Дилогия латышской писательницы о приключениях рижских ребят.
Содержание:
-
Ребята нашего двора 1
-
Вот это было лето! 23
-
Примечания 48
Зента Эрнестовна Эргле
Ребята нашего двора. Вот это было лето!
Ребята нашего двора
Это еще не начало
В Риге на одной улице стоит большой дом - можно сказать, даже целых три дома, поставленные вплотную друг к другу. В первых двух домах есть по маленькому дворику, а позади третьего раньше был песчаный пустырь. Взрослые там вывешивали на просушку белье, а ребятишки гонялись друг за другом в пятнашки, играли в прятки, а то и в футбол - пока дворничиха не видит. Под домами были подвалы, соединенные между собой проходами. Ребята частенько забирались и туда, хотя дворничиха и родители это строго-настрого запрещали.
Всего в доме было восемьдесят квартир, и в них жило много ребят - девочек и мальчиков. Конечно, не в каждой квартире, но в очень многих.
Самым замечательным, самым уважаемым человеком в доме был полковник авиации Воробьев. Ребята все как один были в этом твердо уверены, хотя он поселился тут совсем недавно. Когда по праздникам полковник Воробьев надевал свои ордена и медали, они закрывали ему всю грудь. В обычные же дни полковник носил лишь три ряда колодок с орденскими ленточками и золотую звездочку Героя Советского Союза. Сынишка полковника - Вовка - рассказывал, что отец в Отечественную войну сбил больше пятнадцати фашистских самолетов. Как только полковник появлялся во дворе, ребята тотчас вытягивались по команде "смирно" и отдавали честь.
Люди в большом доме жили разные. Были такие, как Шульцы из седьмой квартиры, которые детей терпеть не могли (сами они были бездетные) и называли ребят не иначе, как дикарями.
- Когда мы росли, - любила вспоминать сама Шульциха, - таких озорников и в помине не было. Если отец ляжет отдыхать, так ты под стол, под кровать забьешься, сидишь и дыхнуть не смеешь. На стене всегда висел пучок розог.
Но попадались и другие жильцы - например, дядя Криш, который жил как раз над Шульцами, этажом выше. Годами хоть уже и не молодой, он был не прочь поиграть с ребятами в футбол. Дядя Криш работал электротехником. Если в доме у кого-нибудь гасло электричество, звали дядю Криша. Придет, что-то покрутит, где-то подвинтит - и вот опять все в порядке. В карманах у него всегда хранились обрывки проводов и другие занятные вещи. А самое главное - у дяди Криша был мотоцикл, и не какой-нибудь, а с прицепом. Иногда он катал на нем ребят.
Шульцы болтали, будто Криш малость умом тронулся, а то разве стал бы человек возиться с этакими озорниками. А дядя Криш только ухмылялся: что ему какие-то там Шульцы!
Важным лицом в доме была дворничиха - тёть-Силинь. Большая, толстая, шумная, она целыми днями не выпускала из рук метлы и совка, все подбирала какие-то бумажки, сметала мусор. Ее голос раздавался то тут, то там. Тёть-Силинь дворничает тут с незапамятных времен. Дядя Криш, выросший в этом доме, говорил, будто она и раньше была точь-в-точь такая же.
Между тёть-Силинь и мальчишками случались стычки. Тогда им крепко попадало. Но малышей тёть-Силинь никому не давала в обиду, и они вечно ходили за ней по пятам.
В семидесятой квартире жил Алька. Полное его имя - Алексей Томилин, и от роду ему было двенадцать лет. Алькин отец погиб на фронте, а мать работала проводником на железной дороге. Поэтому Альке часто приходилось оставаться одному, и тогда мальчишки у него в квартире чувствовали себя как дома.
Алька отличался от всех ребят. Во-первых, он был мастер свистеть - сунет в рот два пальца, и тут от его свиста, как говорила тёть-Силинь, мороз по коже и волосы дыбом. Из всех ребят только он один умел так свистеть. Правда, Майгонис тоже пробовал - бывало даже покраснеет от натуги, а получалось только шипение да слюна брызгами во все стороны.
