- Копали бы лопатой, наткнулись бы на черепок и вытащили бы его, потом другой, еще один, и так, пока не извлекли бы все до единого. Что бы мы сфотографировали в конце концов? А?
- Ничего.
- То-то. Кувшин у нас был бы, а картина была бы загублена навеки. И история нам не простила бы этого: истории нужна и картина. Поэтому я сфотографировал ее, чтобы и другие изучали, чтоб увидели, как пролежали в земле черепки и как были найдены…
Все, что говорил Теофил Спиридонович, слышал и Тинел. Он подумал, что теперь самое подходящее время догнать Лину и узнать у нее кое о чем: его интересовала трубочка, что торчала из кармашка ее блузки. Может быть, она даст ему подержать и разглядеть ее, и не худо было бы опередить в этом деле Миликэ.
На его вопрос Лина ответила:
- Кремневый ножик.
- Кремневый?! - ахнул Тинел. Первый раз в жизни он слышал о таком ножике. - Откуда он у тебя?
- Он не мой. Он - Теофила Спиридоновича.
- Где он его купил?
Лина расхохоталась:
- Такие ножики не продаются и не покупаются. Он сам его сделал. Как люди каменного века.
- Ох ты! - удивился Тинел. - И как он его сделал?
- Шлифовал-шлифовал кусок камня, пока не получился ножик…
…Спустя два дня возраст кувшина был уточнен: десять тысяч лет.
Теофил Спиридонович сам помыл черепки, сам их склеил. И на дощатом столе однажды после обеда появился кувшин.
Все собрались вокруг стола. Любовались и разглядывали его. Только разглядывали. Никому нельзя было брать его в руки, даже дотронуться. Чтобы ненароком не разбить. Только Герасим сидел потом целый день в палатке и рисовал его на большом белом листе бумаги, держа кувшин в левой руке и внимательно прослеживая все извилины на его боках…
Несколько дней подряд Тинел и Миликэ тоже десятки раз рисовали кувшин - палкой на песчаном берегу Днестра, потом углем на скалах, омываемых потоком, что ниспадал с вершины холма.
- Спустя десять тысяч лет кто-нибудь найдет наши рисунки на скалах, - предположил Миликэ, втайне желая и сам войти в историю.
Это объяснение он придумал, чтобы беспрепятственно рисовать на скалах кувшины.
…Тинел в те вечера, засыпая, нашептывал себе одну и ту же сказку. Его взволновала судьба женщины из древней землянки. Он рассказывал сам себе сказку об этой женщине и ее ребенке, о врагах, из-за которых она убежала в лес… Из леса на своем быстром коне вышел навстречу врагам богатырь Тинел - Храбрый и Доблестный - и разогнал всех. И женщина не вернулась больше в землянку - не потому, что боялась, - враги разбежались, даже след их простыл! - а потому, что Тинелу-богатырю очень понравился ребенок - смышленый, проворный, живой мальчик, которого он вместе с его родителями взял в Кишинев, в свой мраморный дворец. Там они жили долгие годы, и прожили все вместе много-много счастливых лет… Представив себе их счастливую жизнь - как каждое утро мать причесывала того мальчика и выходила с ним на прогулку в сад, - Тинел засыпал, улыбаясь…
Он не знал, что город Кишинев в двадцать раз моложе того кувшина: городу всего только 500 лет; но, если бы даже и знал, ему не было дела до таких подробностей. Тинел знал только, что в сказке многое может случиться, и особенно хорошо знал, что во всех сказках из всех битв богатыри всегда выходят победителями…
Глава IV
Однажды никто не пошел на раскопки, потому что у Теофила Спиридоновича было много дел в лагере: он начал приводить в порядок бумаги, записи… И студенты читали и писали, устроившись в тени деревьев.
Мама послала всех троих - Лину, Миликэ, и Тинела - в город за покупками.
Когда лагерь скрылся за зелеными кустами, дети остановились и посмотрели один на другого, без слов поняв друг друга.
Первая сошла с тропы Лина и принялась карабкаться между серыми и острыми скалами. Следом, соревнуясь меж собой, карабкались Миликэ и Тинел. Они еще не совсем сообразили, что затеяла Лина, но одно то, что они идут не по тропинке, а по незнакомым местам, нравилось им.
