Пара Иванова дотянула до Моздока на аварийном остатке топлива - встречный ветер сделал своё дело. Иванов помнил, как уже на снижении, перед входом в облака, на приборной доске с раздражающим постоянством мигало красное табло, предупреждающее об аварийном остатке топлива. Это очень действовало на нервы, но больше всего Иванова беспокоило то, как зайдёт в таких сложных условиях на посадку его ведомый. В случае ошибки, на повторный заход топлива могло не хватить. Пройдя привод, Иванов дал команду Мингазову идти на снижение самостоятельно и, пропуская его вперёд, пошёл за ним на трёхминутном интервале. Он видел, как машину Мингазова поглотила серо-белая пелена. По радиообмену Иванов мог контролировать место положения впереди идущего вертолёта на "схеме". "Только бы он смог! - как заклинание повторял про себя Иванов. - Господи, помоги ему!". Александра очень беспокоило то обстоятельство, что Мингазов не имел большого опыта полётов в сложных метеоусловиях.
- Пора, - доложил Ващенка, выключив секундомер, и Иванов направил машину в серо-белую мглу.
Когда Мингазов запросил разрешения зарулить на стоянку, Иванов вздохнул облегчённо: "Сел!". И переключил всё внимание на приборы.
Земля на этот раз показываться вообще не спешила. Облака кончились только на ста пятидесяти метрах, и всё, что Иванов смог увидеть с такой высоты, - внезапно открывшееся начало взлётно-посадочной полосы и линии стоянок. Над аэродромом моросил мелкий дождь: от мокрой "бетонки", от техники на стоянках, казалось, шёл пар. После мягкой посадки Иванов зарулил машину на стоянку, вслед за благополучно приземлившимся подчинённым. Но этот вылет стоил Иванову не одной пряди седых волос.
- Удивительно, но никто потом со мной не разбирался, - часто рассказывал Иванов своим друзьям эту историю. - Как поведал один офицер ФСБ, тот самый отряд спецназа МВД был взят чеченцами в плен, радист отряда стал работать на боевиков. И если бы мы тогда попытались зайти на посадку, то нашей участи можно было бы не завидовать. Но об этом я узнал намного позже и думал, что обо мне в суматохе просто забыли - повезло. Вот и выходит, что тут нас спас случай или чудо. А может, крестик и молитва? Как после этого не стать суеверным?
Он часто задавал себе этот вопрос: почему ему всегда так везло? Чудо? Судьба? Или что-то ещё? Ведь не однажды везло…
Иванов никогда не забудет случай, произошедший в Афганистане, когда он ещё старшим лейтенантом летал на правом сиденье у майора Болышева. В тот день их экипажу была поставлена задача доставить небольшой отряд афганской армии, состоящий из десяти человек, на одну из горных троп для проведения операции по перекрытию караванного пути для "духов". Но почему-то перед самым вылетом порядок задания изменили: отряд афганцев взял на борт более опытный заместитель командира эскадрильи, а экипажу, в составе которого находился Иванов, пришлось идти ведомым, чтобы прикрывать посадку и взлёт ведущего вертолёта.
Болышев ещё подначил тогда перед взлётом замкомэска:
- Володя, ты зачем брился утром? Не повезёт сегодня.
Тот только отмахнулся.
С высоты полёта Иванов видел, как из приземлившегося вертолёта выпрыгивали афганские солдаты, как они, торопясь, стали подниматься в горы. Видел, как крутились винты ведущего вертолёта, но тот всё тянул со взлётом. Болышев и сам Иванов долго пытались вызвать по радио заместителя командира эскадрильи, но тот почему-то не выходил на связь. Наконец командир экипажа принял решение идти на посадку. Соблюдая меры предосторожности, они приземлились рядом с молотившим винтами вертолётом заместителя командира эскадрильи. Борттехник, посланный Болышевым посмотреть, что случилось с экипажем ведущего, прибежал очень быстро бледный как простыня, твердя только одно: "Они там зарезанные!..".
Тогда, анализируя происшедшее, Иванов подумал: "Повезло!". Но в приметы и лётные традиции с тех самых пор поверил окончательно.
