Вожак взмахнул над головой руками… Вся ватага мгновенно бросилась в кусты и исчезла там. Еще несколько секунд потревоженные ветви колебались и вздрагивали, потом наступили покой и полная тишина. Можно было подумать, что здесь никогда никого не было. Погас засыпанный землей костер, исчез шалаш, и только черная овчарка, наклонив голову набок, сидела против Сережи, не спуская с него своих блестящих глаз.
Через двадцать минут Сережа был дома. Происшествие это обошлось без всяких последствий. Мальчик совершенно здоров. Лесных невидимок он больше не встречал, не видел и их четвероногого друга Артиста.
Ольга Михайловна приоткрыла ящик стола и, пошарив в нем рукой на ощупь, что-то достала.
- Вот, посмотрите! - сказала она, передавая мне маленькую лучинку. Это был обломок загадочного жезла лесных невидимок.
Я с большим интересом повертел его в руках, разглядывая. Один конец лучинки был гладко обструган, и на краю его четко выделялись две выжженные буквы "ЛН".
- Скажите, Ольга Михайловна, - спросил я, - уж не лесных ли невидимок вы имели в виду, когда говорили, что руками каких-то незнакомцев сделаны и дощечки с названиями улиц и план поселка?
- Безусловно, только их, - ответила уверенно Ольга Михайловна. - Больше некому.
- Однако тут есть противоречие, - возразил я.
- Какое?
- Никто не видел, как эти незнакомцы прибивали на улицах свои дощечки и вешали план поселка. Если я вас правильно понял… По-моему, вы это говорили…
Я стал перелистывать блокнот, стараясь найти нужную мне запись, но Ольга Михайловна и не собиралась отрицать того, в чем была убеждена. Она только спросила, почему это меня удивляет.
- Вот тебе раз! - невольно воскликнул я, - Но позвольте, дорогая моя гостеприимная хозяйка… В вашем живописном и милом поселке происходят странные, непостижимые и загадочные истории. На глазах у местных жителей и дачников, перед окнами служащих железнодорожной станции происходят удивительные вещи… Вдруг, откуда ни возьмись, является ватага незнакомых людей, которые тащат с собой огромный фанерный щит. Они ставят к вокзальной стенке стремянку и под носом у дежурного по станции прибивают шестидюймовыми гвоздями план поселка. Потом, как истые невидимки, незримые для окружающих, они бродят по всем перекресткам. А пораженные званцевцы, словно прозрев, обнаруживают плоды трудов незнакомцев: щит с планом и дощечки на улицах. Согласитесь, Ольга Михайловна, что это больше чем странно! Ну, допустим, такие операции можно проделывать невидимо, скажем, темной ночью. Но их нельзя сделать бесшумно. Молоток-то стучит…
- Кто вам сказал, что стучал молоток?
- А как же?! Уж не хотите ли вы уверить меня, что невидимки орудовали бесшумными молотками?
- А почему бы нет? - лукаво улыбнулась Ольга Михайловна. - На свете есть даже бесшумные пистолеты. Но тут дело проще… Невидимки, боясь быть пойманными, узнанными и разоблаченными, ничего не прибивали. Пользуясь потемками и имея, по-видимому, хороших разведчиков и дозорных, они просто оставили щит у дверей начальника станции. Что же касается дощечек с названиями улиц, то всё это "хозяйство" оказалось с веревочными петлями, при помощи которых и было повешено на штакетник заборов. Прибивать пришлось уже потом работникам поселкового Совета.
- Пытался ли кто-нибудь поймать или хотя бы увидеть лесных невидимок? - полюбопытствовал я.
- Конечно… Тут одним повезло. К сожалению, это оказались не местные жители и даже не дачники, а просто грибники, приехавшие из города. О происшествии в лесу, которое произошло с ними, я узнала у соседки. Возвращаясь в город, они зашли к ней выпить молока. Время для грибов было еще тогда неподходящее, и народ из города не приезжал. Это были первые ласточки: муж с женой, довольно молодые, и девочка, их дочка. Соседка говорила, что мужчина якобы живал здесь на даче до войны и будто знает эти места. Надо вам сказать, что леса у нас совсем не дачные - глубокие и глухие. Здесь партизаны в войну действовали. Словом, заблудиться в плохую погоду ничего не стоит. С этим семейством, что приехало из города, так и случилось. Когда ушли в лес, было солнышко, но вскоре завело небо тучами, пошел дождь. Грибов не нашли, а все ориентиры потеряли. Блуждали по чащобам и болотам до изнеможения. Как на грех, и компас испортился. Оставалось лишь одно - кричать, звать на помощь, иначе грозила довольно неприятная ночевка в глухом лесу. Короче, их услышали и пришли на помощь. Но знаете кто? Двое мальчуганов-подростков. Одному на вид было лет тринадцать, другой чуть постарше. Судя по рассказу незадачливых грибников, их проводники-ребята оказались настоящими следопытами, истинными хозяевами леса. Они прекрасно ориентировались и, видимо, очень хорошо знали всю округу. Вели идеально, чуть заметными тропками и переходами, минуя и болота и чащи, и уже через час вышли на проселок, который вел к станции. Тут юные проводники помахали на прощанье приветственно руками и остались на окраине леса, а в поселок не пошли.
