Джино проходит три этапа при каждом убийстве. Первый этап – тот момент, когда он видит в жертве личность. Обычно этот этап быстро проходит, потому что он слишком тяжел. Второй этап – отстранение, когда надо действовать на месте преступления, подавляя в себе все человеческие чувства. В ходе третьего этапа приходит ярость, которая не покидает его до закрытия дела. На этот раз она пришла слишком быстро, подумал Магоцци, глядя, как краснеет лицо его напарника.
– Проклятье, ты понимаешь, что меня по-настоящему бесит? Ради бога, это же праздник для детей! Каким же надо быть подонком, чтобы поместить тело там, где дети смогут найти его? – Он вытащил свой сотовый и быстро набрал номер. – Надо остановить Анджелу, прежде чем она с детьми явится сюда.
Пока Джино разговаривал с Анджелой, Магоцци подозвал пару полицейских в форме, которые бродили по полю среди снеговиков, оглядывая место преступления, которое надо обнести ярко-желтой лентой, рулоны которой висели у них на запястьях.
– Обтяните-ка мне пространство в пятьдесят футов вокруг снеговика.
– Нет проблем. Вокруг какого именно?
Магоцци ткнул большим пальцем за спину, и копы присмотрелись.
У младшего перехватило дыхание, и он торопливо сделал шаг назад. Коп постарше посмотрел на мертвые глаза трупа в снеговике и подошел поближе. Лицо у него осунулось.
– Иисус, Мария и Иосиф, – прошептал он. – Да это же Томми Дитон.
Магоцци полез в карман пальто за блокнотом.
– Ты его знаешь? Уверен?
– Да, черт побери, я его знаю. Ездил с ним пару недель перед тем, как его перевели во второй участок.
– Минуту. То есть он один из нас?
Старый коп кивнул с каменным лицом.
– Проклятье, он был таким хорошим парнем. Любил свою работу.
Магоцци чувствовал себя так, словно получил удар в живот. Он повернулся, чтобы внимательно рассмотреть лицо в снеговике и увидеть в нем какие-то знакомые черты. В городе так много копов, немалая часть из них переходят из участка в участок, меняются сменами, уходят в другие отделы – знать всех просто невозможно. Магоцци почувствовал вину за то, что не знал этого парня.
Он посмотрел на Джино, который засовывал сотовый в карман:
– Ты слышал?
– Слышал. Парень, это еще хуже.
Внезапно на парковке началась суета – подъехал фургон криминалистического отдела, по дюймам прокладывая себе путь в толпе журналистов, зевак и уставших патрульных, которые силой расчищали ему путь. Из-за спин полицейских репортеры выкрикивали вопросы, но в эту минуту Джимми Гримм и его техники вылезли из фургона и начали выгружать оборудование.
– Ты только посмотри, – с отвращением сказал Джино. – Почище стервятников. Черт побери, они что, думают, будто криминалисты им сейчас что-то расскажут? Они даже еще не были на месте преступления.
– Джимми вообще никогда не говорит с прессой. По-моему, за его голову награда назначена. Я думаю, что первый репортер, который заставит его что-то буркнуть, обретет национальную известность.
Магоцци продолжал смотреть куда-то вдаль, пока Джимми Гримм и его команда в белых комбинезонах брели по полю в их сторону, разительно напоминая снеговиков, мимо которых они шли.
– Счастливого Нового года, детективы, – подойдя, мрачно сказал Джимми.
– Так и было час тому назад, – пробормотал Джино.
– Слышу. Рассказывают историю, как вы вчера спасли женщину из багажника машины и решили, что это хорошая примета.
– Скорее предвестие кошмара.
– Вполне возможно, – вздохнул Джимми, и его взгляд обежал поле, запечатляя в памяти все приметы, о которых потом стоит вспомнить. – Итак, покажите мне, что вы нашли.
Магоцци и Джино отошли в сторону, дав Джимми возможность долго и внимательно рассматривать снеговика. Если он и был изумлен, то не показал этого.
