Поворот направо, мимо магазина, облюбованного старыми пьяницами, темные улицы, переулки, а здесь, как всегда, бродяги и наркоманы.
Смирившиеся со своей судьбой. С некоторыми из них он перебрасывался словом-другим. Иногда отдавал им остатки завтрака: мама укладывала ему с собой слишком много.
Впрочем, по большей части он их игнорировал, они отвечали ему тем же.
Так было многие годы, никаких эксцессов.
Сегодня он попал-таки в переделку.
Он не замечал их, пока они не начали смеяться.
Позади него слышалось хриплое громкое улюлюканье. Очень близко. Когда они за ним пошли?
Он был занят своими мыслями: Марта Добблер, Курт Добблер.
28 июня не за горами.
Петра. Темные глаза. Как она расправилась с огромным стейком! Сжала его предплечье… руки тонкие, но сильные. Агрессивность, но такая женственная.
Снова взрыв хохота за спиной. Ближе. Обернувшись через плечо, он ясно увидел их в свете фонаря.
В футах тридцати от него. Трое. Развинченные движения.
Треплются. Наскакивают друг на друга. Смеются. Испанская речь с мексиканским акцентом. Через слово - английский жаргон, точнее единственный смачный глагол "фак", и все его производные.
Айзек ускорил шаг, осторожно и быстро оглянулся.
Круглые бритые головы. Невысокого роста. Мешковатая одежда.
Один из них вскинул к небу кулак и издал вопль. Голос высокий, как у девчонки.
Возможно, все это не имеет к нему отношения. Может, они просто болтаются по улице.
Они по-прежнему толкали друг друга. Юные голоса. Несвязная речь. Панки. Должно быть, находятся под действием стимуляторов.
До дома еще два квартала. Он обернулся.
Они не отставали.
Он пошел еще быстрее.
Один из них крикнул:
- Гомик! Ну и дела!
Все эти годы, несмотря на криминогенную обстановку в районе, он ни разу не попадал в такой переплет. Обычно к восьми часам вечера он уже был дома. Но сейчас время близилось к одиннадцати. Они с Петрой вернулись в участок поздно, и он еще немного посидел там. Петра работала за столом, а он делал вид, будто не обращает на нее внимание.
Притворялся, что и сам работает. Ему просто хотелось посидеть с ней за компанию.
Петра.
День промелькнул так быстро. Он был рядом с ней, смотрел на нее, слушал. Вникал в тонкости работы детектива, узнавал такое, о чем не прочтешь ни в одном учебнике. Высказывал мнение, если она им интересовалась. И она спрашивала куда чаще, чем он того ожидал.
Интересно, по доброте душевной или она действительно ждала от него помощи?
Пожалуй, задавала вопросы искренно: Петра не терпела дураков.
- Эй, ты, гомик, извращенец поганый, который час? Айзек продолжал идти.
Остался один квартал.
Обед, десерт, "эспрессо" - такого кофе он никогда не пил. Даже когда доктор Гомперс изредка приглашал его на ланч, такого кофе ему не подавали.
- Эй, поганец, куда несешься?
Айзек перешел на рысцу и услышал их крики, улюлюканье и топот ног. Айзек наддал скорости и почувствовал, как мгновенно взмок.
Слава богу, Петра не видит его позора.
Резкий удар в поясницу. Тяжелый ботинок угодил по почкам. Пронзила боль, он пошатнулся, но остался на ногах, хотя и сбился с ритма. Когда он снова попробовал бежать, кто-то дернул его кейс.
Его записи. Его ноутбук. Он не отпускал руку, но тут ему вцепились в шею, Айзек увернулся от удара, и кейс выпал из руки.
Замок открылся, бумаги разлетелись в разные стороны. Тяжелый компьютер, по счастью, не вывалился.
Его рукописные расчеты упали на край тротуара. Страницы с анализом множественной регрессии субэтнических популяций в высококриминальных районах. Он не успел разместить их на жестком диске. Глупец, глупец! Если потеряет, то ему понадобятся часы, чтобы…
Кулак - крепкий кулак с острыми костяшками - смазал его по голове. Айзек зашатался и отлетел назад.
