В пустынной тишине вдруг послышались голоса. Троица на мгновение призадумалась, а может, испугалась? Если испугалась, то не слишком. Потому что это определенно детские голоса, и явственней других раздается голос Анежки, насмерть разозленной:
- Да это же был совершенно новый мяч! Пусть она мне его вернет! Это же воровство!
- Так ты зайди завтра к ней и возьми.
- Спасибо за совет! - сердится Анежка. - Только вы тоже пойдете со мной.
- Ну, если ты так любезно нас об этом просишь, - усмехается Миша. - Мяч-то твой.
- Вы еще теперь скажете, что я принесла его ради своего удовольствия.
- Но швырнула его ты сама.
- А ты должен был ловить!
- А я тут не ради спортивных соревнований. И с тобой соревноваться не стану.
- А я, наверное, здесь развлекаюсь, да? И к чему мне из-за вас лишаться нового мяча?
- Из-за нас не надо. Ты лишилась его из-за Павлова велика.
- Ну вот, теперь уже нет велика и одного нового мяча, - деловито подводит итог Анежка.
- И то и другое - во владении семьи Комареков! - У Анежки от гнева прерывается голос.
- Это безусловно доказано только про один мяч, - вмешивается Тонда.
- А о велике нам известно столько же, сколько и прежде, - замечает Вашек.
- Нечего было забрасывать мяч в петрушку, тогда мы могли бы еще немножко поискать велосипед, - спокойно заявляет Катя.
- А тебя это не касается, слышишь? - выходит из себя Анежка. - Я бросила, потому что ты сказала, будто слышишь чьи-то шаги. Мы же так договорились!
- Но ведь кто-то шел. Правда, из-за этого вовсе не обязательно швырять мяч в огород пани Комарековой.
- Это она только говорит, что у нее там петрушка посажена, а я ни одного ростка не видела.
- Для петрушки еще рано, - деловито сообщает Вашек.
- А я о гвоздь куртку разорвал, - грустно признается Павел. - Теперь мне еще за эту дырку влетит.
- А мне за то, что поздно приду ужинать.
Незамеченные девочки и Пип, пользуясь темнотой, отступили куда-то вглубь на несколько шагов. Подождали еще немного, пока голоса удалились.
- Они тоже устроили вылазку, - шепчет Пип. - Только очень рано.
- Правильно, - подтверждает Данка. - Ярда умнее, чем они. И это нам известно.
И все-таки неожиданная встреча приободрила их, дети уже не чувствуют себя заброшенными и одинокими. Темнота уже не такая чернющая. Пип еще некоторое время ведет их вперед, а потом останавливается возле какого-то забора. Чувствуется, что забор ветхий, за ним приветливо светится одно окно.
- Здесь! - шепчет Пип.
Да, это здесь. Забор из реек на незнакомой улице, освещенное окно. А что дальше? Как долго им придется ждать? И вообще - чего они дожидаются? А что, если Ярда этот велосипед вообще не… - приходит в голову Пипу. - И зачем, собственно, мы в это дело впутали тетю? Зачем наговорили, что нам охота одним пройтись по темной улице? По глупости. Неужели мы всерьез думали, что в такой тьме Ярда катается на велосипеде? Нет, нигде даже намека нет на то, чтобы он этим занимался". Кругом - тишь. Или им только мерещится, что они кого-то караулят на этой незнакомой улице? И может быть, они вовсе и не лгали тете, а забрели сюда случайно, но теперь пора бы вернуться домой.
- А может, вернуться? - шепчет Марьянка.
Пип с Данкой с признательностью поворачиваются к ней. И в то же мгновение отчетливо слышат тяжелые шаги; прохожий с таким напряжением переставляет ноги, что все трое одновременно представляют себе старого-старого человека, который с трудом ходит и тяжело дышит. И тут же распахиваются двери недавно такого приветливого домика и чей-то противный голос ворчит:
- Ну, скоро ты там? Долго мне еще ждать?
Бедняга дедушка явно споткнулся, что-то тяжелое свалилось у него с плеч и рассыпалось по земле.