– Надо его целиком в мешок уложить. Где-то могут остаться следы.
Магоцци, чуть приблизившись, понизил голос:
– Джимми, кажется, он опознан. Томми Дитон. Работал во втором участке.
Гримм несколько бесконечных секунд смотрел на Магоцци, коротко выдохнул, повернулся к сотрудникам и стал рявкать команды, как заправский сержант:
– Сделать фотографии, обернуть этого Деда Мороза полиуретаном и облупить, как яйцо. Позаботьтесь, чтобы не потерять ни крупинки корки, и, ради бога, повнимательнее. Я предполагаю, что под всем этим снегом мы найдем что-то вроде подпорки, и хочу, чтобы все было досконально отснято прежде, чем мы его уложим…
Пока Джимми давал указания, коп постарше, который тянул ленту, подошел к Магоцци и Джино. Его рация молчала, но он продолжал держать на ней руку. С минуту он молчал, не произнося ни слова, а потом сделал глубокий вдох.
– Мы нашли еще одного, – тихо сказал он, движением головы показав на круг синих мундиров, окружавших какого-то снеговика на другом конце поля. – Он тоже один из наших. По имени Тоби Майерсон. Тоже работал во втором участке.
Где-то на заднем плане Джимми продолжал давать указания; линия полицейских продолжала оттеснять зрителей подальше от места преступления; представители прессы все так же выкрикивали вопросы – все в парке и выглядело, и звучало так же, как и пять секунд назад. Трое человек, которые знали, что это не так, – Магоцци, Джино и пожилой коп, – несколько секунд просто молча смотрели друг на друга, боясь посмотреть куда-то еще.
Наконец Магоцци решился обвести взглядом поле, останавливаясь то на одном снеговике, то на другом.
– Сколько тут вообще фигур?
– Самое малое сотня, – сказал Джино.
Коп покачал головой:
– Вдвое больше. Что, по-вашему, мы должны делать?
Магоцци и Джино обменялись взглядами, а затем оба посмотрели в сторону парковки, где длинные объективы видеонаблюдения фиксировали происходящее.
– Гнать всех отсюда, – сказал Магоцци.
4
Теперь в парке собралось больше сотни полицейских из самых разных отделов, но все равно потребовалось более получаса, чтобы развалить все детские работы. Джино и Магоцци переместились в самый центр открытого поля, чтобы иметь максимальный обзор, и со сведенными спазмом желудками ждали, что вскинется чья-то рука в синем рукаве и чей-то крик оповестит об еще одной страшной находке.
Вокруг стояли всего лишь снеговики, но Магоцци почему-то казалось, что он находится на месте массовой бойни, где криминалисты и копы систематически и тщательно уничтожают одно тело за другим. С падением каждого нового он сжимался, и у него перехватывало дыхание в ожидании самого худшего – в соответствии с естественным для его профессии пессимизмом, который быстро проходит и снова откладывается в долгий ящик. Пока на поле больше ничего не появилось.
Большинство родителей уже давно увели своих детей, но несколько остались и с какой-то мрачной радостью смотрели на происходящее, не обращая внимания на испуганное выражение на лицах их отпрысков.
– Господи Иисусе, – вскипел Джино. – А что, если арестовать этих засранцев за издевательство над детьми?
– Не думаю, что это их остановит.
– Ты же понимаешь, к чему это приведет, не так ли? Их дети весь месяц будут с криком просыпаться по ночам, а потом мамы и папы подадут иск на полицию за то, что она не обеспечила психологическую помощь. А все почему? Потому что они толкутся вокруг, подсматривая и подглядывая, надеясь, черт побери, что им удастся увидеть какого-нибудь мертвого беднягу и порадоваться в конце дня, что это не их тащат на носилках.
Все это было очень грустно, и Джино почти не шутил. Возможно, он был почти прав.
Один из молодых полицейских с красными от мороза ушами и носом выбрался из безликого моря синих мундиров на дальнем конце поля. На лице его была смесь отчаяния и радости, и он хрипло закричал:
– Все проверены, детективы! Больше ничего нет!
