- Брось, Йоле, не жадничай!
Сзади подскочили, стянули у меня с головы шапку, и она пошла перелетать от одного к другому. Напрасно я гонялся за игроками по всему лугу и требовал вернуть мне шапку - они так самозабвенно ее пинали, что попросту не замечали меня. Не знаю, сколько бы я еще пробегал, выклянчивая злополучную шапку, если бы она вдруг не отлетела к девчонкам. Не раздумывая, Мира отняла ее у подруги и принесла мне.
Ух, что тут началось! Ребята осыпали нас насмешками, язвили, а потом принялись скандировать:
- Жених и невеста, тили-тили тесто! Жених и не-вес-та, ти-ли-ти-ли тес-то!
Я мял в руках шапку, готовый сквозь землю провалиться. Мира улыбалась и бросала в мою сторону лукавые взгляды. Вдруг к ней подлетели несколько мальчишек, подхватили под руки и потащили ко мне.
Ну что, скажите на милость, я должен был делать? Я побежал. Я бегу, а они за мной. Я быстрей, и они ходу прибавляют, да еще орут как оглашенные. Залез я на первую попавшуюся вербу и затаился среди веток - спасся, думаю. Да куда там! Ватага преследователей, потешаясь вовсю, собралась под деревом. Когда этого им показалось мало, они решили, что и Мира должна составить мне компанию на вербе. Но тут меня будто что толкнуло: спрыгнул я вниз и выпалил им в лицо:
- Да, я люблю Миру! Люблю, и вас это не касается!
Чтобы дело приняло совсем уж никудышный оборот, прибежал брат Миры. Это Бузо его позвал, будь он неладен. Скроив зверскую мину и выпятив грудь, Мирин брат со всего размаху залепил мне пощечину.
- Я, кажется, предупреждал, чтоб ты не смел с моей сестрой шашни заводить! - И давай мне пинки отвешивать.
Все расступились. Только Мира стояла рядом и, прижав ладони к лицу, плакала.
Когда ее брат наконец убрался, к ней подошел Васе и сказал:
- Ну чего голосишь? Тебя, что ли, били? Мира взглянула на меня и опять зарыдала.
В довершение ко всему кто-то додумался разбудить тетю Анджу и доложить ей обо всем, что со мной стряслось.
- Больше уж я вас никуда водить не буду, - огорчилась учительница и велела привести осла.
III
Идея, подброшенная нам Коле, была быстро приведена в исполнение. На клочке земли, похожем на расстеленный у подножия холма зеленый ковер, закипела работа. Дело нашлось каждому: один таскал жерди, другой - ветки, третий добывал гвозди, солому, и всего за каких-нибудь три дня шалаши были готовы. Это были превосходные шалаши с дверями, окнами и крышей, а места в них хватало как раз для нас семерых. В случае необходимости там можно было даже пожить день-другой в свое удовольствие, переждать дождь, спрятаться от ветра или другой какой напасти. Но старались мы совсем не для этого, ради подобной ерунды мы бы пальцем о палец не ударили. Идея состояла в другом: открыть в шалашах лавки. И они открылись. Да такие, каких белый свет еще не видывал. В одну мы понатащили тыщу полезных мелочей и безделушек - от иголок и вязальных спиц до часов, служивших когда-то самым разнообразным целям: звонить, тикать, куковать на стенке или трястись в специальных кармашках на брюках. Были здесь и всевозможные консервные банки с пестрыми наклейками и надписями - читай их хоть целый день, все равно ничего не поймешь; бутылки разной высоты и толщины - одни из них умещались на ладони, другие можно было носить на плече на манер ружья; всякие там браслеты, колечки, ремешки, сережки, цепочки, пуговицы, перочинные ножички, расписные кувшины, свистульки, ручки от зонтов, подковы, шилья, колеса от тачек, ярмарочные трещотки… Легче сказать, чего не было.
Стены, окна, углы и столы второй лавки были увешаны и уставлены вещами совсем иного толка, вызывавшими оторопь и восхищение у всех, кто сюда входил. Это были разные по величине и исполнению картинки и фотографии, обертки от шоколадных конфет и вырезки из газет и журналов; рождественские и пасхальные ангелочки и святые угодники красовались здесь вперемежку с отцом Калчо в бытность его солдатом, с братом Танаса, с матерью Васе, когда она была невестой, и, конечно же, с моим дедом, обнявшим бочонок вина.