Как-то пришлось Иванову возить по воинским частям, расквартированным в Чечне, начальство из самой Москвы. Работёнка непыльная: привёз комиссию в часть и загорай полдня у вертолёта, пока она там что-то проверяет. А если часть порядочная, глядишь, и пожевать чего-нибудь удастся.
Прилетели в один мотострелковый полк, сидят экипажем в тенёчке, поджидают проверяющих. Подошли к вертолёту двое сержантов-контрактников с автоматами, мужики, по армейским понятиям, в возрасте: на вид, лет по тридцать пять. Подошли, попросили разрешения посмотреть вертолёт. Осмотрели, ощупали пулемёт, блоки с ракетами, посидели в кабине, поудивлялись и спокойно так спрашивают:
- Чего ж, мужики, вы по своим пуляете?
- Так наводят, - отвечает Ващенка.
- Довелось испытать на себе? - поинтересовался Иванов.
- Довелось маленько, - говорят безо всякой злобы. - В прошлую неделю "чехи" нас под Шали атаковали. С машин. У нас в колонне две БМП. Одну сразу подожгли гранатомётом. Нас - рота, их примерно столько же. Но от Шали к ним помощь шла. Наш ротный тоже вызывает помощь, просит авиацию, но всё без толку. Усилившись, сбили "чехи" нашу роту с дороги, но ротные миномётчики - молодцы, работали как снайперы. Дорогу мы отбили. Стали "чичей" давить, а тут - две "вертушки", не такие как ваша, а узкие с крыльями - ракетами: по нам. Десятерых из роты сразу списали, двое потом умерли, раненых много. Ротного в руку задело сильно. Он по рации орёт матом, ракеты сигнальные в небо пускает, даже из автомата по вертолётам полоснул. Не попал. А "чичи" в атаку пошли, - очень они боятся вертолётов, - решили максимально сблизиться с нами. Если бы не миномётчики, мы бы все там и остались. Второй раз "вертушки" ударили уже по наступающим чеченцам ракетами. Видимо, сориентировались. Потом из пушек все машины чеченские пожгли. Хорошо работали. Оставшихся "чичей" мы уже потом сами добивали.
Иванов слушал сержантов-контрактников и удивлялся их спокойствию, будто говорили они о рядовом случае на производстве, когда у кого-то станок заело. Всё-таки русский мужик особенный: то ли в душевной широте и простоте его сила, то ли знает и верит он во что-то такое, чего не могут дать ни власть, ни деньги. Дайте такому мужику веру в Бога да умного царя, давно бы Россия на ноги поднялась и выше других стояла. А у нынешней власти ума хватает только на то, чтобы этого мужика в землю загонять, продавать, обворовывать да грабить. И несёт он этот свой крест безропотно.
- Давно воюете, мужики? - хмуро спросил Иванов.
- Два месяца, как призвались.
- А зачем в Чечню пошли?
- Семьи кормить надо. Завод наш простаивает, жёны тоже без работы. А здесь платят неплохо. Нас в военкомат вызвали, предложили - мы согласились.
- И кем вы здесь?
- Гранатомётчики. Ещё на срочной обучались, так и служим. Можем ещё шоферить и по слесарной части.
- У чеченцев по вашей специальности вы бы за день получали столько, сколько здесь за месяц, - вспомнил Ващенка услышанную однажды информацию и, произнеся её, стал с интересом наблюдать за реакцией солдат. Один из контрактников нехорошим взглядом посмотрел на него.
- Нам уже говорили, - спокойно ответил контрактник.
Ващенка не стал уточнять, кто им это говорил и когда, видимо, их ответ его удовлетворил.
- Ну, мы пойдём. Может, ещё и встретимся, - после некоторой паузы сказал другой - самый разговорчивый из них - и добавил уходя:
- Вы только по своим не стреляйте.
- Вы тоже, - в тон им ответил Ващенка.