– Слава богу, – со вздохом облегчения сказал Джино.
Коп кивнул, глядя на поле, где были раскиданы жертвы их расправы. Истоптанное ногами поле под полуденным солнцем превратилось в снежную кашу.
– Вы их знали? – наконец спросил он.
Магоцци и Джино грустно покачали головой.
– Я тоже. Но у меня такое чувство, будто мы были знакомы с ними.
Полицейский отошел, не проронив больше ни слова. Без сомнения, он в первый раз задумался, что и он смертен.
Магоцци и Джино, последовав за ним, на полпути наткнулись на Джимми Гримма.
– Я искал вас, ребята. Первого мы раскопали. Пошли посмотрим.
Первым делом им бросилось в глаза, что тело Томми Дитона было примотано к деревянному указателю для разметки лыжных трасс и в дело пошла обыкновенная синтетическая желтая веревка, которую можно купить где угодно, от бакалейной лавки до бензозаправки. Подбородок Томми опустился на грудь без подпорки из снега, и Джино подумал, что это самое печальное зрелище, которое ему доводилось видеть.
– Ребята, а вы не могли бы срезать веревки?
– Сначала доктор Рамбахан должен осмотреть их. На 494-й столкнулись машин двадцать, и он застрял там, но скоро появится.
– Вот и ответ на твой вопрос, Джино, – сказал Магоцци.
– Какой вопрос? – уточнил Джимми.
– Как заставить труп стоять прямо, чтобы ты мог сделать из него снеговика.
Джимми кивнул.
– И лыжи не просто для опоры. Парень серьезно занимался ими. Костюм его стоит самое малое шестьсот баксов, а за лыжи и палки прибавь еще тысячу.
– Снова смотрел "Домашний телемагазин"?
– Если бы. Трое детишек, двое из которых в лыжной секции. Каждое Рождество они меня просто раздевают. Пытался уговорить их заняться чем-то подешевле, но куда там…
Он подошел к телу Дитона и показал на висок.
– Один выстрел, малый калибр, но, скорее всего, его уложили на месте. Выходного отверстия нет, так что пулю мы найдем при вскрытии. И на коже головы следы порохового ожога, по всей видимости, стреляли в упор. – Гримм нагнулся к подносу, на котором лежали аккуратно сложенные мешочки для вещественных доказательств, и взял один, где покоился потертый кожаный бумажник. – Вот это я у него и нашел. Удостоверение, кредитные карточки, двести семьдесят восемь баксов наличными.
Взгляд Магоцци скользнул к поясной кобуре Томми Дитона, где должен был быть его служебный пистолет, но его не имелось.
– И нет оружия.
– Верно.
– Что с Майерсоном? Его уже извлекли из снега?
– Сейчас над ним работает целая команда. Давай пройдемся, пока мои ребята фотографируют Дитона.
Они позаботились огородить место преступления, широко растянув ленту, которая оберегала лыжню, тянувшуюся из редкого леска, – единственная лыжня, которая вела от Томми Дитона прямо к Тоби Майерсону. Конечно, сотни людей, топтавшихся здесь до того, как протянули ленту, вели себя достаточно беспечно, и Магоцци понимал, что шансов найти какие-то следы не имеется; но пара криминалистов уже тщательно прочесывала лес, согнувшись под тощим тополем, и аккуратно собирали пинцетом мелкие кусочки коры – хороший знак.
– Вы что-нибудь нашли? – с надеждой спросил Джимми.
– Может быть. Обнаружили свежие кусочки коры, а поскольку бобры спят, надеемся найти и пулю.
– Возьмите нескольких ребят с поля и расширьте сеть поиска вокруг лыжни на несколько сот ярдов. Осмотрите каждое дерево.
– Они уже идут. Будем держать вас в курсе дела.
Тоби Майерсон выглядел точно так же, как его партнер из второго участка, – он тоже стоял на лыжах, примотанный к маркеру желтой веревкой, но его правая рука висела под странным углом, а рукав лыжного костюма был изодран и пропитан почерневшей кровью.
