Тут мой взгляд падает на дом прямо, стоящий примерно в ста метрах от нашей скамейки, на противоположной стороне бульвара. Все окна погружены во тьму, кроме нескольких ярко освещенных окошек маленькой башенки на крыше, которая возвышается над деревьями. Я смотрю на часы, уже около двух часов ночи. "Маркони еще не спит" – думаю я. " Ему, наверняка, будет жутко интересно услышать про наши подвиги. И потом, он архитектор, человек технически более грамотный, чем мы, журналист да катехизатор". Я спрашиваю студента:
– Слушай, Александр. Вот в этом доме прямо напротив живет мой близкий друг. Давай у него заночуем, а завтра с утра и разберемся, что это за штуки.
– Завтра с утра мне на занятия надо, а перед этим еще к бабушке забежать, а то она с ума сойдет, куда я подевался.
– Да ладно, встанем пораньше.
Студент выглядит довольно помятым и усталым. Мы пересекаем бульвар и подходим к монументальной двери подъезда архитектора. К счастью, консьержка забыла закрыть ее на ночь. Вряд ли ей понравился бы наш со студентом вид: возбужденные лица, перепачканные темные брюки и куртки. Тихо пройдя мимо пожилой дамы, дремавшей перед раскрытой книжкой, мы поднимаемся на шестой этаж, в башенку, пешком по лестнице. Шагая со ступеньки на ступеньку вверх, я придерживаю увесистые артефакты в карманах и спрашиваю себя, как это с такой легкостью я добежал от кирпичного завода до бульвара. Наверное, в шоковом состоянии. Судя по ссутулившейся фигуре студента, который плетется впереди меня, он тоже думает только о том, чтобы поскорее рухнуть в кровать.
Отворив дверь, совершенно не сонный Маркони внимательно разглядывает наши физиономии и костюмы и приглашает зайти внутрь. Я объясняю архитектору:
– Извини, друг, что мы вот так вломились посреди ночи. Есть причины.
– Я уж вижу, что вы не с вечеринки. Я и не ложился еще, работал кое над чем, вот только закончил.
– У тебя есть что-нибудь перекусить?
Мы садимся к столу. Маркони достает из холодильника несколько сосисок, разрезает их вдоль, кладет на черный хлеб и выжимает сверху красные зигзаги кетчупа. Студент качает головой:
– Я бы лучше просто чай.
Архитектор ставит на плиту чайник.
Минут через двадцать Маркони отводит уже совсем засыпающего студента наверх, в спальню. Спустившись обратно, он садится в кресло напротив меня и просит объяснить, что же произошло сегодня ночью. Я прохожу к вешалке, чтобы достать из карманов куртки загадочные предметы. Поставив их на стол перед моим другом, я начинаю рассказывать, как я познакомился с Лианой и как дело дошло до нашего ночного рейда к Голове. Глаза Маркони загораются, он то встает и возбужденно ходит по комнате во время моего рассказа, то останавливается и ощупывает металлические артефакты. Когда я заканчиваю, он бросается в кресло и восклицает:
– Истинно сказал Гюго: "Тайна – та же сеть: достаточно, чтобы прорвалась одна петля, и все расползается".
– На мой взгляд, наоборот, все в клубок завязывается. Какие-то люди на летающем катере, пещера с черепом гиганта. Штуковины вот эти на столе. Кстати, может, ты еще чаю заваришь?
– Ага, сейчас. Вот ведь как выходит: Неделю назад только я рассуждал, о том, что, будет, если выкопать допотопные механизмы. И вот тебе, они на столе стоят. У меня на столе.
Когда две чашечки прозрачного янтарного напитка уже соблазнительно дымятся на белой скатерти, Маркони берет в руки один предмет, тот, что похож на браслет, разглядывает его и подходит с ним ко мне:
– Смотри, вот здесь значок такой интересный. Видишь, первый, тот, что побольше. Вот тут, рука с кольцом.
– Да, а кольцо у него на согнутом пальце почему-то.
– Присмотрись к кольцу внимательнее.
– Ты хочешь сказать, что похоже на наш браслет?