Иванов смотрел вслед уходящим солдатам с полной уверенностью, что эти люди не станут стрелять по своим ни за какие деньги. А как он мог объяснить им, этим трудягам войны, почему и за что погибли их товарищи от снарядов своих же вертолётов? Конечно, проще всё списать на войну, тем более что этот случай не единственный. Нельзя же винить только лётчиков, когда жирный палец краснопогонного генерала при постановке задачи экипажам на нанесение огневого удара по объекту или цели закрывает целых пять километров в масштабе карты. Нельзя винить одних лётчиков за то, что связь ведётся по открытым каналам, и чеченцы всё слышат и знают время и место нанесения ударов. Лётчики не виноваты в том, что не отлажена оперативная информация штабов по изменению обстановки, когда наши войска находятся там, где, по устаревшим данным штабов, должны находиться чеченцы. И не лётчики виновны в том, что некоторые штабные генералы, чаще привыкшие пить водку и красиво рапортовать начальству, чем воевать, больше заботятся о своих холёных задах, а не о жизнях солдат. Да и продажность некоторых офицеров не являлась в Чечне ни для кого секретом. А лётчики - они такие же рабочие войны, такие же простые солдаты, как и эти контрактники. Они тоже выполняют приказ.
Вечером в комнате соседей звено Иванова в полном составе присутствовало на поминальном ужине: у "двадцатьчетвёрок" разбился экипаж.
- Спишут на боевые потери, - говорил уже хорошо "набравшийся" заместитель командира эскадрильи "двадцатьчетвёрок" и совал Иванову под нос сложенный кукиш, будто это Иванов собирался списывать разбившийся вертолёт, - а вот, хрен! Я зна-аю, что случилось!
Пьяный замкомэск наливал себе ещё, залпом выпивал и, не обращая внимания ни на кого, говорил сам себе в полный голос:
- Техника старая - говно! А мы летаем. Где новые вертолёты? Всё продали, суки, всю Россию продали! Сталина на вас нет! - он кому-то невидимому вверху грозил кулаком.
Кто-то за столом произнёс:
- Совести там наверху ни у кого не бывает! Раз попал туда, значит, бессовестный…
Один из пилотов "двадцатьчетвёрок" спросил:
- А была она, совесть-то, в России когда-нибудь?
Иванова задела последняя реплика. Повышая голос, чтобы слышали все, он сказал:
- Неправда ваша, мужики! Не надо всех чесать под одну гребёнку. Мерзавцев во все времена хватало. И не только в России. А Россия совестливой была и будет! Иначе все погибнем и страну не сбережём.
Пьяный сосед поинтересовался:
- И когда это Россия совестливой была? Я что-то не припомню…
- Когда народ в Бога верил. В России совесть и Бог - понятия неразделимые. Разве не так? - ответил Иванов, обводя взглядом присутствующих. - А то, что творится сейчас, - результат отсутствия веры, а значит, и совести!
В середине вечера Иванов рассказал сидящим за столом лётчикам историю, услышанную днем от сержантов-контрактников. Сразу же с дальнего конца стола отозвался Серёга Дрямов - командир звена "двадцатьчетвёрок":
- Под Шали на прошлой неделе, это мы с Лёхой сработали. - Он показал глазами на одного из сидящих, - хорошо помню этот вылет. Нашу пару перенацелили с дежурства, дали квадрат, сообщили, что наших "чехи" теснят от дороги на восток. Выходим в район на высоте шестисот метров, наблюдаем у дороги бой. Времени терять не стали и с дальности двух тысяч метров дали залп ракетами по западному краю дороги и сразу же, - в разворот. Ракеты накрыли дорогу и тот участок, где должны были находиться чеченцы. Выходим из разворота, видим сигнальные ракеты оттуда, где упали наши ракеты. В первый же момент я подумал, что это "чехи" нас дезинформируют - связи с войсками, ведущими бой, нет, - но заметил: в полукилометре западнее дороги машины, и возле них выстраивается цепь атакующих. Попробуй разобраться, где свои, где чужие, когда у всех одинаковый камуфляж, машины и оружие. Второй залп ракетами мы дали прямо по цепи наступающих, сделали ещё один заход, а потом - пушками по машинам. Ни одна не ушла. А боевиков, наверное, было около батальона. Покружились мы ещё над этим районом, видим - всё нормально: наши добивают "духов", и, по запасу топлива, ушли на аэродром. Жаль наших ребят, но попробуй, разберись с высоты да без связи, где кто. Но вины с себя не снимаю.
