Печальный взгляд, который он устремил на нее, перед тем как мирно улегся на подушку с изображением Человека-паука и защитным ободком из мягких игрушек, должен был дать ей понять, что завтра его отец повезет их всех на пляж. Уж он-то не забудет!
Однажды, когда у Неда был трудный период, она рассказала ему об Ангеле, который записывает добрые дела и грехи каждого человека.
Карен увидела Тома. Он сидел под одной из классических арок беседки, похожий на статую в нише; его голова и плечи отчетливо вырисовывались на фоне сизого неба. Она чувствовала на себе его взгляд, поднимаясь по тропинке, ведущей от дома к Храму.
Она помахала ему рукой - и ужаснулась этому простому жесту.
Когда она подошла, Том поднялся, и его внушительная фигура, уменьшенная в силуэте, медленно отделилась от коромысла света.
- Я уж и не чаял тебя дождаться, - сказал он с улыбкой, спускаясь по ступеням ей навстречу с бокалами в руках. - Ну, как он?
- С нетерпением ждет завтрашнего дня. Ты не забыл?
Том поцеловал ее в лоб.
- Я постараюсь, радость моя. Эта канитель с Атлантой все никак не закончится. Я сказал ему, что сделаю все возможное.
- Мы все знаем, что это значит.
Она вошла первой и присела на одно из обитых ситцем плетеных ротанговых кресел. Внутри ротонда была белая, с аквамариновым куполом и четырьмя арками, открытыми морскому бризу. В центре, на выложенном плиткой полу, стоял каменный алтарь эпохи Возрождения, вывезенный "в спасательных целях" из разрушенной церкви в Виченце. После свадьбы Том подверг алтарь секуляризации (ради Карен), превратив его в бар с маленьким холодильником, установленным на месте дарохранительницы. В былые времена, когда на северном побережье в моду вошли садовые храмы, первый владелец имения обычно там медитировал или же, по слухам, устраивал сеансы, на которых пытался установить контакт с сыном, пропавшим без вести в результате несчастного случая на море.
- У тебя был тяжелый день? - спросила Карен; легкое эхо выдало вымученную непринужденность тона.
- Тебе же это совсем не интересно. - Том вытянулся на соседнем кресле. - Нью-Йорк скоро меня доконает… Должно быть, мне нужен отпуск. Как у Неда в других отношениях? Не было новых прорывов в достославной плотине докторессы Лии?
- Ради бога, Том!
- Думаешь, я не знаю, что происходит? - Он сидел, прикрыв глаза и сцепив руки на затылке. - Знаю, дорогая, знаю.
- Да? - У Карен заколотилось сердце. - Это ты о чем?
- Прежде всего о том, почему Нед перестал говорить. В последнее время мы ведь стараемся не обсуждать эту тему. Но я наконец понял, в чем причина.
Карен сделала глоток шампанского и тут же поставила бокал, опасаясь, как бы Том не заметил, что у нее дрожат руки.
- Сегодня утром на Мэдисон-авеню, когда я проходил мимо "Карлайла", меня вдруг осенило. Помнишь, как раньше ты постоянно твердила, что мы слишком мало времени проводим всей семьей? Что я весь ушел в работу? Что я не забочусь о Неде, потому что мне трудно принять его как родного сына?
- Давай не будем об этом.
Том наклонился к ней и положил ладонь на ее руку - так нежно, что она не смогла не посмотреть на него.
- Да нет, ты совершенно права.
Лицо его стало серьезным, беспокойный взгляд присмирел под глянцем искренности, усомниться в которой Карен себе не доверила.
- Он перестал говорить в знак протеста, - сказал Том, многозначительно понижая голос. - Мальчику не хватает внимания отца, и он замыкается в себе. Он видит, какую власть над нами дает ему его молчание, - мало того, ему это нравится. И толкает его на разные хитрости. Дальше - больше. Взять хотя бы "Мистера Мэна". Только это никакой не воображаемый друг. Это вполне реальное лицо.
