобно? Хлынову?!Вот вам! Так что женщины, безусловно, были…И вдруг Катя. Нет, Хлынову сказочно повезло. Лишь бы не спугнуть, не испугать лишь бы…Это надо отметить. Что?..Ваш побег. А…Так мы идем? Хорошо…И они пошли…Затем была элитная высотка, недолгий разговор спорте, шуршание червонца в пальцах, подмигивание, лифти, наконец, бар. Танцуешь? Да…И пьешь? Да…Легкий, мелодичный смех. Мягкие прикосновения. Укромный угол. Бутылка, другая…Кого то ударили возле стойки. Резкая музыка. Резкий свет. Резкие тени танцующих. Может, пойдем? Пойдем…А потом была ночь. Господи, какая это была ночь! Но нет, стой, Хлынов. Стой! Об этом нельзя. От резали и забыли. Никаких возвращений, никаких оглядываний. Этих лет не было. НЕ БЫЛО!И хватит. Завязали. И Кати никогда не было. И ее тело, и ласки этой роковой женщины давно в прошлом…Эх, Катя, Катя!..Хлынов нахмурился. Закрыл на мгновение глаза. Закрыл с такой силой, что в кромешной темноте заблестели крохотные искорки. Все! Забыто! Он вновь был в своей ванной комнате. Широкое зеркало с переводной картинкой из далекого прошлого. Кафель. Белоснежная ванна. Мягкие полотенца. Резкий свет импортного светильника. Все? Нет. Кое что еще теперь находилось в знакомом пространстве. То, что не поддается никаким определениям. ЭТО!Они скучали в "жигуленке" - стажер и Родионов…Когда Хлынов добрался до дома и наконец скрылся в подъезде, обе пары - страхующая и ведущая - соединились. После короткого совещания двое, те, кто был в иномарке, уехали, а Родионов и стажер остались. Что бы продолжать наблюдение. Хотя какое теперь к черту наблюдение! Сиди себе в машине да трави анекдоты. Правда, с последним вышла заминка. Стажер лихо рассказал Родионову один анекдот, затем - второй, а на третьем понял, что продолжать не следует. Не одобрял старый Родионов подобных анекдотов, ну никак не одобрял!..
- В картишки, что ли, перекинуться? - мечтательно протянул стажер.
- Я тебе дам картишки! - погрозил кулаком мрачный Родионов.
- Я шучу!
- А я - нет…
Помолчали.
Стажер демонстративно зевнул. Потом предложил невинно:
- Предлагаю сделать так: один кемарит, а второй в это время наблюдает. Меняемся через каждые полчаса. Согласны?.. Но, чур, я первый!
Однако Родионов и на это предложение не откликнулся - лишь посмотрел на стажера. Тяжело посмотрел, со значением. И понял тогда стажер, что лучшему сейчас заткнуться и сидеть тихо, а то светит ему после такой стажировки не тихое место в управлении и не светлый отдельный кабинет на Советской(простите, бывшей Советской)площади, и даже не знаменитый полуподвал в фиктивном Институте психологии, что находится не далеко от ВДНХ (вновь простите, бывшего ВДНХ), а совсем другое. Скажем, что нибудь вроде четырнадцатого уровня ракетной шахты в Перхушках, где вся работа только и состоит в том, что бы регулярно и подробно писать доносы на своих сослуживцев…Понял это стажер и замолчал. Надолго замолчал. До тех пор, пока вдруг в "жигуленке" не раздался писк радиотелефона. Наблюдатели вздрогнули, посмотрели друг на друга, затем Родионов - на правах старшего - протянул руку и взял трубку.
Послушав минуту, что ему говорят, он так же осторожно положил трубку на место и вытер выступивший пот.
- Ну? - нетерпеливо спросил стажер, он тоже заволновался. - Ну же?!
- Тихо! - прикрикнул Родионов и уже спокойным голосом добавил: - Сейчас начнется.
И они уставились в сторону подъезда.
Туда, откуда должен был появиться "объект"…
Глава вторая
А потом все, конечно же, посмотрели на нее - на Риту.
- Что делать будем?
Странный вопрос. Ясно что.
- Мочить!
Пауза.
- Ну?..
Это Ирка Брюхова по прозвищу Овца, потому что мать продавщица. Что с нее взять-то, с дуры! Овца и есть овца. Кудряшки, химия, круглые глаза, похожие на леденцы. А кулаки ничего. Хорошие такие кулачки. Пригодятся.
- Чего же стоим?..
Это Крыша по фамилии Латунина. Торопыга. Длинная и гибкая. Сантиметров на двадцать выше Риты, не меньше. Зато послушная, как робот. А это главное.
- Может, не надо?..
Это Кукла. Красивая стервочка. Яна Родных, отличница по истории. Эх, знали бы родители, какие истории на самом деле любит их Яночка!.. Не выпускали бы ее из дома. Точно! И сидела бы Яночка, прикованная к батарее, и выла бы на весь подъезд. Нет, она бы не выла. Не из таких.
Все высказались?
Нет. Как всегда, промолчала Тылкина. Лишь плечиком повела и передвинулась на полшага влево - чтобы, значит, ее Рита не видела. Глупая! Ну куда тут скроешься…
- А ты?
- Чего? - отозвалась Тылкина.
- Скажи что-нибудь… - Рита кивнула в сторону подруг. - Как эти…
- А чего говорить?
- Что-нибудь умное… - Хмыкнул кто-то за спиной Риты. Наверное, Кукла.
Нахмурилась Тылкина. Опустила голову. Молчит.
- Ну что же ты?..
Голос у Риты ласковый-ласковый. Прямо стервозный такой голосочек.
Молчит Тылкина. Носом сопит.
- Может, ты боишься?..
Молчит. Глаза в потолок.
- Может быть, у тебя есть дела поважнее?..
Молчит. Упрямая. Тоже неплохо.
Подошла Рита ближе к молчаливой Тылкиной. Заглянула в глаза, как умела только она. В самую-самую душу. И ударила по лицу. Не больно ударила. Точно рассчитав…
Голова у Тылкиной мотнулась, но на ногах девчонка устояла.
Улыбнулась Рита. Еще раз ударила. Затем решила - хватит.
- Ну? - спросила грозно.
- Пойду, - глухо ответила Тылкина.
И вновь засопела. Ну прямо как девочка, ей-Богу!
Лицо у Тылкиной хорошее - если по нему несильно бить, то следов не остается. Это Рита сразу отметила. К тому же Тылкина молчит, слова из нее не вытянешь. Тоже хорошо. Но упрямая! Иногда - упрямее, чем Кукла. А вот этого Рита не любила. Но продолжала удерживать Тылкину возле себя. Может быть, для того, чтобы время от времени разряжаться? Вот как сейчас…