Все молчали. Никто не осуждал этих командиров экипажей: любой мог оказаться в подобной ситуации. На высоте, ниже шестисот метров, эффективность стрелкового оружия против вертолёта резко возрастает, поэтому, чтобы не рисковать зря, многие лётчики проводили атаки с больших высот. Пилоты "Ми-24" неплохо освоили стрельбы неуправляемыми ракетами с дальности двух километров, это спасало экипажи от поражения зенитными пулемётами и ракетами. Но для эффективных действий штурмовой авиации необходимы авианаводчики, а их в наземных частях не хватало. Авианаводчик на переднем крае - глаза авиации на земле. Удары по своим - результат отсутствия авианаводки. Но для пехоты виноватыми всегда остаются лётчики.
- Давайте, выпьем за погибших ребят, - предложил Иванов вставая. Подождав, пока стихнут разговоры, продолжил:
- О них никто не знает, и помнить о них будут только матери. И мы. Пусть земля этим ребятам будет пухом.
Все сидящие за столом встали и, молча, не чокаясь, выпили по полной рюмке.
Запомнился Иванову ещё один случай: однажды, взлетев из расположения одной из частей, он заметил невдалеке, слева по курсу, белую "Ниву", которая направлялась по грунтовой дороге в сторону Ингушетии. На борту вертолёта находились трое счастливчиков-отпускников и какие-то ящики с приборами. Задачи на патрулирование района Иванову никто не ставил, но он, по привычке, решил проверить машину.
- Внимание, экипаж! Проверим "Ниву". Приготовить оружие.
На небольшой высоте вертолёт прошёл над автомобилем, встал в вираж и снова прошёл над движущейся "Нивой". Машина не остановилась. Иванов включил пулемёт и скомандовал Мельничуку:
- Врежь перед машиной!
Мельничук, по-хозяйски, неторопливо прицелился и нажал на спуск. Дорожка земляных фонтанов прошла справа, очень близко к "Ниве". Машина резко остановилась, и из неё стали выпрыгивать люди. Проведя вертолёт на небольшой скорости так, чтобы видеть машину слева от себя, Иванов оглядел открытый автомобиль и четверых мужчин, стоявших с поднятыми руками. Пятый, жестикулируя, что-то кричал, показывая на вертолёт и машину. Оружия при них Александр не заметил, а проводить обыск экипаж своими силами не мог. Сделав круг, Иванов направил вертолёт в сторону Моздока.
На стоянке у вертолёта Иванов внимательно посмотрел Мельничуку в глаза:
- Ты же чуть в машину не попал, Иван.
- Командир, я в этом деле чувствую талант! - показав на пулемёт, ответил довольный собой Мельничук. - Да если бы и попал, несколькими бандитами меньше бы стало, и всего-то!
- А ты уверен, что они бандиты?
- А кто же ещё?
- Интересно, как ты запоёшь, когда они станут в нас стрелять? - После этих слов Мельничук поменялся в лице.
- Туалета на вертолёте нет, поэтому, Ваня, ищи кожаные штаны! - съязвил, выходящий из вертолёта, Ващенка.
- А ты, вообще, молчи, пацан! - зло огрызнулся Мельничук.
- Ладно, Иван, - подытожил строго Иванов, - готовь вертолёт к следующему вылету. Но, запомни на будущее, если я сказал "предупредительную очередь", значит - предупредительную. Своеволия я не потерплю. Понял?
- Понял, командир, - заверил Мельничук, преданно глядя в глаза.
III. Наташа
В один из солнечных дней в Ханкале Иванов встретил на аэродроме интересную девушку. Стройная, чуть выше среднего роста, темноволосая и с чем-то неуловимо азиатским в разрезе больших и ярких серо-голубых глаз, она привлекла его внимание звонким командирским голосом и какой-то скрытой энергией в движениях и взгляде. Контраст пятнистой военной формы и девичьей красоты поразил Иванова. Звено забирало раненых, а она своих грузила в вертолёт Иванова. Столько решительности, напора и женского очарования было в этой девушке, что Иванов, стоя у вертолёта, позабыв обо всём, невольно залюбовался ею. На её погонах - по две звёздочки прапорщика, камуфляж подогнан так, что подчёркивал женственность ладной фигурки. На офицерском ремне щёгольской красно-коричневой ручкой красовался пистолет в переделанной кобуре. Пока шла погрузка, её голос слышался по всей стоянке. На вид двадцати с небольшим лет, она к раненым обращалась с материнской нежностью: "Потерпи, хороший мой, сейчас, сейчас…" или "Постарайся, миленький, постарайся, родной…".
