– В том виде, в каком они ее выпустили, это еще хорошо. Они там ужасно много выбросили. Просто взяли и подогнали к классическим интерпретациям. И чтобы поговорить о предвидениях, на это уже совсем не осталось места. О них я напишу в следующей книге.
Он размешивал свой чай и нервно поглядывал в сторону двери. Интересно, думала Сэм, что будет, если вдруг сюда вломится его жена, размахивая топором. Как справиться с сумасшедшей женщиной?
Хэйр посмотрел на свои часы:
– Я смотрю на время потому, что Ласло предпочитает, чтобы люди укладывались пораньше. – Он заметил, что Сэм нахмурилась. – Лаборатория сна. Мы отправимся туда примерно через полчасика. Я договорился, чтобы вы поужинали в столовой.
– Кажется, все высмеивают саму идею предвидений, – сказала она.
– Ну, еще бы – ведь это позволяет им чувствовать себя в безопасности. Им кажется, что если они что-то вычеркивают из своего сознания, выбрасывают, так сказать, на свалку, то тогда это не представляет для них никакой угрозы. – Он отложил свою чайную ложечку. – Они считают, что парапсихологи чокнутые. А я ученый – только и всего. Я ученый, которому не надвинешь шоры на глаза. – Он опять посмотрел на часы. – Давайте-ка поговорим о вас. Вы сказали мне по телефону, что ваша жизнь, как вы предчувствуете, в опасности.
– Да.
– Вы не возражаете, если я запишу наш разговор на магнитофон?
Она кивнула, и он вытащил из набросанной кучи вещей небольшой магнитофончик, включил его, поставил на стол перед ней, проверил, и, когда оказалось, что тот работает, на его лице появился оттенок торжества, будто он выиграл очко в поединке со своей женой, обнаружив нечто, что ей не удалось уничтожить. Он скрестил руки и откинулся на стуле.
– Расскажите все, что, по-вашему, мне следует услышать, а потом мы пройдем в лабораторию и проконтролируем на мониторе ваш сон и сопоставим с моделями снов, посмотрим, не обнаружится ли что-то необычное. А завтра мы сможем провести обсуждение. Утром у меня встреча, но время ленча свободно. Вы могли бы остаться до ленча?
– Да. Благодарю вас.
– Отлично. Ну, слушаю. – И он помахал ей, чтобы она начинала.
Она рассказала всю историю, а он слушал, кивая и время от времени что-то бормоча себе под нос, не переставая сжимать в кулак и разжимать пальцы рук, будто практиковался в новой форме ручной сигнализации.
– Какая досада, что все это не было зафиксировано раньше, – сказал он. – Очень интересные примеры. Два из них очень яркое выражение предварительного знания: авиакатастрофа – я знаю нескольких человек, которые ее видели во сне, – и убийство этой несчастной девушки в "Хампстеде". Говоря о предварительном знании, я имею в виду то, что вы ясно видели будущее. Остальные сны мне кажутся скорее предвидениями – это предостерегающие сны, только не… – он сцепил руки вместе, – не вполне такие конкретные. Примеры, правда, хорошие, очень хорошие примеры. – Он поднял палец, наклонился и выключил магнитофон. – Скажите-ка мне… Вот этот мужчина в капюшоне, этот Слайдер, с ним связан тем или иным образом каждый сон?
– Да.
Она неуверенно, почти недоверчиво улыбнулась ему. Она боялась, что он будет насмехаться, придираться к ее снам. Но он не делал этого.
Он поверил ей.
Но теперь она вдруг поняла, что ей и не хотелось, чтобы он верил.
– Я не думаю, что вам следует так пугаться, Сэм. Вы наделены удивительным даром.
– Он мне не нужен. Я хочу избавиться от него. Я просто хочу вести нормальную жизнь.
Он улыбнулся, будто в ее словах был заключен какой-то скрытый юмор.
