Что ж, я собираюсь найти ответ на него.
17
Я набрала побольше воздуха в легкие, чтобы унять бушующую в груди ярость. Как обычно, Клоделю без малейшего труда удалось взвинтить мне нервы.
Успокоившись, я посмотрела на часы. Без двадцати пять. Уже довольно поздно, но, возможно, она еще на месте.
Сверившись с органайзером, я набрала штаб-квартиру Бюро расследований штата в городе Роли. Кейт Брофи сняла трубку при первом же звонке.
– Привет, Кейт. Это Темпе.
– Эй, подруга, ты что, наконец-таки вернулась в Южные штаты?
– Нет, я в Монреале.
– И когда же ты собираешься притащить сюда свою тощую задницу, чтобы опрокинуть со мной пару стаканчиков, как в старые добрые времена?
– Мои веселые денечки закончились, Кейт.
– Черт! Извини. Буду знать.
Мы с Кейт познакомились в тот период моей жизни, когда я пристрастилась к спиртному под стать зеленой первокурснице, ударившейся в разгул с наступлением весенних каникул. Да вот только мне уже давно было не восемнадцать и каникул в ближайшее время не предвиделось. В свои тридцать с небольшим я была женой и матерью, а еще и измотанным вконец университетским преподавателем с внушительной учебной и научно-исследовательской нагрузкой.
Не могу сказать точно, когда именно я влилась в ряды братьев и сестер по самоотречению, но каким-то образом вдруг стала алкоголичкой. Стаканчик "Мерло" дома по вечерам. Пиво после занятий. Вечеринка на выходных. Но я все еще могла спокойно обходиться без спиртного. Никогда не напивалась одна. Никогда не прогуливала работу. Так что волноваться понапрасну не стоило.
А потом стаканчик стал бутылкой, а затягивавшиеся до глубокой ночи попойки не требовали компании. Кто-кто, а уж Бахус умеет заманивать в свои сети. Он не просит вас выложить плату за вход в его царство. Никакого там минимального заказа на спиртное. Только вдруг однажды, солнечным субботним полднем, вы лежите в кровати и не в силах встать, в то время как ваша дочь играет в футбол и ее подбадривают одобряющими возгласами родители других детей, а не вы.
Игра закончилась, а я даже не нашла в себе силы отдернуть с окон шторы.
– Забавно, что ты звонишь именно сейчас, – сказала Кейт. – Я только что в разговоре с одним из наших следователей вспоминала тех молокососов-байкеров, которых ты склеила по кусочкам в восьмидесятых.
Я помнила то дело. Два приятеля, не подумав о последствиях, затеяли торговлю наркотиками на территории, контролируемой "Ангелами Ада". Их расчлененные тела обнаружили в полиэтиленовых пакетах, и меня попросили отделить предприимчивого дельца А от предприимчивого дельца Б.
В то время погружение в современную судебную медицину сыграло для меня роль катализатора. Прежде мне приходилось работать со скелетами, извлеченными на местах археологических раскопок. Я изучала кости, чтобы установить характер болезней и вычислить среднюю продолжительность жизни в доисторическую эпоху. Прошлое завораживает, но с настоящим его соединяет такая слабая ниточка.
Когда я начала давать консультации главному судебно-медицинскому эксперту штата Северная Каролина, то почувствовала воодушевление, которого мне так не хватало в работе. Байкеры Кейт, как и последующие дела, привнесли в мою жизнь ощущение необходимости подобной работы, в отличие от изучения древних костей. Мои знания могли вернуть имена безымянным. Семья благодаря моим стараниям хотя бы обретет прах родного человека. Я тоже могу внести свой, пусть и небольшой, вклад в борьбу правоохранительных органов за уменьшение случаев жестоких убийств на улицах Америки, и в моих силах установить личности преступников и заставить их отвечать за свои злодеяния перед судом. Я изменила отношение к работе, ввела "сухой закон" в личной жизни и больше никогда не оглядывалась на прошлое.
– Какими ветрами тебя занесло на семинар Фрэнка Тулио? – поинтересовалась я.
