"Володины братья" - повесть об интересном и сложном мире подростка. Место действия - далекое уральское село.
Юрий Иосифович Коринец
Володины братья
Моим детям - Кате и Юре посвящаю
Хорошо живется Володе!
Всегда он деятельный, веселый. Таким уж он родился, это у него от природы. Природа ведь никогда не унывает, посмотрите вокруг: зима ли, весна ли, осень - природа всегда деятельна, все у нее дышит, ворочается. Даже смерть в природе служит жизни. Умирают листья - удобряют землю для будущих растений; умирает лось или медведь - мясо его идет в пищу другим. В природе и смерти-то нет, а есть одна деятельная жизнь. Не боится природа смерти! Так и Володя не боится смерти. Вы скажете, это потому, что Володя маленький - ведь ему всего одиннадцать лет. Не потому вовсе! Конечно, Володя маленький - и по годам своим, да и сам по себе: невысокий, щуплый. Но не в этом дело. Просто это некоторые трусы придумали разные там страхи про смерть. "Смерть - это работа, - говорит дедушка Мартемьян, - такая же, как и всякая другая". И Володя так думает. И так Володя будет думать всегда. Даже когда станет стариком - а Володя станет очень глубоким стариком! Вот доживите-ка до Володиных лет, когда он стариком станет, тогда сами увидите. Самое главное - это работать, действовать, не унывать, вот тогда и будет все хорошо. Как в природе. В природе ведь всегда все хорошо. И когда солнце. И когда дождь. И когда тепло. И когда мороз. Иногда Володе кажется, что кто-то уже объяснял ему это: подробно, с примерами, как в школе учитель. Но кто и когда, Володя вспомнить не может.
Идет, например, Володя вечером по берегу Илыча - это река такая Володина, Илыч, - идет он по берегу с удочкой и видит темноту посередине реки. Как будто вода там подкрашена тушью, едва глазу заметно, и в том месте - на темноте - бурунчик маленький локонами завивается. Это значит - камень внизу большой. И еще знает Володя, что под этим камнем, с левой стороны, ближе к поваленной ели, стоит на дне жирный хариус. Кидает он туда свою мушку и вытаскивает - большущего! Ну как тут не удивиться! Садится Володя на камень, смотрит на прыгающего в траве хариуса, удивляется и думает: кто ему это все объяснил? И не вспомнит никак. Ну что делать! Не важно, в сущности, кто объяснял - дед ли Мартемьян, природа ли, - важно, что Володя все это знает. Смотрит Володя на хариуса и смеется от радости…
А еще хорошо живется Володе потому, что богатый он человек, даром что ему одиннадцать лет. Воды у Володи - глазом не окинешь: разных ручьев, речушек, озер… И самая главная вода в этой воде - река Илыч, родина Володина. Вы думаете, смешно, что в рифму сказал? А это вовсе не плохо, когда вдруг скажется в рифму! Это тоже от хорошего настроения… Во всей этой воде у Володи много разной рыбы: и хариуса, и семги, и кумжи, не говоря уже о щуке и окуне. И земли у Володи много - с чащами, болотами, холмами и горами. С цветами и ягодами. С разным зверьем диким. А еще у Володи два дома - каждый с баней на берегу. Главный-то дом у него в низовьях, у впадения Илыча в Печору. В этом доме Володя зимой живет. А лето он проводит в другом доме - в маленькой охотничьей избушке в верховьях Илыча. В этой избушке у Володи тьма-тьмущая разных прекрасных вещей: капканов охотничьих, корабликов рыболовных, блесен и мушек искусственных… хотя это все мелочь пузатая! Не будем о ней говорить.
Самая же распрекрасная вещь - двуствольный немецкий штуцер калибра 303 - ружье то есть. Вот это вещь! Старинная! Деду Мартемьяну от отца досталась, от Володиного прадеда. А Мартемьян этот штуцер Володе завещает, так уж обговорено. "Этот штуцер, - говорит дед Мартемьян, - всех переживет и все стрелять будет, недаром его немцы делали". Из него дед Мартемьян сто пять медведей убил и еще убьет. А Володя и того больше, когда вырастет. Но это еще не все. Еще есть у Володи - на медведей ходить - рогатина деревянная, да спиннинг бамбуковый - семгу ловить, да сети, да лодки. Особенно одна хороша: длинная, смоленая, величавая, как черный гусь! С бензиновым мотором "Ветерок" на корме.
