Надин и Магда что-то шепчут мне одними губами, но я не решаюсь отвечать, пока миссис Мэдли в таком настроении. Да что сегодня делается с учителями? Ненавижу школу! Вот вырасту, сниму себе отдельную квартирку и целый день буду рисовать. Может, это даже будет большая квартира с художественной мастерской и двумя столами. Я буду работать за одним столом, а Рассел за другим…
Я сошла с ума! Только познакомилась, и уже мечтаю о совместной жизни. А интересно, как бы это было - целый день вместе? И всю ночь…
Я вздрагиваю - звонок с урока вырывает меня из объятий Рассела.
Едва выйдя из класса, Магда и Надин прямо-таки набрасываются на меня.
- Рассказывай, Элли, что у тебя было с Расселом!
- Ну и стихотвореньице! Надо же, так прямо всеми словами и расписала! Как ты только смогла прочитать это при всем классе?
- Я не хотела. Она меня заставила.
- Да ведь ты же написала все это в тетрадке по английскому, дуреха!
- Ну да, слова сами собой откуда-то появились.
- Как Рассел! - говорит Магда, и они с Надин давятся от смеха.
- Значит, ты сделала это с Расселом?
- Не могу поверить, вы же только что познакомились!
- И ты еще меня поучала не заходить слишком далеко с Лайамом!
- Ты хоть была осторожна, Элли?
- Как это было?
- Расскажи все-все, со всеми подробностями!
Я смотрю на них, как будто они неожиданно спятили.
- Да ладно вам! Ну, он меня поцеловал. Один раз. Точнее, несколько.
- И?..
- И все.
- А по твоему стихотворению выходит, что у вас с ним все было.
- Не было!
- Было, было. Дай-ка сюда.
Магда вырывает у меня из рук тетрадь по английскому и перелистывает странички в поисках моего стихотворения. Она зачитывает вслух последнюю строчку, и они с Надин снова закатываются.
- Да что такое?
- Ты написала: "изнемогая".
- Ну да, я понимаю, это звучит немного необычно.
- Не то слово!
- Просто мне нужна была буква "з", чтобы получилась аллитерация, миссис Мэдли обожает аллитерацию, да еще чтобы рифмовалось с "вздымая", ничего другого мне не пришло в голову.
- Ты можешь себе такое представить, Надин? - спрашивает Магда, вздыхая и высоко поднимая брови.
- Ой, Элли! Так, значит, ты не то имела в виду?
- Я имела в виду… Ну, что вечер уже закончился, мы устали…
Что еще я могла иметь в виду?
- А прозвучало так, как будто вы с Расселом… Ну, ты понимешь.
И после этого он изнемог.
- Господи, да у меня этого и в мыслях не было! Надеюсь, никто ничего такого не подумал?
- Все именно это и подумали. В том числе и миссис Мэдли.
- Неудивительно, что она надавала мне столько дополнительных заданий!
- Выходит, у вас с Расселом на самом деле ничего не было, - разочарованно говорит Надин. - А твой папа так трепыхался, можно было подумать, ты сбежала из дому.
- Извини, пожалуйста, мне ужасно неловко, что он на тебя накричал.
- Без проблем. Ты извини, что я не сумела придумать ничего подходящего. Я просто не знала, что сказать.
- И я тоже. Он до сих пор на меня злится. Говорит, что больше не будет отпускать меня из дому.
- Что? Вообще никогда?
- В обозримом будущем. Конечно, мне до этого нет дела. Сегодня вечером мы встречаемся с Расселом.
- Правда? Ну, видно, он серьезно влюбился.
- Так ты что же, просто возьмешь и уйдешь?
- Сегодня вечером папы не будет дома, так что все просто.
- А как Анна?
- С ней проблем не будет, - говорю я небрежно, от души надеясь, что это правда.
- Везет тебе, Элли. У меня с мамой постоянно проблемы, - говорит Надин.
- Значит, тебе действительно нравится Рассел? - спрашивает Магда.
В это время мы сидим в школьной столовой и едим пиццу. Магда слизывает с пальцев расплавленный сыр. У нее острый розовый язычок, как у кошки. И в тоне ее голоса тоже слышится нечто кошачье.
