Позже, в постели, я долго думал об этом. Может, Билли и права. Но, наверное, в конце концов он все равно бы сел в поезд и выпрыгнул, если бы его не нашла мама. Потому что вернуться и сказать: "Я передумал" - невозможно.
Суббота, 22 августа
Мама послала меня с Билли в магазин и попросила побыть там подольше. Она хотела поговорить с Джаспером. Папу еще раньше она услала проведать бабушку.
- Понимаешь,- сказала мама Билли, немного смущаясь,- я могу любить человека, даже если он неблагоразумный. Я хочу сказать это Джасперу. Я люблю его, несмотря на то что он бьет зеркала, буйствует и вообще такой, как он есть. Мое сочувствие ему - не просто сочувствие.
Билли, не проронив ни слова, взяла сумку и направилась к двери. Мама ей вслед прокричала:
- А тебя буду любить, даже если ты будешь получать двойки, красть и курить!
- Как мило с твоей стороны! - сказала насмешливо Билли. Но думаю, мама этого не услышала, мы были уже за дверью.
Мы купили, что нужно, и пошли в кафе поесть мороженого. Там мы говорили о жизни, ее коварстве и о Джаспере. А потом и о том, как изменилась этим летом мама. Лишь заметив в сумке растаявшее масло, мы пошли домой, чтобы у нас еще и молоко не прокисло.
Джаспер был с мамой на кухне. Он ел жареную рыбу. И был почти счастлив. С обеда и чуть не до часу ночи мы смотрели телевизор. Такое у нас бывает редко. Наверное, потому, что все были потрясены.
Воскресенье, 23 августа
Спокойный день. Джаспер, лежа в постели, поедал гору жареной картошки, которую ему наготовила мама. И читал книгу "По следам Финегана". Я говорю об этом не потому, что злюсь на Джаспера, а из-за мамы. Она за мной так ухаживает, только когда я бываю болен. Да и то дает мне настой ромашки, а вовсе не жареную картошку. В ответ на мое брюзжание мама объяснила, что Джаспер болен, болен душевно. А такое не излечивается настоем ромашки.
Понедельник, 24 августа
Утром позвонила госпожа Пикпир. Первой взяла трубку мама, услышав ее голос, отдала трубку папе.
- Не хочу разговаривать с этой женщиной,- сказала она. Папа заверил госпожу Пикпир, что Джаспер "happy and well up" ("счастлив"), что он "а good child and high intelligent darling" ("хороший и умный ребенок"), Джаспер слушал этот разговор с ухмылкой. Папа, положив трубку, прошептал маме: "Она никак не может этого понять. Глупая гусыня!" Мама в ответ прошептала, что нельзя огульно обзывать человека, если не знаешь, почему он такой. "Мы уже раз ошиблись с Джаспером",- добавила она.
Больше в этот день ничего не произошло. Ах, да! Чуть не забыл! Когда я был в комнате Джаспера, то увидел на голубеньком столе листок. Там было написано красным карандашом:
24, 25, 26, 27, 28
и черным: 29.
Сначала я ничего не понял, но потом вспомнил, что 29 - день отъезда.
Вторник, 25 августа
Я спросил у мамы, не можем ли мы оставить у нас Джаспера навсегда. Мама покачала головой:
- Если они его не оставили Мэри, то и нам не оставят.
- Но ведь они не любят его.
- Это говорит Джаспер. Госпожа Пикпир, наверное, думает по-другому. Я даже уверена. По-своему, конечно, она его любит. Билли ведь тоже говорит, что я люблю вас не той любовью.
Я сказал маме, чтобы она не огорчалась из-за Биллиных речей:
- Она так не думает!
Мама вздохнула:
- Кроме того, есть еще кое-что,- и замолчала, не решаясь продолжать.- Есть еще одна проблема...- мама опять споткнулась.- Он... Он...
- Что еще? - допытывался я.
Мы сидели на кухне и чистили картошку. Когда мама замолчала, вошла Билли.
- О чем речь? - спросила она.
Мама вертела перед глазами картофелину, будто видела ее первый раз в жизни. Потом, посмотрев на Билли, решилась:
- Он любит тебя, Билли.
- Вот как! - произнесла Билли не без гордости.
- Да, так! Хочет с тобой обручиться.
- Этого еще не хватало! - пробормотала Билли, опускаясь на ведро с очистками.
Такой беспомощной я ее никогда не видел.
- Он еще и поэтому хотел уйти из жизни,- сказала мама.- Он считает, ты с ним не обручишься.
- Но ведь он ребенок!
- Он младше тебя на год.
- Что же делать?
