Джим не обижался, когда ему поручали в отряде черную работу: "Хэлло, Смэлс, принеси-ка воды! Смэлс, вбей колышки! Подай бинты!" Какие здесь могут быть обиды, все-таки он еще только кандидат. И лишь однажды он ушел сильно расстроенный - во время одного из построений Уолт Бэйкер взорвался: "Долго я еще буду стоять рядом с этим черномазым!"
Подошел скаутмастер, обнял Уолта за плечи, наклонился к нему и что-то долго, улыбаясь, шептал в розовое возмущенное ухо.
Наступило лето, приближалось время торжественного "Сбора чести", где обычно подводились итоги деятельности скаутских патрулей и отдельных скаутов. К этому времени приурочивалось самое интересное соревнование: "Бег шарфов". Патруль, который вел бег, должен был пронести свои шарфы через все препятствия, ускользнуть от "противника", обойти его часовых и доставить шарфы с берега озера Эйл в штаб отряда к большой секвойе на горе Диггерхилл. Все уже было готово к этим соревнованиям. На озеро было спущено несколько каноэ, черные стрелки на карте наметили линию "бега". На этот раз бег должны были вести "антилопы". Скауты с радостью ждали этих дней. Малыш Лесли Шаргин ходил гордый: отец сказал ему, что Лесли может рассчитывать на звание скаута второго класса. Это в одиннадцать-то лет! Право, неплохо! Сведения абсолютно точные: в субботу отец играл в покер с мистером Смэби у Бэйкеров. Ждал повышения и Дональд - все знали, что он уже купил значок "Орла".
В семье Смэлсов это было тоже горячее время. Отец и старший брат Джима - рабочий бензоколонки - возвращались домой поздно. Шла предвыборная кампания. На собраниях негритянская община поддерживала в городской совет Фореста Смэби. Отец говорил: "Вот посмотрите - Смэби порядочный парень. Он покончит с этими безобразиями".
Отряд скаутов выступил к озеру Эйл рано утром на второй день каникул. Перед тем как скауты ушли в поход, скаутмастер Смэби сказал: "Друзья, я очень сожалею, что не буду, как всегда, в решающий момент вместе с вами на горе Диггерхилл, серьезные дела задерживают меня в городе. Желаю вам всем победы. Помните слова капитана Скотта: "Бог никогда не ошибается, когда он выделяет кого-то из нас".
Скауты переглядывались: они знали, какие дела задерживают скаутмастера в городе. На завтра были назначены выборы.
Патрули цепочкой один за другим уходили в сторону темнеющего вдалеке леса. "Антилопы" шли к юго-востоку, туда, где среди этих лесов раскинулось огромное, синее и чистое озеро Эйл.
Остальные - на северо-восток, в сторону лесистых холмов с их вершиной Диггерхилл, которая хорошо видна и отсюда - темноватая, хмурая, даже в этот солнечный ясный день.
Джим замыкал зеленую цепочку - "антилоп" - в своей старенькой кожаной куртке и потертых брюках-гольф. Как и все скауты, он нес котелок, рюкзак с припасами и еще тяжелую палатку из нейлона, которая сильно давила на плечи.
Но Джим не замечал этого. Он был доволен: завтра закончится поход, а через некоторое время он уже сможет надеть зеленую скаутскую форму и поднимать в знак скаутского привета три пальца над головой и звать его будут "младший скаут Смэлс".
Все дальше и дальше уходили скауты в глубь леса. Все гуще становились кроны деревьев, а небо, казалось, подымалось выше и выше, проглядывая в редкие колодцы между деревьями.
Озеро появилось внезапно - синее и прозрачное. Мальчики вскрикнули, и тут же все смешалось. Палатки были брошены на землю, и через минуту скауты уже бегали, приплясывая на берегу, брызгали друг в друга холодноватой водой. Они успокоились только тогда, когда прозвучала команда к построению. А еще через некоторое время "антилопы" поставили палатки, разожгли костер и достали припасы: консервированное мясо, соки, хлеб.
Потом был отдых, а еще через час скауты уже были в боевой готовности. Пробираться на Диггерхилл решили в сумерки, в одиночку.