Город - на севере от нашего лагеря, - сказала Лина, тяжело дыша на подъеме, - так что, если мы будем идти все время на север, попадем в Сороки. За мной, ребята! - крикнула она, хватаясь то за скалы, то за кусты, то за пучки травы.
Братья торопились следом… Хорошо, что Лине пришла эта счастливая мысль - идти в Сороки лесом.
Здесь деревья были высокие, могучие, очень старые, тропинок не было, и они шли по зеленым травам, среди кустов шиповника, под склоненными до самой земли ветками. Скалы то и дело неожиданно вырастали на их пути.
- Я Орел Гор, вождь индейского племени! - объявил вдруг Миликэ и забрался на скалу. - Слушайте меня! Наши смертельные враги вон за теми кустами. В бой, храбрецы! - крикнул он Тинелу и кинулся к густым зарослям.
Лина побежала, чтобы спрятаться, и крикнула теза кустарника:
- Я - враг вашего племени! Я пробираюсь к вам! Берегитесь!
Тут же самая большая скала превратилась в "племя".
Мальчишки принялись шарить кругом, внимательно смотрели на ветки: не шелохнется ли какая-нибудь из них, выдавая присутствие враждебного племени, но кругом царила тишина, только птичьи голоса звенели в вышине, только вершины деревьев тихо качались под дуновением налетавшего издалека ветра…
Тинел подумал: вот так, может быть, и та давнишняя женщина с ребенком на руках блуждала по лесу, прячась от врагов. И в Америке индейцы сотни лет прячутся от врагов, ищут убежища то в горах, то в лесах… Надо бы прийти со своими товарищами из сказки на помощь угнетенным индейцам. Потому что должна же в конце концов восторжествовать на свете справедливость!..
Казалось, что во всем лесу только они двое - Миликэ и Тинел. В какое-то мгновение они даже испугались: может быть, Лина, ушла без них в Сороки? Куда же теперь идти? На север? Но где он, север?
- А вот и я! - появился неожиданно враг их "племени". И "индейцы" несказанно обрадовались ему.
- Ну, что, потопаем дальше?
Тинел спросил:
- Где север? Надо же знать, в какую сторону идти.
Из-за листвы почти не видно было неба.
- Могу сказать, - с готовностью ответила Лина. - Север в лесу легко найти, если посмотреть на стволы деревьев. С одной стороны они покрыты мхом или лишайником. С той стороны и есть север.
- Почему? - поинтересовался Тинел.
- Потому что ту, северную, сторону солнце освещает меньше, а мох и лишайники растут в тени.
Тинел и Миликэ кинулись к деревьям проверить. В самом деле, стволы всех деревьев оказались поросшими мхом только с одной стороны. Значит, там север.
И они направились в ту сторону.
Вскоре их слух уловил шум машин. Дети повеселели: такие знакомые с детства звуки! Им даже показалось, что за зеленой стеной леса - какая-нибудь улица Кишинева…
- Шоссе, - сказала Лина и направилась туда, откуда слышался шум.
Вскоре вышли к шоссе. Некоторое время они шли по тропинке, бегущей по обочине трассы. Все трое изредка с сожалением оглядывались на покинутый ими лес. Мальчики шли впереди, Лина следом.
- Стоп, - неожиданно сказала Лина, подняв вверх руку; остановилась и принялась внимательно разглядывать какой-то клочок земли.
- Что ты там увидела? - не выдержал Миликэ.
- Кажется, что-то интересное. Ах, жаль, что у нас нет заступа. - Лина посмотрела вокруг, нашла сухую ветку, довольно толстую, сорвала боковые веточки и лихорадочно начала рыть землю этой веткой.
Братья присели рядом на корточки, не отрывая взгляда от "раскопок".
- Ты думаешь, натолкнулась на древний кувшин? - догадался Миликэ.
- Кто знает! - загадочно ответила Лина, поджав губы. Она, действительно, еще ничего не знала и сгорала от нетерпения увидеть, что там, под землей!
Братья тоже вооружились палками и принялись помогать. Как-никак, это были их первые раскопки.