– Я подбросила на машине парочку своих аналитиков до Квонтико на учебный семинар по базе данных "Программы изучения случаев насильственных убийств". И раз уж оказалась там, то решила посидеть на заседании, узнать последние новости.
– Ну и что нового?
– Помимо того, что твои байкерские мальчики приканчивают друг друга с большей расторопностью, чем другие социальные сообщества, в остальном все по-старому.
– Не думаю, что мне попадался спокойно состарившийся байкер из Каролины. Ну и кто на данный момент обретается у нас дома?
– По-прежнему налицо трое из большой четверки.
– "Ангелы Ада", "Изгои" и "Язычники".
– Да, мадам. "Бандидос" еще не нарисовались. Пока царит спокойствие, но никогда не знаешь, что будет завтра. В следующем месяце обстановка может накалиться, так как "Ангелы" планируют совершить пробег в Миртл-Бич.
– А у нас здесь по-прежнему довольно бурные деньки, но я звоню по другому вопросу.
– Слушаю.
– Тебе доводилось когда-нибудь слышать имя Саванна-Клер Оспрей?
Последовало долгое молчание. Нас разделяло множество миль, и связь оставляла желать лучшего: из трубки доносились звуки, напоминавшие шум прибоя.
– Ты что, шутишь?
– Совершенно серьезна.
До меня донесся тяжелый вздох.
– Я занималась делом об исчезновении Саванны Оспрей, еще, когда только приступила к работе в Бюро. Да уж, немало воды с тех пор утекло. Шестнадцатилетняя девушка с кучей болячек. С плохими парнями не водилась, к наркотикам не притрагивалась. Но вот только однажды вышла из дому, и больше ее никто не видел. По крайней мере, так кажется на первый взгляд.
– Может, она просто сбежала?
– Местная полиция точила зуб на отца девушки, но доказательств так и не нашли.
– А ты как думаешь, он имел отношение к ее исчезновению?
– Не скидываю со счетов подобной возможности. Робкая девочка, очки с толстой оправой, безвылазно сидела дома, не встречалась с мальчиками. Ни для кого не было секретом, что папочка оттачивал на ней свои коронные удары. – Ее голос источал презрение. – Этого ублюдка давно следовало бы посадить. Впрочем, в конце концов, он все-таки попал в места не столь отдаленные, но тогда был на свободе. Кажется, потом его упекли за наркотики. Откинулся лет через пять после исчезновения дочери.
Ее следующие слова поразили меня как гром среди ясного неба.
– Расследование задело меня за живое: он был таким отморозком, что малышку стоило пожалеть. Поэтому я все эти годы не уничтожала ее кости, надеясь когда-нибудь найти разгадку.
– Что ты только что сказала? – Я вцепилась в телефонную трубку, почти перестав дышать.
– Родители отказались признать этот факт, но я уверена, что кости принадлежат ей. Они по-прежнему хранятся у патологоанатома. Док периодически допекает меня просьбами освободить место, но я неизменно прошу его подержать их еще немного.
– Когда нашли останки?
– Через девять месяцев после исчезновения Саванны в окрестностях Миртл-Бич обнаружили женский скелет. Именно тогда подозрение упало на Дуэйна Оспрея. Он всегда был перекати-поле, работы постоянной не имелось. Примерно в то же время, как она пропала, он подвизался на доставке товаров для одной местной компании, производящей творожные пудинги. В день исчезновения девочки наги папочка, ни за что не поверишь, как раз в Миртл-Бич и мотался.
Я так переволновалась, что с трудом могла собраться с мыслями, чтобы задать следующий вопрос.
– Но вам удалось официально подтвердить, что это ее останки?
– Нет. Чересчур многих частей не хватало, а то, что имелось, слишком повреждено. И, конечно же, тогда мы не стали делать анализ ДНК. А теперь колись, почему ты так интересуешься Саванной Оспрей?
– Вы нашли череп?
