Несмотря на трагизм ситуации, Петра не сдержала улыбки.
- Никакого гангстерства? Дилбек пожал плечами.
- Большие дети. Как нам стало известно, аудитория вела себя прилично. Несколько человек перебрали спиртного, но ничего серьезного.
- Кто перебрал?
- Три мальчика.из Долины. Белые. Безобидные. Родители их забрали. Дело не в этом, Петра, а в чем оно… разве кто знает? В том числе и наши потенциальные свидетели.
- Ничего? - спросила Петра.
Дилбек приставил к глазам ладонь козырьком, другой ладонью прикрыл рот.
- Этим ребятам не повезло: они здесь шатались, когда появились патрульные машины. Все, что нам удалось от этих ребят узнать, это описание автомобиля убийцы. Маленький, черный, возможно, темно-синий или темно-серый. Скорее всего, "хонда" или "тойота" с хромированными деталями. Никто не запомнил номер, хотя бы одну цифру. Когда началась стрельба, все либо попадали на землю, либо пригнулись, либо побежали.
- Но разбежались не все.
- Полиция прибыла в течение двух минут, - пояснил Дилбек. - Никому не дали уйти.
- Кто ее вызвал?
- По меньшей мере восемь человек. Официальный информатор - клубный вышибала.
Он нахмурился.
- Жертвы - два мальчика и две девушки.
- Какого возраста?
- Документы мы нашли у троих: двоим по пятнадцать лет, одной семнадцать. У четвертой, девушки, документов при себе нет.
- Совсем ничего? Дилбек кивнул.
- Бедные родители, должно быть, и сейчас нервничают, а уж что с ними будет, когда они услышат ужасную новость? Плохо дело. Должно быть, пора мне собирать вещички.
Он говорил о своей отставке столько лет, сколько Петра была с ним знакома.
- Я уйду раньше вас, - заявила она.
- Возможно, - согласился Дилбек.
- Я хочу посмотреть на тела, прежде чем их увезут.
- Смотрите сколько угодно, а потом идите вон к той группе. Петра разузнала о жертвах все что могла.
Пол Аллан Монталво две недели назад отметил свое шестнадцатилетие. Пухлые щеки, круглое лицо, черные спортивные брюки. Гладкая смуглая кожа, пулевое отверстие под правым глазом. Еще два ранения в ноги.
Ванда Летиция Дуарте, семнадцать лет. Красотка, бледная, длинные черные волосы, кольца на восьми пальцах, пять пирсингов в ушах. Три смертельных ранения в грудь, с левой стороны.
Кеннерли Скотт Далкин, пятнадцать лет, выглядит на двенадцать. Светлая веснушчатая кожа, бритая голова цвета извести. Черная кожаная куртка, на кожаном ремешке подвеска в форме черепа. Пуля угодила в шею. Доктор Мартене сказал, что парень, судя по всему, хотел стать "крутым". В кошельке нашли карточку, удостоверяющую, что он - член почетного общества школы Бирмингема.
Неопознанная девушка, похоже, латиноамериканка. Невысокая, грудастая, с кудрями до плеч. Кончики прядей выкрашены в рыжий цвет. Обтягивающий белый топ, тесные черные джинсы из магазина "Кей Март". Розовые кроссовки - те, на которые Петра обратила внимание. Размер не больше пятого.
У нее тоже пулевое ранение в голову - отверстие чернеет возле правого уха. Еще четыре пули прошили грудь и живот. Карманы джинсов вывернуты. Петра осмотрела дешевую сумку из искусственной кожи. Жевательная резинка, салфетки, двадцать долларов, две пачки презервативов.
Безопасный секс. Петра присела возле тела девушки. Затем поднялась и пошла опрашивать подростков.
Восемнадцать человек уверяли, что ничего не знают.
Она обратилась сразу ко всем, действовала осторожно, пытаясь установить дружеский контакт. Она подчеркнула важность их показаний для следствия: необходимо предотвратить саму возможность повторения таких трагедий. На нее смотрели восемнадцать пар пустых глаз. Петра усилила напор - несколько человек кивнули в знак согласия. Возможно, виной тому был и шок, но Петра почувствовала, что она им уже надоела.