- О-о-о! - удивился Миликэ. Из-под его палки показалось что-то голубое. Все трое разом кинулись к найденному сокровищу. Это был черепок, с одной стороны голубой, с другой - цвета кирпича.
- Он не похож по форме на тот, кувшинный, - разочарованно проговорил Миликэ.
- Ну и что? - заметила Лина. Она бывала в музеях и видела там не только кувшины. - Думаешь, в старину люди делали только кувшины? Надо искать. Может, поблизости еще найдем… Видел, как искал Теофил Спиридонович? Не остановился у первого черепка, а искал, пока не нашел все, что было в земле на том месте!
- Давайте и мы поищем! - согласился Миликэ и начал с усердием копать вокруг того места, где нашел первый обломок.
Откопали еще несколько осколков, тоже голубых, только они никак не подходили ни к первому, ни к друг к другу. Мальчишки видели, как Теофил Спиридонович склеивал кувшин, и знали, как найти место каждого кусочка. Но все их попытки оказались напрасными.
- Ничего, Теофил Спиридонович посмотрит и скажет нам, к какой странице истории относится находка, - сказала Лина.
Эта ее уверенность почему-то забеспокоила и задела Миликэ. Он посмотрел вскользь на сестру. На лице Лины было написано полное удовлетворение и непоколебимая вера в успех. Миликэ огорчился: какая несправедливость! Он, полюбивший археологию с первого дня, даже с первого часа, - в последние дни он по утрам и вечерам даже носил заступ на раскопки и обратно, - прошел, как дурак, мимо этого места, а сестра заметила, остановилась. Лина, которая, задрав нос, ходит вокруг раскопок и - Миликэ был в этом уверен - даже не думает стать археологом! Она давно прилепилась к медицине, хочет быть врачом. Сдались ей эти черепки! А для Миликэ они бы…
Раздался ликующий голос Тинела:
- Как хорошо, что мы их нашли!
Миликэ высказал мысль, которая несколько умеряла его досаду:
- Студенты, называется! Копать они соображают, а сделать самое маленькое открытие без помощи Теофила Спиридоновича - где уж там!
- Ну и что, что студенты! - сказала Лина. - Много лет тому назад один пятнадцатилетний мальчик разгадал тайну письменности "майя". Составил алфавит письменности этого индейского племени и прочел их надписи, как мы читаем на нашем языке. А сколько ученых бились годами и ничего не могли, сделать! Так что дело не в возрасте и не в образовании! - закончила Лина.
- Надо, чтобы повезло, вот что! - закончил Миликэ.
- Повезло! - ответила Лина насмешливо. - Глаза надо иметь! Вы прошли мимо бугорка, будто глаза у вас были завязаны. Кто виноват? А я его увидела. И открыла.
- Мы вместе… - попытался Миликэ поправить Лину:
- Не "мы", а я! - отрезала Лина. - Вы оба пришли на готовенькое. Поработали, это верно, - и только!
- Как?! Я вытащил из земли первый черепок! - возмутился Миликэ. Он чувствовал себя униженным.
- А я разве не выкопал несколько штук? - поддержал его робким голосом Тинел. И он был оскорблен поведением Лины: вместе шли, вместе копали, а она вон как повернула…
- Могли выкопать и сотню! - Сестра была безжалостна. - Видели, студенты работают так, что дым идет, целый день копают, а находка принадлежит Теофилу Спиридоновичу!
Оба мальчика смолкли. Что тут ответишь?..
Молча завернули куски в газету, положили их в целлофановый мешок и пошли в Сороки…
В лагерь, конечно, вернулись поздно, но это не мешало им быть в хорошем настроении - они пришли не с пустыми руками, а с чудесным доказательством, что и в древние времена люди мастерили посуду из очень крепкой керамики, покрытой голубой глазурью.
Первым крикнул Тинел:
- Мама, Теофил Спиридонович, смотрите, что мы нашли!..
- Я заметила место, - прервала его Лина, - остановилась и изучила его. Потом подошли ребята, и вот что мы нашли в земле. - Она посмотрела на Миликэ, чтобы видеть выражение его лица: "Вот так, знай, надо быть поскромнее". И, довольная собой, начала извлекать из целлофанового мешочка черепки, один за другим.
