* * *
Мы с Диной и её мамой сидим у них в саду и пьём зелёный чай со льдом.
Я и не знала, что летом и когда жарко, чай, оказывается, принято пить со льдом. Через трубочку.
- Я рада, что вы подружились, - говорит Динина мама.
Она вся одета в белое, а волосы - тоже очень белые - заплетены в какую-то сложную косу и украшены живыми цветами. Динина мама похожа на невесту - такую идеальную, из каталога. Только груди, кажется, ненастоящие (хотя в этом я не очень разбираюсь). На ноге у неё татуировка в виде иероглифа - сбоку, на щиколотке. Прикольная!
Я тоже себе хотела сделать тату, но мама… Она говорит, что татуировки украшают только уголовников. Вернее, так: только уголовники украшают себя татуировками.
- Мы немного знакомы с твоим папой. Не знала, что у него такая взрослая дочь.
- Они с мамой недавно из Америки вернулись, - говорит Дина.
- Да? - рассеянно переспрашивает Динина мама. - А чем у тебя мама занимается?
- Она учительница, - не подумав, выпаливаю я.
Брови Дининой мамы - они у неё нарисованные, вернее, тоже вытатуированные, - ползут вверх.
- То есть, это она раньше работала, ещё давно, - поправляюсь я. - А теперь дома сидит. Она домохозяйка.
- Понимаю, - печально кивает Динина мама. - Я тоже дома сижу.
- У мамы раньше кофейни были, - опять встревает Дина. - Но папа говорит, от них сплошные убытки.
- Много он понимает, твой папа! - фыркает Динина мама. - Валя, попробуй чизкейк - я сама пекла. С маскарпоне и лаймом.
- У меня мама, знаешь, какая кулинарка крутая? У неё даже блог в ЖЖ есть - по выпечке. Она уже тысячник, представляешь!
- Кто? - не понимаю я.
- Ну тысячник! - повторяет Дина. - У тебя жежешечка есть?
- Нет, а что это?
- Ну ты шутница! - смеётся Дина. - Ты, кстати, почему меня в друзья ещё не добавила? А то я тебя найти не могу.
- У меня нет компьютера.
Дина и её мама смотрят на меня так, как будто на носу у меня вдруг выросли мухоморы.
- Пока нет, - добавляю я. - Просто родители говорят, что от компьютера больше вреда, чем пользы.
- И правильно, между прочим, говорят, - охотно поддакивает Динина мама. - Динка все вечера в Интернете сидит. Лучше бы с живыми людьми пошла пообщалась. Скоро нормально говорить разучишься, без этих ваших смайликов.
- А сама-то? - поджимает губы Дина. - Ладно, Валечка, пошли - я тебе свою комнату покажу.
- Спасибо, очень вкусный чизкейк, - я встаю из-за стола.
- Пожалуйста, - улыбается Динина мама. - Скажи спасибо матери!
- Спасибо матери! - повторяет Дина, и мы идём в дом.
* * *
Как-то раз бабушка подарила мне картонный набор. В нём были две куклы - девочка и мальчик - и набор одежды из разноцветной бумаги. Бабушка аккуратно вырезала их маникюрными ножницами, и с тех пор Лариска - так я назвала свою куклу - стала моей любимой игрушкой.
Мальчик скоро куда-то пропал, а Лариска жила у меня долго - с оторванной и приклеенной заново рукой и подрисованным носом. Я любила Лариску больше всех новых игрушек, которые периодически привозил из командировок папа. А когда она умерла - мама постирала её вместе с моим комбинезоном - мы с Лизой устроили ей настоящие похороны. С траурной музыкой и венками из одуванчиков. Мы засунули Лариску, вернее то, что от неё осталось, в бутылёк от бабушкиных таблеток и похоронили её в горшке с фикусом. Помню, как Лиза пела тихим и печальным голосом - что-то про Лариску, жалостливое. И мне казалось, что это хоронят меня. Или не меня, а какою-нибудь очень близкого мне человека.
- Смотри, это мне папа из Канады привёз! - Дина суёт мне в руки розового медведя. У него разукрашена вся морда, а одет он почему-то в купальник.
- "Build a Bear", have you heard of that?
Я качаю головой. К всяческим медведям я давно уже равнодушна.