- Поэтому, - прервал, я Ольгу Михайловну, - вы и считаете, что это - ребята из команды лесных невидимок?
- Ну нет, - возразила Ольга Михайловна, - этого было бы недостаточно.
- Значит, обнаружились характерные приметы?
- Да.
- Что же именно?
- Помните вожака невидимок, цветистый и витиеватый стиль его речи, особую манеру выражать свои мысли?
- Ну как же! Я это даже подчеркнул в блокноте.
- Так вот… Когда мужчина, глава этой потерявшейся в лесу семьи, спросил ребят, не знают ли они, почему шалит его компас, а стрелка носится, как белка в колесе, старший паренек разразился примерно такой тирадой: "Разве вы не слышите, как бьется пульс этой волшебной земли? Ее бездонные недра таят в себе неисчислимые, вожделенные и блистательные сокровища. Но, увы… Мы с другом бессильны проникнуть в ее заповедные глубины. Мы - всего лишь жалкие, одинокие пилигримы, лишенные экскаватора и землечерпалки…"
- Действительно похоже… - согласился я. - Но всё же это могло быть совпадением.
- А черная овчарка?
- При чем тут черная овчарка?
- Как при чем? Ведь черная овчарка была с этими ребятами в лесу.
- Ух ты! - я даже присвистнул от удовольствия.
Мне не терпелось теперь знать все подробности, и я закидал Ольгу Михайловну разными вопросами: запомнили ли грибники, как выглядели эти ребята; что узнала у грибников соседка; где, как далеко и в каком приблизительно направлении от Званцева всё это происходило? Но оказалось, что грибники были совсем не наблюдательны. Только девочка заметила, что у высокого мальчишки на мочке левого уха большая родинка. "Боль-ша-я ро-дин-ка", - записал я в своем блокноте и подчеркнул эту примету. Моя рука уже невольно начала рисовать ухо, как вдруг я заметил, что Ольга Михайловна прислушивается и вглядывается в группу темневших в вечернем сумраке акаций.
Мне показалось, что я слышу какой-то звук. Скорей всего он был похож на сонные вздохи совы. Звук перемещался: то вдруг оказывался позади дачи, то повторялся несколько раз почти у самой калитки.
- Сова! - уверенно сказал я. - Готовится к ночному промыслу.
Ольга Михайловна словно не слышала меня. Она приподнялась на носки и старалась что-то разглядеть за этой темной стеной акаций. Наконец она сказала:
- Так охала сова, когда Сережа был у своих спасителей. Только совой в данном случае был человек-невидимка в зеленой маске. Может быть, и здесь…
Я не слышал, сказала ли еще что-нибудь Ольга Михайловна. Я уже бежал во всю прыть к калитке и спустя несколько секунд внимательно оглядывал улицу. Но кругом было тихо и пустынно. В окнах соседних дач зажигались электрические огоньки. Я постоял немного, прислушиваясь и наслаждаясь чуткой вечерней тишиной. Позади раздались звуки легких шагов. Ко мне приближалась Ольга Михайловна.
- Их не поймать! - сказала она. - Уже пытались. Сговаривались, на всю ночь ставили сторожей, дежурных, несли вахты и патрульные службы…
- Всё ребята, конечно? - спросил я.
- Конечно…
Мы вернулись на веранду. У меня мелькнула неожиданная догадка, и я высказал ее Ольге Михайловне: уж не сами ли невидимки организуют эти патрули и дежурства, желая как можно лучше замаскировать свою деятельность. Ольга Михайловна согласилась со мной. Она прошла вперед, зажгла свет, и сразу я услышал, как она воскликнула с неподдельным изумлением:
- Смотрите-ка! Здесь кто-то был!
В руках Ольга Михайловна держала пакет, завернутый в белую бумагу. В углу зеленым карандашом были отчетливо выписаны загадочные "ЛН". Без всякого сомнения пакет очутился на этом столе за те несколько минут, пока мы стояли на улице.