- Ты ничего не можешь мне сказать? - спросила она худого рыжеволосого подростка.
Он поджал губы и покачал головой.
Она выстроила всех в шеренгу, записала имена, адреса и номера телефонов. Держала себя невозмутимо.
Обратила внимание на двух нервничавших девушек. Одна хрустела костяшками пальцев, а другая топталась, переминаясь с ноги на ногу не переставая. Всем, кроме этих двоих, разрешила уйти.
Бонни Рамирес и Сандра Леон. Обеим по шестнадцать. Одеты одинаково - тесные топы, джинсы с заниженной талией, туфли на высоких каблуках. Друг друга не знают. Топ у Бонни черный, из дешевой ткани. Лицо покрыто густым слоем тонального крема, чтобы скрыть угревую сыпь. Волосы каштановые, вьющиеся, уложены в замысловатую прическу. Небось, не один час сооружала, чтобы добиться впечатления естественного беспорядка. Она по-прежнему терзала свои пальцы. Петра повторила, что лучше честно и откровенно все рассказать.
- Я не вру, - сказала Бонни.
Произношение распевное, характерное для восточной части Лос-Анджелеса, последний слог в слове имеет характерную интонационную окраску.
- А что насчет автомобиля, Бонни?
- Я вам сказала. Не видела я никакой машины.
- Точно?
- Точно. Я должна идти. Мне очень надо идти. И снова трещит костяшками пальцев.
- Куда так торопишься, Бонни?
- Джордж сидит с ребенком только до часа ночи, а сейчас намного позднее.
- У тебя что же, есть ребенок?
- Два года, - сказала Бонни Рамирес.
В ее голосе прозвучали гордость и самодовольство.
- Мальчик или девочка?
- Мальчик.
- Как зовут?
- Роки.
- Фотография есть?
Бонни потянулась за расшитой блестками сумкой и остановилась.
- Зачем вам? Джордж сказал, что если я не явлюсь домой вовремя, он уйдет, а Роки иногда просыпается ночью. Я не хочу, чтобы он испугался.
- Кто такой Джордж?
- Отец ребенка, - сказала девушка. - Роки тоже Джордж. Джордж-младший. Я называю его Роки, чтобы отличить от Джорджа, потому что мне не нравится, как ведет себя Джордж.
- А как ведет себя Джордж?
- Он мне не помогает.
У Сандры Леон блузка из шелка цвета шампанского обнажала плечо, покрывшееся мурашками. Сандра перестала топтаться на месте, крепко обхватила себя руками, на узкой грудной клетке сошлись не стесненные лифчиком мягкие груди. Смуглая кожа контрастировала с пышной копной платиновых волос. Темно-красная губная помада, искусственная родинка над губой. Девушка была обвешана дешевой бижутерией, имитирующей золотые украшения. Туфли с прозрачными каблуками - имитация хрусталя. Пародия на сексуальность. Шестнадцатилетняя девица строила из себя тридцатилетнюю женщину.
Прежде чем Петра задала вопрос, Сандра сказала:
- Я ничего не знаю.
Петра взглянула в сторону жертвы в розовых кроссовках.
- Интересно, где она купила эти кроссовки, - сказала она.
Сандра Леон смотрела куда угодно, только не на Петру.
- Откуда мне знать? Девица закусила губу.
- Ты нормально себя чувствуешь? - спросила Петра. Девушка с усилием перевела взгляд на Петру. Ее глаза
ничего не выражали.
- А в чем дело? Петра не ответила.
- Могу я уйти?
- Ты уверена, что тебе нечего мне сказать?
Она прищурилась. В глазах промелькнула враждебность.
- Я даже не должна говорить с вами.
- Кто это тебе сказал?
- Закон.
- Тебе уже приходилось сталкиваться с законом? - спросила Петра.
- Нет.
- Но ты в нем разбираешься.
- У меня брат в тюрьме.