Все, что было выставлено на обозрение, продавалось почти даром: за печеные яблоки и тыкву, пригоршню сахарного песка, медную монетку, вареную картофелину, маринованный перец и прочую пустяковину. Яркие надписи над входом лавки лаконично сообщали: "ДАЙ - НА!" и "БЕРУ - БЕРИ!".
Не успеют, бывало, закончиться уроки, а к нам уже валом валят покупатели. Вся школа у нас перебывала. Шум, гам, давка… Будь наша команда хоть в два раза больше, пожалуй что, и тогда нам бы не навести маломальского порядка. Одни торгуют, другие безотлучно сторожат у входа, готовые в лепешку расшибиться, а не дать проникнуть в лавку никому из шайки Бузо.
Бузовцы кружили возле шалашей, прикидываясь, будто что-то потеряли, или кричали благим матом, что их якобы надули. Мы отгоняли их пинками, и торговля шла без сучка без задоринки.
Но сегодня в школу прибежал взъерошенный Танас и, с трудом переводя дыхание, выпалил с порога:
- Все пропало!
- Да что случилось? - затормошил его Коле. - Выкладывай все по порядку.
- Плакали наши шалаши, - всхлипнул Танас.
- Что с ними? - всполошились мы.
- Бузо, чтоб ему провалиться, захватил их со своей оравой.
Злость и возмущение захлестнули нас.
- А вы с Васе где были, дрыхли, поди? - напустились мы на Танаса.
- Так ведь они как снег на голову свалились! Мне кое-как удалось вырваться, а Васе бузовцы связали. Налетели, выкинули из шалашей все, что под руку попалось, ужас сколько всего переломали. Потом расставили по полкам какую-то свою дребедень и вывески испоганили, на одной осталось только "ДАЙ", а на другой "БЕРУ". Марко велели догнать меня, но тот разлегся на травке и говорит: "Была охота ноги ломать! Пусть убирается подобру-поздорову". А Бузо гоготал мне вослед: "Беги, доложи своим! То-то радости будет. Обещал я, что все здесь в пух и прах разнесу - по-моему вышло. А ежели что не так, милости просим в гости".
Все, точно по команде, посмотрели на Коле, ожидая его решения.
- Приготовиться к атаке! - приказал он. - Шалаши должны быть отбиты!
- Легко сказать! Их там знаешь сколько! Да они нас, как мух, раздавят, - предупредил Танас.
- Вся шайка в сборе?
- Все до одного.
Коле закусил губу и помрачнел.
- Все равно… Шалаши нужно отбить! - сухо повторил он.
- Правильно! - согласились мы. - Вперед!
Бесшумно ступая, мы незаметно подкрались к поляне. Залегли в овраге, и Коле, как прирожденный командир, стал разрабатывать план:
- Голыми руками их не возьмешь, это ясно, как дважды два. На стороне противника численный перевес, следовательно, придется действовать хитростью. Нужно натянуть им нос.
- А как? - шепотом спросил Танас.
- Шайка Бузо нас, скорей всего, с этой стороны поджидает, а я вот какую штуку предлагаю. Митре, Джеле и Калчо, вы должны выбраться из оврага и залезть на вершину холма. Отыщите там укромное местечко, откуда хорошо видны шалаши, и по сигналу начинайте сбрасывать вниз камни. Кидайте без передыху, не давайте бузовцам опомниться. В это время мы атакуем неприятеля из засады и выкурим его из шалашей.
Мы так и ахнули: план был гениальный. Митре, Джеле и Калчо тут же ушли, а остальные принялись собирать по оврагу камни.
К несчастью, план был сорван. Дозорные Бузо обнаружили нас раньше времени и со всех ног понеслись докладывать своему вожаку. В одночасье все рухнуло. Группа, посланная на холм, все еще не давала о себе знать, и нам, судя по всему, предстояло отбиваться малыми силами. Оставался один выход - задать деру. Да только Коле об отступлении и слышать не желал. Он лихорадочно прикидывал, как бы потянуть время, покуда Митре, Джеле и Калчо не доберутся до вершины холма.