- Не понимаю. И кто же? - У нее пересохло во рту.
- Существо из плоти и крови. - Том выжидал, пристально глядя на жену. - Разве это не очевидно?
В беседке что-то зашевелилось, и Карен догадалась, что под диваном лежит Брэкен.
- Ты смотришь прямо на него, детка.
На какое-то абсурдное мгновение ей показалось, что Том имеет в виду собаку.
- Да? - Она изобразила слабое подобие улыбки. - Я в этом не уверена.
- Он придумывает себе такого отца, каким хотел бы видеть меня. Я и есть его Мистер Мэн. По крайней мере, я хочу попытаться им стать.
Карен следовало бы почувствовать облегчение, но она даже не была уверена, что теперь уже не важно, насколько Том осведомлен. Она знала только одно: ей нельзя его жалеть.
- Боюсь, все гораздо сложнее.
Том потянулся за бутылкой шампанского и щедро наполнил оба бокала по второму разу. Ее обычной нормой был один бокал.
- Что ж, во всяком случае, я сделал кое-какие выводы. Нам всем - и тебе, и мне, и Неду - нужно сменить обстановку. Я решил взять пару месяцев отпуска. Так что после Дня труда я становлюсь праздным человеком. Я подумал, что здорово было бы отправиться в путешествие - может, съездить в Европу.
Вот так номер! Это было так непохоже на того Тома, каким Карен его знала, что она растерялась, не понимая, как реагировать.
- А как же работа? Ты всегда говорил, что все развалится, если ты оставишь их хотя бы на один день.
- Ничего, переживут. Еще и спасибо скажут. - Он рассмеялся, и его грубый, ернический смех вернул ее к реальности. - Мы объедем всю Европу, побываем в Крийоне, Киприани, Конно - во всех лучших местах… может, даже снимем где-нибудь дом. Только мы втроем, детка. Можешь составить список. Мы наверстаем все, о чем столько говорилось и на что вечно не хватало времени. Ну, что скажешь?
Карен встала, сделала несколько шагов и остановилась за спинкой его кресла. Ее тонкая рука на мгновение задержалась на плече мужа, когда она наклонилась поцеловать его в щеку.
- Что я могу сказать, - тихо проговорила она, касаясь губами его уха, - кроме того, что… что, по-моему, идея чудесная. Даже очень. Только дай мне немного времени, я должна все обдумать.
Том потянулся губами к ее руке, но Карен ее уже убрала.
В легкой апатии она прошла к арке с видом на запад и осталась там стоять, опершись рукой на увитую плющом колонну, разделявшую арку, и устремив взгляд на едва различимую в сумерках береговую линию Американского континента. Задержав дыхание, она осушила бокал; шампанское ударило ей в голову, но не настолько, чтобы отключиться. В этом чертовски совершенном мире не было необходимости что-либо обдумывать. Карен чуть не рассмеялась - какая глупая ирония! Из страха, что ей придется анализировать скрытый смысл сказанного Томом или потревожить собственную совесть, она не могла позволить себе смотреть дальше того факта, что его предложение опоздало. Оно было как вид - как этот всегда прекрасный вид с кормы океанского лайнера, уходящего в последнее плавание.
- Когда, говоришь, мы можем уехать?
Вечер вдруг огласился пением цикад, кваканьем лягушек, шуршанием обсохших крыльев - словно невидимый оркестр вновь заиграл после затянувшегося антракта.
Не дождавшись ответа, Карен обернулась и увидела, что Том возится с Брэкеном, помогая ему выбраться из плетеного поддиванника. Старый бурый пес, не стерпев столь жестокого унижения чувства собственного достоинства, сконфуженно зашлепал по ступеням в душный сумрак, на несколько секунд опережая телефонный звонок, на который его хозяин ответил после второго сигнала:
- Том Уэлфорд.
По его тону, по тому, как он на нее смотрел, Карен поняла, что сказала то, что нужно, и что ей это еще аукнется.