- Ну…
Я пожимаю плечами. Мне хочется узнать, что думают о нем Магда и Надин. Я, конечно, не хочу, чтобы они думали, будто я мгновенно его брошу, если они заявят, что он стопроцентный придурок. С другой стороны, если окажется, что они мне завидуют, то мне хотелось бы показать, что я от него в восторге, что он - суперзамечательный. Да ведь так и есть, правда? А что думаю я сама? Если бы знать! Когда я сижу в столовой в своей мерзкой школьной форме и жую пиццу, мне почти кажется, что я его выдумала. Хорошо, хоть Надин и Магда могут подтвердить, что он существует на самом деле. Я даже не могу вспомнить его лицо. Помню длинные волосы. Помню карие глаза, и больше ничего. Я даже не уверена на все сто процентов, какой у него голос. Он правда такой потрясающий или просто обыкновенный? Только одно я помню отчетливо. Прикосновение его губ к моим.
- Элли! Ты покраснела!
- Неправда, - глупо возражаю я, хотя лицо у меня горит.
- Ты уверена, что вы только целовались? - спрашивает Надин.
- Уверена!
- И как он целуется? - спрашивает Магда.
- Хорошо!
- М-м-м… Сказано от души. Лучше, чем Дэн?
- Я думаю, даже Моголь целуется лучше, чем Дэн.
И вообще, Дэн не был по-настоящему моим парнем. А вот Рассел…
Могу я считать его своим парнем? Пока не знаю. Знаю только одно: я обязательно должна увидеться с ним сегодня, и Анна ничего не сможет с этим поделать.
И все-таки уйти из дому трудно. Анна приготовила к моему приходу чудесную закуску из фруктового хлеба с творогом и сливами. Мы с ней уютно перекусили. За едой она рассказывает про новую подружку Моголя, которая учится уже в третьем классе, - взрослая женщина! Моголь проглатывает полпакета слив и самодовольно улыбается каждый раз, когда произносится имя Мэнди.
- Как это ты осмелился с ней заговорить, ведь ты у нас всего-навсего в первом, - говорю я.
- Она сама со мной заговорила, - отвечает Моголь, засовывая в рот очередную сливу. - Она считает, что я милый. Она хочет каждый день со мной играть.
- Ты не покажешься ей завтра таким милым, если из-за такого количества слив у тебя начнется понос и ты весь день просидишь в туалете, - говорю я.
- Завтра суббота, я не пойду в школу, ха-ха! - отвечает Моголь и сует сливу в рот целиком.
- Моголь! Не жадничай, это некрасиво! - Анна вскакивает и хлопает его по спине.
Слива вылетает у Моголя изо рта и шлепается на пол посреди кухни.
- Моя слива! - возмущенно вопит Моголь и пытается подобрать расквашенную сливу.
- Она уже грязная. - Анна быстренько вытирает пол.
- Моголь тоже грязный, - говорю я, - весь перемурзался.
- Они сегодня на уроке рисовали пальчиками, - говорит Анна. -
Правда, Моголь, видимо, рисовал не только пальчиками, а всем телом.
Не искупаться ли тебе, малыш?
- Ой, мне нужна ванная, - выпаливаю я.
Анна смотрит на меня. Обычно я принимаю ванну поздно вечером. Я купаюсь пораньше, только если куда-нибудь иду. Анна колеблется. Мы даже не заговаривали о бурных событиях вчерашней ночи и сегодняшнего утра. Я вижу, как она борется с собой: ей не хочется портить дружескую атмосферу без крайней необходимости.
Я вылетаю из кухни, пока Анна не успела прийти к решению, и ныряю в ванну. Спешно моюсь, радуясь, что зеркало запотело от горячего пара. После того дурацкого периода анорексии пополам с булимией я стараюсь принимать свое тело таким, как оно есть, но не приходится отрицать, что я довольно пухленькая. А когда собираешься на первое в своей жизни серьезное свидание, гораздо больше хочется быть тощенькой! Я надеваю свои лучшие брюки и кружевной топ, потом решаю, что все это мне тесно (и зачем только я съела три ломтя фруктового хлеба?), натягиваю свои вечные мешковатые штаны и рубашку, решаю, что это слишком буднично, влезаю в платье, это уже слишком парадно, стою в одних трусах, обшаривая платяной шкаф, и в конце концов все-таки снова напяливаю свои лучшие брюки и кружевной топ.