Ольга Михайловна поспешно развернула бумагу. Внутри был маленький, украшенный перламутром перочинный ножик.
- Нашелся! - обрадовалась Ольга Михайловна. - Вы знаете, этот ножичек был потерян в тот злосчастный день, когда Сережа тонул. Мой паренек очень горевал о своей потере. И вот чья-то загадочная рука положила его на стол.
- Значит, невидимки рядом с нами, - сказал я, подозрительно оглядывая веранду. Я почувствовал себя вконец озадаченным этим происшествием. Мне показалось, что тень от тумбочки, на которой стояла ваза с цветами, чуть вздрогнула и переместилась в сторону. Я бросил туда взгляд… Там, словно кем-то потревоженная, в открытом окне колыхалась марлевая занавеска.
- Это просто ветерок, - сказала Ольга Михайловна. - Появился ветерок… - прибавила она неуверенно.
Я вполне разделял ее неуверенность, потому что занавеска в соседнем окне была абсолютно неподвижна.
Часы показывали сорок минут двенадцатого. Надо было торопиться, не то я мог опоздать на последний поезд. Меня занимала мысль о том, как добыть побольше сведений о невидимках. Я поблагодарил Ольгу Михайловну и попрощался, попросив разрешения приехать еще раз, как только позволят дела.
Я сел почти в пустой вагон. Поезд тронулся, и маленькое Званцево с его живописными окраинами промелькнуло передо мной мгновенно. Но я еще долго смотрел в окно, стараясь разглядеть за темно-синей вереницей рощ и перелесков блеск озерного омута, на дне которого маленький чудак мечтал найти жемчужину. Я хотел хоть издали увидеть лес и в нем "двух одиноких пилигримов, лишенных экскаватора и землечерпалки". Мне уже казалось, что существует логическая неразрывная связь между этой фразой и магнитной аномалией, которая заставила метаться стрелку компаса. Загадочная жизнь лесных невидимок волновала меня всё больше и больше. Я поудобнее устроился в глубине широкой вагонной скамьи и стал обдумывать, как бы поскорей сделать в городе все свои дела и живехонько вернуться в Званцево. Потом… потом под мерный, навевающий дрему стук колес и уютное похрапывание моих соседей я уснул…
Мне снилось, что мой поезд прибыл на незнакомый вокзал в чужом и незнакомом городе. Я выхожу из вагона. Перрон пуст. Ни одной души. Только огромная черная овчарка стоит одиноко под фонарем, держа в оскаленной пасти загадочный жезл с двумя зелеными буквами "ЛН".
Часть вторая
Я возвращаюсь в Званцево. Дом на вершине косогора и его милые обитатели. Как бы действовал знаменитый Шерлок Холмс? Три визита. В защиту дамских босоножек. Марафонские хождения. Лес да лес кругом… В лабиринте заколдованного круга. История "Болотного замка". Воздушный шарик приносит восьмерку. Я тоже хочу стать невидимкой. Разговор в темноте.
Как я ни старался поскорей освободиться от дел, но всё же они отняли у меня много времени. Только к концу пятых суток я, наконец, вздохнул свободно.
Подготовка к отъезду в Званцево не была особенно хлопотливой. По магазинам, правда, пришлось походить. Мне надо было взять с собой по крайней мере двухнедельный запас продовольствия. Кто знает, будет ли у меня время посещать званцевский продмаг! Помню, Ольга Михайловна уверяла, что в местном магазине есть всё, что необходимо дачнику. Но я ведь не дачник. Я - охотник за лесными невидимками. Может случиться так, что обстоятельства заставят меня, как каждого охотника, находиться вдали от человеческого жилья. Мне нужны особые продукты. Они не должны сохнуть, течь и портиться.
И вот мой рюкзак набит сухарями, головками зеленого сыра, банками сгущенного молока, мясными консервами и тянучками "Тузик".
Заботы о подыскании для меня дачного жилища любезно взяла на себя Ольга Михайловна. Кажется, она вначале чуть-чуть обиделась, когда я отказался быть постояльцем в ее симпатичном, уютном домике. Но, право, мне не хотелось стеснять Ольгу Михайловну. У нее и так тесновато. А кроме того, дача Ольги Михайловны находилась сравнительно далеко от центра, на окраине поселка, на еще не обжитом и мало застроенном земельном участке. Жить здесь - значит сильно ограничить площадь обзора и создать значительные помехи для постоянных наблюдений. Нет! Я должен быть в самой гуще званцевской жизни. Иначе я рискую ничего не увидеть.