- Ну ты и тормоз, - говорит Дина и включает ноутбук. Он у неё тоже розовый, как и всё в Дининой комнате, в её розово-розовой вселенной.
Пока компьютер грузится, я осматриваюсь. По стенам висят постеры с Бейонсе и Тайрой Бэнкс. Дина фанатеет от "Топ-моделей", сама в школу моды ходит. А вон - на полке - целая коллекция кукол "Винкс"! И к ним ещё дом в виде музыкальной шкатулки.
- Вот смотри, - Дина открывает сайт со своими медведями, там всё по-английски. - Выбираешь любого и потом сам его раскрашиваешь, внутренности ему наполняешь, одеваешь, причёсываешь, как хочешь. Скажи, круто? Можно свой голос записать или из готовых выбрать и в рот ему вставить - там микрочип. И ещё к мишке в подарок домишку дают - сумку такую, чтобы носить было удобно. Его и в поездки можно с собой брать… Давай тебе такого закажем, вот этого - голубого, тут онлайн можно. Давай? Эй, ты где вообще?
- Да, прикольно, - говорю я, а сама смотрю на полку с куклами. Кажется, я тоже впадаю в детство. Вон она - моя любимая Рокси - с лиловыми крыльями. Я о такой с пяти лет мечтала, но у нас было не достать.
Дина замечает мой взгляд.
- Нравится?
- Угу.
- Забирай!
- Не надо, спасибо, - смущаюсь я.
- Да мне папик сколько хочешь ещё купит! Бери, пока дают!
- Мне самой папа купит, - вдруг резко говорю я.
- Ну и ладно, - фыркает Дина и тут же спохватывается: - Вообще-то, я уже выросла из игрушек! Это так - остатки былой роскоши, отец возит по привычке. Всё думает, что я маленькая. Давно хочу выкинуть, да руки никак не доходят. Или лучше в детский дом отдать - мы всё время так с мамой делаем: старые шмотки, всякие беспонтовые вещи - всё туда, - Дина замолкает.
- Вы молодцы, - говорю я. - Людям помогаете.
- Угу. А он у тебя сексимэн, твой папа. Брутальный такой. На одного актёра похож, забыла, как зовут. Он в последних Джеймсах Бондах снимался. Гуляет, поди, от матери?
- Кто? Папа? Нет…
- А мой от нас гуляет, - Дина с силой захлопывает крышку нотика. - Думаешь, почему у меня мать такая?
- Какая?
- Ну, вся на нервах. Она на таблетках сидит третий год. Достала уже всех, если честно. На прислугу орёт, на меня орёт… Депрессия у неё, видите ли!
- Да? - удивляюсь я. - А мне она показалась такой… цветущей…
- А ей по-другому нельзя. На фига она папе не цветущая-то? Он же сразу её бросит. Разведётся, и куда мы потом?
Мне вдруг становится ужасно жалко Динину маму - в этом её белом невестином платье. И Дину тоже. Так жалко, что я говорю:
- У моего папы тоже любовница. Но мама терпит. А то куда мы потом?
Ведь когда человеку рассказываешь про себя что-то плохое, ему становится немного легче.
Глава 10
Живые японцы
Мы идём по мокрому после дождя пустынному пляжу. Волна убегает далеко-далеко в море, потом возвращается неожиданно, и я не успеваю отскочить. Падаю с криком:
- Мамочки!
- Не мамочки, а папочки! - поправляет папа.
Он закатал брюки, нацепил на голову мою соломенную шляпу и теперь похож на Тома Сойера из старой книжки.
Мы играем в "Найди сокровище", совсем как раньше, в детстве. Я заглядываю папе в рот, потом тщательно осматриваю уши - одно за другим, изучаю нос. Когда я была маленькой, то проверяла и в других местах, но теперь уже как-то неловко. Сокровище - маленький куриный бог - находится у папы в нагрудном кармашке.
- Пап, а почему вы с мамой разошлись? Из-за Наташи?
Он вздрагивает.
- Нет, Наташа тут ни при чём.
- А почему тогда?
- Понимаешь, просто мы с мамой не сошлись…
- Характерами? Пап, не надо, а? Ты не думай, что я маленькая. Я уже давно выросла и всё понимаю.