– Нет. Как раз в нем-то вся и загвоздка. Тело закопали в лесу, а сверху накрыли куском жести. До него добрались звери и растащили в разные стороны по частям. Череп и челюсть так и не удалось обнаружить, поэтому мы решили, что их утащили далеко. Прекрасно сохранились кости, прикрытые жестью, но проку от них было мало, а оставшаяся часть скелета так сильно обглодана, что отталкиваться было не от чего. Установили только пол. Один из наших патологоанатомов провел тогда антропологическое исследование. В своем отчете он утверждал, что по имеющимся останкам не удастся определить ни возраст, ни рост, ни даже расовую принадлежность погибшей.
Тот патологоанатом, должно быть, не знал о таких вещах, как микроскопическое исследование костной ткани для определения возраста или воссоздание роста жертвы по фрагментам длинных трубчатых костей. Не очень профессиональный подход.
– Почему ты думаешь, что это Саванна? – заинтересовалась я.
– Поблизости мы нашли небольшой серебряный кулон. Какая-то птичка. И хотя мать упорно отрицала это, по ее реакции я поняла, что она кулон узнала. Потом я выяснила кое-что. Кулон представлял собой точное изображение похожей на орла птицы, которая промышляет преимущественно рыбой. Ее называют скопой, рыбаком или орликом.
– Есть еще одно название, Оспрей.
– Вот черт!
– Мать еще не исчезла из поля зрения?
– Не знаю, в мире все перевернулось с ног на голову, когда клонировали ту овцу. Я выясню.
– Материалы дела у тебя?
– Еще бы!
Решение я приняла моментально.
– Забери кости, Кейт. Я лечу к тебе.
Патино дал разрешение на командировку, так что я забронировала место на утренний рейс до Роли. Вечером мы с Китом сели ужинать поздно, оба упорно избегали малейшего упоминания о стоящем в прихожей свертке, который я принесла из лаборатории и собиралась взять с собой. Кит предвкушал обещанную Кризом экскурсию, так что его совершенно не волновало мое отсутствие.
В самолете царило обычное оживление: студенты, бизнесмены и игроки в гольф, решившие посвятить выходные любимой игре. Пока стюардессы разносили кофе и безалкогольные напитки, я смотрела в иллюминатор и думала о том, что больше всего на свете мне хотелось бы сейчас забыть о делах и, так же как они, лететь себе куда-нибудь подальше, например в Пайнхерст, Маркст-Харбор или в Ойстер-Бэй – одни из самых лучших гольф-курортов мира. Куда угодно, лишь бы избежать предстоящего мучительного исследования костей девочки-подростка.
Взгляд остановился на спортивной сумке, стоящей под сиденьем напротив. Выглядит достаточно безобидно, но что бы подумали мои попутчики, если бы узнали, что там внутри? Мне приходится довольно часто летать из Дорваля, так что служащие таможни больше уже не просят разъяснений. Интересно, как будут обстоять дела с таможней в Роли?
Светало, утренние солнечные лучи окрасили небо в розовый цвет. Наш самолет разорвал плотную завесу облаков, и на солнце от него выросла тень, отчего казалось, что рядом с нами летит еще один небольшой призрачный аэроплан.
Да, подумала я, так и есть. Таким же призрачным аэропланом я представляла девочку, чьи останки лежали сейчас у меня под ногами. Несмотря на то, что теперь я знала имя, в моем воображении она по-прежнему оставалась туманным призраком на фоне размытого ландшафта. И сейчас меня волновало лишь одно: отыщу ли я в конце пути те ответы, которые помогут придать этому смутному образу четкие черты Саванны Оспрей?
18
Кейт встретила меня в аэропорту Роли-Дарема, и мы, не теряя ни секунды, прямо оттуда направились в лабораторию БРШ. Она уже доставила останки из расположенного в Чэгтел-Хилл офиса судебного медэксперта и подыскала нам помещение, в котором можно было спокойно поработать. И мое, и ее руководство единодушно сошлось на том, что подобные меры отвечают интересам всех сторон, если придется отправлять образцы на анализ ДНК.