Магоцци стоял неподвижно. Двигались только его зрачки, которые воспринимали все подробности.
– Из раны на руке кровь так и хлестала. Где же она?
Джимми не мог скрыть улыбки.
– Хороший вопрос. Немного крови, что просочилась сквозь снег, мы нашли – но недостаточно. Я предполагаю, что эту рану он получил не здесь. Мы ищем следы крови между двумя снеговиками.
Джино кивнул.
– На правой руке нет перчатки. Вы нашли ее где-то тут?
– Не-а.
– Проверяли следы на коже?
– Никаких.
– Так. Значит, он не стрелял, но я чертовски уверен, что пытался.
Джимми нахмурился:
– С чего ты взял?
Джино ткнул себя в лоб пальцем в толстой перчатке:
– Я так себе представляю. Двое ребят бегут друг за другом по первому снегу. Из-за дерева выскакивает плохой парень и палит в Дитона. Майерсон видит, что его партнер поймал пулю, срывает перчатку, чтобы выхватить оружие, но прежде, чем он успевает выстрелить, убийца всаживает ему пулю в правую руку, и он теряет оружие.
Магоцци закатил глаза, но Джимми не скрывал восхищения.
– И что же произошло дальше?
– Бедный Майерсон попытался скрыться, отталкиваясь единственной здоровой рукой, но быстро истек кровью.
Джимми Гримм посмотрел на Магоцци:
– Откуда он все это знает?
– Выдумывает. Как всегда. Только на этот раз тут, по-моему, есть смысл.
Гримм мрачно кивнул:
– Если не считать одной вещи. Он не истек кровью. Выстрел раздробил кость, но это не было смертельно.
Он обошел вокруг шеста, к которому был привязан Тоби Майерсон, и показал на маленькую дырочку в затылке мертвеца.
– Тот сукин сын нагнал его и всадил ему пулю прямо в позвоночник. Может, это был и не смертельный выстрел, но он мгновенно парализовал.
Джино нахмурился:
– Так что же убило его?
Гримм отвел взгляд и пожал плечами:
– Кто знает? Вам придется подождать, когда его вскроют и врачи разберутся. Может, сердечная слабость, может, переохлаждение, может, отказ всех внутренних органов…
– Иисусе, – прошептал Магоцци. – Ты хочешь сказать, что он мог быть еще жив, когда они делали из него снеговика?
– Может быть. Может, он жил еще довольно долго.
Магоцци закрыл глаза.
5
Усадьба Харлея Дэвидсона была словно скопирована с рождественской открытки. В обычных условиях она мрачновато смотрелась еще с улицы, но в облачении свежего снега и праздничных украшений, которые еще оставались на месте, строение казалось скорее пряничным замком из волшебной сказки, чем краснокирпичным обиталищем чудовищного мотоциклиста с Саммит-авеню. Даже грозные пики, которые венчали кованую железную изгородь, выглядели игриво под своими белыми шапками снега. Над зевом входа в каретную высилась изящная композиция из мигающих лампочек, и перед высокими деревянными воротами амбара стояли любовно отреставрированные древние сани, словно ожидая упряжку лошадей в богатой сбруе.
Только у Харлея понятие лошадиной силы имело совершенно иное значение, и на самом деле каретная была перестроенным гаражом; любой, кто заглядывал внутрь, убеждался, что тут воплотились фантазии, рождавшиеся в воображении модных дизайнеров. Но все бесценные машины, мотоциклы и большой роскошный автофургон, которым пользовались совладельцы "Манкиренч софтвер" для предотвращения и раскрытия преступлений, сейчас были укутаны одеялами и брезентом в ожидании теплой погоды и сухих дорог. Харлей был буквально помешан на них.
Офис "Манкиренч" на третьем этаже большого дома был залит светом. Владелец поместья, затянутый в черную кожу, стоял у гигантского стола, доедая последние крошки пиццы, доставленной из соседней пиццерии, а Родраннер расхаживал с папкой в руках, громко зачитывая список недоделок. Его неуклюжая фигура ростом шесть футов и семь дюймов сегодня была облачена в велосипедный костюм из белой лайкры, и Харлей подумал, что Родраннер напоминает бумажного журавлика оригами.