- Знаю, - папа улыбается и треплет мне волосы. - Ты у меня даже не большая, а большущая! Вон какая вымахала!
- Толстая, да?
- Ты? Толстая?! Покажи мне того, кто это сказал, и я откушу его гнусный язычишко!
- Так мама говорит - не толстая, конечно, а в теле.
- В здоровом теле - здоровый дух! А знаешь, что?
- Что?
- Не знаешь? - хитрит папа.
- Ну что, что?
- Ты - самая красивая девочке в нашем городе! Нет, на всём черноморском побережье! Да нет же! Во всей галактике, включая Венеру, Марс и окрестности!
- Скажешь тоже… - я забираю у папы шляпу. - А вот если бы ты, например, был парнем, ну, моего возраста. Ты бы обратил внимание на такую, как я?
- Не то, что обратил - я бы сразу повёл такую, как ты, под венец!
- Пап, хватит прикалываться! Я серьёзно.
- Серьёзно? Обратил бы. А что, уже есть кандидаты на вакантное место твоего жениха? Кого мне вызвать на дуэль? - он делает резкий выпад вперёд - в руке невидимая рапира.
Какие они всё-таки разные - папа и мама. А ведь полюбили же когда-то друг друга. Поженились, меня родили…
Словно прочитав мои мысли, папа говорит:
- Мы с твоей мамой познакомились, ещё когда студентами были. Я её один раз увидел - на лекции, в поточной аудитории - и сразу понял: это - моя будущая жена.
- Как ты это понял?
- Не знаю… Почувствовал. Два года за ней бегал, но мама у тебя гордая. Посмотрит на меня так свысока и говорит:
- Ты, Фомин, мал ещё, чтобы о женитьбе думать. Выучись сначала, на работу устройся, потом и поговорим.
- А ты?
- Ну я и выучился, устроился на работу в НИИ. Прихожу к твоей маме и спрашиваю:
- Теперь пойдёшь за меня?
- Теперь да, - говорит. - Только я тебя умоляю, сбрей, пожалуйста, эту свою синюю бороду - она колется.
- А она у тебя синяя была?!
- Да нет, это мама так фигурально выразилась.
- Ааа… И ты сбрил?
- Сбрил, и мы сразу же поженились. А потом ты родилась.
- А потом?
- Потом… - с папы на секунду слетает его весёлость. Но только на секунду. - Потом у меня опять борода стала расти. Каждый день новая, представляешь? Вообще, у геологов у всех так… Понимаешь, жизнь у нашего брата сложная была - безденежье, командировки, неприкаянность вечная… Вот мама не выдержала и уехала и тебя с собой забрала. А когда я за вами приехал в деревню, сказала, что уже всё. Всё кончено.
Некоторое время мы молчим.
- А мне она сказала, что ты умер. И что баба Лиза умерла.
Папа смотрит на меня с каким-то странным лицом. Как будто на него северный ветер дунул.
- Она так сказала?
- Да. И письма твои никогда мне не показывала.
После этого папа больше уже не шутил и не веселился. Он довёз меня до дома и уехал, так ничего и не сказав.
* * *
Когда ты влюблён в какого-нибудь человека, то всё время думаешь о нём. Может, даже и не хочешь думать, а всё равно думаешь. Само собой так получается. А ещё об этом человеке хочется постоянно говорить. Наверное, потому, что он поселился у тебя внутри и сидит там двадцать четыре часа в сутки. Когда ты спишь - он тебе снится, а когда бодрствуешь - тоже хочет бодрствовать вместе с тобой. Просто ему скучно сидеть там у тебя внутри, и он вылезает наружу.
Мне хочется думать и говорить о Максиме (Боже, Боже, я люблю его до смерти!). О том, какой он необыкновенный и какие необыкновенные он рисует картины! О том, какие у него морские глаза! О том, что сегодня на большой перемене, после математики, он сказал:
- Я в буфет. Тебе хот-дог купить?