Вы спросите: что это за миллионер такой, которому всего одиннадцать лет? Откуда он у нас взялся? И тут я вам отвечу: вовсе Володя не в том смысле миллионер, как вы это подумали. Володя просто школьник, пионер… Но почему он тогда владелец всех этих ручейков, речушек, озер? Почему он владелец всего Илыча - от истоков до устья - и тайги вокруг? Что он там - один, что ли, живет? Нет, не один! И вместе с тем вроде как бы один! В верховьях Илыча летом - Володя единственный мальчик… Но подождите - вот прочтете все до конца и все поймете про Володю…
В низовьях Илыча живут, конечно, еще мальчики. Ну и девочки, конечно, тоже. Например, Алевтина. Когда-нибудь Володя возьмет ее себе в жены. Алевтина красивая. Волосы у нее белые и кожа белая. А веснушки на коже яркие, желто-розовые. Голова Алевтины похожа на кукушкино яйцо в соломе. Сама она молчаливая, серьезная, как и Володя. А иногда вдруг расхохочется ни с того ни с сего. В такие минуты Володя ее особенно любит. Жена должна быть веселой, это Володя знает. "Хорошо тому живется, у кого жена веселая" - так дед Мартемьян говорит. Он все знает, не только про женщин, а вообще.
Но это, конечно, все в будущем, а пока Володя с Алевтиной просто дружат. Зимой они всегда вместе - в школе. А летом редко.
Потому что все другие мальчики и девочки, с которыми Володя в школе учится, живут в деревне и зиму и лето. Ну разве на рыбалку когда съездят или сходят в тайгу по грибы да по ягоды. И то ненадолго. А Володя с дедушкой подолгу в тайге живет.
Есть, конечно, и враг у Володи… Почему "конечно"? Да потому, что без врагов в этом мире, как видно, пока не обойтись. И печально здесь вовсе не то, что враг, а то, что враг этот - отец Алевтины, Прокоп, известный во всем Запечорском крае пьяница и болтун. Темный человек, браконьер. Вот это и есть самое печальное. Но об этом потом, неохота сразу о врагах говорить. А вот отца с матерью у Володи нет. Погибли они в тайге при весьма странных обстоятельствах. Но и об этом я тоже потом скажу.
Зимой и летом живет Володя со своим дедом Мартемьяном. Еще есть у Володи брат Иван. Летчик он и всегда находится при своих вертолетах в Троицко-Печорске. А Володя живет с дедом. То в деревне, то в тайге. Бобыли они оба-два: старый да малый. Володя Мартемьяну заместо сына, а Мартемьян Володе заместо отца с матерью. Так и живут.
…Володя увидел себя в необычном окружении. Он увидел, что сидит на лугу, в окружении целого сонмища муравьев - красных, огромных, ростом с него самого!
Широкий луг сбегал вниз так полого, что одинокие ели и лиственницы стояли на нем под косым углом к земле, и высокий, до облаков, муравейник на краю луга тоже стоял под косым углом к земле. Сейчас он был пуст - все его обитатели высыпали наружу. Трава в середине луга была вся скошена и вытоптана муравьями - столько их тут было! - но хотя их можно было насчитать сотни тысяч и все они, казалось, разговаривали между собой - открывали и закрывали челюсти, шевелили усищами, переступали ногами, - несмотря на все это движение, тишина была необычайной. Раздавалось только легкое шипение, шорох, и непонятно было: муравьи ли это шепчутся или облака трутся друг о дружку боками? А может, это облака терлись своими брюхами о верхушку муравейника?
Володя знал, что его сюда пригласили, но не помнил, когда и зачем. Он внимательно огляделся. Муравьи располагались тремя концентрическими кругами, в центре которых сидели, обнявшись, Володя и Главный Муравей. "Странно, как так получилось?" - подумал Володя. Муравьиная лапа, лежавшая у него на плече, была тяжелой и жесткой. Но Володя, конечно, делал вид, что ему совсем не тяжело.