Я натянула перчатки и принялась распаковывать привезенный мной сверток, пока Кейт вынимала образцы из сейфа. Она выставила на стол длинную белую коробку и посторонилась. Чувствуя в груди знакомое покалывание, я развязала веревку и сдвинула картонную крышку.
Я выкладывала кости по очереди, размещая каждую в соответствии с анатомическим строением человеческого тела. Ребра. Позвоночник. Длинные трубчатые кости.
Патологоанатом, верно, оценил ущерб, нанесенный животными. Хищники, живущие за счет падали, так тщательно обглодали даже самые маленькие косточки, что на них не осталось и намека на выступы и суставы. Начисто исчезли лобковые сочленения и подвздошные гребни, сохранились лишь фрагменты ключиц. Но уже сейчас не вызывал сомнений тот факт, что оба бедра отсутствуют.
Я добавила к лежащим на столе костям фрагменты, которые мы обнаружили в Сен-Базиле. Хотя они и не воссоздали полностью человеческий скелет, так как нескольких частей не хватало, в то же время одинаковых нам не попалось ни разу.
Первой прервала молчание Кейт:
– По размеру и степени мышечного развития кости ироде бы ничем не отличаются. Вероятно, девчушка была махонькой.
– Согласно моим расчетам, сделанным на основании размеров бедра, ее рост составлял примерно пять футов два дюйма. Давай-ка посмотрим, что даст нам твоя большеберцовая кость. – Я показала ей два ориентира на диафизе. – Существует формула регрессии, которая работает, если есть хотя бы один этот сегмент.
Я измерила диафиз, потом быстро произвела расчет. При применении этой формулы интервал погрешности оказывался достаточно большим, но он снижался благодаря данным, которые я получила на основании длины бедра. Я показала Кейт итоговую цифру. Она пошла к боковому стеллажу и быстро пролистала какую-то папку, разбухшую от вложенных в нее документов почище манхэттенской телефонной книги.
– Нашла! Рост Саванны пять футов и один дюйм с четвертью.
Она полистала еще, затем вытащила из папки небольшой конверт и вытряхнула несколько фотографий. Кейт стала их внимательно изучать, в то же время, рассказывая мне о Саванне:
– Грустная история. Почти все одноклассники не имели о ее жизни ни малейшего представления. А ведь Шалотта – маленький городишко. Те дети, которые узнали Саванну на фотографиях, ничего не вспомнили о ней. Понимаешь, совсем ничего! Словно она была невидимкой. О таких неприметных людях, которых забывают в первую же секунду после знакомства, только и известно, что дата появления на свет и день смерти. Родилась в 1968-м, умерла в 1984-м, и все. – Кейт протянула мне полароидный снимок. – Жизнь у бедняжки была не сахар. Убогая семья. Никаких друзей. Как бы то ни было, ее вряд ли можно назвать рослой.
Я взглянула на снимок, и меня захлестнула волна жалости.
На покрывале сидит девушка, она явно чувствует себя не в своей тарелке перед камерой. Худенькой ручкой судорожно прикрывает живот, ладонью другой руки пытается загородиться от фотографа.
В закрытом купальнике, кожа белая-пребелая, с нездоровым синюшным оттенком. И хотя она старалась спрятать от камеры лицо, в кадр попали глаза, благодаря линзам казавшиеся гротескно огромными. На заднем фоне вырисовывалась полоска моря, волны яростно накатывались на берег, словно желая слиться с ним в одно целое.
Вглядываясь в это изнуренное, сморщенное личико, я почти физически ощущала боль. Что за человек мог обидеть такую хрупкую девочку? Может, ее изнасиловал чужак, приставив к горлу нож, а затем задушил и оставил на растерзание собакам маленькое тельце? Что именно она почувствовала, когда поняла, что близится последний час? Звала на помощь, захлебываясь слезами от ужаса и понимая, что криков никто не услышит? Или ее убили в отчем доме, а потом выбросили, как ненужную вещь? Перед тем как ее глаза видели свет в последний раз, какие эмоции она испытывала? Страх, смирение, ненависть, оцепенение или всего лишь недоумение? Мучилась ли она от невыносимой боли?