– Да. А посмотри на руку!
– Ты хочешь сказать, что браслет может уменьшаться, раз он на палец надет?
– Ты посчитай пальцы.
– Шесть штук.
– Шесть пальцев, и браслет выглядит таким маленьким, что он только на палец наделся. Значит, что?
– Значит… что это рука великана?
– Похоже на то.
Маркони показывает мне еле заметный шов, идущий ровно посередине внешней и внутренней граней металлического "браслета":
– Вот видишь, это две детали. Они точно подвижные, одна чуть-чуть уже другой, она должна входить внутрь, когда эту штуку сжимает палец. У нас таких пальцев нет, нам удобнее рукой.
Мой друг вкладывает пальцы в браслет и сжимает его . Вдруг в комнате начинает ощущаться какая-то вибрация воздуха и кресло, на котором только что сидел Маркони, еле заметно дергается, скрежетнув ножками по полу. Маркони отпускает ногу:
– Ого, что-то есть!
Он снова сжимает кисть с артефактом. Снова колыхание воздуха и скрежет ножек кресла. Я подхожу к креслу, которое так чутко реагирует на древний механизм. Пытаюсь подвинуть его, но это почему-то невозможно, оно стоит, как приклеенное к полу. Я говорю архитектору:
– Отпусти-ка руку.
Он отпускает. Я двигаю кресло теперь совершенно свободно. Маркони восклицает:
– Ага, понятно, эта штука как-то воздействует на предметы! Блокирует их, что ли? Извините, допотопные предки, но у нас таких колбасоподобных пальцев, как у вас нету. Нам и ладонью сжимать вполне ничего.
Архитектор держит "браслет" в руках в направлении к тому креслу, которое уже подавало признаки жизни. Снова сжимает руку, и кресло снова шаркает по паркету и заметно накреняется. Мой друг медленно начинает поднимать руку, и кресло, не обращая никакого внимания на законы тяготения, приподнимается над полом!
Маркони восклицает:
– Полезную, однако, вещь ты раздобыл! Так можно даже пианино двигать, не то, что кресло.
– Тяжело?
– Да вообще не чувствую никакой тяжести. Сама "баранка" тяжелая, а кресло, как воздушный шарик!
Архитектор шевелит рукой немного быстрее, потом еще быстрее. Кресло в воздухе повторяет его движения. Потом он как-то чересчур резко поворачивает кисть вверх и кресло, подпрыгнув до потолка, раздавливает лампочку в потолочном абажуре. Комната мгновенно погружается в темноту.
Секунду спустя раздается страшный стук рухнувшего с потолка на пол кресла. Я тихо говорю:
– Бедные соседи внизу! А если бы это было пианино?
– Ну тогда деревянные балки перекрытия дали бы трещину, – деловито отвечает мой друг. – А может, даже сломались бы. Смотри, какой сон у твоего приятеля! Мы мебель крушим, а он спит себе.
– Ага-ага. Может, включишь свет?
Маркони проходит к шкафу, отыскивает там новую лампочку, залезает на стол, опрокинув по дороге обе наши недопитые чашки с чаем, и вкручивает ее в безнадежно смятый абажур:
– Ладно, я все равно собирался новый абажур повесить.
Мы еще несколько раз повторяем наш опыт с перетаскиванием предметов. Результат один и тот же, второе кресло, стол с кофейными лужами на скатерти, даже шкаф с одеждой становятся невесомыми настолько, что даже сложно не разбить их о стену или потолок, перемещая их в воздухе и не чувствуя их веса. Я говорю другу:
– А что, если держать кресло этой штукой, и при этом сесть в него?
– Давай, попробуем, только аккуратно, пока нам полицию не вызвали.
Результат превосходит все ожидания. Сидя на кресле, я направляю "браслет" вниз, на себя, и сжимаю его. Тут же я чувствую в ногах какую-то еле уловимую дрожь. Возникает странное ощущение, что не кресло и не паркетный пол, а этот тускло поблескивающий предмет – единственная прочная опора в комнате. Я пытаюсь поднять браслет вверх, и приподнимаюсь над полом вместе с креслом! Слегка давлю его вперед, от себя, и кресло плавно и без всякой инерции подплывает вплотную к Маркони, он неожиданности вскочившему на ноги.