- Ну, что ворон считаешь, раззява? Надо под ноги смотреть! - заорал кто-то, потом послышались чьи-то грузные шаги и раздался совершенно отчетливый звук основательной затрещины.
Трое сидящих за забором ребят испуганно вздрогнули и услышали, как "дедушка" ответил голосом Ярды:
- Тяжело, а вязанка почти развалилась.
- Вот теперь и собирай ее в потемках как знаешь. Не стану я выстуживать дом, коли ты не умеешь даже дров принести.
Дверь захлопнулась.
- А ну-ка отвори! - приказывает изнутри женский голос. - Коли ему собирать в потемках, так мы до утра не дождемся.
- Твое дело затопить, пока я не вернусь.
- И чтоб на столе стоял жареный фаршированный цыпленок? И все за те гроши, которые ты отваливаешь нам на хозяйство?
Ярда, в которого неожиданно превратился шаркун-дедушка, громко шмыгает носом. Вот теперь он вытирает нос рукавом спортивной курточки, представляют себе трое притаившихся за забором ребят, хотя они ничего и не видят. Они испуганно переглядываются. Но даже этого не видно в темноте. Тем временем Ярда притащил что-то похожее на ящик. Слышно, как он швыряет туда поленья и волочит ящик в дом. Двери, наконец, захлопываются за ним. И снова светится одно-единственное окно.
Дети долго стоят, боясь пошевелиться. Первой опомнилась Данка.
- Ну, пошли, - говорит она. - Все равно мы дрянь. Нужно было ему помочь.
- Но мы же никак не могли, - бурчит Марьянка.
- Должны были, - лепечет Пип.
- Ну хватит, пошли, - повторяет Данка.
Троица смотрит на освещенное окно. Оно уже не кажется таким приветливым, как раньше.
- Нужно идти, - вставляет теперь уже Марьянка. - Мама наверняка места себе на находит.
Мама… Собственно, как долго они торчат тут? Наверное, уже полночь. Все поворачиваются, словно по приказу, но не успевают сделать и шага, как снова слышится звук открываемой двери. На этот раз света не видно, и шаги доносятся откуда-то издали. А потом слышится дребезжание колес и слабое позвякивание звоночка. Кто-то спускает велосипед с лестницы. Дети бегут врассыпную. Если бы хоть была видна дорога! Девочки, отыскав друг друга, берутся за руки.
- Ты где, Пип? - шепчет Марьянка.
Ярда ни за что не должен обнаружить их здесь! Ни за что!..
- Осторожно! - предупреждает Пип.
Они увидели его прежде, чем он упал. Велосипед начал страшно петлять, а потом остановился. Девочки уже помогают Пипу подняться на ноги.
- С тобой ничего не случилось?
- Нет, - отвечает Пип. - Просто я налетел на этот велосипед.
"Не налетите на трамвай", - предупреждала тетя. Когда это было? Как будто сто лет назад.
- Значит, ты налетел все-таки… Ну как, легко отделался?
Рядом с детьми стоит сухощавая старая пани. На седые волосы нацеплен неприглядный берет, из-под короткого жакета выглядывает кусок цветастого передника.
- Тут ничего не видно, вот в чем беда. А ты, паренек, подвернулся мне прямо на дороге, но, разумеется, это прежде всего моя вина. Если бы я не гнала в такой тьме…
Троица стоит, испуганно вытаращив глаза на старую пани. Бабка держится за руль велосипеда и тоже не сводит с них глаз.
Данка незаметно озирается по сторонам. Кроме них, на улице - ни души. На велосипеде действительно катила эта старуха в цветастом переднике.
- Велосипед-то Карличка, внука моего, - объясняет она. - Он всегда дает мне его вечером.
Дети и без нее видят, что велосипед - собственность внука Карличка. Конечно, это не Павлов велик. Это мужской велосипед, многое повидавший на своем веку.