– …надо сравнить размеры черепа.
Кейт вынула из широкого коричневого конверта рентгенографические снимки и вставила их в настенный экран.
– Это снимки черепа, сделанные всего за четыре месяца до исчезновения Саванны.
Я достала из сумки свои рентгенограммы и прикрепила их рядом с больничными снимками. Начав с костей лицевого черепа, прежде всего я сравнила форму лобных пазух. Эти пустые пространства над орбитами, хотя и отличаются размерами и структурой, столь же уникальны, как и отпечатки пальцев.
Лобные пазухи Саванны напоминали хохолок на голове какаду. Их конфигурация совпадала и на тех, и на других снимках. Крошечное отверстие от трепанационного сверла четко выделялось на каждом из них, его форма и расположение оказались одинаковы на снимках, сделанных при жизни и после смерти.
Не осталось ни капли сомнения в том, что обнаруженный в Сен-Базиле череп принадлежал Саванне-Клер Оспрей. Но можем ли мы утверждать, что этот череп и бедренные кости являются отсутствующими фрагментами обнаруженного в окрестностях Миртл-Бич скелета?
Накануне отъезда в Монреаль я отделила кусочек кости от диафиза одной из бедренных костей и извлекла коренной зуб из верхней челюсти. Я подумала, что секвенирование ДНК поможет подтвердить предполагаемую идентичность, если объявятся родственники или вдруг обнаружатся взятые при жизни образцы ткани или крови жертвы. И хотя пока не доставала насущная необходимость в анализе ДНК имеющихся у нас данных для идентификации костей из Монреаля, я взяла образцы с вполне определенной целью.
Воспользовавшись медицинской пилой, я отделила по двухсантиметровому кусочку от больших и малых берцовых костей, хранившихся на протяжении многих лету Кейт. Она молча наблюдала за тем, как циркулярное лезвие с визгом вонзается в усохшую кость, наполняя воздух белой пыльцой.
– Мало вероятности, что спустя столько лет в больнице сохранились анализы Саванны.
– Такое случается сплошь и рядом, – не согласилась я. Действительно, подобные случаи были. Желчные камни.
Мазки-отпечатки по Папаниколау. Мазки крови. И раньше образцы ДНК находили подчас в довольно странных местах.
– А что, если не осталось в живых ни одного родственника?
– Сравнив макромолекулы в костях из Миртл-Бич с фрагментами, обнаруженными в Сен-Базиль-ле-Гранд, мы хотя бы сможем установить, принадлежат ли все останки одному и тому же человеку. Если результат будет положительным, придется заняться главным образом находкой из Миртл-Бич, потому что с черепом из Монреаля уже все ясно. Но мне хотелось бы заполучить образцы ДНК.
– А если не удастся?
– У меня уже есть микроскопические препараты, полученные из бедренной кости, выкопанной в Сен-Базиле. По возвращении я сделаю то же самое с этими образцами, а потом исследую их под микроскопом большой мощности.
– Что тебе это даст?
– Прежде всего, выясним возраст. Я хочу посмотреть, совместимы ли они между собой. А также изучу во всех подробностях их микроструктуру, что может пригодиться в дальнейшем.
Был почти час дня, когда мы, наконец, снабдили бирками и пронумеровали все четыре образца, а Кейт заполнила необходимые бумаги о передаче. Мы решили, что стоит перекусить, прежде чем взяться за изучение дела. За чизбургерами и порцией картофеля фри в местном экспресс-кафе "Уэндиз" Кейт поведала мне о том, как разворачивались события накануне исчезновения Саванны Оспрей.
По словам родителей, неделя выдалась обычной. На плохое самочувствие Саванна не жаловалась. Все ее мысли были заняты предвкушением какого-то вечера в школе, хотя они не припоминали, какого именно. В день исчезновения она с утра немного позанималась, готовилась к экзамену по математике, но родители не заметили, чтобы она сильно волновалась по этому поводу. Часа в два Саванна сказала им, что идет за чем-то в аптеку, и ушла из дома. Больше они свою дочь не видели.