Наконец, вдоволь наигравшись мебелью, Маркони говорит:
– Теперь ясно, чем Голову двигали. Твоя девушка может быть тобой вполне довольна! Слушай, Давид, давай спать, а? Уже половина четвертого, я страшно устал, а ты, наверное, тем более.
– Моя девушка – это пока еще чересчур сильно сказано…
– И вот еще что: может, вам в полицию заявить?
– Не знаю, не знаю, надо подумать об этом.
– С другой стороны, если эти штуки попадут в нужные руки в нашем военном городке… ты бы хотел такого рывка прогресса?
– Ты имеешь в виду, что их разберут и древнюю технологию для производства нового вида оружия приспособят?
– Вот-вот.
– Нда, так и будет, скорее всего.
– А эти ребята вас со студентом будут искать в любом случае.
– Так нас же не видели в лицо.
– А вот это просто отлично. Значит у нас есть время подумать, что делать дальше.
– Слушай, а вторую штуковину испытать? Давай? Ведь страшно интересно же!
– Нет, сегодня я к этому не готов. Вот пораньше проснемся, перекусим и вперед, за дело.
Я соглашаюсь, давно уже ощущая, что мое тело налилось тяжестью, а сейчас жидкий свинец в нем уже достигает кончиков пальцев. Сознание того, что я выполнил просьбу о помощи Лианы, и ей, наверное, больше не угрожает опасность, наполняет мое сердце каким-то приятным медовым чувством. Мы выключаем свет, усаживаемся в мирно стоящие на полу кресла и мгновенно отключаемся от реальности.
Глава 21. День накануне финала
Мне снится обычный для меня цветной приключенческий сон. Огромного роста люди бегут через лес, ломая сучья и затаптывая кусты. Их головы возвышаются над деревьями, их черты красивы, но глаза их горят злобой. Скоро лес расступается и они оказываются перед большим круглым котлованом, на дне которого люди обычного роста суетятся, укладывая ящики то ли в корабли, то ли в самолеты округлой формы. Я становлюсь одним из этих людей, и со дна котлована я вижу гигантов, уже наклонившихся над нами. Один за другим великаны спрыгивают в котлован, сея панику среди людей. Гигантская рука хватает меня, когда я уже почти забегаю в один из круглых тоннелей в стене котлована. Меня поднимает в воздух и трясет ужасное существо, у которого… каменная голова.
От этой тряски я просыпаюсь и вижу, что комната залита светом, Маркони, свернувшись в просторном кресле калачиком, мирно сопит, а надо мной стоит студент, уже заметно более чистый, чем вчера ночью:
– Давииид! Просыпайся скорей! Мы проспали!
– Что проспали? Ой! Какой сегодня день?
Я гляжу на часы и вижу, что уже половина девятого утра. Пятницы. А каждую пятницу у нас в редакции планерка, на которой главред подводит итоги недели и составляет план следующей. Утро пятницы для него – как воскресная месса для фанатичного мормона. Можно опаздывать всю неделю, но не прийти в пятницу утром равносильно увольнению. Я вскакиваю, как ужаленный и судорожно стараюсь привести свой костюм в жалкое подобие порядка. Потом подбегаю к Маркони, уже пытающегося разлепить глаза, и тормошу его за плечо:
– У тебя сумка есть ненужная? Только не очень рваная.
– Почему рваная, очень хорошая есть сумочка, такая черная, с белой полоской, посмотри в шкафу. Только верни.
Я нахожу сумку, складываю в нее наши трофеи, и, с нетерпеливо переминающимся у входа студентом, выбегаю из квартиры архитектора.
Когда я добираюсь до редакции, уже больше девяти. Я ловлю на себе неодобрительный взгляд редактора, подозрительный – верстальщика и сочувствующие – остальных. Главред продолжает:
– Но наша большая удача недели – интервью с Юнусом. Молодец, Давид! И как ты его уговорил все-таки? Правда, надо сказать, что вопросы ты какие-то странноватые задавал ему. Ты что, перед интервью фантастики перечитал?