Итак, все мои вещи уложены. От Ольги Михайловны получена телеграмма: "Комната снята. Выезжайте любой день".
И я выехал.
Но, увы, как всё было не похоже на первый мой приезд в Званцево! День выдался пасмурный и дождливый. В низинах клубился белесый парной туман. Всё вокруг пропиталось сырым, прелым запахом: и земля, и деревья, и дачные заборы. Званцевский суглинок совсем раскис. Я поминутно скользил, делал отчаянные взмахи руками, стараясь сохранить равновесие, и только каким-то чудом всё еще удерживался на ногах и не падал в лужи. Казалось, что вокруг меня нет ни одной сухой, устойчивой точки опоры.
От неожиданных встрясок, бросков и скольжений перегруженный вещевой мешок за моей спиной то и дело перекидывался с одной стороны на другую, натирая мне лямками плечи. Болтались, задевая друг за друга, и ежеминутно перекручивались ремнями бинокль, фотоаппарат, термос и походная фляга. Хорошо, что из-за непогоды почти никто не приехал в Званцево. Некому было на меня смотреть и потешаться. Поистине я представлял собой довольно комичную фигуру туриста-неудачника, попавшего впросак уже на первом этапе путешествия. Меня разбирала досада. Затеянное предприятие уже не казалось мне таким многообещающим и интересным. Правда, я утешал себя надеждой на возникновение чрезвычайных происшествий, которые бы вновь воодушевили меня. Так бывало не раз. Мне следовало считаться с собственным житейским опытом.
Дождь всё не переставал, и когда мне, наконец, удалось дотащиться до библиотеки, я изрядно промок. Ольга Михайловна уже ждала меня. Оказывается, мое будущее жилье находилось совсем рядом. Это был крепко сколоченный, обшитый тесом деревянный дом, выкрашенный в бледно-ультрамариновые тона. С ультрамарином мне еще придется столкнуться при разгадке некоторых тайн. Но об этом позднее… Дом стоял на самой верхушке крутого косогора и, казалось, главенствовал над всей округой. Я забыл сказать, что его очень украшали нарядная белоснежная веранда и такой же белоснежный, с ажурными переплетами, балкончик, подвешенный у мезонина. Здесь, как бы на втором этаже, и находилась моя комната. Она была довольно просторна, уютна и светла. Через полчаса я уже расположился в ней, как у себя дома.
Хозяевами дачи оказалась совсем еще молодая супружеская пара. Милые, приветливые и сердечные люди, они внешне составляли между собой резкий контраст. Если Иван Петрович был худощав, нетороплив в движениях, скуповат на беседу, очень спокоен и рассудителен, то его жена - Анастасия Васильевна, или попросту Настенька, - являла собой полную противоположность ему. Необыкновенно подвижная, несмотря на полноту, веселая болтунья, какая-то вся круглая и румяная, хохотушка и непоседа, она, казалось, с избытком восполняла то, чего не хватало ее мужу.
Ежедневно, за исключением воскресенья, Иван Петрович уезжал в город с первым поездом. Он работал слесарем в железнодорожном депо и возвращался в Званцево уже во второй половине дня. Помывшись и пообедав, он тотчас выходил в садик, держа в руках какой-нибудь рабочий инструмент: рубанок, пилу или топор. Деловито насвистывая, он неизменно что-нибудь мастерил.
Настенька питала страстную любовь к выискиванию поселковых сенсаций и к веселой болтовне с соседками, но в паузах энергично работала по дому: скребла, мыла, чистила, прибирала, ухаживала за садом и огородом.
У моих хозяев был двенадцатилетний сын Костя, до странности спокойный и тихий мальчик. Я почти никогда не слышал его голоса. Это было какое-то незаметное, безгласное существо. Казалось, что у него не было никаких дел, игр, проказ, развлечений и дружеских связей. Я поначалу думал использовать этого тихоню в своих целях, надеясь получить от него наиболее полную информацию о ребячьем населении Званцева, но вскоре оставил эту мысль. Молчальник говорил "да" и "нет", смотрел куда-то в сторону, видимо стесняясь меня и тяготясь беседой. Я вскоре совсем оставил его. Да мне и редко приходилось встречаться с ним. Рано поутру, забрав удочку, он уходил на рыбалку и забегал домой только за тем, чтобы наспех перекусить. Пойманной рыбы, кроме уклейки и пескарей, я у него никогда не видел. Видимо, это был рыболов-неудачник.