- Интересно, сколько тысяч лет пролежали они в земле? - спросила она с притворным спокойствием. На самом деле она сгорала от нетерпения услышать слово Теофила Спиридоновича, прочесть в глазах мамы удивление и гордость, а в глазах студентов и Дэнуца, - возможно, даже капельку зависти… Как в глазах Миликэ и Тинел а. И втайне подивилась себе, чувствуя, что эта зависть, замеченная в глазах братьев, доставляет ей удовольствие. Возможно, завтра-послезавтра она тоже скажет "мы нашли" - это другое дело, - но сегодня пусть позавидуют. Тем более, что в самом деле она нашла место.
Теофил Спиридонович взял в руки пакетик, развернул газету, спросил без улыбки:
- Тысячи лет? - И посмотрел Лине в глаза.
Лина ждала с нетерпением.
Ждали и братья. Не с таким нетерпением, как Лина, но все же заинтересованные: пусть их роль невелика, но копали ведь!
Наконец прозвучало:
- Думаю, что и тысячи дней не пролежали.
- Почему?! - не сдержала Лина недоумения. - Мы же их нашли в более темном пласту…
- Да, уверен, что и тысячи дней не лежали, - повторил Теофил Спиридонович размеренно. - Попали ваши черепки в землю либо в прошлом году весной, либо, в худшем случае, в прошлую осень…
- Теофил Спиридонович, - глянула на него Лина умоляющими глазами, - мы же их нашли, как я вам сказала…
"Ага! Мы нашли! - мысленно восторжествовал Миликэ. - Когда надо бить отбой - "мы нашли!" Ладно, мне не жалко. Если тебе так легче… - подумал он великодушно и даже почувствовал что-то вроде радости от того, что он допускает это из благородства. - Подумаешь, - поправил он сам себя мысленно, - а вместе с нами все же меньше позор".
Миликэ внимательно слушал дискуссию. "Смотри, как покраснела!" - заметил он с удовольствием, которое был не в силах подавить.
Лина, и правда, покраснела до самых ушей.
- Доказывай, что угодно, но это кафель наших дней, понимаешь, Лина? - убеждал ее Теофил Спиридонович самым мягким тоном. Чувствовалось, что он не хочет ее обидеть, но вынужден сказать правду.
Герасим, Антон и Дэнуц сидели на скамьях вокруг стола и слушали разговор. На их лицах мелькнули было иронические улыбки, но тут же исчезли, потому что Теофил Спиридонович не думал улыбаться.
Глаза мамы были полны участия и тревоги…
- Понимаю, - сказала Лина упавшим голосом.
- Очень хорошо! - обрадовался Теофил Спиридонович. - И очень хорошо, что вы нашли кафель, а не что-либо другое! А если бы действительно нашли что-нибудь ценное? Вы бы все испортили! Как я вас учил? Зовите меня, и я там, а не здесь скажу вам, что это такое.
- Ошиблась. Я поторопилась, - выдохнула Лина.
- Хорошо, что это только кафель! - повторил Теофил Спиридонович, уже успокоенный и довольный, что Лина его поняла.
Антон не сдержался:
- А дырявую калошу вы там не нашли?
Теофил Спиридонович бросил в его сторону озабоченный взгляд, но поздно; слова были произнесены и услышаны.
И Герасим пробубнил вроде для самого себя:
- Вероятно, это тетка Мариоара поставила осенью новую печку и несколько разбитых кафелин выбросила на окраине города…
Во время обеда Теофил Спиридонович спросил:
- Завтра пойдете с нами на раскопки?
- Пойдем, пойдем! - ответили все трое.
- Тогда все в порядке.
- Они же не поссорились с археологией, - вставил Антон.
- Могли разочароваться. И было бы жаль, - сказал Теофил Спиридонович.
- Больше никогда не будем копать сами! Поумнели, - засмеялась Лина. Ей казалось, что она только что сдала экзамен. И было радостно, что случившееся закончилось благополучно…
"Хорошо, что снами не было Аникуцы"! - подумал Миликэ, черпая горячий борщ алюминиевой ложкой.