Удержался на ногах, попятился и посмотрел на них.
Они оказались даже моложе, чем он предполагал. Лет четырнадцати-пятнадцати. Маленькие, выросшие в гетто подростки. Двое худых, один чуть поплотнее. Ровесники его двоюродного брата Самуэлито. Но Сэмми мальчик хороший, он ходит в церковь, а у этих троих бритые головы, широченные штаны.
Тот факт, что они еще дети, мало его утешил. Подростки могут быть самыми опасными преступниками. Они не сдерживают своих порывов, сознание их недостаточно развито. Он читал, что, если не исправить их поведение до двенадцати лет…
Троица его окружила, трое злобных карликов, хихикающих и сквернословящих. Он переместился, чтобы не быть к ним спиной. Щека, на которую пришелся удар кулаком, горела.
Подросток, который поплотнее приятелей, расставил ноги и поднял кулаки. Маленькие руки. Айзек невольно вспомнил диккенсовского Оливера Твиста.
Ночной ветерок пронесся по улице, зашевелил бумаги с расчетами.
- Дай мне свои чертовы деньги, гомик, - сказал плотный подросток.
Голос гнусавый, только-только начал ломаться.
По отдельности Айзек мог запросто расшибить в лепешку каждого, но вместе… пока он раздумывал над вариантами, самый маленький взмахнул рукой и сверкнул чем-то металлическим.
О господи, никак пистолет?
Нет, нож. Плоский нож в открытой ладони. Мальчишка покрутил рукой.
- Я зарежу тебя, гомик.
Айзек еще немного попятился. Еще один порыв ветра унес бумажный листок на несколько футов в сторону. Плотный подросток сказал:
- А ну, выкладывай деньжата, если не хочешь получить в бок перо.
Голос его то и дело давал петуха.
Стать жертвой идиота, у которого молоко на губах не обсохло? Малыш придвинулся к нему вплотную. Встал под фонарь, и Айзек разглядел его оружие. Карманный нож, дешевка, темная пластиковая ручка, лезвие, наверное, два дюйма длиной. Запястье у мальчишки тонкое, слабое. От него дурно пахло, да и от остальных - тоже. Запах нестиранного белья, марихуаны и взбудораженных гормонов.
Маленькие правонарушители. Ситуация неприятная. Мысль о дурацком маленьком лезвии, воткнутом в его плоть, взбесила Айзека.
Он выхватил из кармана пропуск в полицейский участок и сказал:
- Полиция, придурки. Вы попали.
Надеялся, что они смотрят телевизор. Надеялся на их глупость.
Они замерли на долю секунды. А потом хрипло:
- Че?
- Полиция, мать вашу так, - повторил он уже громче, постаравшись извлечь из груди самый низкий баритональный звук.
Сунул руку в другой карман и вытащил пенал, благо было темно и предмет подходил по размеру. Он прижал его к своему рту и сказал:
- Я офицер Гомес, вызываю подкрепление. Здесь у меня трое несовершеннолетних правонарушителей. Возможно злоупотребление наркотиками. Я задержу их здесь до вашего прибытия.
- Фак, - сказал плотный и задохнулся.
Айзек сообразил, что забыл назвать адрес. Неужели они настолько глупы?
Худой мальчишка посмотрел на нож. У него было личико сорванца.
Второй, который до сих пор никак себя не проявлял - не говорил и ничего не делал - потихоньку ретировался.
- Куда пошел, мерзавец? - заревел ему вдогонку Айзек. Мальчишку как ветром сдуло.
Теперь перед ним были двое. Положение улучшилось. Даже нож не помешает ему спастись.
Плотный подросток пританцовывал на месте. Худой слегка попятился, но попытки уйти не делал. Он опасен, в его крови недостаточно страха. И нож, как назло, именно у него.