У Джима не было шарфа - ведь он не был скаутом - и поэтому ему поручили по мере возможности отвлечь внимание "противника" и пробираться на холм с северной стороны, в направлении Скалистого ручья.
Еще засветло "антилопы" двинулись в путь. Под покровом пышных зеленых берегов скользнули в сторону каноэ, один за другим исчезали скауты в зелени леса. Где-то там, впереди, засели патрули соперника - все эти "тигры", "лисы", "бизоны". Они ловили в наступающей вечерней тишине каждый шорох, каждый затаенный звук. Идти нужно было осторожно. Одно лишнее движение - и тебя обнаружили, окружили, поймали. Джим волновался. Он шел почти на цыпочках, затаив дыхание. Ему казалось, что каждый хруст ветки под ногами, каждый слишком откровенный вздох выдают его с головой. Но проходила минута за минутой - все было спокойно. Джим направлялся вдоль Скалистого ручья вверх по течению. Однажды ему вдруг показалось, что он видит среди скал какое-то движение. Джим лег на траву и быстро бесшумно пополз в сторону. Трава была влажной от росы, и через несколько минут он промок до нитки. Он обогнул подозрительную гору камней, сверил по компасу направление и снова двинулся вперед.
Через некоторое время он услыхал приглушенный говор. Да, так и есть, он не ошибся. Несколько голосов негромко о чем-то спорили, кто-то тихо засмеялся. Джиму показалось, что он даже узнает голос Дональда. Разговоры и смех в засаде были элементарным нарушением бойскаутской дисциплины. Было ясно, что он достиг линии чужих патрулей, теперь нужно было быть особенно осторожным. Прошло еще несколько минут. Все было спокойно. До вершины горы было не больше полукилометра. Где-то вдалеке послышались крики и вскоре утихли, - видимо, кто-то из "антилоп" попал в западню и теперь началась погоня.
В этот момент почти над ухом Джима, словно выстрел, прозвучали слова:
- Я вижу тебя, Смэлс, сдавайся!
И в то же мгновение прямо на него из-за кустарника метнулась чья-то тень. Уолт! Белоглазый! Видимо, ему не доверили патрулирование в передней линии и оставили в тылу, на всякий случай. Уолт стоял перед Джимом - жилистый, крепкий, торжествующий.
- Сдавайся, ты, образина, - уже грубо повторил он и двинулся навстречу Джиму. Ему, Уолту, конечно, не повезло: всего-навсего поймать этого черномазого - невелика заслуга, но для приема в младшие скауты и этого достаточно. - Ну, пошли.
Джим опешил:
- Но вы же меня не поймали, мистер Бэйкер, вы даже не дотронулись до меня пальцем. - Толстые губы Джима растянулись в добрую улыбку, и на черном лице лукаво блеснули белки глаз. - Ловите же!
- Я тебе покажу "ловите", образина ты этакая, - пробормотал сквозь зубы Уолт и кинулся вперед. Джим отскочил в сторону и легкими длинными шагами побежал вдоль берега ручья.
- Стой, черномазый! - завопил Уолт и кинулся вслед.
Джим бежал легко, быстро. Сзади, скверно ругаясь и все более и более отставая, топал Уолт. - Стой! - Неужели черномазый уйдет? Позор! - Стой! - Его засмеют все эти Шаргины, Кэлсоу, Смерлинги.
Уолт на бегу подхватил большой кусок базальта и метнул его в спину Джима. Камень ударил того в бедро, и резкая боль всколыхнула все тело и разлилась по нему до последней клеточки. Джим упал, но тут же, превозмогая боль, поднялся и, хромая, побежал дальше, взбираясь по скалистым выступам горы все выше и выше; на секунду он остановился перед глубокой расщелиной, примерился, оттолкнулся здоровой ногой. Перескочил. И все-таки Бэйкер настигал его. Еще несколько раз бросал в него камни, но Джим был уже настороже. Улыбка исчезла с его лица. Он стал серьезен.