- Никогда не катайтесь на велосипеде в потемках, - предупреждает старая пани. - Нельзя! Мне-то Карличек привозит его под вечер. Он, Карличек, славный малый, и дал бы мне велосипед даже днем, да, боюсь, люди подымут на смех. Ей, скажут, уже пора на печке сидеть. И они правы, конечно, я стара, но как быть, если я страшно люблю ездить на велосипеде? Вы никому не расскажете? Видно, и в самом деле пора бросать это дело.
- Конечно, мы никому не станем рассказывать, - убеждает старушку Данка. - А вы не бросайте вашего увлечения. Ездить - это же так здорово!
- Пожалуй, я и впрямь не брошу. А ты уж меня прости, - обращается старуха к Пипу.
- Ерунда, конечно, - отвечает Пип, - я сам виноват.
- Ну, тогда прощайте, - кивает им старая пани, ставит одну ногу на педаль, другой отталкивается и великолепно перекидывает ее через седло.
На повороте она ещё раз оборачивается и машет им рукой. Может, это относится только к Данке?
Вот скоро и дом. Окно в гостиной полыхает светом. Приблизившись, они замечают, что окно открыто.
- Мама проветривает квартиру, - говорит Марьянка. Не ужели действительно похолодало или ее просто колотит дрожь?
В тот же миг окно закрывается. Мама стоит на пороге раньше, чем они успевают нажать кнопку звонка.
- Я ничуть не волновалась, - говорит она. - Тетя предупредила, что вы задержались там с этой посудой. Ее как будто накопилось очень много.
Дети переглядываются. Ни о каком мытье посуды в этот раз что-то не было и речи. К счастью, мама вроде и не придает этому ни малейшего значения.
- Проголодались? - спрашивает она.
- Очень! - вырывается у Пипа.
Это правда. Все трое вдруг ощущают такой голод, словно не ели по меньшей мере неделю. Мама удовлетворенно кивает.
- Очень хорошо, что тетя не предложила вам сосисок. Я сию минуту приготовлю вам кашу. С какао или с корицей?
- С какао, - предлагает Данка.
После тех тетиных сосисок очень хочется каши. О сосисках они, к своему удивлению, не забыли. Пип проглотил тогда сразу две.
- А папа где? - спрашивает Данка, размешивая какао с сахаром.
- На собрании, - отвечает мама.
Данка кивает. На столе приготовлены бутерброды и апельсины. Апельсины очень дорогие, так что обычно их получают только дети. У мамы от них болит желудок. Но если у папы собрание, мама всегда оставляет ему один апельсин. Потому что собраний папа не выносит. А апельсины очень любит. И, чтоб немножко его порадовать, мама оставляет ему лакомство.
- Но почему это сегодня оно так затянулось? - спрашивает Марьяна и смотрит на будильник. Стрелки показывают пять минут десятого.
- Будильник остановился, мама, - сообщает она.
Мама смотрит на часы.
- Нет, часы идут верно.
Значит, и в самом деле теперь только девять!
- А настройщик был, мама? - вспоминает Пип.
- Был.
- И ты нам теперь поиграешь, ладно?
В комнате уютно и тепло. Все трое устроились на ковре возле фортепьяно и слушают музыку. Мама забыла, что должна была бы отправить их в постель.
Пип потихоньку поднимается и тащит из соседней комнаты огромную кипу нот. Чтобы выбрать еще что-нибудь. Мама поворачивается на вращающемся стуле.
- Не таскай столько сразу, - говорит она. - Они тяжелые.
Пип держит ноты перед собой и вдруг спрашивает:
- А сколько весит вязанка дров, мама?
Рассуждение седьмое
Видели ли вы такое нагромождение лжи сразу? Вы только посчитайте: мы обманули тетку, сказали ей, что хотим пройтись по темной улице (ложь № 1); тетя позвонила маме, предупредив, что мы задержались (ложь № 2), да еще от себя прибавила что-то про грязную посуду (это ложь № 3). А мы, растяпы, и не догадались ее вымыть. И хотя мы не говорили, что не ели у тети сосисок, но мама все равно так думает (ложь № 4). Да, кстати, разве вы верите, что маме плохо от апельсинов? Да и та старая пани с велосипедом тоже поначалу выдумывала, будто не станет кататься на велосипеде. Но она сразу же отбросила свое вранье. В общем, эта бабуля в самом деле мировая. В будущем надо не забыть об ее примере и не сидеть на печке только потому, что кому-то покажется, что это тебе подходит больше!
