Вика спит и не слышит, как автобус сворачивает под широкие листья финиковых пальм, когда поднимаются над горизонтом остроклювые "Миражи", не чувствует жаркого дыхания близкой пустыни. Она очень устала.
Ее будит низкий гудок теплохода.
Александрийский порт топорщится стрелами кранов. "Иван Франко" нависает над причалом, огромный, как пирамида. Борт его распахнут, в трюм едут по эскалатору разноцветные чемоданы. Деловито урчит кран, подхватывает машину, завернутую в авоську, и поднимает ее на борт.
Вика бежит к трапу, загороженному цепочкой. Арабский солдат останавливает ее:
- Мадемуазель, ваши документы.
- Я теперь не мадемуазель! Я теперь просто Вика! Араб улыбается, сверкает зубами, проверяет паспорта и снимает цепочку:
- Бхатрак, просто Вика.
Вика шагает на первую ступеньку трапа. Все! Только один шаг - и она дома. Пусть теплоходный трап - это еще не земля, но первая его ступенька - уже Родина.
Вся команда высыпала на палубу. Моряки машут фуражками с золотым крабом. Даже кок в высоком белом колпаке высунулся из камбуза.
Капитан встречает пассажиров на последней ступеньке трапа. Вика пожимает руку капитана.
- Вы очень торопились за нами?
- Конечно, - отвечает капитан. - Никогда еще "Иван Франко" не ходил так быстро.
- Как там Шестой флот? - деловито спрашивает Вика. - Не очень? - Что нам Шестой флот! Нам никакие флоты не преграда! Раскинулась широко по берегу Александрия, глыбятся бастионы форта Кейт-Бей. А Вика стоит на своей земле! Никто не смеет посягнуть на этот островок советской земли, над которым развевается красный флаг. А через три дня он сольется с большой землей Родины. Родина начинается здесь, с той черты, которую перешагивают сейчас члены тайного братства с папами и мамами.
- Ну, вот и дома! - говорит папа и глубоко вздыхает, будто здесь, у александрийского причала, уже особый, вкусный, родной воздух.
У трапа тормозит черная машина. Наверное, кто-то из посольских приехал… Нет, из машины выходят два араба. Они вытаскивают какие-то удостоверения, и часовой, отдав честь, снимает цепочку.
Арабы поднимаются по трапу, спрашивают что-то у капитана. Тот оглядывается и указывает в ту сторону, где стоят Вика с папой и с мамой. Арабы направляются к ним. И с каждым их шагом, сокращающим расстояние, падает сердце у Вики.
- Мистер Беликов?
- Да, - отвечает папа.
- Президент Насер просит вас остаться. У Вики перехватывает дыхание.
Папа медленно оборачивается.
- Что скажете, мои родные?
Мама молчит, у нее катятся слезы по щекам. И у Вики щиплет в глазах.
- Политика - сложная штука, - говорит она. - Мы не туристы…
- Да, - говорит папа. - Именно так, дочуня.
Он целует маму в неподвижное заплаканное лицо. Поднимает Вику и крепко прижимает к себе. Она утыкается носом в папину щеку.
- Не плачь, - говорит папа. - Я скоро вернусь. Значит, так надо.
- А я и не плачу, - отвечает Вика, растирая слезы кулаками. - Надо - значит, надо…
Она снимает с груди священного жука скарабея и протягивает папе.
- Древние полководцы… Может, и тебе пригодится… Папа берет свой чемодан и идет за арабами.
Вот он спускается по трапу. Вот шагает с последней ступеньки… Плывет над Александрией гулкий гудок теплохода, С железным лязгом поднимается трап.
Папа машет снизу. Арабы ждут его у машины. Он ловит за плечо мальчишку-торговца, сует ему не глядя пиастры и закидывает на борт плюшевого зеленого верблюжонка. Вика вытирает верблюжонком мокрые щеки.
Опять гудит "Иван Франко". Между его бортом и причалом появляется полоса воды.
- Скажи президенту Насеру! Что я его просила! Чтобы он победил скорее!
Папа кивает и поднимает над головой два пальца буквой V - так здесь прощаются, желая друг другу удачи, V - это первая буква слова "Victoria".
"Виктория" - значит "победа"!
Блекнет в голубой дымке египетский берег. Теплоход идет прямо на север.
Там, за тремя морями, - Родина.