- Начнем переговоры, - решил наконец командир.
Коле пошарил по карманам, отыскал обрывок бумаги и быстро-быстро стал писать:
"Слушайте, вы! Кто дал вам право хозяйничать в наших шалашах? Мы, выходит, потей, строй, по крохам собирай всякую всячину, а вы будете готовеньким пользоваться? Ну уж, дудки! А коли вас завидки берут, постройте-ка себе сами. Нам тоже ничего на блюдечке не подносили, и свои шалаши мы разорять не дадим. Уходите по-хорошему, без шума и драки.
Ждем ответа.
Коле".
Он завернул в записку камень, вылез из оврага и помахал носовым платком. Видно было, как Бузо цыкнул на своих, которым не терпелось разделаться с нами. Коле размахнулся, и камень с запиской полетел в сторону шалашей.
Таким же манером мы получили ответ:
"Плевать мы хотели на ваши требования. Катитесь отсюда, пока не поздно. Кто сказал, что шалаши не могут быть нашими? Раз они стоят на ничьей земле, значит, они ничьи. А рухлядь, которую мы здесь нашли, даже трофеями-то не назовешь. Захотим, выбросим все на помойку, а захотим, вам вернем, кроме, конечно, ножей и стреляных гильз.
Бузо".
Мы стиснули кулаки и вперились в холм: да где же они наконец? Ползут, как черепахи. Коле расправил скомканную записку и на обороте написал:
"Хоть вы так нахально присвоили себе чужое и строите из себя хозяев, не будьте разбойниками с большой дороги. Отпустите нашего товарища Васе, которого вы захватили в плен и держите, ровно собаку, на привязи. Васе вам ничего плохого не сделал, и изгаляться над ним мы не позволим".
Скрипя зубами, Коле швырнул записку в неприятельский лагерь. Ответ пришел не сразу, но лучше бы Он и вовсе не приходил. Шпана писала:
"Да будет вам известно, что ваши обвинения - бред сивой кобылы. По правде говоря, вначале мы Васе действительно связали, но после того, как он поклялся, что отныне дружбу с вашей компанией водить не намерен, а от ваших имен у него уши вянут, мы его освободили. Васе говорит, что все это он вам назло подстроил. А не верите - можете убедиться сами".
- Предатель! Перебежчик! Ничтожество! - Негодование и ненависть душили нас.
Забыв об опасности, мы выскочили из укрытия и остолбенели. Так и есть: Васе стоял плечом к плечу с Бузо и его подручным Марко и угрожающе размахивал палкой.
- Совсем спятил! - в сердцах произнес Танас.
- Товарищ называется! А еще клятву давал! Для таких клятва что гусиный гогот. Га-га-га! Вроде бы поклялся, а сейчас вон кривляется и плюет нам в лицо, - с гневным возмущением проговорил Коле.
- Пусть только попадется, он у меня козленком заблеет, - вконец обозлился Танас.
Вдруг Коле вскинул руку вверх:
- Тсс! Приготовиться! Ребята на месте.
На вершине холма, словно в дымке, маячили три фигуры. Коле отрывисто свистнул. Это был условный сигнал. С грохотом обрушилась на шалаши лавина камней, дробясь по дороге на множество мелких осколков. Как очумелые заметались по поляне бузовцы. Прикрывая голову руками, они шарахались из стороны в сторону, но камнепад настигал их всюду.
Тут подоспели и мы, у каждого карманы были битком набиты камнями. Теперь и наши камни засвистели в воздухе, круша все без разбору. Сбитая с панталыку, не зная, от кого защищаться, орава Бузо волчком вертелась по поляне. Да у них и камней-то не было. Некоторые, правда, пытались подбирать наши, но, большую глупость трудно было придумать: в ту же секунду они с воплем хватались за голову. Двое-трое поджали хвост и пустились наутек, а Бузо с остальными приспешниками решился на отчаянный шаг. Ища спасения от каменного дождя, они забежали в шалаш. И тут произошло событие, вернувшее доверие и спасшее честь нашего товарища Васе. Проворно, точно заяц, подскочил он к двери шалаша и накинул крючок, а для прочности обмотал крючок веревкой. Ух, как колотил в дверь рассвирепевший Бузо, когда до него дошло, что он попался, как кур в ощип!