– Привести в порядок графику на втором уровне, – произнес Родраннер.
Выскребая капли томатного соуса из своей черной бороды, Харлей рассеянно кивнул ему:
– Как раз над этим я сейчас и работаю.
Родраннер аккуратно поставил отметку в списке и продолжил:
– О'кей. Шрифты не соответствуют…
– Да, да, знаю. И над этим я тоже работаю.
– Увеличить скорость загрузки между третьим и четвертым уровнем.
– Это уж твоя проблема, приятель, – у меня переходы между уровнями срабатывают просто отлично.
Родраннер сердито посмотрел на него:
– Ты еще и не начинал писать программу для своих уровней.
– Знаю, но, когда я их сделаю, они будут безукоризненны. Что еще?
Родраннер продолжал испытывать раздражение, но молча вернулся к своему списку.
Осталось несколько мелких штришков в бета-версии, но Энни и Грейс вроде с ними справятся… ах да. Есть еще одно замечание. Сплошными большими буквами: "ХАРЛЕЙ. ОДЕНЬ ЧЕРТОВУ ЛЕДЯНУЮ ПРИНЦЕССУ".
Харлей уставился на него:
– Кто это написал? Энни?
– Ледяной принцессе нужна одежда, Харлей.
– Она уже одета.
– Она в бикини.
– Вот я и говорю, что она одета. Это программа для взрослых.
– Предполагается, что это обучающая игра для детей. От пяти до десяти. По правописанию. Так что это совершенно неприемлемо.
Харлей развернул свое кресло и уставился в окно.
– Ты только посмотри. Они еще не принимались за уборку. Знаешь, нам ничто не мешает выбраться на воздух, взять пару санок и прокатиться по Саммит-авеню.
– Так ты собираешься заниматься Ледяной принцессой или нет? Потому что если ты не хочешь, то я это сделаю.
– Великолепно. В конечном итоге она будет выглядеть как Лэнс Армстронг.
Щеки Родраннера побагровели, и на мгновение Харлей подумал, что сейчас он запустит своим отточенным карандашом ему в голову.
– Господи, Родраннер, да расслабься ты. О'кей, я одену ее в свитер с высоким воротом, в монашескую рясу – как скажешь.
– И ты не должен насаживать Снежных гномов на сосульки, когда ребенок неправильно пишет слово.
– Да это была шутка. Ты можешь все воспринимать полегче? Помнишь, предполагалось, что игра должна быть забавной. В конце концов, именно ты мне это втолковывал, но ты слишком серьезно все воспринимаешь.
– А это и есть серьезно. Для пользы дела, Харлей. Доходы от этой игры должны помочь детям, которые нуждаются в безопасном месте, куда они могут пойти после школы, а ты из личного опыта знаешь, как это важно. Мы все это знаем – вот почему благотворительность для нас на первом месте. Помнишь?
– Поцелуй меня в задницу. Конечно помню. И я чертовски счастлив заниматься и другими безвозмездными проектами. Но таким видом программирования я могу заниматься и во сне. Просто и ясно? Мне скучно.
Родраннер вздохнул, перебрался к своему столу и шлепнулся в кресло.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но все согласились, что после проекта "Четыре угла" нам надо несколько месяцев отдохнуть. Плюс в такую погоду нельзя таскать оборудование по дорогам.
– Я знаю, но кое-чем я готов заниматься. Эй, а что ты скажешь, если мы запустим наш вирус и прихлопнем парочку спамеров?
Родраннер неодобрительно посмотрел на него:
– Спам не является незаконным деянием. Если нас засекут, мы можем сесть за решетку.
– А ты знаешь, что я утром нашел в своем почтовом ящике? Вот такой спам: "Маленький Дикки? Ни одной единичной записи не останется!" Вот это уж незаконно!
– Может, кто-то хотел тебе что-то сообщить.