И вдруг сзади раздался крик. Обернувшись, Джим увидел своего преследователя. Он лежал метрах в двадцати, внизу, в расщелине, через которую минуту назад перепрыгнул Джим. Видимо, не рассчитал прыжка, сорвался. Джим быстро стал спускаться вниз. Уолт лежал на боку и, тихо всхлипывая, стонал. Крупные капли пота выступили у него на верхней губе, на носу и на лбу. Джим ловко перевернул его на спину, ощупал тело, ноги, руки. Кажется, переломов нет, только ушибы и сильный испуг. Он сбегал к ручью, зачерпнул немного воды и вылил ее на голову Уолту. Тот открыл глаза и угрюмо посмотрел Джиму в лицо.
- Помоги встать.
Джим взял его под мышки, легко поднял.
- Вы сможете дойти сами, мистер Бэйкер? - спросил он.
- Ты что, спятил? - огрызнулся Уолт. - Поддержи же меня.
Когда мальчики добрались до вершины Диггерхилла, игра уже закончилась. "Антилопы" потерпели поражение: никому из них не удалось положить свой шарф к подножию секвойи на вершине горы. Возбужденные споры и взаимные упреки были уже позади, и теперь обе группы были вместе и встретили их восклицаниями.
- Где это тебя угораздило, Уолт?! Мы думали, что вы подались в сторону Чикаго! Как ты дотащил его, Джим? Ведь это тяжеленько?
А Лесли Шаргин, гордый и напыщенный (он первый обнаружил начальника патруля "антилоп", долговязого Стефана Кэлсоу), положил руку на плечо Джима: "Ты настоящий скаут, Смэлс, не оставил товарища в беде". В сущности он был неплохой парень, этот маленький толстяк Лесли.
На следующий день бойскауты вернулись в город. Он был еще полон следов предвыборной борьбы. Теплый ветер гнал по улицам вороха бумаг: обрывки газет, лозунгов, листовок.
Дома было много приятного. Негры дружно голосовали за мистера Смэби, и он был избран. Теперь от него ждали выполнения предвыборных обещаний. Однако проходил день за днем, и отец все больше мрачнел: состоялось уже несколько заседаний городского совета, а мистер Смэби и не думал об их выполнении. Он проявил себя лишь тем, что внес предложение о строительстве новой ветки железной дороги от поселка Вильсон - центра лесоразработок - до их городка. "Это облегчит передвижение рабочих", - мягко улыбаясь, говорил мистер Смэби, а люди качали головами: "Ну и ловкач, за счет города он повезет древесину на свои лесопилки".
С момента выборов Смэби больше не заходил в негритянский квартал, и Джим часто видел его отъезжающим в большой машине от подъезда банка или выходящим из единственного в городе небоскреба, где размещались теперь конторы предприятий Бэйкера. Когда Джим однажды на улице радостно приветствовал его: "Здравствуйте, скаутмастер Смэби", Смэби скользнул по нему рассеянным холодным взглядом и ни один мускул не дрогнул на его лице. Неподвижно застывшие морщины и отвисшие по-бульдожьи уголки губ делали лицо злобным и недоступным. Скаутмастер прошел мимо.
Наконец наступил долгожданный день. В большом зале Вестминстерской церкви собралось много народу - здесь были родители, братья и сестры скаутов, школьные учителя. А в центре зала тонкими зелеными рядами застыли бойскауты.
За столом президиума настоятель церкви Кэлсоу - покровитель, улыбающийся скаутмастер Смэби, почетный гость - мистер Бэйкер, подаривший недавно отряду две новенькие моторные лодки. А на левом фланге отряда стоят в парадных костюмах Уолт Бэйкер и Джим Смэлс. Уолт самодовольно улыбается и шипит:
- Больше я не буду стоять рядом с тобой, обезьяна ты этакая.
Джим не обращает на него внимания. Сегодня есть дела поважней. Он стоит смущенный и ждет своего имени. Вот получает нашивку скаута второго класса Лесли Шаргин, знак "Орла" - Дональд Смерлинг, одного за другим вызывают к столу скаутов. Нет, недаром они потрудились этот год: новые значки, нашивки, повышения.
- Уолт Бэйкер!
Уолт молодцевато подходит к столу, произносит клятву, отвечает на вопросы, получает нашивку младшего скаута.
Джим напрягается.
Сейчас его очередь.
Но что это?
Лицо скаутмастера скучнеет, улыбка исчезает. Он смотрит куда-то в угол.