Возле Главного Муравья и Володи было пусто, а потом был первый круг - двенадцать муравьев-офицеров, стройных и тонких, личная охрана Главного. Они стояли головами к центру, не сводя глаз с Володи.
Потом опять было пусто, а потом - круг, самый многочисленный, в котором муравьи стояли тесной концентрической толпой, и тоже головами к центру.
Все это сборище окружал еще один, внешний круг муравьев. Эти муравьи были не похожи на других: грозные, большеголовые, с мощными саблевидными челюстями - солдаты. Они стояли свободно, на некотором расстоянии друг от друга, головами наружу, потряхивая круглыми, как бочонки, задами. При взгляде на них Володе становилось не по себе.
Все муравьи были красные, яркие, и вообще все было ярким: ярко-зеленые ели и лиственницы на темно-коричневых, почти черных стволах, ярко-синие горы в просветах леса, ярко-перламутровое небо с движущимися пятнами сине-серых облаков. Небо надо всем этим было низким, как потолок. И все было какое-то тесное, близкое, как в избе… "Не потому ли, что муравьи такие большие?" - подумал Володя. В тесноте вокруг все двигалось, шевелилось, колебалось, блестело и сверкало - но почти беззвучно. И величественно молчал пустой муравейник.
Главный Муравей пошевелил усами, снял с Володиного плеча свою тяжелую, жесткую, как железо, лапу и поднял ее высоко над Володиной головой.
- Я хочу сказать несколько слов! - начал Главный…
Слушая его, Володя смотрел на тесные ряды: все муравьи застыли в подобострастном молчании. Тишина - хотя это казалось невозможным - стала еще ненарушаемей…
- Володя, которого вы видите перед собой, такой же, как вы: деловой, аккуратный, скромный! - В толпе муравьев пронесся легкий шум. - Володя отлично учится в школе! - продолжал Главный. - И умеет сам плавать на моторке! - Опять шум среди муравьев. - Да, да! Он очень любит своего деда Мартемьяна! И еще одного человека он любит! Но я не могу вам сейчас сказать кого!
Шум в толпе усилился. Володе даже показалось, что некоторые муравьи улыбаются.
"Это он про Алевтину!" - мелькнуло в Володиной голове.
- Так что Володя - очень хороший человек! - повысил голос Главный Муравей. - Он примерная личность! Ура Володе!
- Ура-а-а! - пронеслось над толпой, эхом отскакивая от облаков, как от потолка избы. И как сначала все было полно тишины, так сейчас все загремело, заполнилось зычным приветствием. Тысячи муравьев, вытаращив глаза, смотрели на Володю, и из их глоток неслись странно-басовые ноты. Никогда бы не поверил, что у муравьев такие низкие голоса! А может, это примешиваются голоса тайги - голоса камней, деревьев, гор?
Главный снова поднял вилообразную лапу - и рев смолк.
- А сейчас Володя собрался в свое первое самостоятельное путешествие! Он идет в гости к деду Мартемьяну, в его избушку на Илыче! - Все муравьи что-то разом закричали, но Володя их не понял. - Он идет один! - опять крикнул Главный. - По памяти! Через тайгу! И ничего не боится!
Последние слова потонули в восторженном реве. Черно-рыжая лапа Главного долго торчала в воздухе, пока наконец не воцарилась опять тишина. Главный медленно обвел муравьиные круги своими выпуклыми, мерцающими электронными глазами.
- Володя - наш брат, и мы обязаны ему помочь! - сказал он. - Помогайте ему всячески и передайте это муравьям из соседних колоний! Всем, кому возможно! А теперь возвращайтесь к своим занятиям!
Главный Муравей встал и улыбнулся Володе. И Володя встал. Ему было приятно, но как-то все-таки на душе странно. Он не мог привыкнуть к огромности муравьев.