– Нормальная жизнь. А вам никогда не приходило в голову, что жизнь без предвидений – это ненормальная жизнь? Сны и предвидения помогают формировать мир. Кальпурния увидела во сне смерть Цезаря. Она могла бы спасти ему жизнь, если бы он не поднял ее на смех. Даже в Библии говорится, что все события имеют свои предзнаменования. – Хэйр осторожно пробирался среди разбросанных вещей к окну. Из-под его ног послышался жуткий хруст. – Проклятая баба, – пробормотал он. Добравшись до окна, он выглянул наружу. – Сэм, шестое чувство – психическое осознание, ну, или как вы там его ни назовите – оно часть нормальной жизни. Это так же нормально, как пить, дышать, думать. Мы подавляем его, потому что общество считает его бесполезным, что, мол, надежнее научить ребенка пользоваться телефоном, чем передавать какое-нибудь сообщение с помощью телепатии.
– А почему вдруг человек становится телепатом?
– Я не верю, что кто-нибудь действительно вдруг становится телепатом. Мы все рождаемся с этими способностями, вот только у большинства они исчезают очень быстро, потому что мы не используем их. Наше общество активно отбивает у нас охоту использовать их, что вы уже поняли по тем людям, к которым вы обращались за помощью. – Он повернулся к ней. – Большинство людей боится, что их будут высмеивать, вот они и оставляют все как есть, не дают своим психическим способностям развиться. Однако эти способности не улетучиваются, и мы по-прежнему владеем ими. В некоторых живет способность использовать их интуитивно, а иным необходим какой-то толчок извне, чтобы появилось своего рода дупло в голове для их активизации. – Он пожал плечами. – Они там. Мы все рождаемся с ними так же, как рождаемся с руками и ногами.
– Я что-то не припомню, чтобы у меня было дупло в голове.
– Дело не только в голове. Толчком может послужить и какая-то травма. Взгляните-ка на себя: кто-то пытался изнасиловать и убить вас, когда вы были маленькой девочкой, отвратительный тип в черном капюшоне… вы сразу потеряли и мать и отца. Очень серьезные травмы.
– Но ведь эти сны прекратились после того, как мои родители погибли. Прекратились на двадцать пять лет. Что же заставило вернуться их?
– Ну, как раз это положение мы и должны попытаться раскрыть. Есть некий спусковой крючок… нечто явно связанное с этим одноглазым в капюшоне. Возможно, мы узнаем что-нибудь после лабораторных испытаний.
Он снова нетерпеливо посмотрел на часы, будто стремился поскорее убраться из этой комнаты.
На тот случай, если его жена вернется?
– Я думаю, теперь нам бы лучше перебраться в другое помещение, на другую сторону улицы. Мы можем продолжить разговор там.
Он встал, принес ее пальто, помог надеть его, а потом напомнил, чтобы она взяла с собой свою сумку с вещами.
На улице стемнело, пошел снег. Они остановились у края тротуара, дожидаясь просвета в громыхающем, стремительном потоке транспорта часа пик, когда легковые автомобили, урча и завывая, плотной вереницей направлялись по домам, а грузовики мчались к докам. Щелкали стеклоочистители, ослепительно сверкали огни, гудели моторы. Хэйр не без напряжения старался перекричать этот рев:
– Если бы вы попытались перейти через эту дорогу с закрытыми глазами, вы бы погибли. Тем не менее именно так большинство из нас путешествует по жизни, как бы отключив сигналы своего сознания.
Промчавшийся грузовик ударил ее воздушной волной, наполнив легкие вонючим выхлопным газом. Тут же возник темный контур следующей машины с таким же вонючим выхлопом, из-под покрышек вылетали белые комья снега, превращаясь в бесформенную слякоть, брызги летели во все стороны. Они бросились через дорогу и прошли через университетские ворота.
Она почувствовала зависть к студентам, которые проходили мимо них в резком ярком свете огней университетского городка, ей вдруг захотелось снова стать студенткой, молодой и беззаботной, начать все сначала. Мимо них прошли парень с девушкой, они громко разговаривали и громко топали своими кроссовками на толстых подошвах. Уличная мода. Доверие улицы. Сэм подумала, что выглядела бы смешной в таких кроссовках. Она бы чувствовала себя в них смешной.