Айзек снова вытащил пенал. В этот раз он держал его в вытянутой руке. Пошел на худого подростка, целясь в него дурацким пеналом, и приказал:
- А ну, брось свою пилку для ногтей, молокосос, пока я тебя не пристрелил. Живо!
Плотный подросток бросился наутек. Худой что-то обдумывал, а потом вдруг швырнул нож в Айзека.
Лезвие просвистело возле его лица в нескольких миллиметрах от левого глаза.
- Ах ты, сволочь безмозглая, - завопил Айзек, а мальчишка немедленно скрылся.
Он остался стоять. Тишина, после них остался лишь зловонный запах.
Айзек подождал: надо было увериться, что они окончательно скрылись. Затем он стал дышать нормально. Пошел собирать бумаги, сунул их в кейс и бегом пробежал квартал до своего дома. Грудь распирало, в животе горело. Затем его стала бить дрожь.
Его стошнило, рвотная масса обожгла горло.
Когда желудок избавился от всего обеда, он сплюнул и вошел в дом.
Завтра, перед тем как поехать в участок, он навестит Джарамилло.
Когда-то, еще до Бертона, до всех странных, удивительных ужасных поворотов в жизни, они с Джарамилло были друзьями.
Может, это что-нибудь да значит.
ГЛАВА 17
Странность Курта Добблера произвела на Петру впечатление, и через несколько дней после побоища у "Парадизо" она поймала себя на том, что думает о нем.
Настал полдень. Айзек не появлялся.
От Эрика тоже не было известий. И доктор Роберт Кацман, с его медоточивым голосом, так и не откликнулся на ее сообщение.
Почему Добблер не пожаловался начальству не некомпетентность пьяницы Баллу?
Чем больше она думала о том, как халтурно проходило следствие, тем менее доверяла отчету по делу.
Образец крови, взятый с сидения автомобиля Марты Добблер, относится к первой группе с отрицательным резусом, а кровь Добблера тоже первой группы, но с положительным резусом. Все это согласно записям Баллу.
Насколько можно ему верить?
Она перелистала дело, отыскала, наконец, запись коронера об анализе образца.
Петра решила найти сам образец.
Ассистент коронера был уверен, что образец сохранился. Однако не нашел его и направил Петру к следователю, человеку по имени Баллард.
- Гм, - сказал он. - Мне кажется, он находится в биологическом подразделении вашего отдела вещдоков. В Паркеровском центре.
"Моего отдела вещдоков".
- Вам так кажется? - переспросила Петра.
- Записи о том, что его забрали, не существует, - сказал Баллард, - тем не менее здесь его нет. Следовательно, куда-то он должен был поступить, верно?
- Если только он не потерян.
- Ради вашего блага надеюсь, что это не так. В Парке-ровском центре когда-то были проблемы с вещдоками, помните? Потерянные образцы, испорченные.
Она об этом не слышала. Вечерние газеты, должно быть, проглядели этот факт и не сообщили о путанице.
- А где еще он мог бы оказаться? - спросила Петра.
- Даже не представляю. Если только его не послали в криминалистическую лабораторию на анализ ДНК. Но даже и в этом случае мы отправляем не все, частицу оставляем себе. Разве только образец был слишком мал, и его невозможно было разделить. Да, возможно, так и произошло… Вот, вижу запись - два с половиной сантиметра. Значит, размеры его составляют три четверти дюйма на полдюйма. Написано, что он находился на виниловой обивке автомобильного сидения. Выходит, он тонкий. Вполне возможно, что он целиком хранится в лаборатории. А зачем он вам нужен?
- Так, для интереса, - ответила она, повесила трубку и позвонила в Сакраменто.
В криминалистической лаборатории не было записи о получении биологического образца с места убийства Марты Добблер. Паркеровский центр им его не направлял.
Даром только время потратила.
Пора присмотреться к другим июньским убийствам.
В деле Джеральдо Солиса она нашла интересную запись, сделанную следователем Джексом Хастадом. Согласно показаниям дочери.Солиса, в день убийства старик ожидал электрика для починки проводки.