Лучше уж буду просить внука Карличка одолжить мне велосипед, правда мне бы хотелось, чтобы внука звали Криштоф, а у меня чтоб поприличнее был берет.
Немножко неприятно, что мы столько вранья обрушили на маму. Но противнее всего, что ко всем этим выдумкам мы не смогли прибавить еще одной, самой грандиозной. Что нам не посчастливилось привезти этот распроклятый велосипед и наврать, будто мы его где-то нашли! Тогда Ярда мог бы успокоиться. Потому что, по-моему, история с великом теперь и впрямь его очень тревожит. И еще, по-моему, дома волнений и забот у него тоже хватает. Так что наша последняя ложь имела бы то преимущество, что мы не должны были бы убеждать в ней маму и всех прочих. Потому что если вы думаете, будто против такой лжи мама стала бы возражать, то вы совсем-совсем ее не знаете.
И снова неприятности
Моросит дождь. Мама несет Пипу свитер.
- Да ведь не холодно, - предупреждает ее Данка.
И, ко всеобщему удивлению, мама сразу ее слушается и снова кладет свитер в шкаф. Словно ее внезапно озарило, что свитером дела не поправишь. Пип засовывает тетрадь в сумку. В ней изложено содержание первой главы "Бабушки". Марьянка замечательно пририсовала ему в тетрадку бабушкиных собак - Султана и Тирла. Дети и бабушка хорошо получились и у самого Пипа, а вот животные - нет. Если бы он мог остаться дома, то сел бы у окна и слушал, как по стеклам барабанит дождь, и попробовал бы сам нарисовать этих зверей. Но если один раз останешься дома - этим ведь дела не поправишь.
- Тихо, дети, тихо, - призывает пани учительница. - Я надеюсь, что никто из вас не страдает плохим слухом и все слышали, как прозвенел звонок. У всех хрестоматии вынуты из портфеля и положены на середину парты; разумеется, у Доубравовой тоже все приготовлено, как и следовало ожидать. После урока поблагодарите ее за то, что она опять отняла у нас время.
Доубравова разглядывает содержимое портфеля в тщетной надежде найти хрестоматию, которую она не может найти вот уже целую неделю.
- Откройте страницу пятьдесят семь.
Данка и все прочие ищут страницу пятьдесят семь.
- Мне необходимо отлучиться, - говорит классная Пехова, - а вы в это время можете выбрать нового старосту класса.
Классная выразительно смотрит на Либу. Это значит, что ей хотелось бы, чтоб Либа взяла это дело в свои руки. И не просто взяла.
- Я надеюсь, выборы пройдут благополучно и спокойно. Не забудьте, что рядом занимаются. Кроме того, я думаю, что вы легко обо всем договоритесь. Мне кажется, всем вам вполне ясно, кто больше всего подходит на этот пост.
Либа манерно поднимается и идет к учительскому столу. Классная удовлетворенно кивает головой и делает шар к двери.
- Мать сыра земля дрожмя дрожит, - шепчет Мартин.
Пани учительницу нельзя назвать стройной женщиной. "Если сегодня будут кнедлики, - дает себе слово Марьянка, - съем только половину. Или лучше - четвертую часть".
- Меня не было, - говорит довольный Ярда, - и я знать ничего не знаю.
- Значит, ты был где-то поблизости, - выводит его из заблуждения Тонда, - сейчас литература, а литература в последний раз была неделю назад. А неделю назад ты школу не пропускал.
- А правда, что Немцову задавали на сегодня? Я и не знал.
- Ты вообще никогда ничего не знаешь, - обрывает его Анежка. - Разве что про чужие велики.