Купить ли мне хот-дог? Да! Купи мне хот-дог, плиз, плиз! А лучше пойдём в буфет вместе, вместе отстоим в очереди и вместе купим по хот-догу и сок. Мы будем стоять у перил между третьим и четвёртым этажами, есть хот-доги, запивать их апельсиновым соком и болтать. О чём? Неважно! Можно попросить Максима, чтобы он рассказал о затонувшей бригантине, которую летом нашли дайверы - совсем рядом с берегом. Максим видел, как её поднимали со дна, - всю в ракушках и водорослях. Он рассказывал про это мальчишкам в классе, я слышала. Или можно спросить, какой фильм он смотрел недавно или какая у него любимая компьютерная игра. А ещё лучше попросить, чтобы он помог мне разобраться со смартиком. Я научилась пока только звонить и отправлять эсэмэски.
Я читала в "Космо" у Дины, что, если хочешь понравиться парню, надо попросить его о помощи. Они это просто обожают, мужчины. Сразу чувствуют себя сильными и нужными - это такой врождённый инстинкт с доисторических времён.
И я хочу ему сказать: "Давай пойдём в буфет вместе".
Но тут к Максиму подходит Чиж, Андрей Чижевич. В ушах у него сверкают камни, и он уверен, что похож на Дэвида Бекхэма - такой же крутой футболист и стильный мэн.
- Пошли похаваем?
И Максим, конечно, уходит - ведь они лучшие друзья.
А я - кто ему я? Даже ответить не могу нормально, когда спрашивают, хочу ли я хот-дог.
Максим исчезает в коридоре, а Чижевич в дверях вдруг оборачивается и орёт:
- А Макс у нас ужасный бабник - у него все бабы ужасные!
Как смешно!
И я опять сижу за партой одна, и думаю о Максиме, и хочу о нём говорить. Но с кем?
С мамой нельзя - она не поймёт. Скажет: "Не забивай себе голову всякой ерундой, тебе надо учиться!" С папой? С ним как-то неловко говорить о таких вещах, всё-таки он мужчина. Может, с Диной?
Я смотрю на неё критически: сидит за партой со своим ненаглядным айфиком. На лице хитрая улыбочка, порхают пальцы - с кем-то чатится. С ней тоже нельзя - сразу всем разболтает.
Если бы Лиза была жива! С ней можно было говорить о чём угодно - она всегда знала, что нужно ответить и когда стоит промолчать.
Наташа! Я вдруг вспоминаю, как классно мы ехали тогда на её белом кабриолете и как какой-то взрослый парень назвал меня красоткой…
Точно. Я поговорю о Максиме с ней.
* * *
Мы сидим на летней веранде ресторана "Зебра" - вокруг всё чёрно-белое, даже диваны и тарелки. И официанты чёрно-белые, как из кино про Чарли Чаплина. А перед глазами море - белое-белое. Такое солнце - всё на улице выгорело, даже тени. В глазах и в носу тоже море - дует тёплый бриз с далёкого турецкого берега. Даже в ушах море, как в морских раковинах, - это ссорятся с рыбаками чайки и волны. Волны не ссорятся - просто шуршат себе…
Наташа разглядывает меня с видимым удовольствием. На мне оливковое платье в сиреневый горох, которое мы вместе покупали в бутике, и красные босоножки.
- Ты сегодня птица из буйных тропиков, - говорит Наташа. - Яркая. Гордая. Оливковая, сиреневая, красная!
- Попугай?
- Нет, скорее колибри.
Мама в тот раз всё-таки не выбросила шмотки. Вернее, вечером выбросила, а утром вынула из мусорного ведра и сама все постирала.
- А чем увлекается этот твой Максим?
Наташа ест суши, и я тоже пытаюсь их есть, но у меня пока плохо получается двигать палочками. А есть так хочется, что я готова умять собственные босоножки.
- Он капитан футбольной команды, - с гордостью говорю я. Мне нравится, что Наташа назвала Максима "моим".
- Ух ты, молодец какой! А ты играешь в футбол?
- Я? Нет.
- Тогда это нам не подходит. Ещё что-нибудь о нём знаешь?
- Мы вместе в художку ходим. Он корабли рисует лучше всех!
- А чего ты молчишь? Это же то, что надо!
- В смысле?