Глава V
…Аникуца шла быстрыми шагами. Она была озабочена: слишком много времени потеряла в лагере.
Следом шел Тинел, потом Миликэ, и последней шагала Лина, неся сумку, в которую мама положила кое-что поесть: вдруг задержатся и не успеют вернуться к обеду.
- Даже не верится, что сегодня я увижу настоящую, живую белку, не нарисованную в книжке! - воскликнул Тинел, поспешая за Аникуцей.
- Еще неизвестно, увидишь или нет! - заметила девочка, не поворачивая головы.
- Как?! Ты же сказала, что есть! - удивился Тинел.
- Как не быть? Есть.
- Тогда почему же не увижу?! Хоть одну? - спросил Тинел с недоумением.
Аникуца ответила, иронически улыбаясь:
- Ты думаешь, в цирк идешь? Или в кино? Подходишь и смотришь на белку в клетке, когда хочешь и сколько хочешь?
- Я хочу посмотреть, как она прыгает с дерева на дерево. В клетке я ее видел… Она ведь прыгает дерева на дерево?!
- Прыгает, когда никого нет поблизости. Чуть что - прячется.
- И я ее не увижу?
- Она тебя, скорее всего, увидит…
- Это будет что-то вроде цирка для белок, - сказала Лина с издевкой. - Белки будут изучать Тинела с верхотуры.
- И тебя, - напомнил ей Тинел.
- Всех нас. Можешь остаться в лагере, если тебе кажется, что идешь напрасно. Лагерь еще недалеко.
- Нет, все равно пойду.
Они давно прошли поляну с родником, в котором тихо качался цветок Родниковой Феи. Шли по незнакомой тропинке.
- Куда мы идем? - спросил Миликэ.
- К кордону.
- Что это такое?
- Наш дом. Дом лесника, значит.
Спустя некоторое время детям показалось, будь деревья расступились, и перед ними открылась поли на. На одном ее конце белел старый дом с приспой вокруг и маленьким огородом позади, с дощатой и плетеной изгородью.
Петух вскочил на изгородь, сверкнув на солнце, словно радуга, своим опереньем, и поприветствовал пришедших, протрубив на всю поляну.
- Ой, у него такой голосище, что слышно, думаю даже в нашем лагере! - засмеялся Тинел, затыкан уши.
- Петух крикнул: "Да здравствует Тинел!" оживилась Лина.
- Ты знаешь язык петухов? - уколол ее Тинел.
Лина не успела ответить: на пороге дома появилась молодая женщина, голубоглазая, как Аникуца, и дети догадались, что это ее мама.
Все уважительно с нею поздоровались.
Лина открыла было рот, чтобы сказать, кто они, но не успела произнести и слова:
- А, дети из лагеря археологов…
"Смотри-ка, как получается в лесу, - удивился Тинел. - Ты никого не видишь, а тебя видят все, ты никого не знаешь, а тебя знает каждый". И еще он подумал: "Даже белочки будут нас знать, а мы, может, никого и не увидим! Неужели Аникуца права?"
Из-за дома появился мальчик лет пяти-шести, с большими черными как уголь глазами.
- Виорел, смотри, к нам пришли ребята. Иди сюда, - позвала мама. Виорел робко приблизился и принялся изучать всех.
"Единственный, кто нас не знает", - подумал Тинел.
Лина взяла Виорела за руку и спросила:
- И ты пойдешь с нами?
- А далеко ли держите путь? - поинтересовалась мама.
Аникуца объяснила ей, куда они хотят пойти.
- Успеете. Сначала отдохните немного. Поешьте, потом пойдете.
- Мы уже ели, - поторопилась ответить Лина, - мы не голодные…
- Все равно, надо перехватить что-нибудь - это далековато.
Она зашла в дом приготовить яичницу и салат.
Аникуца пригласила детей, и они расселись на скамейке перед домом. Подняли глаза и остолбенели от удивления: под балками, прикрепленные к стене, одно возле другого, темнели гнезда ласточек, а из гнезд торчали черно-белые головки птенцов. К гнездам и обратно носились стрелами быстрые ласточки.
- Смотри! - шепнул Тинел.