Тем, кто мог ходить, она помогала подняться в вертолёт, а на здоровых могла прикрикнуть и грубовато матом, если что-то шло не так. Причём она со званиями особо не церемонилась.
Возле вертолёта Иванова, забрав из рук толстого вояки - майора какие-то бумаги и бегло пробежав по ним глазами, она зло выругалась:
- Нет, я этому раздолбаю когда-нибудь разобью его пустую башку!
Иванов стоял невдалеке и, глядя на неё, верил, что тому "раздолбаю" сейчас здесь лучше не появляться - столько в ней было решимости. Эта мысль развеселила, и Иванов улыбнулся. Заметив его взгляд и улыбку, девушка переключилась на лётчика:
- А ты чего уставился?! Смотреть больше некуда?
- А может, нравишься ты мне! - ответил он задорно.
- Иди ты… - не закончила она, встретившись глазами с глазами Иванова. Её низкий голос прозвучал мягче:
- Займись своими делами.
Сказала и, не оборачиваясь, быстро пошла к другому вертолёту. Он смотрел ей вслед с предчувствием, что обязательно должен встретиться с ней снова.
Так и случилось. Через два дня, когда экипаж Иванова возил раненых с аэродрома "Северный", к вертолёту подъехал крытый "ГАЗ-66" с красным крестом на кабине. Из машины выпрыгнул давний знакомый Иванова - капитан Ковалев - военврач из Моздокского госпиталя, - и помог сойти из кабины на землю знакомой боевой девушке.
- Саня, привет! - обратился Ковалёв к Иванову. - Всё раненых возишь? Возьмешь нас до Моздока?
- Здравствуй, Миша. Возьму. - Они пожали друг другу руки. Иванов взглянул на девушку, стараясь поймать её взгляд:
- Ты бы нас сначала познакомил, а то я побаиваюсь агрессивных женщин.
Михаил начал без предисловий:
- Знакомься, Наташа, перед тобой - Иванов Александр Николаевич, молодой, но многообещающий майор и мой старый друг. Заметь, "многообещающий" - не потому, что много обещает девушкам… Им он, как раз, ничего не обещает.
- Прапорщик Кубарова Наталья Николаевна, - официально представилась девушка и, лихо козырнув, смело взглянула в глаза Иванову, а потом добавила:
- Вы меня с кем-то спутали, товарищ майор.
- Уж, поверьте, уважаемая Наталья Николаевна, я редко путаюсь с женщинами. А с Вами мы познакомились, если это можно так назвать, два дня назад.
Она не ответила. Но по выражению её глаз Иванов понял, что шутка принята.
Весь полёт он с волнением ощущал её присутствие в салоне и решил дать Наташе возможность полюбоваться открывающимся видом из кабины экипажа. Он попросил борттехника позвать девушку и освободить ей своё место. Но гостья, посидев в кабине не более двух минут, ушла обратно в грузовой салон к раненым. На её место водрузился Миша Ковалёв.
После посадки в Моздоке Иванов отозвал Ковалёва в сторонку, где их никто не слышал, чтобы поговорить:
- Миша, у Наташки мужик есть?
- Скажем, был.
- А что с ним?
- Отбыл свой срок и домой уехал.
- Он что, женатый?
- Ага.
- И что она?
- Ничего. Он её долго обхаживал. Начальником у неё был.
- Не знаешь, серьёзно там у них?
- А чёрт его знает, - пожал плечами Михаил. - Но с тех пор, как он уехал, Наталья ни с кем не связывалась.
- И давно он уехал?
- Что, Санёк, задела бабёнка за живое? - вместо ответа рассмеялся Ковалёв, направив взгляд ниже пояса. Отрицать не имело смысла - девушка, действительно, волновала Иванова.