Хастад, похоже, не обратил на это внимания.
Петра позвонила в уилширский участок и узнала, что, в отличие от голливудского участка, дело Солиса после самоубийства Хастада было передано другому следователю. Однако с момента убийства Солиса прошло два года, и все это время его дело находилось у Хастада, включая три месяца, когда Хастад находился на излечении. Через неделю после самоубийства Хастада дело Солиса перешло к следователю по имени Скотт Вебер.
Вебер до сих пор работал в Уилшире, и Петра, позвонив, застала его на рабочем месте.
- С этим делом у меня ничего не вышло, - сказал он. - Почему вы вдруг им заинтересовались?
Петра рассказала о возможном сходстве незаконченных дел, рассказала о вдавленном проломе черепа Марты Добблер, но о других убийствах, совершенных 28 июня, упоминать не сочла нужным. Вебер хотел узнать больше, но, когда она сообщила ему несколько подробностей, он тут же потерял интерес.
- Не вижу никакого сходства, - заявил он. - Людей часто бьют по голове.
"Но фатальный исход бывает не так часто. Если верить моему эксперту".
- Верно, - сказала она.
- Каким орудием воспользовался преступник в вашем деле?
- Какой-то трубой.
- И у меня тоже, - признался Вебер. - А вещдоки обнаружили?
"Пропавший образец крови".
- Нет, ничего не нашли.
Почему она так уклончиво разговаривает с другим следователем? Да потому что ей самой ничего не ясно.
- Ну-ну, - сказал Вебер.
- Один вопрос. В деле была запись об электрике, который должен был починить проводку…
- У вас есть копия дела?
- Наш практикант, готовясь к диссертации, нашел его и сделал копию.
- Он что, был у нас? - спросил Вебер.
- Кажется, он снял копию с дубликата Паркера.
- О… да, наверное, сняли дубликат. Дело не раскрыто, что с ним еще делать?
- Я вас спрашивала насчет электрика, - напомнила она.
- А в вашем деле тоже был электрик? - поинтересовался Вебер.
- Я просто подумала, что электрик может нас куда-нибудь вывести…
- Вы интересуетесь, не упустил ли я эту линию? - Вебер рассмеялся, но смех ей не показался дружелюбным. - Я обратил на это внимание. Хотя после убийства прошло два года. Кабельная фирма Солиса не сделала записи о визите электрика. Я разговаривал с дочерью: вдруг она вспомнит, что говорил в тот день старик. Возле дома аварийной машины никто не видел. О'кей?
- О'кей, - сказала Петра. - Извините, если я…
- Я не смог больше ничего сделать, - сказал Вебер. - Дело заморожено.
Итак, записи о визите электрика в фирме не обнаружено. Выходит, телефонный звонок, заставивший Джеральдо ждать электрика, был фальшивым. Если это так, то это напоминает дело Марты Добблер. Ей позвонили из телефонной будки и выманили из театра.
Ремонт кабеля в полночь?
Петра вспомнила инцидент в собственной жизни, когда она натерпелась страха. Два года назад, посреди отпускной недели, позвонили в дверь. Шел двенадцатый час, и ей пришлось встать с постели. Какой-то шутник заявил, что он посыльный из службы по доставке товаров. Петра сказала, чтобы он убирался, однако человек настаивал, говорил, что она должна поставить подпись на пакете. Петра схватила пистолет, накинула халат и приоткрыла дверь. На пороге стоял худой малахольный тип в коричневой униформе. Настоящий посыльный, с настоящим пакетом. Одна из родственниц прислала ей домашнее печенье.
- Припозднился, - сказал он, притопывая ногой. Парень даже не заметил, что в правой руке у нее девятимиллиметровый пистолет.
Петра знала, что служба доставки держит своих работников в черном теле, но этот человек готов был, кажется, расшибиться в лепешку.