- На этом мы заканчиваем торжественную часть. Остальные кандидатуры мы рассмотрим на следующем "Сборе чести". А сейчас, господа, скауты покажут вам свое умение.
"Остальные" - это же он, Джим Смэлс! Как же так? Он пробирается сквозь толпу радостных родственников и друзей к столу, обращается к скаутмастеру, смотрит в его застывшее бульдожье лицо, ждет ответа, толстые губы его дрожат, руки растерянно теребят край новенького пиджака.
- Я не понимаю, собственно, что за претензии, Смэлс. Так решил отряд. Как нам известно, вы там, в лесу, затеяли какую-то драку, сейчас вы требуете разъяснений. Это не в духе нашего движения.
Джим еще стоит, хочет что-то понять, но его кто-то сзади обнимает за плечи.
Отец. Он что-то резко говорит скаутмастеру. Тот краснеет от злости. Потом Смэлсы уходят. Дома отец говорит Джиму:
- Отнеси обратно это тряпье. - Он показывает на новенький скаутский костюм. - Хватит с этим…
Через два дня в городе состоялась первая после выборов демонстрация, организованная Обществом борьбы за права негров. Над головами демонстрантов колыхались транспаранты и лозунги: "К ответу политиканов - Смэби, Бэйкера и компанию!" И впервые среди демонстрантов шел Джим.
Крысы
Все началось с того, что Питер в этот день случайно попал на вокзал. Обычно респектабельное здание "Вест-банхофа" мало привлекало его внимание. Богатые иностранные туристы, дельцы из Линца и Зальцбурга, скупые осторожные крестьяне из Нижней Австрии - они не очень-то жаловали этого маленького жителя Вены в потертой старой курточке, в заплатанных брюках, взъерошенного, веснушчатого. Они не доверяли ему свой багаж. Да и с какой стати? Он не носильщик, не шофер такси. Просто уличный шалопай.
Местный полицейский показывал ему увесистый кулак: "А ну, убирайся прочь, много вас тут, работников!"
Но сегодня, против обыкновения, никто не обратил на него внимания. Среди встречающих не было, как обычно, пожилых матрон, которые ненавидели его лютой ненавистью, и секретарей, поджидающих своих хозяев. Откуда-то появилось много молодых людей с маленькими разноцветными флажками, радостных, смеющихся. Два полицейских озабоченно прохаживались взад и вперед, даже не повернув головы в его сторону, и Питер все-таки успел проскользнуть на перрон.
Он походил немного туда-сюда, потом подумал, почесал кончик веснушчатого носа и ловко прицепился к проезжающей мимо тележке с большими деревянными ящиками. Он доехал до конца перрона. Потом медленно пошел назад. Не успел он дойти до середины, как показался второй утренний поезд. Питер поплевал на руки, пригладил мокрыми ладонями желтые вихры, еще раз для уверенности потер веснушки на носу и, придав себе вид совсем пай-мальчика, двинулся к вагонам. Сейчас появятся трости, серые с иголочки костюмы, желтые, пахнущие зажиточностью чемоданы. Но, к удивлению Питера, выходили совсем другие люди: ярко одетые юноши и девушки в широкополых шляпах, в куртках с яркими металлическими пуговицами, в которых отражались тысячи солнц, с гитарами через плечо. Когда Питер обратился к одному из странных молодых людей и показал на большую спортивную сумку, которую тот держал в руке: "Разрешите, я помогу вам", в ответ он услышал: "Да здравствует первый житель Вены! Друзья, песню в честь первого жителя Вены!" И они, окружив его и почти закрыв широкополыми шляпами, запели, наигрывая на гитарах и приплясывая.
- Знаешь, кто мы? - обратился молодой человек басом к Питеру.
- Нет, - сказал Питер.
- Мы добрые духи. Мы приносим счастье и радость везде, где появляемся. Веришь?
- Нет.
- Молодец. Ну, тогда поехали с нами.
Питер осмотрительно поинтересовался:
- А куда?
- Куда-куда… Мы еще незнаем куда. В твою Вену. Сейчас скажут.
- Аргентинская делегация едет на Таборштрассе. Там вас ждет представитель фестивального комитета.
- Вот! Значит, на Таборштрассе. Где это?