- Где?
- В Ломпоке.
- За что?
- За кражу автомобиля.
- Значит, твой брат разбирается в законе? - сказала Петра. - Вот и посмотри, где он сейчас.
Сандра пожала плечами., От резкого движения платиновые волосы съехали набок. / Парик.
Петра пригляделась повнимательнее. Заметила, что и глаза у нее странные. Пустые, окруженные заметной желтизной.
- Ты нормально себя чувствуешь?
- Когда отпустите, буду чувствовать себя хорошо. Сандра Леон поправила парик. Подсунула под него палец
и улыбнулась.
- Лейкемия, - сказала она. - Я проходила курс химиотерапии. Раньше у меня были хорошие волосы. Говорят, они отрастут, но, должно быть, врут.
Ее глаза наполнились слезами.
- Могу я теперь уйти?
- Да, конечно. Девушка ушла.
ГЛАВА 3
Всю неделю детективы вели следственные действия по делу "Парадизо": опросили родственников погибших подростков, встретились еще раз с потенциальными свидетелями. Никто из жертв не был связан с преступным миром. Родители утверждали, что дети были послушными. Не нашлось и родственников с криминальным прошлым. Уцепиться детективам было не за что.
Девушка в розовых кроссовках оставалась неопознанной. Петра считала это своей личной профессиональной неудачей. Она сама вызвалась выяснить личность погибшей, сделала все возможное и в результате ничего не узнала. Единственный интересный факт сообщил коронер: несколько месяцев назад девушке сделали аборт.
Петра попросила у Дилбека разрешения обратиться к средствам массовой информации, и он дал добро. Три телевизионных канала в вечерних новостях демонстрировали эскизный портрет погибшей. Поступило несколько звонков. Ничего существенного.
Она занялась кроссовками в надежде, что здесь найдется зацепка. Не тут-то было: магазин "Кей Март", кроссовки изготовлены в Макао. Такую обувь отправляли в Штаты в огромных количествах. Петра увидела их даже на распродажах.
Снова попыталась встретиться с Сандрой Леон, потому что ее слишком нервозное поведение казалось необъяснимым. Впрочем, возможно, оно связано с ее болезнью. Петра решила обращаться с несчастной девчонкой максимально деликатно: бог знает, через что она прошла со своей лейкемией. Звонила ей по телефону, но трубку никто не снимал.
После убийства миновало десять дней, но у детективов не было ни одной зацепки. На следующем совещании Мак Дилбек сказал, что этим делом отныне будут заниматься лишь трое детективов. Дилбек по-прежнему будет за старшего, а Люк Монтойя и Петра будут на подхвате. После совещания Петра спросила его:
- Что это значит?
Мак, не поднимая глаз, собирал бумаги.
- Что вы имеете в виду?
- На подхвате.
- Я открыт для идей.
- Неопознанная девушка, - сказала Петра. - Может, дело в ней. Об ее исчезновении никто не заявил.
- Странно, правда? - подхватил Мак.
- Может, кто-то хотел, чтобы ее не стало. Мак пригладил блестящие волосы.
- Вы хотите что-то узнать о ней?
- Попытаюсь.
- Да, это хорошая мысль. Он нахмурился.
- Что еще?
Он постучал пальцем по плоскому, изборожденному морщинами лбу.
- У меня здесь крутится одно сильное подозрение. А что, если и мотива никакого не было? Что, если группа плохих парней решила ради развлечения подстрелить несколько людей?
- Это было бы просто прелестно, - сказала Петра.
- Думаю, так могло быть.
- Конечно, могло.
Работа по выяснению личности погибшей девушки за два дня довела до изнеможения. Петра сидела за столом, жевала хот-дог. Кто-то кашлянул. Она подняла глаза.
Айзек Гомес. Опять.