Стало быть, это возможно. Убийца звонит Джеральдо Солису и рассказывает о необходимости ремонта кабеля. Является поздно. Солис открывает дверь. То, что аварийной машины соседи не видели, ничего не значит. В такой час в спокойном, солидном районе кто будет смотреть?
В деле имелись адрес и номер телефона дочери Джеральдо Солиса. Мария Солис Мэрфи, тридцати девяти лет. Петpa навела справки и выяснила, что живет она рядом, в Голливуде, на Рассел-стрит.
Работала Мария в больнице "Кайзер Перманент", в отделе обеспечения питания. То есть из дома до больницы она могла дойти пешком.
Мария была на работе. Сняв трубку, она договорилась встретиться с Петрой возле больницы через двадцать минут. Когда Петра приехала, Мария ее уже ждала.
Поджарая, хорошенькая, очень короткие темные волосы с осветленными кончиками. Бледно-голубое платье, белые носки и теннисные туфли. Три тонких кольца в одном ухе, в другом - бриллиантовая розочка и золотая клипса. Татуировка в виде розы на левой щиколотке. Сорокалетняя женщина в роли панка. На правом безымянном пальце золотое обручальное кольцо. У Марии Мэрфи было гладкое лицо и танцующая походка. В другой одежде она сошла бы за двадцатипятилетнюю девушку.
На бейдже написано: "М. Мэрфи, магистр, диетолог". Очень плотное тело. Мальчишеские бедра. Должно быть, воздействие витаминов?
- Детектив? - сказала она низким голосом.
- Миссис Мэрфи?
- Если не возражаете, я бы прошлась. Засиделась в помещении.
Они двинулись по бульвару Сансет в западном направлении. Прошли мимо фаст-фуда, миновали контору, поставляющую протезы, мелькнула вывеска специалистов в области реабилитации, бросилась в глаза реклама поставщиков постельного белья… все это - неизбежный антураж любой больницы. Отделение, где Сандру Леон лечили от лейкемии, находилось в двух кварталах к востоку. Что же случилось с доктором Кацманом?
- Я очень благодарна вам за то, что вы решили обратиться к делу отца, - сказала Марта Мэрфи.
- Не совсем так, миссис Мэрфи. Я работаю в голливудском участке, занимаюсь расследованием одного преступления, а на дело вашего отца обратила внимание, потому что обнаружила в нем сходные черты с убийством, над которым работаю. Сходство не слишком сильное, речь идет о Мелких подробностях.
- Каких, например?
- Я не имею права их разглашать, мэм. Простите.
- Понимаю, - протянула Мария Мэрфи. - Тело отца обнаружила я. И никогда этого не забуду.
Этот факт был отмечен в деле. Джеральдо Солиса обнаружили в час ночи. Он лежал, уткнувшись лицом в тарелку с едой. Петра спросила Мэрфи, почему она так поздно зашла домой.
- Я не зашла. Я жила там. Приходила и уходила. Жила там временно.
- Временно?
- Я тогда была замужем, но у нас с мужем возникли проблемы. Так что время от времени жила в доме отца.
Петра взглянула на золотое кольцо Мэрфи. Мэрфи улыбнулась.
- Это подарок моей подруги. Ее зовут Белла.
Петра чувствовала, что Мэрфи приглядывается к ней, оценивает уровень ее толерантности.
- Значит, у вас с мужем были семейные проблемы.
- Я отказалась от традиционной роли, пошла поперек течения, - сказала Мэрфи. - Дейв, мой муж, хороший человек. Разрыв инициировала я. Тогда я была довольно взбалмошна.
- Как на это отреагировал Дейв?
- Он не был счастлив, - призналась Мэрфи.
- Он взбесился?
Мэрфи резко повернулась к Петре.
- Все было не так, выбросите это из головы. Дейв и папа прекрасно ладили друг с другом. Если хотите знать правду, то у папы было больше общего с Дейвом, чем со мной. Каждый раз, когда мы ссорились, папа принимал сторону Дейва. Он не мог уразуметь, что я делаю и зачем. Вся семья была против меня.
- Большая семья? - спросила Петра.