- Ну да, кое-кому свистнуть велик легче, чем написать сочинение, - небрежно бросает Катя, накручивая на пальчик колечки золотистых волос. И растерянно смотрит на Вашека.
А Вашек смотрит на ее волосы. Очень красивые волосы. Но вот Ярда…
- Пиши лучше, - ворчит Вашек, - а то опять влипнешь.
- А ты дай списать.
- Это списать нельзя. Тут же поймают.
- У тебя какая глава? - интересуется Андула.
- Как они пошли в замок на вечеринку.
- Ты столько уже прочитал! - изумляется Катя.
- Я только это и прочитал, - отвечает Вашек. - Папа говорил, что нужно бы все прочитать целиком, но у меня нет времени. У Немцовой все не так уж плохо, но там ничего не происходит. Папа говорит, что я, наверное, быстрее прочитал бы эту книгу, если бы та бабушка носила за поясом кольты, но…
- Дай списать, - пристает Ярда.
- Я же тебе говорю, что это сейчас же отгадают.
- Черта с два!
Алена разглядывает собак, нарисованных в тетрадке Пипа.
- Да брось ты его убеждать, - советует Анежка Вашеку. - Мог бы и сам сделать.
Ярда протягивает руку через плечо Пипа и забирает у него тетрадь.
- А ты не лезь не в свое дело, - бросает он при этом Анежке.
- Ярда, правда, это тебе не пройдет. И Вашек говорил, это тут же…
- Заткнись, - советует Пипу Ярда. Не тратить же время на болтовню с Пипом!
Все остальные тоже считают вопрос исчерпанным. Никто уже не замечает ни Пипа, ни Ярды, который вынул из портфеля тетрадь без обложки и теперь старательно, переписывает сочинение.
- Тетради - на правую сторону парты, - приказывает Беранкова. Она дает понять, что сегодня никому пощады не будет.
- Кто из вас изложил содержание какой-нибудь другой главы, кроме первой? - строго спрашивает литераторша, обойдя первый ряд парт.
Анежка быстро поднимает руку и оглядывается на класс.
- И никто больше?
Поколебавшись, поднимают руки Вашек и Миша.
- Хорошо. Остальных я спрошу по всей книге. Если не уложимся в урок, задержимся на перемену. Ты заканчиваешь фразу на слове "когда", Ярда? Многое я видела на своем веку, но такого еще не встречала. - В голосе учительницы начинают звучать угрожающе высокие нотки.
- Это я писал еще позавчера, - оправдывается Ярда, - и позабыл, что недоделал. Но теперь мне осталось дописать два предложения.
- Ты так хорошо все продумал, что точно знаешь, скольких фраз там не хватает? А ведь писал несколько дней назад. Может, только сейчас? Не перед уроком ли? У кого ты списывал?
Голос, звучавший на самых высоких нотах, вдруг падает. Последняя фраза звучит угрожающе спокойно.
- Ни у кого не списывал. Это я дома сочинял позавчера. Ребятам кажется, что Ярде вот-вот снова влепят затрещину. Но Беранкова держит себя в руках.
- Кто дал ему списать? - снова спокойно повторяет она свой вопрос.
Никто не шелохнется. Несколько ребят, искоса взглянув на Пипа, уже уставились куда-то вдаль. Ярда разглядывает свои кеды.
- Ну так как же? - спрашивает учительница. - Я жду. На перемене я буду проверять, как вы знаете содержание, и после уроков - тоже, времени у нас хоть отбавляй.
Алена беспокойно вертится на парте.
- Ты дала ему списать?
- Нет, я не давала.
- Покажи свое изложение.
Взглянув в тетрадь, учительница молча возвращает ее Алене.
- Так кто же? Неужели вы рассчитываете, что я в этом не разберусь? Изложение нельзя списать как задание по математике. Вы же хорошо знаете, что я все выясню до конца. Только зря всех задерживаете. Я сообщу директору, что вы сорвали урок… Комареку этого только и не хватает. А директор наверняка до всего дознается, можете быть уверены. Вы же вынуждаете меня искать виновного.