- Завтра? - Том вздернул одну бровь.
До нее не сразу дошло, что его вопрос адресован ей: он говорил с ней, как с абонентом на другом конце провода.
- Правда, было бы здорово? Слушай, если это вообще возможно… - произнес он прямо в трубку, забивая велеречивое сообщение Терстона о том, что ужин подан, - почему бы нам не наметить отъезд, скажем, на конец будущей недели? - Он прикрыл рукой микрофон. - Я люблю тебя.
- Да, Терстон, я все еще слушаю.
- Ты плачешь? - спросил Том.
- Я этого не заслуживаю, ты слишком добр ко мне.
- Еще как заслуживаешь, - сказал он серьезно и обнял ее.
Они пересекли площадку для крокета и, нагнав Брэкена, двинулись к дому, как вдруг прощальный луч света, озарив черно-розовый кирпичный фасад, окрасил все выходящие на море окна в купоросно-синий цвет пролива.
- Кто уходил последним?
Оглянувшись, Том обратил внимание жены на свет в Храме: должно быть, кто-то забыл потушить один из фонарей. Свет переместился, и Карен объяснила, что это всего лишь палубные иллюминаторы парохода справа от мыса: из-за деревьев они казались ближе, чем на самом деле. Том посмеялся над своей оплошностью.
- Пусть это будет счастливая случайность.
Они сидели друг против друга по разные стороны длинного, освещенного свечами стола. Терстон, щеголяя в белом хлопчатобумажном пиджаке, подавал им изысканные и не очень блюда, приготовленные его женой. Карен едва притронулась к еде.
- Я рад, что мы никого не пригласили, - тихо проговорил Том, когда Терстон вышел из столовой. - К тому же мне хотелось, чтобы мы сегодня вечером побыли вдвоем. Тебе нездоровится?
- Нет, просто я не очень голодна.
С гостями или без, Том всегда настаивал, чтобы, когда он был дома, ужин подавали в столовой. Какой смысл жить в роскошном доме, выговаривал он Карен всякий раз, как она предлагала перекусить что-нибудь на подносе в библиотеке, если не наслаждаться этим в полной мере? Только соответствующая обстановка, отпустил он ей однажды избитый комплимент, охватив широким жестом китайские обои восемнадцатого века, резной камин работы Адама, георгианское серебро с матовым блеском, способна вечером оттенить ее красоту.
Том рассчитывал, что она переоденется к ужину. Если он давал ей указания, как одеться или как уложить волосы, значит, ужин - это лишь прелюдия к следующему, очень длинному ритуалу, который начнется, только когда они поднимутся наверх.
Однако никаких указаний не последовало.
В этот вечер он был как нельзя более галантен и обходителен, а о Неде говорил с нежной лаской и трогательной гордостью. Он придумал весьма соблазнительный маршрут для предстоящего путешествия (с постоянным рефреном "только мы втроем"), обрисовал новые планы и проекты переустройства Эджуотера, заверив ее, что по возвращении из-за границы он собирается больше, гораздо больше времени проводить дома.
Все это Карен уже слышала, и не раз. Как много они - его семья - для него значат, как он любит свой дом, как он хочет оставить Неду что-то большее, чем просто деньги. Он тешил себя мыслью, что Эджуотер (возможно, его единственное прочное достижение) еще сможет стать святилищем, островом в наступающем море хамских предместий, аванпостом непрерывного развития с более цивилизованным полувековым и даже вековым прошлым. Для нее не было ничего необычного в том, что он так говорил.
Карен изо всех сил старалась разделять его энтузиазм.
Том все продолжал подливать ей вина, будто к данному случаю обычные правила были неприменимы. Она оставалась подавленной, оцепенело напряженной, он же с течением вечера становился только мягче.
И вдруг ни с того ни с сего настроение у него изменилось.