Во-вторых, Альке, единственному во всем дворе, принадлежал стальной ножичек, который он гордо именовал кортиком.
В-третьих - и это главное - Алькину голову венчала настоящая красноармейская пилотка. Понимаете, - настоящая! В одном месте пилотка была продырявлена, и Алька хвастал, будто это след пули, хотя ребята были уверены, что он сам гвоздем проткнул эту дырку - для пущей важности. С пилоткой Алька никогда не расставался.
Кроме того, Алька был геройски неустрашим в драках и еще много чего умел. Вот почему все дворовые ребята признавали его своим атаманом.
Жили тут и такие чудаки, как барышня Берзинь из семьдесят первой квартиры. Да, да! Именно "барышня" - так она сама себя величала и так все называли ее. Барышня Берзинь изо всех сил старалась казаться молодой, она красила волосы и одевалась не по возрасту. Платья у нее были чудные - одна юбка, например, вся в каких-то невиданных гадах.
- Таких гадов, наверно, только за границей выпускают, - смеялись мальчишки, ничуть не подозревая, сколь близка к истине их догадка. - А интересно, - ломали они свои головы, - что в тех тяжелых чемоданах, которые так часто таскают к барышне Берзинь разные дядьки?
У барышни Берзинь была крохотная собачонка с огромным розовым бантом. Собачонку звали Эммануильчик. Барышня Берзинь и ее Эммануильчик постоянно находились в состоянии войны с ребятами нашего двора. Поэтому барышня Берзинь всегда сама выводила свою собачку прогуляться во двор, - чтобы мальчишки ее не обидели.
Значительную роль в жизни дома играла управдом, хотя жила она в другом месте. Управдом на ребят была очень сердита, отчасти по причинам сугубо личного характера.
Вечером, накануне того дня, с которого начинается наш рассказ, произошло два чрезвычайно важных совещания: одно во дворе, другое в домоуправлении. Оба они протекали весьма шумно.
- Это не жизнь! - воскликнул Майгонис и сплюнул. - Уж и в мяч не дают поиграть! Так спрашивается, что важнее: белье какой-то там Шульцихи или настоящий спорт?
- Эх, и здорово ты зафитилил! Как саданул, так в простыню, в самую середку - и порядок! - восхищался Янка.
- Послушайте, ребята, надо бы завтра куда-нибудь катнуть! А то послезавтра в школу, тогда насидишься дома.
- Ясное дело! Чего торчать тут в последний день каникул.
- А куда поедем?
- Я знаю! В зоологический, там львы! - выкрикнул маленький Вовка.
- Поди ты со своими львами! Махнем-ка на Взморье. На электричке.
- Только не на Взморье! Там народищу - ступить некуда. Про мяч и не думай, а то выйдет почище, чем сегодня во дворе.
- Тогда поехали в Шмерли, - предложил Алька. - Трамваем. Там озеро - можно выкупаться.
- Меня мать не пустит, - пробубнил Янка.
- А ты наври чего-нибудь. Будто идешь в кино или к кому-нибудь в гости.
Началось подробное обсуждение: кто захватит с собою мяч, где собираться, в котором часу.
Но это уже неинтересно. Поэтому мы покинем двор и поглядим, что происходит двумя домами дальше - в конторе домоуправления.
- Я требую строго наказать эту дикую орду! Сдать в милицию, пускай их там судят! - Квартиросъемщица Шульц стукнула кулаком по столу так, что подскочили чернильница и карандаш. - Вот взять хоть сегодня: я развесила во дворе белье, а эти паршивцы - подумать только! - бах грязным мячом в середину простыни. А ты - стирай, а ты - полоскай…
- Товарищ Шульц права, - заговорила управдом. - Так продолжаться не может. Представьте себе: домоуправление расходует средства, чтобы весь большой двор засадить сиренью, а эти озорники со всех саженцев содрали кору. Чего только они не творят! Растаскивают дрова, запирают в подвал девочек, мучают животных. - Управдом бросила на стол целую пачку исписанных листов. - Я собрала вас сегодня, чтобы обсудить, как быть дальше.