Время несется галопом. Я накрашиваюсь, тщательно замазывая малейший прыщик. Подвожу глаза, чтобы они казались большими и манящими, наношу тушь на ресницы, чтобы можно было кокетливо ими хлопать. Губную помаду исключаю, чтобы не перемазать Рассела. Теперь нужно как-то усмирить волосы. Я изо всех сил дергаю свои патлы самой жесткой щеткой, но они вьются еще сильнее обычного, потому что отсырели в ванной. Вид все равно отвратительный, но вчера я выглядела еще хуже, а все-таки Рассел стал рисовать именно меня, не кого-нибудь другого. Не Магду, не Надин - меня.
Это так удивительно, до сих пор не могу привыкнуть.
- Меня, меня, меня, меня, меня! - вывожу я, словно оперная певица на распевке.
Спускаюсь вниз, по дороге собираясь с духом. Можно, конечно, проскочить бегом через холл и шмыгнуть в дверь, никому ничего не объясняя. Может быть, так будет проще для всех?
- Элли! - Анна выглядывает из кухни. - Ты уходишь?
- Пока, Анна. - Я стараюсь говорить как ни в чем не бывало.
- Элли! Папа же запретил тебе выходить!
- Знаю, но его сейчас нет дома.
- О господи, не надо, не делай этого! Элли, тебе нельзя выходить, тем более после вчерашнего!
- Ты сама сказала, что папа слишком бурно реагировал.
- Может быть, немножко, но если ты сейчас уйдешь, он никогда не согласится ни на какие уступки.
- А он не узнает. Я вернусь задолго до него.
- Я должна буду ему рассказать…
- Но ведь не расскажешь?
- Не знаю! Послушай, Элли, а не можешь ты пригласить этого Рассела сюда, к нам? Тогда ты и с ним встретишься, и не нарушишь папин запрет.
- Я не знаю его телефона. Я даже не знаю его фамилию. Поэтому мне обязательно нужно поехать, Анна. Если я не приду, он подумает, что я его обманула, и я никогда больше его не увижу.
- А он тебе по-настоящему нравится?
- Да! Ох, пожалуйста, Анна. Мне обязательно нужно с ним встретиться.
- Я не могу вот так отпустить тебя. Вдруг что-нибудь случится?
- Что может случиться? Слушай, мы договорились встретиться в торговом центре. Наверное, пойдем в "Макдоналдс". Или, может, в пиццерию, не знаю. Я объясню ему, что обязательно должна вернуться домой рано. К девяти. Ну, скажем, к половине десятого. Пожалуйста, Анна! Пожалуйста, позволь мне пойти! Я вернусь к половине десятого, обещаю. Я тебя не подведу. Пожалуйста, поверь мне! Пожалуйста!
- Ладно уж, поезжай, вредная девчонка, - говорит Анна и даже дает мне еще пятерку.
Я обнимаю ее за шею и крепко целую.
- Ты золото!
И бросаюсь бегом на улицу.
Я так рада, что она разрешила мне поехать, я прыгаю от восторга всю дорогу. Только в автобусе, идущем в город, я начинаю нервничать. Что я скажу, когда увижу Рассела? "Привет, Рассел", - шепчу я про себя, широко улыбаюсь и машу рукой. Боже, кто-то уже смотрит на меня. Наверное, думают: что за ненормальная девчонка сидит, бормочет и машет сама себе? Мне становится жарко в кружевном топике. От дешевых кружев страшно чешется кожа. Я начинаю чесаться обеими руками. Теперь все подумают, что у меня блохи!
Когда увижу Рассела, нужно будет взять себя в руки. Не ухмыляться, не махать и ни в коем случае не чесаться - не то он нарисует меня в образе обезьяны.
Автобус тащится целую вечность. Я пугаюсь - вдруг опоздаю, а он подумает, что я не захотела с ним встретиться. Ах, Рассел, конечно, я хочу с тобой встретиться. Я нарушила папин запрет, запугала бедную Анну, я рискнула всем, лишь бы увидеться с тобой!