Они пили кофе в библиотеке. Терстон зашел спросить, не надо ли им чего, прежде чем пожелать спокойной ночи. Дворецкий с женой, занимавшие скромные апартаменты во флигеле с конюшней (из слуг в самом особняке жила только Хейзл), собирались провести выходные в Джерси на побережье и надеялись выехать пораньше.
- Нет, ну что за человек! - проворчал Том, когда слуга вышел. - Вечно берет выходной в самый неподходящий момент.
- Я не думала, что… Миссис Терстон давно у меня спрашивала, будет ли это удобно. У нас же не будет гостей, Том. Да и нас самих завтра целый день не будет. Не забыл?
- Все дело в безопасности. Место у нас открытое. Господи боже мой, да кто угодно может войти и… а старина Брэкен, добрая душа, еще и бросится навстречу, виляя хвостом.
- Том, я тебя умоляю!
Он сидел и молча пил виски.
В самом начале одиннадцатого Карен сказала, что хочет спать и пойдет ляжет. К тому же на тринадцатом канале будет фильм, который она хотела посмотреть. Том нахмурился и в наигранном раздражении погасил недокуренную сигару.
- Ты уже решила, что надеть? Я хочу, чтобы ты выглядела… Я хочу, чтобы можно было сказать, что ты ослепительна.
- Зачем, прости?
Карен тупо уставилась на мужа. Что надеть? Он ведь не давал никаких указаний - или давал? Она опустила глаза и попыталась вспомнить, как выбирала кремовый шелковый топ с открытой спиной, который сейчас на ней, золотистые пояс и босоножки, темно-вишневую юбку длиной почти до щиколоток.
Он улыбнулся.
- Есть причина.
У нее помутилось в голове.
- А в этом разве плохо?
- Я говорю о завтрашнем вечере - Дэвенпорты… прием, черт подери!
- О боже! - Карен закрыла глаза. - Но ведь… Ты шутишь? Завтра… Быть того не может. Ты уверен? - переспросила она, прекрасно зная ответ.
- Они уже и шатер раскинули - размером с Центральный вокзал. Возвышается за бухтой. Неужели не заметила?
Завтра вечером Джо как раз должен пробраться в дом, забрать Неда и ждать ее поблизости во внедорожнике. Теперь же, когда планы изменились, идея пойти с Томом на благотворительный бал казалась абсурдной.
- Просто я думала, что… что бал будет в следующую субботу.
Карен опустила голову. Через неделю… Прижав ладони к вискам, она пыталась отогнать непроизвольную мысль о том, что через неделю Уэлфорд скорее всего будет мертв.
- Приглашение на каминной полке. Когда уж мы его получили - месяц назад?
- Прости, дорогой. Я постараюсь что-нибудь подобрать. В чем бы ты хотел меня видеть?
- Есть одна маленькая сложность, - сказал Том, опуская на стол стакан с виски. Потом подошел к жене и встал над ней, расставив ноги, спиной к камину. - Как-то это все несерьезно. Они ведь наши соседи.
- Я же извинилась.
- Не слышал, детка.
- Прости, - повторила она, не повышая голоса.
- По-моему, мы договорились исключить из нашего лексикона это ни к чему не обязывающее слово.
- Что ты хочешь услышать? Я ошиблась, иногда у меня все путается.
- По-моему, ты врешь.
- Нет, не вру.
- Последствия тебе известны.
- Это больше не повторится, обещаю тебе. - Карен заглянула в его глаза и поняла, какую ловушку он ей уготовил.
Она глубоко вздохнула.
- Ну, хорошо, я солгала. Я знала, что бал завтра. Если честно, я бы предпочла остаться дома и просто побыть с тобой. Еще ведь не поздно принести извинения?
- Некоторые вещи ты, похоже, никогда не усвоишь, - сказал Том, качая головой. Потом, расстегнув смокинг и засунув большие пальцы под ремень, добавил: - Я знаю, Карен, в последнее время у тебя голова забита разными проблемами, но… но их вполне можно было избежать.
- Просто мне не хочется туда идти. - Она понизила голос до шепота. - Прошу тебя! Впрочем, как скажешь.
- Ты опережаешь события, детка. Не будем портить вечер. У меня для тебя кое-что есть - маленький сюрприз.
Он помог Карен подняться и, нежно поддерживая под локоть, провел ее в холл. Они остановились перед первым из высоких венецианских зеркал, висевших на одинаковом расстоянии друг от друга по всей длине галереи. Зеркало было освещено двумя парными канделябрами с тусклыми лампочками в форме пламени, вставленными в искусственные свечи с имитацией стекающего воска. Потускневшая амальгама пошла пузырями и местами не давала отражения.
Том стоял за спиной Карен, вплотную к ней, но в зеркале его лицо казалось далеким и расплывчатым.
- А теперь закрой глаза руками и не убирай их, пока я не скажу.
Как в детстве…
* * *
В то редкое рождественское утро, когда ее отец случайно оказался дома, он сыграл с ней в ту же игру. Так же велел ей закрыть глаза и заставил ждать чуть не целую вечность, пока наконец ее любопытство и волнение не взяли верх. Новенький, блестящий, как леденец, красный велосипед с белыми сиденьем, насосом и обмотками на руле ждал ее в холле, а отца и след простыл - сбежал как тать в нощи.
Карен почувствовала, как пальцы мужа развязали тесемку у нее на шее. Она едва удержалась, чтобы не подхватить тонкую ткань топа, когда он, соскользнув с груди, передником повис на талии. Потом она услышала легкое позвякивание и вздрогнула, когда кожа у горла прореагировала на прикосновение чего-то холодного, которое стало затягиваться, как удавка, все туже, туже… Карен узнала это ощущение и не волновалась. Такое уже бывало.
- Ну все, можешь смотреть!
Она покачнулась и наверняка упала бы, не будь рядом Тома, который вернул ей устойчивость, поддержав за плечи.
- Боже правый! Какая красота! - Карен приложила руку к горлу. - Том… Я этого не заслуживаю.
По всей длине рубинового колье цвета голубиной крови пробегал зубчатый узор из бриллиантов. Крохотные камешки сияли глубоким лучистым блеском, а это (даже неопытному взгляду Карен) говорило о том, что они настоящие. У нее забилось сердце. Должно быть, колье стоит тысяч сто, а то и больше, подумала она, может, даже достаточно, чтобы откупиться от Виктора Серафима.
- Ну вот, теперь тебе есть что надеть завтра вечером.
- Не надо было этого делать. Мне так стыдно. Тебе ведь не нравится, когда я в драгоценностях. - Она расплакалась.
Как-то, вскоре после свадьбы, Том сказал ей, что никогда не покупал своей первой жене ни солидных украшений, ни мехов, ни ценных картин. К чему обеспечивать врага оборотными средствами? - отшучивался он, повторяя слова адвоката. Но, судя по тому, как все обернулось (через два года - развод, а кто знал, что милая, благородная Хелен превратится в сварливую бабу и попытается ободрать супруга как липку?), Том не зря внял совету своих адвокатов. С Карен он придерживался другой тактики, внушая ей, что ее красота не нуждается в украшении.
Интересно, что заставило его изменить себе? - мелькнуло у нее в голове.
В самом начале их романа Карен спрашивала Тома о его браке - из-за чего он распался.
"Просто я проснулся в одно прекрасное утро, - ответил он с искренностью, в которой она никогда не сомневалась, - и понял, что еще не встретил тебя".
В зеркале пропало его отражение. Потом она увидела сквозь призму слез, что он просто нагнулся, расстегивая крючки на юбке, после чего медленно потянул вниз молнию. Она почувствовала, как его руки легли на ее обнаженные бедра, когда юбка соскользнула на пол и шелковой лужицей легла вокруг лодыжек; почувствовала между лопаток изощренные ласки его губ, и в тот же миг - она чуть не вскрикнула от ужаса - что-то влажное лизнуло ее в загривок между застежкой колье и линией волос.