Члены домового комитета кивнули головами.
Тут заговорил до сих пор молчавший полковник Воробьев.
- Неужели дело до того плохо, что надо обращаться в милицию? Я, правда, живу здесь недавно, но мне как-то не верится, будто ребята не могут различить, где черное, а где белое. Ведь они же не дефективные?
- Где черное, а где белое! - вмешалась тёть-Силинь. - Ничего они не различают! С утра до вечера мяч гонять, орать, кричать, стекла бить - это они знают! И ваш Вовка тоже хорош, - куда большие, туда и он, все возле них вертится.
- Бить мячом по воротам - в этом еще нет ничего дурного, - попытался возразить полковник, - а стекла бить - не полагается. Надо бы приглядеться, потолковать с ними.
- Мало ли с ними толковали! И мне и управдому по горло надоело с ними возиться.
- Да с этими сорванцами хоть с утра до ночи толкуй, - поддакнула Шульц, - никакого страху. Когда мы росли - разве дети такое посмели бы!
- Когда вы росли, были другие времена. Нынче детям незачем забиваться под стол. Они не зверята, которых укрощают розгой. Дети должны знать, что у них есть свои права и свои обязанности, которые, разумеется, следует выполнять. Только не за страх, а за совесть.
- Втолкуете вы им, как же! Да и у кого есть время? Со своими-то едва управляемся, - рассуждала управдом. - Кому охота возиться с этой шайкой.
Полковник немного подумал и сказал:
- Придется, видно, мне взяться за этих разбойников.
- Ничего у вас не получится. - В голосе управдома не было ни нотки надежды. - Но попытаться, конечно, можно.
И для полного порядка управдом записала в толстой книге протоколов: "Собрание жильцов поручает полковнику Воробьеву (по его личной просьбе) заняться воспитанием детей дома № 46".
Таким образом этот вопрос пока что считался решенным.
В комнате полковника в тот вечер еще долго горел свет. Если бы мы могли заглянуть в окно, то увидели бы, что полковник с женой обсуждают что-то очень серьезное.
Глава 1. Алька размышляет о жизни
Да, последнее воскресенье летних каникул надо провести честь-честью - это ребята решили твердо.
И вот оно пришло - сияющее, прекрасное, солнечное. На небе ни облачка - у Альки будто камень с души свалился.
С первого же слова послушавшись матери, он схватил помойное ведро и, насвистывая, помчался вниз. У помойки атамана поймала тёть-Силинь.
- Алька, - сказала она, - ты сегодня собери всю свою, ну, как там ее звать, - разбойничью шайку, что ли, и чтоб в четыре все были тут, во дворе. Управдом велела.
- Что вы, тёть-Силинь? - возразил было Алька. - Сегодня же как раз…
- Без никаких, - строго прервала его дворничиха. - Спасенья от вас нету, никому не даете покоя. Сколько окон перебили! И не думайте, не увильнете! С вами будет говорить сам полковник Воробьев! - крикнула она, уходя, и погрозила метлой.
Это был ультиматум. Для Альки небо померкло и земля, казалось, разверзлась под ногами.
- Пропади все пропадом! Приспичило именно сегодня, когда у нас все так хорошо задумано! - Алька осторожно поставил ведро и влез на крышу гаража.
Алька сидел там, колотил пяткой о стену и размышлял. Пилотка съехала на самый затылок, черные кудрявые волосы растрепались, а меж бровей залегли две морщины. Дело принимает серьезный оборот. Какое там серьезный - трагический! Их замечательным планам грозит провал.