Студенты. Одна из мишеней рекламы. Будущие потребители. Придет осень, и все вы будете послушно лопать "Отверженный".
Сэм с Хэйром пересекли квадратный дворик, вошли в какую-то дверцу и поднялись по каменным ступеням на два пролета.
– Там не так уж просторно, но зато вполне уютно, – заметил Колин Хэйр, когда они добрались до лестничной площадки третьего этажа.
Он толчком открыл дверь, включил свет и отступил в сторону. Они оказались в небольшой аккуратной спаленке с новенькой, будто только что из мебельного магазина удобной односпальной кроватью и бежевым однотонным ковром. Обстановку дополняли гардероб, комод, телевизор и умывальная раковина. В комнате приятно пахло свежестью. Занавески задернуты, а край темно-синего стеганого покрывала на кровати был заботливо отвернут. Обычный спальный номер гостиницы, если не считать пучка проводов, свободно свисавших со стены над кроватью.
Они-то и напугали ее.
Что-то во всем этом было не так, но она не понимала, что именно. Очень напоминало интерьер спальни с фальшивыми стенами в мебельной секции какого-нибудь универмага. Все какое-то ненастоящее. У Сэм было такое ощущение, что ей предстоит раздеться и улечься в постель стеклянной витрины супермаркета. Только дело было не в этом.
А в чем-то другом. Она вздрогнула. Скажи ему: "Нет, спасибо". Скажи ему, что тебе надо немедленно уехать.
Но почему? Он же старался помочь.
Это ты так считаешь.
– Это совсем не похоже на то, что я себе представляла, – произнесла она. – Обычный номер. Очень мило. Куда милее половины гостиничных номеров, в которых мне приходилось останавливаться.
– Ну конечно, ведь нам необходимо, чтобы люди чувствовали себя здесь совершенно нормально.
– А я думала, что мне предстоит находиться в какой-то стеклянной кабинке.
– Нет, нам не нужно наблюдать за вами, пока вы спите. Мы получаем всю нужную информацию из распечатки. Я покажу вам комнату для наблюдения.
Когда они выходили из двери, мимо прошла очень прилежная на вид девушка со стопкой бумаг.
– Добрый вечер, доктор Хэйр, – поздоровалась она с заметным шотландским акцентом.
– Добрый вечер, Джейн. А это вот миссис Кэртис – наш новый объект.
Объект. Что-то вроде какой-нибудь лабораторной лягушки в формальдегиде?
– Добрый вечер, – вежливо ответила девушка, прежде чем исчезнуть на марше лестницы.
– Она одна из наших исследователей, в настоящее время учится в аспирантуре, – пояснил Хэйр. – Я покажу вам мой кабинет. Предпочитаю встречаться с людьми вне службы. Так спокойнее.
Они прошли по коридору, и он толчком распахнул дверь помещения, заставленного компьютерами, ящиками с карточками, заваленного бумагами. Здесь было немногим опрятнее, чем в той комнате у него дома.
Они проследовали еще дальше по коридору и очутились в небольшой, ярко освещенной комнате со множеством электрических приборов, компьютеров и двумя громоздкими приборами для построения графиков. Молодой человек лет тридцати сосредоточенно изучал листы с графиками. У него было угрюмое выражение лица, под глазами тяжелые черные круги. Он откинул со лба черные как смоль волосы и продолжал напряженно что-то изучать. Волосы опять упали ему на лоб, и он снова откинул их назад с некоторым раздражением.
– Ласло, я хочу вам представить…
Мужчина взглянул на них и устало потер глаза, явно недовольный тем, что его отвлекли.
– Миссис Кэртис? – произнес он отрывистым сухим тоном.
Не он ли вчера отвечал ей по телефону? Сэм улыбнулась:
– Да.
– Хорошо, – буркнул он и зевнул.
Она нахмурилась. Повисло неловкое молчание.
– Э-э-э… Ласло называет это помещение Хэлл-Хэлтоном, – сказал Хэйр, чувствуя неловкость.
– Вот как, – отозвалась Сэм.
Ласло опять уткнулся в свой график и снова принялся изучать его.