- Не знаю! - ответила мама.- Он попросил меня спросить о твоем согласии. Я это и делаю.
Билли вскочила с мусорного ведра.
- А ты не сказала ему, что он слишком молод для меня, и вообще?..
- Нет! - ответила мама.- С его стороны - это признак большого доверия. Да и что говорить! Я счастлива, что он жив!
- Как он вообще пришел к такой мысли?
Мама приложила палец к губам и кивнула в сторону комнаты:
- А почему бы и нет? Если человек любит кого-то и тот его тоже, им нужна уверенность. Раз у него нет больше Мэри, он сделал выбор. Не меня же или Эвальда ему выбирать!
Я глубоко вздохнул и сказал Билли:
- Обручись с ним!
Билли растерянно уставилась на меня.
- В субботу он улетает. Побыть обрученной четыре дня - небольшой труд.
Билли, покачав головой, объяснила, что, во-первых, он никогда не будет обручаться, а если все-таки будет, то уж, конечно, не с ребенком, а с мужчиной. И тот должен соответствовать ее идеалу: быть высоким, загорелым, с черными волосами и зелеными глазами.
Такую глупость мне было противно слушать, и я ее перебил:
- Прекрасно! Совсем недавно ты выговаривала маме, что она любит лишь благоразумных людей. Ты еще хуже. Можешь любить только красивых. А любить Джаспера просто так, потому что он нуждается в любви, ты не можешь!
- Он передергивает! - сказала Билли маме, на что мама ответила:
- Ну правда же! Джаспер улетает в субботу. Осталось немного...
- Ты тоже так думаешь? - Билли вновь опустилась на мусорное ведро.
- Не знаю. Но это никому не повредит. А ему поможет. Это ведь не настоящее обручение, он же ребенок. Я думаю, ему нужна уверенность. Понимаешь?
- Нет! - ответила Билли.
- Он сказал, что уже породнился с нами.- Мама взяла картофелину и принялась ее чистить.- А может, это все глупости.
- Нет, не глупости,- сказал я.- Ты права, мама.
Я понимал, что было на уме у Джаспера. Раз они с Мэри не родственники, то его не оставили с ней. И не разрешили ее навещать. Теперь он хочет породниться с нами. Логично!
- Может, мне с ним просто поцеловаться,- проворчала Билли,- и стать его возлюбленной?
- Билли! - мама в ужасе чуть не отрезала себе палец.- Не говори так! Я уверена - Джасперу не нужны поцелуи. Ни про какую такую любовь он и не думает.
- А в следующее лето он опять приедет. Что тогда? - спросила Билли уже менее ворчливо.
- Целый год! За это время многое изменится. Надо радоваться, если такой человек, как Джаспер, будет счастлив год.
- Ну ладно! Хватит устраивать театр! - сказал я.- Сейчас мы нажарим ведро картошки. И ведро рыбы. Достанем белую скатерть. У каждой тарелки положим красную розу. Я куплю два кольца. Наденем им на пальцы. Вот и все обручение.
- Я должна подумать! - сказала Билли.
- Сделай это, Билли. А не хочешь - не делай. Не думай, что я тебя заставляю. Все зависит от тебя.
Я не понимал, почему они против праздника с картошкой и рыбой и обмена кольцами. Вечером, в постели, Билли сказала, что решилась.
- Я обручусь. Но если в следующее лето он приедет и захочет на мне жениться, потому что ему уже пятнадцать, то посмотрим, как вы меня вытащите из этой истории! Об одном прошу тебя: никому не говори. Если разболтаешь в школе, я тебе покажу!
Я поклялся страшной клятвой.
Среда, 26 августа
Билли сказала маме, что готова к обручению. Мама сообщила об этом папе. Папа - Джасперу. Уж не знаю, какими словами, на каком языке. (Позже папа говорил: ничего глупее в его жизни не было!)
Джаспер выслушал это спокойно. Он сидел за столом, будто ничего особенного не происходило. Только ел больше обычного.
После обеда мы поехали к Дунаю покататься на лодке. Только отплыли, начался дождь. Погребли обратно. Когда приблизились к берегу, дождь перестал. Вернулись. Так мы трижды отплывали и возвращались. Наконец нам это надоело. Сдали лодку и поехали в Пратер.
Папа с Джаспером кидались на автоматы, как сумасшедшие. У нас с Билли настроения не было. Мы сидели на лавочке у входа в "пещеру". Билли была обижена; Джаспер не обращал на нее никакого внимания.
- Я себе по-другому представляла сгорающего от любви мальчика,- сказала Билли.