Если б их собирала управдомша или одна из мам, так можно было бы вовсе не ходить или наврать чего-нибудь. С полковником Воробьевым так нельзя. Вовка говорил: ему врать лучше и не пытайся. А уж Вовка знает, ведь полковник - его отец.
Алька думал, думал, но ничего не мог придумать.
"Надо посоветоваться с ребятами", - решил он и съехал с крыши гаража.
Почти тотчас на оба двора разнесся Алькин свист - тот самый свист, от которого у дворничихи волосы становились дыбом. И если бы у домов были стеклянные стены, поглядели бы вы, какое этот свист возымел действие!
Близнецы Тонис и Тедис, бросив завтрак, выскочили из-за стола и опрометью кинулись вон.
Маленький Вовка, увлеченный единоборством с отцом и вот-вот готовый одержать победу, поспешно слез с отцовской груди и метнулся к дверям.
- Куда это ты вдруг? - удивился отец.
- Дела, - откликнулся Вовка уже из-за двери.
Янку, любившего в воскресенье подольше поспать, свист застал в постели. В одной ночной рубахе он подбежал к окну.
Белобрысые и черноволосые головы высунулись из окон и мгновенно разобрались в Алькиных знаках, совершенно непонятных постороннему человеку.
Вскоре на крыше гаража уже сидела дюжина мальчишек, и все они старались перекричать друг друга.
- Это все проделки нашей вредной управдомши! - выпалил Майгонис и погрозил кулаком кому-то в небе.
- Тише, ребята! - кричал Алька. - Надо хорошенько все обдумать. За что нам может влететь?
- За дрова Заринихи - наверняка! - напомнил Янка.
Алька сосредоточенно загнул один палец.
С дровами вышло так. Инвалидке бабушке Заринь из шестьдесят второй квартиры привезли дрова - всякие обрезки с фанерного завода. Их сгрузили и аккуратно сложили на большом дворе. Там были и квадратные дощечки, и длинные тонкие планки, и всякие чурочки. Мальчишки мигом очутились тут как тут, и каждый отыскал для себя что-нибудь подходящее - саблю, щит или винтовку. Завязались ожесточенные бои. Когда бабушка Заринь вернулась домой, дрова были разбросаны по всему двору, а на куче еще копошились девочки и малыши, выбиравшие себе подходящие деревяшки. Бабушка Заринь всплеснула руками и, конечно, сейчас же к управдому - жаловаться…
- За девчонок, - добавил Майгонис, - это два. Говорил я тогда, не трогайте вы этих плакс!
С девчонками так вышло случайно. Ребята задумали играть в войну, но никто не хотел быть фашистом. Тут Алька предложил: окружить девчонок, которые забрались в ящик с песком и нянчат своих кукол. Преодолев слабое сопротивление девочек, ребята взяли их в плен и заперли в подвал. Едва покончили с этой операцией, как напал соседский Петерис со своими мальчишками. Про пленниц забыли. А девочки тем временем в своей темнице все слезы выплакали.
- Ну и Шульциха, наверно, тоже бегала жаловаться, - сказал Тонис. - Она говорила нашей маме, что так этого не оставит.
- Тут мы ни при чем! Зачем она развесила свои рубахи да штаны там, где мы играем в футбол?
- А как она разоралась! - припомнил Андрис. - Голосище, как труба! Подумаешь, сколько крику из-за каких-то двух-трех пятен! Дала бы нам, мы бы выстирали - и все.
- Вот вы увидите, больше всего нам попадет за сирень, - заявил Алька, - и за кошку.
Да, эти воспоминания были не из приятных. Весной управдом привезла кустики сирени и засадила ими большой двор: пусть цветут и благоухают на радость жильцам. Мальчики захотели вырезать Алькиным кортиком на сирени свои имена, но веточки были слишком тонкие. Тогда ребята содрали с сирени кору, потому что белые палочки выглядели, по их мнению, куда красивее… Кустики, разумеется, засохли, а управдомша страшно разозлилась. В контору домоуправления вызвали родителей, и они после этого принялись за своих ребят всерьез. И понятное дело, некоторые матери не ограничились проработкой.