– Скорее, он рыбы переловил, – с тем же подозрительным выражением в глазах заметил верстальщик.
– А при чем тут рыба? Вы с Юнусом на почве рыбалки сошлись? Ну ладно, что у нас есть на будущее?
Я досиживаю до конца планерки, делая вид, что участвую в общем процессе. Потом быстро скрываюсь в своем кабинете, чтобы глотнуть относительно свежего воздуха и собраться с мыслями. Но дверь за мной тут же отворяется и входит верстальщик. Скудные остатки кислорода, затаившиеся было в моей комнатке, тут же безжалостно уничтожаются сигаретным облаком, только в котором живет и ухитряется работать мой коллега, как какой-нибудь инопланетянин с Альфы Центавра – в азоте. Можно подумать, что свою одежду он стирает тоже в растворе табака.
– Как порыбачил?
– Да просто отлично, еле-еле успел вернуться к планерке.
– А где, если не секрет?
– Да есть места…
– Понятно… Ты знаешь, странное дело, еду я по Каналу утром в редакцию, гляжу по сторонам, на воду смотрю. И что же я наблюдаю? Свою полусдутую лодочку, которая бултыхается прямо напротив Головы. Это там ты рыбачил?
Я чешу в затылке. Что-то надо придумывать, причем прямо сейчас. Я тихо говорю верстальщику:
– Ты сам когда-нибудь на рыбалку ходил?
– Было дело, еще до того, как женился. Тогда и лодку купил.
– Тогда я тебе, как рыбак-рыбаку и коллеге расскажу. Только просьба – никому ни слова об этом.
– Ну и что же ты такого хочешь мне рассказать?
– В Канале водятся карпы.
– Да ну? И ты, значит....
– Да, у меня есть люди, которые ночью дают там порыбачить.
Верстальщик глядит на меня с сомнением. Наверное, я не похож на настолько помешанного на рыбалке парня, что он с риском попасть в полицию спустится ночью в Канал, чтобы поймать пару карпов на обед. Я говорю:
– Людку я тебе верну. Ты подумай, если хочешь, я тебя проведу порыбачить как-нибудь. Удовольствия просто масса. Но это недешево.
И я называю нереально большую цифру. Верстальщик присвистывает:
– Ничего себе! Ну, не знаю, может как-нибудь соберусь. Вообще-то, я не такой уж и фанат рыбалки. На эти деньги можно месяц рыбу покупать. Ладно, работай, труженик моря.
С этими словами табачное облако покидает мой кабинет.
Весь остаток дня я мечтаю о Лиане, вспоминаю приключения прошлой ночи и размышляю о том, что же ожидает гонщиков предстоящей ночью. Несколько раз достаю, разглядываю, и затем прячу обратно в сумку металлический "браслет". Ближе к вечеру в моей голове, уже привыкшей мыслить авантюристически, возникает план, как обеспечить моей Лиане стопроцентную победу на решающих гонках.
Для начала я звоню в Док и выясняю, что Лиана сегодня не работает. После чего я звоню Лиане домой. К моей большой радости и самому быстрому барабанному ритму сердца, она отзывается:
– Да, алло?
– Лиана, это Давид. Как ты?
– О, здравствуй! Да все нервничаю, готовлюсь....
– А как твои ушибы? Не болят?
– Ой, да я вся настолько уже в сегодняшней гонке, что ничего не замечаю. Сейчас чуть гидрокостюм не потеряла, вот что бы тогда делала? Повесила на балкон, а его ветром унесло, представляешь! Слава Богу, нашла его внизу, под скамейкой у подъезда.
– Ага, ну понятно. Ты знаешь, я очень хотел бы поговорить с тобой. До гонок.
– До гонок? Так ведь уже почти семь часов. Может, завтра?
– Нет, Лиана, у меня есть для тебя одна вещь, которая тебе может пригодиться на гонках. И вообще, я хочу тебе сказать, что Головы можешь больше не бояться.