- Это недалеко, - сказал Питер, - минут пятнадцать на автобусе.
А уже через час Питер знал досконально все о фестивале молодежи и студентов в Вене. Сколько дней он продлится и где будут происходить фестивальные встречи, делегации каких стран уже прибыли в Вену, а какие ожидаются завтра к открытию фестиваля. Весь день провел Питер с новыми друзьями. Он узнал, что высокий веселый русский будет распределять билеты на фестивальные конкурсы и выступления и что зовут его Володя, а маленький крепыш Вальян из Франции заботится о размещении делегатов в венских гостиницах и у него "пропасть дел".
На следующий день утром Питер почистил курточку, выгладил брюки и смочил водой волосы. Посмотрел в зеркало - кажется, неплохо. Потом он сказал сестре:
- Клара, я пошел на открытие фестиваля.
С тех пор как отец уехал на заработки в ФРГ, Питер, несмотря на свои двенадцать лет, чувствовал себя главой семьи. Шутка ли, единственный мужчина в доме. И пусть Клара работала - это не имело ровно никакого значения.
- Какого фестиваля, Питер? - спросила сестра.
Питер возмущенно дернул себя за нос: и ничего-то не знают на этой Бауэрштрассе. Провинция.
- Фестиваль молодежи и студентов. Приду вечером расскажу все подробно.
В этот день Питер узнал многое. Он понял, что такое дружба миллионов людей Земли, что значит ненависть к войне и угнетению. Он видел молодых африканцев и чехов, русских и японцев, бразильцев и французов. Они были как братья.
Но в этот же день Питер узнал и другое. Он видел самолеты, забрасывающие фестивальные колонны листовками. Листовки сеяли вражду и подозрение, а участники фестиваля отбрасывали их прочь. Он видел молодых повес, сующих в руки зрителям какие-то книжки. В этот день Питер впервые увидел усатого. Тот стоял поодаль, около серого "Фиата", и наблюдал за юнцами, - ладно скроенный, в зеленоватом пиджаке, в тирольской с перышком шляпе и с жесткой седой полоской усов.
И когда тем пришлось убраться под натиском австрийских комсомольцев и усатый, хлопнув дверцей, рванул машину с места в карьер, Питер радовался вместе с остальными.
Говорили, что готовится какая-то провокация на стадионе в момент торжественного шествия делегаций, но все обошлось благополучно. Вечером был фейерверк и танцы.
Фестиваль шумел над Веной. Он шел от стадиона Пратер по аллеям парка к концертным залам и спортивным площадкам, шагал через Дунай, кружил по красавице Рингштрассе, стихая к полуночи и заново разгораясь с первыми лучами солнца. Но на далекую окраину Бауэрштрассе, где жил Питер, доходили лишь его отзвуки. И сам Питер был здесь, пожалуй, его единственным представителем. Именно он на второй или третий день фестиваля приклеил на кирпичную грязноватую стену, что выходила в их двор, фестивальный плакат - разноцветную ромашку. А когда герр Отто, булочник, принес стул и, пыхтя, попытался снять ромашку со стены, Питер вышел из дома, задумчиво почесал кончик носа и вежливо сказал:
- Герр Отто, у меня есть еще несколько плакатов, захватил с собой на всякий случай. Не утруждайте себя.
Герр Отто ничего не ответил. Он только сильнее засопел, взял стул и ушел к себе в булочную.
В эти дни Клара работала в закусочной "Бауэрхоф" в одиночку. Питер почти не помогал. Он появлялся лишь под вечер, не торопясь проходил сквозь строй длинных деревянных столов, на которых стояло традиционное угощение здешнего люда: сосиски с картофелем и кружка пива. Обитатели "Бауэрхофа" обычно спрашивали:
- Ну, как там дела, Питер?
Питер улыбался и говорил:
- Все в порядке.
И люди за столами добродушно улыбались и шутили:
- Смотри в оба, Питер.
- Ладно.
Утром он выходил во двор и начинал легонько насвистывать ставшую известной в Вене фестивальную песню, и тут же ребята сходились к нему с разных концов двора.
- Вот что, - важно говорил Питер, - сегодня я буду на встрече с молодежью Африки и на конкурсе танца. Володя обещал помочь. Приеду - все расскажу…