Я соскакиваю, как только автобус въезжает в город. Бегу сломя голову до самого торгового центра "Флауэрфилдс". Останавливаюсь, пыхтя: еще одна минута в запасе. Я первая!
И последняя, вот ведь в чем все дело.
Я жду.
Рассел опаздывает.
Я жду, и жду, и жду…
Рассел очень, очень сильно опаздывает.
Я жду до восьми часов.
А потом плетусь домой, стараясь не разреветься.
Глава 4
Время рока и печали
- Ах, Элли, слава богу! Вот умница! Совсем необязательно было возвращаться так рано, - говорит Анна.
И тут она видит мое лицо.
- Элли? Господи, что случилось? Он оказался не таким милым, как в прошлый раз? Он сделал что-то плохое?
- Ничего он не сделал. Он не пришел! - всхлипываю я, и все скопившиеся слезы вырываются наружу, словно потоки воды в "Титанике".
Моголь, слава богу, уже спит, а папы, конечно, еще нет. Мы с Анной вдвоем. Она обнимает меня, и я рыдаю у нее на плече. На ней новый светло-голубой свитер, который подарила ее подруга Сара, а у меня густо намазаны ресницы.
- Боже, Анна, я весь твой свитер заляпала черной тушью, - бормочу я сквозь слезы.
- Ничего страшного. Честно говоря, мне вообще не нравится этот свитер - Сара так важничает из-за того, что выпускает собственную марку одежды. Она думает, что я без ума от ее изделий, а я покупаю их только из вежливости.
- Если тебе не нравится, я могу его взять.
- Ну почему тебе вечно хочется носить чужие свитера? - Анна вытирает мне лицо бумажным носовым платочком.
- Не все - на папины я не покушаюсь, - говорю я. - Ох, Анна, не рассказывай ему, что Рассел не пришел, хорошо?
- Конечно, не скажу. Я даже не собираюсь рассказывать ему, что ты ездила в город! Я тебе очень сочувствую, Элли, но я так рада, что с тобой ничего не случилось! Все-таки зря я тебя отпустила. Не из-за папы. Просто девочке в твоем возрасте действительно небезопасно ходить одной.
- Вполне безопасно, даже слишком. Никто не хочет ко мне приставать. Во всяком случае, Расселу это явно не нужно. Ах, Анна, было так ужасно стоять и ждать! Вокруг гуляет полно девчонок, и все смотрят на меня и хихикают. Совершенно очевидно, они догадались, что меня продинамили.
- Ты уверена, что вы договорились встретиться именно сегодня?
- Да, место, время, все! Видимо, он говорил не всерьез. Папа был прав. Я его ни капельки не интересую. Просто он хотел попробовать, не получится ли чего-нибудь добиться.
- И добился? - встревоженно спрашивает Анна.
- Нет. Мы просто целовались.
Я вспоминаю поцелуи Рассела, и как необыкновенно все это было для меня - а ему, как видно, совсем не хочется больше целоваться со мной. Я закрываю лицо руками и всхлипываю.
- Бедненькая Элли. Не принимай это близко к сердцу. Со мной тоже случалось нечто подобное. У всех это бывает. Не расстраивайся так. Слушай, может, позвонишь Магде или Надин? Поплачешься им от души.
Но сегодня впервые в жизни я не в силах встретиться со своими лучшими подругами. Я знаю, они мне посочувствуют, но все равно, это так унизительно, особенно после того, как я в школе расхвасталась насчет Рассела, да еще написала то глупое стихотворение…
Теперь я понимаю, почему Надин едва разговаривала со мной, когда переживала из-за Лайама. Он был гнусная свинья, просто-напросто хотел заниматься с ней сексом, но он, по крайней мере, много раз ходил с ней на свидания, убеждал ее, что она для него - особенная. А Рассел не потрудился даже один раз встретиться со мной.