Он стоял рядом. На нем была обычная голубая, застегнутая на все пуговицы рубашка, отглаженные брюки цвета хаки и дешевые мокасины. Черные волосы расчесаны на пробор и приглажены, словно у певчего в храме. Коричневое, гладко выбритое лицо. Прижимая к груди стопку старых книг по криминалистике, он сказал:
- Надеюсь, я вам не помешал, детектив Коннор. Конечно же, помешал. Но, разумеется, она ему улыбнулась. Глядя на Айзека, она не могла отделаться от впечатления, что так мог в юности выглядеть Диего Ривера. Волосы прямые, точно щетина; кожа цвета мускатного ореха; огромные влажные миндалевидные глаза. Крупные скулы и тонкий нос свидетельствовали о примеси индейской крови. Высокий рост, квадратные плечи, костлявые запястья, походка решительная, но несколько неуклюжая.
По документам юноше было двадцать два года.
Всего двадцать два, а год назад он уже стал доктором философии. По интеллекту он был много взрослее, бог знает на сколько лет. Однако когда разговор не касался фактов и цифр, обнаруживалась поразительная незрелость.
Петра была уверена в том, что он девственник.
- В чем дело, Айзек?
Она ожидала увидеть улыбку - смущенную улыбку, которая была ему свойственна. И не по причине природной жизнерадостности, а по причине легковозбудимости. Наедине с ним не раз замечала, как вырастает тканевый пузырь на его джинсах, ближе к паху. При этом у него краснели уши, и он быстро прикрывался учебником или ноутбуком. Она притворялась, что ничего не замечает.
В этот вечер улыбки не дождалась. Юноша выглядел сосредоточенным.
Восемь часов четырнадцать минут вечера. Комната детективов почти опустела, нормальные люди ушли домой. Петра сидела у компьютера, просматривала базу данных о пропавших подростках: она пыталась отыскать след девушки в розовых кроссовках.
- Вы уверены, что я не мешаю?
- Уверена. Что вы делаете здесь в такой час? Айзек пожал плечами.
- Да я тут… начал одну вещь, а закончил другую.
Он подкинул в руке стопку голубых тетрадей. Его глаза лихорадочно горели.
- Почему вы не положите их на стол? - сказала Петра. - Возьмите стул.
- Извините за беспокойство, детектив Коннор. Я знаю, что вы работаете над делом "Парадизо". При обычных обстоятельствах я бы не подошел.
Лицо осветилось улыбкой.
- Я знаю, что вы говорите мне неправду из вежливости. Я вас отвлекаю.
- Нисколько, - соврала Петра.
На самом деле нянчиться с вундеркиндом, когда хлопот полон рот, ей не хотелось. Она указала на стул, и Айзек уселся.
- В чем дело?
Айзек теребил пуговицу на воротнике.
- Я работал над множественной регрессией - вставлял новые переменные…
Тряхнул головой. Энергично, словно освобождая ее от лишней информации.
- Вам это неинтересно. Основной моей задачей было - найти дополнительные критерии упорядочивания имеющихся данных, и мне повезло: я наткнулся на то, что вам следует увидеть.
Остановился. Перевел дыхание.
- Ты о чем, Айзек? - поторопила его Петра.
- Может показаться… что это поверхностно, что это несущественно, совпадение… но я провел статистические тесты, несколько тестов, каждый из которых учитывал математическую погрешность других тестов. Теперь я уверен, что это не что-то случайное, не ошибка. Я знаю, что это закономерность, детектив Коннор.
Чистая смуглая кожа вдруг покрылась испариной. Петра выпрямилась.
- Можно подумать, что это фантазии, - сказал он, волнуясь как мальчишка, - но я уверен, что это реальность.
Айзек стал листать страницы. Начал говорить почти шепотом. Закончил, уже выстреливая терминами, словно очередями из автоматического оружия.
Мозговой штурм.
Петра слушала. Хотя он и вундеркинд, но в криминалистике - любитель. Говорит какую-то ерунду. Словно прочитав ее мысли, он сказал.
- Поверьте мне, это правда.
- Почему вы не расскажете мне о ваших статистических тестах? - спросила Петра.
ГЛАВА 4
Ирма Гомес проработала на Латтиморов девять лет, прежде чем сказала о проблеме с Айзеком.