Концентрические круги тем временем медленно пришли в движение: сначала разорвался в одном месте внешний круг муравьев и стал разматываться, как живой мохнатый клубок каната; муравьиная колонна - по четыре в ряд - потянулась в сторону, словно кто-то тянул ее за конец, и весь круг соответственно завертелся все быстрей и быстрей. Следом стал разматываться второй круг, потом третий - все они вливались в колонну, которая в отдалении медленно растекалась по лугу: одни муравьи двигались к муравейнику и исчезали в его серой громадине, другие пропадали в тайге за деревьями…
- Ну, пошли, - сказал Главный. - Я провожу тебя немного…
Он взял Володю под руку своей колючей жесткой лапой, и они медленно пошли под уклон к реке… И странно: этот муравей шел не как другие - он шел на двух задних лапах и был даже немного выше Володи. Черно-красный, блестящий, усеянный жесткими волосами, он был похож на какую-то страшную куклу-робота! Весь он был скреплен из больших и малых частей, которые двигались, покачиваясь как на шарнирах. Лапы - тоже на шарнирах, так казалось Володе, - сгибались во многих местах. На круглой гладкой голове, словно выточенной на токарном станке, отполированной и покрытой лаком, мерцали выпуклые глаза, составленные из множества глаз, как из маленьких лампочек. Смотрели они странно - без выражения, потому что в них не было зрачков и радужной оболочки; просто горело много одинаковых лампочек с сиреневым светом внутри и с сотнями белых бликов.
Выражение этих глаз было какое-то техническое, а само муравьиное - или человеческое, как казалось Володе, - выражение было не в глазах, а во всем облике Муравья, особенно в его челюстях и усах. Было в этом выражении вместе и нечто свирепое и нечто любезное. Муравей, как видно, повидал своими глазами много чего разного: глаза были умные, и этот ум был какой-то многократный - из-за многократности глаз…
Володя вдруг увидел рядом с Муравьем самого себя: невысокого, щуплого, курносого, с выгоревшими на солнце волосами, голубыми большими глазами с черными длинными ресницами, с двумя коричневыми родинками на левой щеке, возле пухлых губ. Он увидел себя как будто в зеркале - и это тоже было странно, как все вокруг! На Володе были защитного цвета штаны и куртка и белые, потемневшие от пыли кеды, через плечо - холщовая сумка.
Володя и Муравей медленно шли под ручку по вытоптанному муравьями бурому лугу - где-то внизу уже слышалось никогда не умолкающее бормотание реки. Набравшись храбрости, Володя спросил:
- А можно мне спросить про… одно слово?
- Пожалуйста, - улыбнулся вежливо Муравей. - Спрашивай!
Володя тут же подумал, что Муравей все время улыбается не потому ли, что это, может быть, и не улыбка вовсе, а просто такая застывшая форма челюстей, напоминающая улыбку. Это была не улыбка, а изображение улыбки, картина улыбки или, скорее, скульптура улыбки - скульптура сама по себе, оторванная от сущности муравья. Потому эта улыбка производила такое странное впечатление. Все это Володя скорее почувствовал, чем понял, и если б его об этом спросили, он не смог бы этого объяснить вам так, как объяснил это здесь я.
- Вот ты сказал - примерная личность… А что это такое? - спросил Володя.
- А ты раньше эти слова никогда не слыхал?
- Слыхал, - кивнул Володя, - от учителя в школе… и по радио… Но все равно непонятно! Я забыл!
- Такие вещи нельзя забывать! - строго сказал Главный. - Хотя… хотя для тебя это не страшно.
- Что не страшно?
- Для тебя не страшно - забыть: потому что ты и есть такая личность! И будешь таким всегда!
- Непонятно, - повторил Володя.
- А ты на себя внимательно посмотри, - сказал Муравей, - И подумай, какой ты есть… И тогда все поймешь.
Володя опять увидел себя со стороны - вихрастого мальчика с большими глазами и родинками - и опять не понял.
- А какой я есть?
- Хороший ты, вот какой! О других много думаешь, а о себе мало!
- А о ком я думаю?
- О дедушке думаешь… И помогаешь ему.
- О дедушке я думаю, - согласился Володя. - И об Алевтине тоже думаешь!
- Об Алевтине я только немножко думаю, - покраснел Володя.