Я ухожу наверх пораньше, будто бы ложусь спать, чтобы не попадаться на глаза папе, когда он вернется домой. У себя в комнате я достаю альбом, смотрю на портрет Рассела. Потом беру самый толстый черный карандаш и перечеркиваю рисунок, еще и еще раз, пока весь лист не оказывается густо замазан черными каракулями. Вырываю листок из альбома, рву на мелкие-мелкие кусочки и выбрасываю их в окно. Обрывки бумаги трепещут, улетая в ночь, словно черные конфетти.
Вот и хорошо, я его разорвала. Теперь я о нем забуду. Он не заслуживает, чтобы я о нем вспоминала.
Все это я знаю, но все равно думаю о нем. Полночи. Утром я долго не встаю с постели, лежу, забившись под одеяло, чтобы не видеть дневного света. Смутно слышу телефонный звонок. Потом легкие шаги Анны.
- Элли, тебя к телефону.
На одно безумное мгновение у меня мелькает мысль: вдруг это
Рассел звонит, чтобы извиниться, - но тут же я вспоминаю, что он не знает моего номера, он даже не знает мою фамилию.
Это Магда.
- Ты еще не встала? Загулялась вчера допоздна со своим божественным Расселом, так?
- Не так, - бубню я.
- Что? У тебя, что, папа рядом? - спрашивает Магда.
На самом деле папа пошел в бассейн с Моголем. Слава богу.
Я бормочу что-то еще более невнятно.
- Я тебя не слышу! Вот что, отвечай только "да" или "нет", если там папочка подставил ухо. Хорошо провела время с Расселом?
- Нет.
- Ой, ты плохо провела время с Расселом?
- Нет.
- Ну, выбери что-нибудь одно!
- Слушай, Магз, я не могу сейчас об этом говорить.
- Тогда встретимся сегодня после обеда, ладно? И Надин?
- Мне нельзя выходить из дома. Папа запретил. - И я бросаю трубку.
- Папа позволил бы тебе погулять с Магдой и Надин, - говорит Анна.
- Мне все равно не хочется, - говорю я и плетусь обратно к себе, вверх по лестнице.
- Примешь ванну? - спрашивает Анна.
Мне не хочется принимать ванну. Не хочется одеваться. Не хочется завтракать. Никогда больше не хочется соприкасаться с внешним миром.
Не хочется даже разговаривать с Анной.
Я снова залезаю в разрытую постель, сворачиваюсь в комочек, подтянув колени к подбородку. Жалко, у меня больше нет старого любимого синего слоника. Мне хочется снова стать маленькой. Снова думать, что мальчишки - просто глупые неряхи, которые выковыривают козявки из носа и едят их, и отрывают руки куклам Барби. Хочется, чтобы Моголя не было на свете и папа не встретился с Анной. Хочу, чтобы мама была жива.
В горле у меня щиплет, глаза жжет, и я начинаю плакать, потому что мне вдруг так не хватает мамы, хотя она умерла очень давно. Я целую вечность плачу под одеялом. Когда наконец выползаю к ланчу, глаза у меня распухли и болят. Я спускаюсь вниз, беру себе сандвич с беконом. Видимо, Анна что-то сказала папе и Моголю. Они смотрят на меня, но Анна бросает на них грозный взгляд, и они тут же принимаются болтать о плавании. Моголь так бурно демонстрирует свой вариант плавания вольным стилем, что корка от сандвича вылетает у него из руки и чуть не выбивает мне глаз. Папа велит ему успокоиться. Моголь расходится еще пуще. Папа начинает сердиться. Анна вмешивается и принимается их уговаривать. Все это проходит мимо меня. Как будто подобные вещи еще могут меня волновать! Как будто меня еще что-то на свете может взволновать! Вряд ли у меня когда-нибудь будет своя семья. Очевидно, ни один мальчик не захочет встречаться со мной, не говоря уже о более серьезных отношениях. Мой первый мальчик, Дэн, был полный придурок, и то охладел ко мне. А Рассел даже не соизволил явиться на наше первое свидание. Я буду всю жизнь одна, нелюбимая, никому не нужная…
Слезинка сбегает у меня по щеке.
- Ах, Элли, - не выдерживает папа, - не могу видеть тебя такой несчастной. Слушай, я жалею о том, что не позволил тебе вчера встретиться с тем парнем.