Васе ликовал, бегал вокруг шалаша и звал нас:
- Быстрее сюда! Залетные пташки в силок угодили! Ха-ха-ха!
Теперь-то разделаться с ними было проще простого. Мы окружили шалаш и начали по одному вытаскивать оттуда бузовцев. Отпускали не сразу - тогда лишь, когда от их козлиного блеянья лопались барабанные перепонки или от пинков гудели ноги. Бузо мы оставили напоследок. Обмякший, точь-в-точь мешок с ватой, заковылял он по поляне, обещая пожаловаться отцу.
- Ну и хитрец! - со смехом теребили мы Васе. - И как тебе в голову взбрело к ним переметнуться?
Васе довольно улыбался:
- Думал, с развязанными руками от меня проку больше.
- Молодец! - торжественно произнес Джеле. - Примеры подобного мужества и смекалки встречаются только в истории.
- Когда мы то письмо получили, а потом своими глазами увидели, как ты рядом с Бузо хорохорился, я подумал, не рехнулся ли ты часом, - сказал Танас, удивленно разводя руками.
- Вечно ты с выводами торопишься, - пожурил его Васе. - Правильно учитель говорит, что у тебя язык наперед ума рыщет.
Все рассмеялись и пошли собирать бутылки и жестянки, разбросанные по поляне.
IV
Слух о стычке у шалашей молниеносно разнесся по селу. Сначала пересказывали то, что произошло на самом деле, но этого показалось недостаточно, и вскоре слухи начали обрастать невероятными подробностями. Говорили, будто бы были раненые, а некоторых уносили без сознания; будто бы в ход пошел динамит и ружья, и кое-что еще в том же духе, от чего мороз подирал по коже.
Россказни дошли и до ушей учителя, но - честь ему и хвала - он и виду не подал, что сердится. Учитель не хмурился, не распекал нас своим строгим голосом. Он только сказал:
- Пусть каждый из вас прочтет дома сказку о торговцах жемчугом и письменно ее перескажет.
И вот сегодня учитель проверяет домашнее задание. Облокотившись на стол, видно приготовившись долго и внимательно слушать, учитель вызвал первым Коле.
Коле встал, покрутил шеей, как будто ему мешал тугой воротничок, полистал тетрадку и, отыскав начало, стал громко, наподобие оратора, читать:
- "Давным-давно несколько купцов объединились в артель, разжились кораблем и стали плавать на нем по бескрайнему океану от острова к острову, скупая жемчуг. Ладно и весело жили купцы. Когда на море поднималась буря, они все, как один, во главе с капитаном Кидом трудились на палубе, уберегая корабль от опасности. Чаще других наведывались купцы на остров Жемчужная Раковина, потому что жемчуга там было видимо-невидимо.
Обитавшее на острове племя туземцев поначалу со страхом и недоверием смотрело на бог весть откуда прибывших людей. Убедившись же, что купцы ведут честную торговлю и платят сполна, аборигены раз от разу стали все дружелюбнее относиться к купцам, а вскоре и вовсе с ними подружились. Песнями и танцами встречали и провожали на острове купеческий корабль".
- Бузо, продолжай, - прервал Коле учитель.
- Ну… "Прошло время, капитан Кид умер, а на его место купцы поставили своего сотоварища по имени Одноглазый Полип. Жизнь на корабле… э-э… в общем, была не та, что раньше… Купцы часто ссорились, порой даже до драки доходило. Как-то раз капитан предложил купцам такой план: дождаться, когда все жители острова уйдут промышлять со дна моря жемчужные раковины, проникнуть в их жилища, ограбить и, не мешкая, уплыть на корабле далеко-далеко в океан. Купцам план понравился…"
- Теперь Калчо.
- У меня книги не было, учитель.
- Тогда Джеле.