– Вы когда-нибудь бывали в лаборатории сна раньше, миссис Кэртис? – спросил он, не поднимая глаз.
– Нет, – ответила она.
– Ну, никаких проблем. – Он сделал авторучкой какую-то пометку на графике, сосредоточенно поджав губы. – Вам ничего не придется делать. Просто спать. – Он хихикнул, и это получилось у него неожиданно по-детски. – Просто спите. И смотрите сны. Вы будете развлекаться, а мы – работать. Правильно, доктор Хэйр?
Он произнес фамилию профессора так, словно в ней была заключена игривая шутка. Хэйр повернулся к Сэм.
– Люди не понимают, насколько утомительно исследовать сон, – сказал он. – Один из нас должен будет сидеть здесь всю ночь, наблюдая за графиком. Это очень обременительно для личной жизни исследователя.
Интересно, уж не из-за этого ли он и развелся, спрашивала себя Сэм.
– А нельзя оставить меня спать, а потом прочитать все это утром?
– Нет. Мы должны держать прибор под контролем. В ручках кончается паста, бумагу надо менять… – Он взял лист разлинованной бумаги, на котором она успела разглядеть голубые ряды, причудливые зигзаги прямых и извивающихся линий. – В каждой из этих линий заключено лишь двадцать секунд сна. На один ночной сон требуется две с половиной тысячи листов. Нам необходимо взаимодействовать со спящим. Если мы замечаем его необычную активность, то стараемся немедленно разбудить, выяснить, что происходит. А другая вещь, которую мы делаем, – это… – он гордо улыбнулся и легонько постучал по небольшой контрольной панели с рядом измерительных приборов и выключателей, – прозрачные сны, – сказал он. – Вам когда-нибудь снились прозрачные сны?
– А что это такое? – удивилась Сэм.
– Когда вы начинаете понимать во сне, что вы спите?
– У меня был один такой, – сказала она. – Очень давно.
– Правда? И вы смогли сделать с ним что-нибудь?
– Что вы имеете в виду?
– Вы были в состоянии контролировать этот сон? Воздействовать на него?
– Нет. Я просто понимала, что сплю.
– А вы много знаете о сне? Вообще о снах?
Сэм пожала плечами:
– Не очень, полагаю.
– А как часто вы видите сны?
– Обычно?
– Да.
– Ну, не знаю… раз или два в неделю.
– Нет. Вы видите сны каждую ночь. И все люди видят. В течение восьми часов сна у вас бывает от трех до пяти периодов сновидений продолжительностью от десяти-пятнадцати минут до тридцати-сорока минут. Но вы, по всей вероятности, не вспомните ни единого из них. Вы сможете вспомнить их, только если вы проснетесь посередине какого-либо сна или же сразу после него. – Он показал ей увесистую стопку листов с распечатками. – Вы настроены скептически. Вот, все это здесь. Если бы вы задержались подольше, я смог бы доказать вам это.
Она следовала взглядом за зигзагообразными линиями, а он по очереди пробегал пальцем вдоль каждой из них.
– Вот эта ровная линия фиксирует работу передней части мозга – немного активности в течение сна. А вот эта, паукообразная, – сканирование быстрого движения глаза. Ваши глаза мигают очень быстро, когда вы видите сны. Вот другие участки мозга: дыхание, сердечно-сосудистая деятельность, температура тела. – Он привычно поскреб в затылке. – Видите ли, когда вы припоминаете какой-либо сон – это замечательно, великолепно, мы можем проанализировать его, выкорчевать его из вас, посмотреть, не сбудутся ли какие-либо его фрагменты. Но вот как быть с теми снами, которые вы не помните? Целых пять периодов за каждую ночь? Два-три часа за одну ночь, из которых вы, может быть, запоминаете по нескольку секунд в неделю, а? Что тогда происходит? Нам известно, что вы видите сны, но что вы при этом делаете? Что происходит с вами? – Он легонько похлопал себя по голове. – Там-то, внутри, что творится? Возникают ли у вас предвидения, которые мы упускаем из-за того, что вы не помните своих снов? Или вы находитесь вне своего тела, в его астральной оболочке? Путешествуете во времени? Если вы начнете осознавать, что видите сон, то, возможно, будете в состоянии и вспомнить его. Вы сможете проснуться в его конце и рассказать нам о нем. У нас есть микрофон в той спальне и магнитофон с активизированной записью голоса.