Ребята затаили обиду. У управдома был ангорский кот, которого она очень любила. Однажды кот забрел во двор, мальчишки поймали его и защемили хвост в мышеловке. От испуга и боли кот одним скачком перенесся через улицу и шмыгнул во двор напротив. Тут его подобающим образом приняли соседские ребята. Вконец замученный кот был доставлен управдому дворничихой соседнего дома.
С этого и началась вражда между управдомом и мальчишками.
- Незачем было затевать тогда эту кутерьму, - с запоздалым сожалением ворчал Алька.
- Что теперь делать?
- Вы как хотите, а я еду в лес, - объявил Майгонис. - Больно надо опять выслушивать осточертевшие нагоняи. Думаете, вас полковник по головке погладит: "Ах, какие вы молодцы, что девчонок заперли в подвал, что дрова раскидали!" Знаем мы, как такие полковники командуют! Спасибо! Мне это все по горло надоело. - Майгонис повел пальцем по горлу. - Мать каждый день ругает, завтра учительница тоже заведет свое, а тут еще полковник наорет. Благодарю покорно!
- Мой папа никогда не орет, - обиделся Вовка.
- Все равно. Ребята, кто со мной?
Двинулись почти все.
- Как вам не стыдно! - воскликнул Алька. - Сам полковник нас зовет. Его целый полк летчиков слушает, а вы что? Я как атаман приказываю: поездку отложить и продолжать совещание.
Мальчишки заколебались.
- Ребята, я иду за мячом и - едем! - Майгонис, сунув руки в карманы, поддернул штаны и пошел прочь. За ним последовали Андрис и еще несколько мальчишек.
- Трусы! - крикнул им вслед Алька. Майгонис в ответ высунул язык.
- Скатертью дорога! Мы в другой раз поедем. - Гунтис смирился с печальной участью. Янка провел рукой по глазам. Нет, он не плачет - еще чего выдумаете! Просто в глаз попала какая-то соринка…
И ведь так хорошо все было задумано! Еще ладно, если бы дождь шел, а то нет: весь большой двор, как назло, залит солнцем, а по небу плывут белые пушистые облачка. Такой день, такой денечек! Прямо как на заказ! Ребята не могли скрыть огорчения.
Итак, что же теперь делать?
- Не признаваться! - предложил Янка. - Не признаваться, и все!
- Не пройдет, - вздохнул Алька. - Вовкин отец, наверно, и так все знает. Управдомша все рассказала, да еще прибавила. Дернуло же нас тогда гонять ее кота!
- Остается только признаться, - вздохнул Тонис. Тедис тоже вздохнул.
- Поступило предложение, - Гунтис из двенадцатой квартиры всегда говорил умными словами, - поступило предложение послать Вовку к отцу, пусть выяснит, что ему сказала управдомша.
- Ну да: быть может, полковник вовсе и не знает о наших проделках? - оживились мальчики, и в глазах у них появилась надежда.
Но как бы это разузнать? Ведь не может Вовка пойти к своему отцу и заявить: ребята меня послали выведать у тебя, на что жаловалась управдомша. Это не пройдет. Папа ничего не скажет.
- Тут нужна дипломатия, - поучал Гунтис, - ты не серди маму, ешь все, что дают (всем известно, что Вовка плохо ест). Потом скажи папе: "Какая хорошая у нас управдомша", или еще что-нибудь в этом духе. И про кота спроси. Тогда уж он непременно о чем-нибудь проговорится. Только смотри, сейчас же сообщи нам!
- Так вот, братец, теперь многое от тебя зависит. - Алька хлопнул малыша по плечу, и тот прямо надулся от важности.
- Сколько сейчас времени? - спросил Алька у Гунтиса, который тут же небрежно поднес руку к глазам.