Четверг, 27 августа
Праздновалось обручение. Было так, будто мы все обручались друг с другом. Много ели. Не только картошку с рыбой, но и сосиски, торт, пирожное. Папа открыл бутылку шампанского.
Джаспер, балда, придумал "обручение с кровью", что-то вроде кровного братства. Он надрезал своим ножом (который всегда носил на животе) палец, потребовал того же от Билли, а потом приложил свой палец к ее. Когда же я отдал ему два кольца, купленных на остаток "табельных" денег, он был доволен. Потом мы пели. Английские песни, венские, отрывки из оперетт, детские песенки - все вперемешку. Когда я затянул церковный канон, снизу позвонила одна дама и спросила, не сошли ли мы с ума. Тут мы заметили, что уже далеко за полночь, и разошлись спать.
Но еще долго Билли и я слышали в соседней комнате пение Джаспера. "Ах, мой милый Августин!" - пел он. Билли хихикала и говорила: у ее жениха великолепный баритон. Потом она перестала хихикать и сказала:
- Собственно говоря, веселиться тут нечего. Джаспер - бедняга, а вся эта история весьма печальна.
- Печаль ему не поможет,- пробормотал я и постучал в стенку. Хотел напомнить Джасперу о времени. Чтобы нижняя дама вновь не позвонила. Но Джаспер не понял. Продолжал петь, а нам в ответ постучал в такт своей песне.
Тут зазвонил телефон. На этот раз звонил господин с пятого этажа. Папа возмутился: почти два века наша семья живет здесь и ведет себя безупречно. Он считает возмутительным выговаривать нам за небольшой шум. Господин с пятого этажа извинился.
В общем и целом вечер получился приятным.
Пятница, 28 августа
Билли, Джаспер и я спали ужасно долго. Мама не будила нас. (После она сказала, что было бы лучше, если бы Джаспер проспал весь последний день.)
Встали к обеду. Джаспер принялся сортировать свои камни и упаковывать их. Мама перестирала все его вещи и погладила. Потом сложила в лягушачий чемодан и сумку. Влезли они с трудом. У Джаспера появились новые майки и ласты.
Папы не было. Он с другом отправился на рыбалку. Все, что происходило дома, разрывало ему сердце.
Суббота, 29 августа
Поехали в аэропорт. И опять были жутко непунктуальны. О рейсе на Лондон еще не было слышно. Мы отправились в ресторан. Джаспер не хотел ни есть, ни пить. Он подарил нам свои самые любимые камни. У мамы на глаза навернулись слезы. Папа положил в кошелек, в маленькое отделение на кнопочке, свой плоский голубой камешек и сказал, что теперь его кошелек никогда не будет пуст. Камень принесет ему счастье.
Объявили наш рейс, Моя сверхпунктуальная мама сказала:
- Они объявляют трижды. Еще есть время.
Я не поверил своим ушам. Когда объявили в третий раз, папа сказал:
- Надо идти.
Мама вздохнула:
- Да! Надо!
Джаспер доверил мне нести его чемодан с камнями. И я обрадовался, как ребенок. Лондонские пассажиры уже собрались у выхода. Мама сморкалась. Папа переступал с ноги на ногу. Билли стояла возле Джаспера и держалась за его руку. Пора было сдавать багаж. Билли с Джаспером пристроились в конце очереди.
Больше я ничего не видел. Стоял невообразимый шум. Возле паспортного контроля толпились дети. Где-то среди них был Джаспер.
- Теперь я ему даже руку не смогу пожать,- сказал я маме,
- Я тоже,- всхлипнула мама,- не думала, что все так быстро.
Вскоре Билли проскользнула сквозь толпу. Одной рукой она держалась за щеку.
- Он поцеловал меня трижды. За каждого из вас. Я должна вам передать.
Так как в семье у нас не было привычки целоваться, мы пренебрегли этим. На обратном пути мама сказала:
- Что за лето!
Непонятно было, говорила она это одобрительно или нет.
Папа заметил:
- Во всяком случае, у Эвальда теперь есть друг,
Но тут мама вздохнула:
- Однако произношение у него не улучшилось.
Билли пихнула меня и повела глазами. Она всегда слишком строга к маме. Я же думаю, если папа и мама останутся такими, как в это лето, я буду доволен. А мамину страсть к хорошим оценкам приму во внимание. Ведь учиться-то совсем не трудно!
1
Моя сестра Сибилла, сокращенно Билли, нас снимает, поэтому ее не видно.
2
Дорогой Том, мы счастливы встретить тебя в следующее воскресенье. Мы все приготовили для тебя. Надеемся, что тебе будет хорошо у нас. Твой друг Эвальд, его родители и сестра.