– И вы в самом деле можете сделать это?
– Ну, это было бы большой удачей. Если вы сможете осознать, что видите сон, то тогда сможете и контролировать его.
– А как же вы заставляете человека осознать, что он видит сны?
Хэйр показал на серый ящик:
– Этот прибор испускает предельно низковольтный электрический сигнал. Мы передаем его по проводам к срединному нерву объекта, и, когда видим, что объект вошел в состояние сна, мы посылаем сигнал. Прибор помогает ему осознать, что он или она видит сон, не просыпаясь при этом, а потому они могут контролировать свой сон.
– А если ваш объект находится в самолете, который терпит катастрофу, возможно ли спасти его?
Хэйр засунул руки в карманы.
– Это помогает установить различие между сном с предварительным знанием и сном, который просто-напросто типичный ночной кошмар.
– И если вы останавливаете катастрофу самолета, значит, это был просто ночной кошмар?
– Мы не знаем, но это как раз та область, которую мы исследуем. В этом аспекте вы можете оказаться отличным объектом для нас. Когда я вернусь из Америки…
– Это дает простор вашим фантазиям, – вмешался в разговор Ласло, не поднимая глаз от своей работы. – Вам снится надоевший старый сон, а потом вы получаете сигнал, что спите. И вы можете делать во сне что вам угодно. Захотите, к примеру, перепихнуться с Томом Крузом – так вы только вообразите себе его и действуйте! – Он поднял взгляд. – И вы начинаете сомневаться, а стоит ли вообще просыпаться.
– Я и в самом деле сомневаюсь в этом уже некоторое время, – сказала Сэм.
32
Сэм поужинала в столовой за столом, покрытым жароустойчивой пластмассой. Вокруг болтали и суетились студенты, в воздухе стоял застарелый запах чипсов, теста и консервированного супа из бычьих хвостов. Затем она отправилась спать, точно так же, как в любой другой гостинице, не считая, правда, того, что ванна находилась не в номере, а в другом конце коридора, что было весьма неудобно.
Вошли Хэйр и Ласло, подсоединили к ней провода, пожелали приятных сновидений, а потом вышли и закрыли дверь.
Она уселась на кровать и принялась листать журнал "Вог". Со страниц на нее холодно взирали нарядные женщины с точеными надменными личиками. Они всматривались в нее так горделиво, словно она была каким-то зеркалом. Пышные наряды. Элегантность. Интересно, насколько элегантно сама она выглядела сейчас, с этими проводочками, опутывавшими всю голову. Кокетливая девица в халате сидела на сверкающем черном капоте "порше". Двое мужчин-фотомоделей пренебрежительно взирали на нее, образцовые папочка с сыном. Старик в костюме из твида пристроился на специальной трости-сиденье, сыночек тоже в складненьком костюмчике с иголочки.
Надпись под фотографией сообщала: "Старикам грезятся сны, а молодыми людьми овладевают мечты".
Сэм положила журнал на тумбочку у кровати, отхлебнула глоток воды, выключила лампу, стоящую на тумбочке, и медленно, осторожно улеглась, проверяя, не сместила ли она какие-нибудь проводки, прикрепленные к ней. Голова побаливала в том месте, где эти проводки натягивали волосы, но она не осмеливалась даже прикоснуться к ним. Постель удобная, мягкая, куда удобнее, чем у нее дома. Из приоткрытого окна тянуло прохладным сквозняком. Сэм услышала шаги и голоса, доносящиеся из квадратного дворика.
– О-о-о-й. Кейт, ну ты и ублюдок!
– Нет! – завизжала какая-то девушка, потом захихикала и взвизгнула снова. – Нет-нет, вот этого не надо, нет-нет, не ниже шеи! Ах ты, ублюдок!