- Думаешь, думаешь, - опять обернулся Муравей к Володе со своей удивительной улыбкой. - И это очень хорошо!
- Об отце ее я плохо думаю, - виновато сказал Володя.
- О Прокопе? - переспросил Муравей. - Да это так и должно быть! О плохих людях и нельзя хорошо думать!
- А о ком надо хорошо думать?
- Обо всех! Пока не узнаешь, кто из них плохой. Как узнаешь, кто плохой, - так и думай о нем плохо. И при случае не давай спуску… Понял?
Володя кивнул. Хорошо было с этим Муравьем. Просто. Не одиноко.
- Хотя - скажу тебе по секрету - ты еще не совсем примерная личность! - сказал вдруг Муравей.
- Не совсем примерная? - переспросил Володя. - Почему?
- Потому что ты один, не спросясь, пошел в гости к дедушке…
Эти слова были неожиданностью для Володи. Он даже остановился. Уже видна была быстрая река в просветах между деревьями. Там торчали из бело-голубой воды разноцветные круглолобые камни, мокрые, в пене; вода билась о них, неустанно о чем-то говоря, но Володя ее сейчас совсем не слушал - он слушал Муравья…
- Ты поступил самовольно и необдуманно! - жестко продолжал Муравей. - Примерные личности - пионеры - так не поступают!
- Но ты же сам только что хвалил меня за это! - растерянно пробормотал Володя.
- И хвалил, и ругаю! - скрипуче крикнул Муравей. - Не понимаешь?
- Нет, - прошептал Володя.
- В твоем поступке есть и хорошие стороны и плохие! С какой стороны смотреть! То, что ты такой смелый и не побоялся выйти один в тайгу, - это хорошо! За это я тебя очинно даже ценю! - Муравей так и сказал: "очинно" - в точности как дед Мартемьян. - А то, что ты никому об этом не сказал, что ты посамовольничал, - это плохо! Ведь ты непременно заблудишься!
Последнее страшное слово Муравей произнес медленно, по слогам, тихим голосом. У Володи сердце сразу упало в живот от этого слова, ноги в коленках ослабли, и он, выпустив лапу Муравья, даже присел на чудом подвернувшийся камень… Володе показалось, что этот камень подвинулся под него со стороны… Но Володя не успел даже оценить это.
Все время, с того самого момента как он очутился в кругу муравьев, Володя чувствовал это непроизнесенное слово "заблудишься" и все время внутренне отмахивался от него. И вот это слово произнесено!
- Ну что ты так смотришь на меня? Не веришь? - усмехнулся Главный Муравей.
- Не заблужусь я, - громко произнес Володя. - Я… я только что вышел… И деревня тут недалеко! И иду я правильно! - Володя все это говорил громко, а в сердце ему тихо закрадывалось сомнение…
- Деревня, конечно, ближе, чем избушка на плесе! - сказал Муравей. - Но вряд ли теперь стоит вертаться.
- Как же мне быть?
- Ну, а как ты думаешь?
- Дойти надо! - убежденно сказал Володя. - До дедушки!
- Вот это правильно! - воскликнул Муравей.
- Ты мне поможешь, - сказал Володя. - Ты и твои муравьи…
- Это как сказать! - ехидно воскликнул Муравей. - Помочь-то мы тебе поможем, но дорогу не укажем!
- А как же я… ты же обещал!
- Я не говорил тебе, что укажу дорогу! Во-первых, потому, что мы ее сами не знаем! Мы там никогда не бывали, в верховье… Не наши это сферы влияния…
"Как по радио говорит!" - подумал Володя, хотя ему и вовсе все равно было, как Муравей говорит.
- А во-вторых, - продолжал Главный Муравей, - какая же ты примерная личность, если сам не дойдешь? Смех! Мы тебе, конечно, поможем! И еще кое-кто тебе поможет, - добавил он загадочно. - Но ты должен сам искать дорогу! Найдешь - тогда я тебя люблю! А нет - пеняй сам на себя! Тогда и жить тебе не стоит! Вот и все мое слово! Ясно?
- Ясно! - тихо сказал Володя.
- А теперь иди!