Джеле сосредоточился, щеки у него стали пунцовыми, и он взволнованно продолжал:
- "Только не всем план Одноглазого Полипа пришелся по вкусу. Несколько купцов заявили, что не намерены участвовать в грабеже, потому что они не пираты.
- Неужто мы так отплатим туземцам за их верную дружбу? - с горечью спросил один купец.
- Кому охота, пусть грабит, - сказал другой, - а я никогда не опускался до такой низости, не буду и впредь…"
- Танас!
- "…не буду и впредь, пока живу на белом свете…" - увлекшись, читал Джеле.
- Я просил Танаса, - громче повторил учитель. Танас загундосил:
- Дело было так: все побежали, напали, заварилась каша - где черные, где белые, не поймешь, бьют, крушат…
- Эк куда хватил! До этого еще далеко. Тебе бы одним махом все сокрушить, и конец. Расскажи-ка лучше все по порядку.
Танас вытаращил глаза и понес какую-то галиматью.
- Ну-ка ты, Васе.
- "Тогда Одноглазый Полип приказал связать бунтовщиков и держать их взаперти, покуда остальные купцы не обделают свое черное дело.
- А кто не уймется, - пригрозил он, - и станет будоражить артель, того чик саблей - и в море к акулам.
Ночью одному из купцов, не покорившихся Одноглазому Полипу, удалось разорвать на себе путы. Он прыгнул в воду и поплыл к острову, чтобы предупредить жителей о грозящей беде… А потом…"
- Митре, что произошло потом?
- Потом… потом… - мямлил Митре, тужась выудить что-нибудь из памяти. В тетрадь он, по обыкновению, не удосужился записать ни строчки. - Ага, потом, значит, приплыл купец на остров и давай из дома в дом ходить…
- Шу-шу-шу, шу-шу-шу… - разносилось по классу.
- "Просыпайтесь, вставайте, не то худо вам придется… А они…"
- Слушай дальше, - снова раздался шепот за спиной у Митре.
У Митре ушки на макушке - выручайте, мол, братцы. Однако продолжать ему не пришлось.
Учитель поднялся из-за стола и бросил строгий взгляд на подсказчика:
- Так что было потом?
- "Потом жители острова похватали ружья и, не успел Одноглазый Полип со своей командой высадиться на берег, набросились на разбойников: бам-бам, бум-бум, трах-тарарах, бьют, валят на землю… В общем, бой завязался не на живот, а на смерть. Когда он утих, туземцы поднялись на корабль, освободили томящихся взаперти купцов и, не обнаружив среди мертвых Одноглазого Полипа, разбрелись искать его по всему острову…"
- О том, куда подевался Одноглазый Полип, расскажет Марко.
- "Его долго искали, но так и не нашли. Видно, он убежал и схоронился в непроходимых дебрях. Купцы выбрали себе другого капитана и, как прежде, зажили на корабле одной семьей.
Минуло несколько лет. Однажды корабль снова приплыл на остров Жемчужная Раковина. На берегу к купцам подошел человек, и до того он был страшный, что в первую минуту купцы насмерть перепугались. Весь заросший волосами, борода до пояса, лицо обветренное и изможденное - чистый дикарь. Каково же было их изумление, когда незнакомец назвал свое имя! Это был Одноглазый Полип! Он просил у купцов прощения".
- Ну, хорошо, - одобрительно кивнул учитель. - Содержание вы пересказали верно, хотя кое-что все-таки упустили. В этой сказке много такого, что следовало бы объяснить. Жаль, что ни один из вас не потрудился этого сделать. Бузо, например, ничего не сказал о причинах, толкнувших Одноглазого Полипа на такой гнусный и бесчестный поступок. Джеле отчасти объяснил, почему не все на корабле приняли план капитана и бесстрашно восстали против него, однако о смельчаках, наделенных добрым сердцем и светлой душой, рассказал скороговоркой. Васе ни словом не обмолвился о мужестве и отваге того купца, что с неимоверным трудом освободился от пут и бросился в воду, ради спасения островитян поставив на карту свою жизнь. Марко не растолковал конец сказки. Что сталось с капитаном потом? Приняли его товарищи на корабль или нет?
- Об этом в книжке не говорится, - попытался оправдаться Марко.