Семья врачей - Сет и Мэрилин Латтимор - жили в доме из девятнадцати комнат, построенном в стиле Тюдоров на Хадсон-авеню в Хэнкок-парк. Латтиморам было за шестьдесят, и оба работали хирургами, он - специалист по торако-томии, она - офтальмолог. Супруги отличались педантизмом, но за рамками исполнения профессиональных обязанностей были приятными и щедрыми людьми. Они очень любили друг друга, вырастили троих детей. Младшее поколение пошло по стопам родителей, все работали в разных сферах медицинской деятельности. По четвергам супруги играли в гольф, потому что четверг был днем совместного обучения в загородном клубе. В январе они на одну неделю уезжали в Кабо Сан-Лукас и каждый май летали первым классом в Париж на самолетах "Эр Франс". Там они останавливались в одном и том же номере отеля "Бристоль", а обедали в ресторанах, имеющих не менее трех мишленовских звезд. Дома, в Калифорнии, каждый третий уик-энд проводили в своем кондоминиуме в Палм-Дезерт, где они отсыпались, читали второсортные романы и для защиты кожи от загара опустошали несметное количество банок с кремом.
Десять лет, шесть дней в неделю, Ирма Гомес выходила из своей трехкомнатной квартиры в Юнион-дистрикт, садилась в автобус и появлялась в восемь часов утра в особняке Латтиморов. Входила со стороны кухни, отключала систему сигнализации, после чего начинала уборку всего дома, мыла посуду, вытирала пыль. Отдельные виды работ - полировка мебели, серьезная чистка - были по предложению Мэри-лин распределены по дням недели, иначе Ирме было бы не справиться.
С понедельника по среду она работала на нижнем этаже, с четверга по субботу - наверху.
- В этом случае, - заверила ее доктор Мэрилин, - конец недели будет для вас не таким тяжелым, ведь комнаты детей закрыты.
"Детям" было двадцать четыре, двадцать шесть и тридцать, и несколько лет назад они выпорхнули из гнезда.
Ирма кивнула. Оказалось, что доктор Мэрилин была права, но даже если бы и ошиблась, Ирма не стала бы возражать.
От природы она была тихой женщиной и стала еще тише из-за неспособности справиться с английским за те одиннадцать лет, что она прожила Штатах. Когда она нанялась к Латтиморам, у нее с мужем Исайей было трое детей. Маленькому Исайе было четыре, Айзеку два, плюс шумный младенец Джоэл, непоседливый, как обезьянка.
Двадцатитрехлетняя Ирма Флорес, покинув деревню Сан-Франциско Гуайойо в Сальвадоре, прошла через всю Мексику, пересекла границу Соединенных Штатов и оказалась на территории к востоку от Сан-Диего. Под покровом ночи первым, кого она встретила в этой стране, был наглый подонок по имени Паз. Он шантажировал ее, требовал денег больше, чем было условлено. А получив отказ, попытался ее изнасиловать.
Ирме удалось вырваться, и она смогла добраться до Лос-Анджелеса. В церкви пятидесятников ей пообещали приют.
Пастор был добрым человеком. В свободное от пасторских обязанностей время он работал сторожем, и он нашел ей ночную работу - уборку офисов в центре города.
Церковь стала для нее утешением, в церкви она познакомилась с Исайей Гомесом. Его смиренность и бедная одежда вызвали у нее сочувствие. Он был красильщиком на ткацкой фабрике в Восточном Лос-Анджелесе. Стоя над котлами, он дышал ядовитыми испарениями, а потому приходил домой под утро бледный и усталый.
Они поженились. Когда Ирма забеременела маленьким Исайей, то поняла, что ночная работа ей не годится. Приобрела фальшивые документы и зарегистрировалась в агентстве на Ларчмонт-авеню. Ее первый хозяин, кинорежиссер, живший на Голливудских холмах, ужасал ее приступами гнева, пьянством и пристрастием к кокаину. Через неделю она уволилась. В следующий раз бог был к ней более милостив и привел ее к Латтиморам.