– Ничего себе! А что ты с ней такое сделал, а, Давид?
– Ну, не совсем с ней… В общем, я за тобой сейчас заеду?
– Нет, давай лучше попозже встретимся, где-нибудь у Дока. Может, на вокзале? Часов в девять?
– Хорошо, буду тебя там с нетерпением дожидаться.
Глава 22. Новый байк
Спустя полтора часа я на месте. Меряю шагами зал ожидания. Тридцать три шага в одну сторону, тридцать один в обратную. Потом снова, тридцать пять в одну, тридцать два обратно. Несколько ожидающих электрички пассажиров сидят на деревянных скамьях под резким зеленовато-желтым светом потолочных ламп. В окно я вижу, как к Доку подъезжает полицейская машина, а за ней, спустя несколько минут, огромный грузовик. "Но на этот раз он полупустой, только с двумя байками", думаю я.
На середине моего очередного такого же неточного измерения пола, двери вокзала распахиваются, и Лианина фигурка быстро направляется по проходу ко мне. Я чувствую, как сильно соскучился за эти дни по ее взгляду, волосам, смеху… Лиана оглядывает зал, мы проходим в его дальний угол к скамейкам, на которых никого нет. Лиана с интересом глядит на меня:
– Привет! Так что ты с Головой-то сделал?
– Здравствуй! Как я рад тебя видеть! Не переживай, с Головой все в порядке, с нее не упало ни одного каменного волоска.
Лиана улыбается:
– Так ты расскажешь?
– Если коротко, то я ночью плавал на лодке с приятелем к Голове, и оказалось, что за ней пещера, в которой какие-то люди прячут катер. Ну и еще кое-что прячут… Когда им ночью хотелось покататься по Каналу, они отодвигали Голову, катались себе сколько надо на катере, возвращались обратно, закрывали Головой вход в свою пещерку и уходили из Канала через свой собственный выход. Почти никакой мистики.
Лиана слушает с округлившимися глазами:
– Ты ночью, на лодке, плыл по Каналу? Ты шутишь?
– Если честно, сам удивляюсь, когда вспоминаю.
– И что, у этих людей Голова вроде двери, значит? Она же каменная, тяжеленная. Тонн сто, наверное, весом. Как же они такую дверку отворяют?
– Вот это – самое главное, что я узнал.
Я открываю стоящую у меня на коленях сумку и показываю Лиане испытанный на мебели архитектора таинственный "браслет", или вернее, огромное кольцо:
– Это какой-то очень древний прибор, которая может двигать любые предметы. Ну вообще любые. Кресло, огромные камни, вроде этой нашей Головы, или, кстати говоря, байк.
– Какая красивая штука! А что это за люди? Ты их видел?
– Мельком, даже не рассмотрел. Они мимо на катере пронеслись, когда мы с приятелем в тени Головы прятались.
– То есть вы спрятались, а потом просто так взяли, и забрали у них эти вещи? Так они же вас искать будут. А если найдут?
– Да нет, они нас не разглядели, за это не переживай.
– Ну слава Богу! А как эта штука работает? То есть ты сам это видел?
– Видел. И даже с моим другом мы ее включали несколько раз.
– Ну ничего себе! Фантастика какая-то! А какой энергией она питается?
– Да не представляю себе, но явно не от розетки работает. Кстати, как там Макс, достал он тебе байк-то?
– Макс хвалится, что с новым байком все будет в порядке, говорит, что он занял для меня какую-то зверь-машину.
– А допустим, что у этого, как его, Марата, байк все-таки мощнее. Какие тогда у тебя шансы выиграть?
Лиана гордо выпрямляется:
– Шансы всегда есть. Если он мощнее, буду сидеть на хвосте, подловлю на ошибке и обойду.
– Лиана, ты – лучшая, я в тебя верю больше всех на свете! Скажи, ты меня сможешь сейчас вниз провести?
– Конечно! Пошли.
Мы выходим из здания вокзала и вполголоса разговаривая, пересекаем небольшой скверик. Я говорю Лиане: