- Спасибо, спасибо, Анна Васильевна, - весело кричали мальчики. А хромой Петя взглянул на нее сияющими глазами и, повернувшись к Любе, протянул руки.
- Дай же мне его, - попросил он, и задорная девчушка сразу перестала спорить.
- Возьми уж, - сказала она тихо. - И подстилку тоже.
- Зато купать Пумку будем мы, - закричала вдруг толстушка Валя и, вытащив откуда-то принесенную мочалку, замахала ею над головой, - мыть мы будем, девочки. Правда, Анна Васильевна?
Правда, правда, - смеялась Анна Васильевна. - Вы же, наверное, его лучше отмоете. И сразу, чтобы он на коврике чистый спал.
И я первая буду мыть! - кричала Валя, продолжая размахивать мочалкой. - Я первая его в окошко увидела.
А я первая дверь открыла.
- А я первая погладила, - раздались голоса. Оказалось, и этот вопрос не так просто решить.
Опять пришлось вмешаться Анне Васильевне.
- По алфавиту будете мыть, - сказала она серьезно, и Валя со вздохом отдала мыло и мочалку Нюре Александровой и Маше Арбузовой.
В этом мальчики уже спорить не пробовали. В общей толпе с остальными девочками они с интересом наблюдали, как действовали сияющие счастливицы Нюра и Маша.
Пум здорово испугался: его намылили от черного носика до кудрявой пуговки, мыльная вода щипала глаза, он дрожал и повизгивал.
Подсинить надо, - сказала тетя Домна при общем смехе и плеснула синьки в последнюю воду для полосканья.
Ой, какой тоненький! - испугалась Нюра. - Одни косточки. Это он от страха, верно, похудел.
Глупая ты, это шерстка мокрая, вот и прилипла. Высохнет, опять пушистый будет, - объяснила Маша и, завернув щенка в тряпку, унесла в комнату девочек. - Сохнуть тоже у нас будет, - заявила она решительно.
Через полчаса Пум вылетел в столовую, сияя кольцами снежных кудряшек. Даже глаза его теперь блестели ярче, от мытья ли, от сытного ли обеда, или от ласки - ребята так и не разобрались.
Мыть его девочки решили каждую субботу.
- Пумка, мыться! - командовали очередные счастливцы.
И Пум уже не боялся. Наоборот, он весело сам прыгал в лоханку. Еще бы! - За мытьем всегда следовала теплая простынка и большой кусок сахара.
Его отношение ко всем определилось почти с первого дня. Он знал и любил ребятишек детского дома. Слушался (и так же любил) Анну Васильевну и тетю Домну. Но по-настоящему всем сердцем был предан хромому Пете, своему спасителю. Дома они всегда были вместе. Когда Петя уходил в школу, Пума приходилось запирать, чтобы он не выскочил и не заблудился. И тогда щенок был безутешен: он бродил но комнатам, тоненько жалобно скулил и даже не обращал внимания на рыжего Ваську, хоть тот шипел перед самым его носом и даже замахивался лапой.
Но вот в доме началось большое волнение: подходил Октябрьский праздник. В столовой на доске объявлений появилась надпись крупными буквами:
ЧЬЯ КОМНАТА БУДЕТ ЛУЧШЕ УБРАНА?
Ребята старались из всех сил: мальчики натерли до блеска полы, девочки спешно дошивали новые занавески. Дорожки в саду посыпали ярким, как золото, песком. Сергушок с Колей где-то нашли и привезли полную тачку.
Хромой Петя третий день до позднего вечера сидел за столом и, высунув от усердия язык, разрисовывал огромный лист.
Этот плакат предназначался для комнаты мальчиков, и те надеялись с его помощью выиграть соревнование с девочками. Они все очень волновались: плакат был гвоздем соревнования.
- Старайся, Петюк, - повторяли мальчики, поминутно забегая в столовую. - Там у них Валька разрисовывает. Да куда ей!
Сергушок не отходя, молча стоял у Пети за спиной. В увлечении он то и дело поднимал правую руку и водил ею по воздуху, повторяя все движения Петиной кисти. Наконец он не выдержал.
- Петь, ты только слово скажи. Это у тебя что rate кое будет?
- Завод, - ответил Петя и откинулся, чтобы лучше оценить рисунок. - Это исторический плакат. До революции здесь был пустырь и камни - вот, видишь, как тут, в углу, нарисовано? А теперь - вот он, завод какой! А с этой стороны - электростанция. Видишь, Ильич на нее рукой показывает, чтобы попятно было? Дай мне баночку, вон ту, с краской!
Банка стояла на полу, и Пум в эту минуту по уши засунул в нее голову осведомиться, чем пахнет.
- Ты что делаешь? - закричал Сергушок и толкнул щенка в бок.
Пум испуганно подпрыгнул, банка перевернулась и крепко засела у него на голове. Густая краска потекла, заливая ему глаза, а потом пол, чистый коврик у двери и длинный коридор, по которому помчался обезумевший от страха щенок.
Держи! Лови! - кричал Сергушок и тоже несся изо всех сил по коридору. За ним с криком и смехом бежала куча детворы и вся эта шумная компания ввалилась на кухню, где тетя Домна усердно месила тесто на завтрашние праздничные пироги.
Последним по коридору с горькими слезами ковылял Петя.
- Краска моя, - плакал он, - последняя баночка! Венок покрасить Ленину. Теперь нас девчонки забьют!
Пума, ослепленного и до смерти перепуганного, поймали и отмыли, тоже с перепугу, в чистом ведре. Пол оттерли веником. Все привели в порядок.
А Петя сидел в столовой, наклонившись над недоделанным плакатом.
- Без краски-то что делать буду? - грустно говорил он. - Весь бок этот остался, где лес должен быть. Нужно было ему сунуться, Пумке. Теперь уж, конечно, девочки…
Но он не договорил и даже откинулся на спинку стула, точно собрался попятиться: Валя, всегдашняя, его соперница по рисованию, застенчиво протягивала ему через стол баночку с краской.
- Возьми уж, - сказала она и вздохнула. - У меня еще есть. Все равно ведь нечестно выигрывать, если Пумка виноват. Правда?
Петя, точно еще не веря, взял банку, посмотрел на нее, потом на Валю и густо покраснел.
- Эта самая! - проговорил он. - Ну, Валя! Спасибо тебе!
Работа его затянулась до поздней ночи, но Анна Васильевна на этот раз распорядилась ему не мешать. На следующий день за утренним чаем должно было состояться решение: чей плакат лучше. Временно их повесили в столовой, чтобы затем перенести в спальни мальчиков и девочек. Валя и Петя, бледные от волнения, стояли в стороне, стараясь не смотреть ни на рисунки, ни друг на друга.
Петин плакат обвивала густая яркая гирлянда зеленых дубовых листьев.
- Петин лучше! Петин лучше! - дружно закричали мальчики.
Но тут Петя вдруг стукнул костылем и выступил вперед.
- Я хочу сказать, - заговорил он и еще больше разрумянился. - Я хочу сказать, что у меня листья вышли, правда, нарядные, они плакат очень украсили. Только зеленую краску мне Валя дала. Потому что моей краской Пумка покрасился. Даже коридор весь покрасил. И потому это все равно что Валины листья. И за листья мой плакат хвалить нельзя. И значит, у нас плакаты одинаковые. Вот так я думаю.
Петя даже немного задохнулся от волнения. И совсем растерялся, когда все, девочки и мальчики, так дружно захлопали в ладоши, что Пум испуганно прижался к его ногам и чуть-чуть заскулил.
Анна Васильевиа растрогалась, даже голос ее немного дрожал, когда она дождалась тишины и снова заговорила:
- Так как же, ребятки, рассудим?
Петя правильно говорит! Петька молодец! И Валька молодец, что краску дала! - наперебой кричали мальчики и девочки. И первый приз за лучший плакат, коробку ярких цветных карандашей, решено было поделить пополам.
А кому какие карандаши достанутся? - спросил маленький Коля. - Как ровно поделить?
Поделить оказалось просто: Анна Васильевна весело улыбнулась, засунула руку в ящик буфета и воскликнула:
- Ну и чудеса! Тут, оказывается, две коробки карандашей лежат. Одинаковые.
Петю и Валю посадили за стол рядом, яркие коробочки карандашей перед их тарелками были не так ярки, как их счастливые лица.
После завтрака они уселись тоже рядышком в уголке и долго осторожно чинили карандаши и пробовали их цвет на бумаге. Пум вертелся около. Ему очень хотелось попробовать хоть один карандашик, даже зубы чесались.
Кроме Пума в детском доме жил еще старый лохматый цепной пес. Он был черный, громадный и сердитый. Самое удивительное в нем было имя: его звали Сверчок. Кто и когда придумал это неожиданное имя, было неизвестно.
А я догадался! - закричал раз за обедом Сергушок и, подпрыгнув, опрокинул тарелку супа прямо па пол.
Догадался, как за столом безобразничают? - хмуро спросила тетя Домна и вытащила из-за шкафа тряпку.
Я не про то, - сконфузился Сергушок, - я нечаянно, тетя Домна, не сердись. Я про Сверчка догадался, почему его так зовут.
- Почему? - хором спросили ребята.
- Потому, что он… совсем на сверчка не похож! - выкрикнул Сергушок при общем смехе.
Так и решили, что ничего лучше не придумаешь. А Сверчок сидел около своей будки сердитый и лохматый и косился на маленького белого щенка.
"Отвяжись!" - зловеще рычал он. А Пум забегал то с одной, то с другой стороны и норовил вцепиться в лохматый хвост.
"Рразорву!" - рычал Сверчок и делал вид, что бросается на Пума. Но тот твердо знал собачьи законы: большому псу кусать щенка не полагается. Он проворно падал на спину и весело болтал в воздухе лапками:
"А ну, цапни, если можешь!"
Сверчок постоит над ним и сердитым рычанием лезет в будку: там уж и нахальный Пумка не смел его тревожить.
Но беспокойному щенку этого было мало: он любил ребят, уважал тетю Домну и Анну Васильевну, дразнил Сверчка и Ваську, а настоящего товарища для возни на целый день у него все-таки не было. Пете бегать с ним по двору было не под силу.
И вдруг… товарищ нашелся.
Мыши у нас завелись, Анна Васильевна, - пожаловалась как-то тетя Домна. - Это что ж такое? Сахар таскают, мешки грызут, а в мышеловку - ну вот никак не лезут.
А Васька на что? - спросила Анна Васильевна.
- А сало на боках растить, другой ему заботы нет, - махнула рукой тетя Домна. - Вчера у него мышь под самым под носом пробежала. Так он зажмурился, да и только.
Ребята насторожились.
- Анна Васильевна, - умоляющим голосом заговорила Валя. - Я тут котенка одного видела. Беспризорный. Черный такой, лохматенький.
Мало у вас зверей, - замахала руками Анна Васильевна. - От одного Пумки хлопот не оберешься.
Но в голосе ее не слышалось достаточной твердости, и девочки весело перемигнулись.
Через минуту в передней под вешалкой состоялось совещание.
Он на соседний двор ходит, - торопливо шептала Валя, - в ящик мусорный. Там какие кусочки собирает, его только подстеречь и сразу - шапкой.
Сергушок ты первый караулить будешь. Я с тетей Домной на базар пойду, а там отпрошусь. Ей самой котенка хочется. Тебя сменю. Так и подстережем.^
Шапкой не надо, - возражал Сергушок, - еще промахнешься. Лучше в ящик еды всякой наложим. Она прыгнет, а мы ее - крышкой.
Так и решили: в ящик натащили косточек и объедков, за ящиком спрятался очередной охотник.
- Придет! - уверяла Валя. - Он голодный страсть, только не пропустить…
Наконец дождались. Повезло толстенькому неуклюжему Коле. Он даже дышать перестал, когда черная пушистая кошечка прыгнула на ящик и сразу - в ящик, в глубину. Шапка не понадобилась: Коля прихлопнул ящик крышкой и со всех ног кинулся домой. На помощь примчался чуть не весь детский дом. Притащили мешок, откинули крышку. Коля неожиданно проворно всунулся в ящик головой.
Держу! - крикнул он что есть силы. Через минуту вынырнул, прижимая к груди мешок: там что-то шевелилось и тоненько испуганно мяукало.
Коля, дай мне подержать, - .просила Валя. - Ведь это я, я. первая ее придумала, право - я!
- Кошек не придумывают, а ловят, - задорно возражал Коля. - Ты думала, а я поймал. И все!
Бьющийся мешок принесли в спальню девочек и осторожно открыли. Черная лохматая головенка с золотыми глазами выглянула и замерла в ужасе: такая куча ребят уж наверно задумала недоброе…
Но тут бойкая Люба пробилась к мешку, проворно выхватила из него котенка и поставила на подоконник.
Котенок был так худ, что это чувствовалось даже сквозь лохматую шубку. А на подоконнике блюдечко. И в нем теплое молоко. И пахнет… Разве выдержишь!
Через несколько минут пленник, согретый, накормленный и успокоенный, уже мурлыкал на руках сияющей Мани Арбузовой.
Анна Васильевна перенесла новое несчастье с покорностью.
- Пускай уж живет, может, и вправду мышей ловить будет, - вздохнула она. А тетя Домна убежденно добавила:
- Кошка-то мышеловка будет. Уж я знаю. По всему видно.
Пум волновался больше всех. Его не пускали в спальню, а теперь не пускают в кухню: тут пахнет тайной. Дело надо разведать.
И хитрый, как лиса, он притаился за шкафом около кухонной двери.
Случай представился скоро. Тетя Домна с грудой тарелок в руках выскочила из кухни и пронеслась по коридору, наскоро стукнув по двери каблуком, воображая, что та сама за ней закроется. Но Пум уже оказался в кухне.
Так и есть: перед плитой, на половичке сидит враг Васькиной породы.
Усы Пума воинственно встопорщились. Шаг вперед, еще. Минута - и дело кончилось бы потасовкой, но маленький пушистый черный комочек с белой мордочкой не шелохнулся. Может быть, он и раньше дружил с собачонкой, похожей на Пума, может быть, устал от тепла, еды и ласки, но он не шевелился и спокойно смотрел на Пума круглыми золотыми глазами.
Пум осторожно приблизился. Ничего! Еще шаг. Две белые мордочки почти коснулись друг друга… внезапно розовый язычок щенка тихонько дотронулся до розового носика котенка. Тот вздрогнул, но не отскочил.
Через минуту тетя Домна, смеясь, заглянула в столовую:
- Идите вы, только не испугайте. Ну и чудеса!.
Ребята чуть дыша прокрались к двери в кухню и остановились, пораженные: Пум и котенок, прижавшись друг к другу, сидели на коврике и смотрели на огонь.
С этого вечера началась их крепкая дружба. Ловил ли котенок мышей, осталось неизвестным, но тетя Домна на них почему-то жаловаться перестала. Зато Пум и Чернушка носились по дому целый день как угорелые. Они валялись и кусали друг друга, трепали вдвоем веревочки и тряпки и спали, нежно обняв друг друга лапками.
Ребят огорчало одно: около чашки с едой дружба разлаживалась.
"Ррав", - рычал Пум, придерживая кость лапкой, и котенок отходил в сторону, грустно поглядывая на бессовестного приятеля. Но когда Пум, насытившийся и пристыженный, подходил к нему, котенок все прощал, и возня возобновлялась.
- Видно, правду говорят: собака - пес! - укоряла щенка тетя Домна. - Еды тебе что ли мало, жадина?
"Пффф! Жадина, жадина, - подтверждал рыжий Васька на своем языке. - И не кошачье дело с такой дрянью дружить!"
Но Чернушка была другого мнения. Она притаивалась за углом и весело кидалась на мохнатую шею Пума.
Вскоре на смену зиме подошла веселая весна, и приятели вылетели с играми на улицу. Особенно радовался их дружбе хромой Петя. Много ходить ему было трудно, игры с беготней - не по силам. А теперь, сидя на крылечке, он подолгу наблюдал возню котенка с собакой и забывал о своем увечье.
Но однажды чуть не случилась беда.
Тетя Домна присутствовала только при самой развязке.
- Слышу я, - рассказывала она Анне Васильевне, - Петюнька не своим голосом кричит. Я и бегу. А он стоит, костылем машет, а другой рукой Пумку держит за шиворот. А собачища чужая знай скачет, Пумку достать хочет, а Петюнька не дает.
От Пети не скоро удалось добиться связного рассказа.
- Он Чернушку хотел… - всхлипывал мальчик*,- Чернушку хотел разорвать. А Пумка ка-ак кинется и его прямо за морду хвать. Чернушка - к дереву. А собака опять за ней, а Пумка опять ее за морду. Чернушка на дерево вскочила. И собака тогда Пумку, Пумку моего…
И он со слезами прижал к себе щенка.
Пумка весь дрожал и то повизгивал, то рычал - переживал происшествие. Анна Васильевна, сама растроганная и взволнованная, осмотрела его. Из прокушенного плеча немножко сочилась кровь, но других повреждений не было.
- Не плачь, - успокоила она Петю, - цел твой Пумка. А за Чернушку мы ему большую кость дадим.
Пумка, герой и победитель, получил за этот день больше ласк, чем за все предыдущие.
За обедом Анна Васильевна, против всяких правил, позвала Пума в столовую и сама дала ему большую кость с мясом. Герой торжественно улегся с нею посреди комнаты, окруженный восторженным вниманием ребят.
- Грызет-то как ловко! - восхищался Сергушок, точно Пум и это сейчас делал особенно, по-геройски.
Чернушка, распустив пушистый черный хвост, ласково, подошла к нему.
Шерсть на спине героя угрожающе встопорщилась.
"Рррммм!" - сказал он и крепко вцепился в кость.
"Мурр, мурр", - благодушествовала Чернушка и протянула мордочку к самой кости.
"Рррр-ав!" - разразился Пум и, бросив кость, угрожающе повернулся к Чернушке.
В один миг она взлетела на самый верх буфета, к рыжему Ваське, перепуганная не так Пумкиным рыком, как общим громким смехом.
- Ой, не могу! - покатывался Сергушок. - Ой, уморил! Сам от собаки спас и сам же из-за кости…
Один рыжий Васька был очень доволен. "Фшш, я ж говорил, - торжествовал он. - Я ж говорил: собака - собака и есть".
Петя огорчился опять чуть не до слез.
- Гадкий ты пес, - укорял он Пумку, - опозорил меня при всех. Ну, подожди же!
На следующий день он явился в кухню с большой чашкой в руках.
- Тетя Домна, - сказал он, - дай мне, пожалуйста, чего-нибудь повкуснее. Не могу терпеть, что Пумка - жадюга. Я его выучу. Только никому не скажи, ладно?
- В ликбез, стало быть, определить хочешь? - смеялась Домна и щедрой рукой налила в чашку жирного супа.
- На тебе, и с хрящиком. Ничего только у тебя не выйдет. Сказано ведь, собака - пес!
Но Петя, взяв на руки Чернушку, уже присел в углу за печкой.
- Вот увидишь, - отвечал он. - Пум, поди сюда!
Прошло десять долгих дней. Работа по "ликбезу" в чуланчике за кухней осталась тайной для всех, кроме тетки Домны. И наконец настал вечер торжества.
- Анна Васильевна, - сказал за ужином Петя. - Можно мне Пума при всех покормить? Один только раз. Я что-то покажу. Можно? Спасибо! Пум, Чернушка, ко мне!
И рыжий Васька с обидой и злостью увидел с верхушки буфета, как два маленьких носа - розовый и черный - дружелюбно уткнулись в чашку с вкусной едой.
Дети были в восторге.
- Ну и Пумка! - кричали они вперебой. - Ну просто как человечек, все понимает!
А Васька смотрел-смотрел с буфета, отвернулся и зевнул от обиды:
"Еще кошка называется. С собакой из одной чашки ест. С голоду умру - не стану. Мяауу… Фф-пшш!"
Петя утром вышел на двор и устроился с книгой на скамейке под старой липой. Это было его любимое место: здесь можно и почитать, и полюбоваться, как Пум с Чернушкой в догонялки играют. Но сегодня у них что-то игра не ладилась. Чернушка вышла на крыльцо и разлеглась на самом солнышке. Пум перед ней и прыгал, и на передние лапки припадал - делал вид, что, хочет на нее наброситься, а она вовсе на него смотреть не хочет, даже отворачивается.
Наконец Пум вспылил, тявкнул сердито и дернул капризницу за кончик хвоста: вот же тебе!