- Понимаешь, мужчина - он как дитя! Обожает, когда женщина разделяет его интересы. Причём не поверхностно, а чтоб вся душа в этот его хоккей или рыбалку была вложена без остаточка! Он это сразу чует, как гончий пёс. Потому что его интересы - самые интересные интересы во всей вселенной. А если ты другого мнения, то автоматически отдыхаешь. Вот мы с твоим папой, например, вместе работаем. У нас общие дела, заботы. Это, знаешь, как сплачивает? Но это нам так изначально повезло - никому не пришлось ни под кого подстраиваться. Тебе тоже с художкой повезло - это ваш общий интерес. Ты вот что сделай…
Я догадываюсь, как это сплачивает. Мама никогда не разделяла папиных интересов, потому что у неё было полно своих: школа, ученики, наука - она у меня кандидат педагогических наук. А папины командировки она терпеть не могла, потому что считала, что в них нет никакой пользы. Его коллекцию минералов она пылесборником называла, и папа прятал ее в гараже.
Польза должна быть во всем, чем бы человек ни занимался, - так думает мама. А я, наоборот, думаю, что заниматься нужно только тем, что делает тебя самого счастливым. Я счастлива, когда рисую, хотя пользы от этого - ээээ… почти никакой. А папу счастливым делали его камни, и Наташа это поняла и приняла, а мама нет. Хотя она умнее и образованнее. Она умнее, а Наташа хитрее. Или мудрее?
- …Ты меня слушаешь?
- Да, прости. А можно я спрошу?
- Конечно, спрашивай! Всё, что хочешь.
Всё-таки она классная, Наташа. Не заигрывает со мной и не сюсюкает - это сразу видно. Разговаривает, как с равной, хотя зачем я ей сдалась? Она вполне могла бы обойтись встречами на папин день рождения - раз в год.
- А почему у вас нет детей? - спрашиваю я, и мне тут же становится страшно.
Но нет. Наташа и глазом не моргнула - сидит, улыбается.
- Почему нет детей? Да ты знаешь, не хочу. - Она отмахивает от лица невидимую муху.
- А папа?
- У папы есть ты. И всегда была. А у меня забот полон рот.
- Но ведь ты же можешь сидеть дома, не работать…
- Могу, конечно. Но не хочу. Знаешь, у меня с детства характер такой - я страшная непоседа. Мне когда было двенадцать лет, я из дома сбежала, представляешь? Поехала во Владивосток автостопом - хотела на живых японцев посмотреть.
Ничего себе! Я поражена. В двенадцать лет! А ведь мне уже тринадцать, и ничего такого в своей жизни я ещё не совершила… Ни одного поступка, ни единого подвига за все свои тринадцать лет! Скучная я всё-таки - как недосоленный рис в этих суши.
- Меня на следующий день поймали - милиция.
- И что было?
- Мама выдрала, как Сидорову козу.
- А папа?
- Папы у меня нет, с рождения.
Надо же - и папы у неё нет, совсем как у меня. Вернее, сейчас-то папа у меня есть, но ведь я тоже долго думала, что его нет.
- А потом у меня же фигура! Это я возвращаюсь к вопросу о детях. 90–60–90, ну или что-то около того, - смеётся Наташа. - Ты всё поняла насчёт Максима?
- Кажется.
- Ну давай тогда по десерту бабахнем? Официант! Нам какой-нибудь самый вкусный десерт! Плевать на калории!
Глава 11
Стучитесь в личку
С миссис Робинсон нам повезло - она суперская! Я таких, как она, учителей ещё не встречала. Иногда мне кажется, что она не из другой страны, а с другой планеты. Она и строгая, и в то же время всё нам разрешает, представляете? Она, когда Тоха Пушкарев ноги на парту складывает, даже бровью не поведёт (хотя брови у неё мохнатые, под Санта Клауса, и ходят туда-сюда, когда она что-нибудь нам рассказывает). Пускай сидит, как ему хочется, если это никому не мешает! Свобода личности - так она это называет.
Миссис Робинсон ведёт у нас страноведение и всё время что-нибудь интересное нам рассказывает своим голосом-тромбоном. Даже не про страны, а вообще - про жизнь.
- Миссис Робинсон, а у вас есть муж? - спрашивает Чижевич.
Но нашу Роби такими вопросиками не прошибёшь, нервы у неё - канаты!
- Был, - говорит, - у меня муж.
- А куда он делся?
- Много будешь знать, плохо будешь спать, - говорит Чижевичу Дина.
- Сама овца!