Выражение лица Анук оставалось по-прежнему бесстрастным, однако в голосе звучали лед и сталь.
- Чем ты - или Клас - занимаетесь в свободное время, не касается ни меня, ни Антонио. Не в наших правилах совать нос в чью-то частную жизнь - по крайней мере до тех пор, пока это не сказывается на работе.
- Ну да, и вы сочли, что пристрастие к кокаину - службе не помеха? - рассмеялась Эдвина.
Анук, казалось, не расслышала последней реплики.
- Пойми меня правильно, - она по-прежнему старалась говорить мягко, - мы вовсе не оправдываем наркоманию, ни на работе, нигде. Как раз напротив.
- Она пытливо впилась глазами в Эдвину. - Но кто сказал, что Клас и вправду нюхает? Ты лично видела это?
Эдвина внезапно почувствовала смертельную усталость. Она подняла обе руки, как бы признавая свое поражение.
- В этой игре нет победителей, не так ли? - горько проговорила она. - У тебя на все есть готовый ответ.
- Конечно. - Анук не могла скрыть удовлетворения. - Надеюсь, что так.
- Да, но ты просчиталась в одной небольшой детали.
- В какой же?
- Тебе придется поискать для своих забав иную жертву. Я эту роль больше играть не стану.
- Могу я попросить тебя объяснить мне, что означает эта тирада?
Резко повернув голову, Эдвина бросила пылающий взгляд на Антонио.
- Я ухожу - ровно с этого самого момента! - заявила она гордо.
Голос Анук снизился до мягкого полушепота, однако глаза сверкнули алмазной твердостью.
- На твоем месте я бы как следует все продумала, прежде чем решаться на такой шаг. Не делай глупостей. Не становись самоуверенной эгоисткой, которая слишком высокого о себе мнения. Или ты думаешь, что подобную работу можно найти на каждом углу?
Эдвина посмотрела ей прямо в глаза.
- Это я-то самоуверенная эгоистка? Я слишком высокого о себе мнения?.. Да вы все перевернули с ног на голову! Сделайте любезность, мадам де Рискаль, - в следующий раз, когда вам понадобится жертва, чтобы бросить ее на растерзание волкам, скормите им своего драгоценного Класа. По крайней мере не о чем будет жалеть. - С этими словами Эдвина повернулась и нажала кнопку лифта.
Анук успела схватить ее за запястье.
- Мы еще не закончили разговор, - прошипела она сквозь зубы.
- Я закончила! - подбородок Эдвины упрямо взметнулся вверх.
- Ах ты, дура полуграмотная! - длинные ногти Анук впились ей в руку, а лицо исказила гримаса ярости. - Да какие у тебя основания считать себя незаменимой и особенной? - сорвалась она. - Сплошь и рядом людям отказывают в продвижении - из соображений старшинства или когда они его не заслуживают… да по миллиону других причин! - Она задохнулась, глаза в глубоких впадинах горели огнем. - Но, если ты действительно уйдешь, тогда я вынуждена предупредить тебя: в этом бизнесе места для тебя нет. Ты знаешь об этом, правда? Мне нет необходимости напоминать еще раз, что мир моды достаточно узок. Слухи о том, что кто-то из сотрудников оказался… э-э… ненадежным, распространяются очень быстро.
Вызов, прозвучавший в ее словах, ошеломил Эдвину.
- Анук, - произнесла она спокойно. - Ты что, мне угрожаешь?
- Дорогая, я никогда никому не угрожаю. Давай назовем это словом "просвещаю".
- Тогда выслушай меня, и выслушай внимательно, четко проговорила Эдвина, собрав волю в кулак и глядя прямо в эти вдруг постаревшие и словно ножом полосующие ее глаза. - Я всегда поступаю так, как мне нравится, и намерена поступать так и в будущем. Короче, пошла ты…
- Серьезно? - коротко хохотнула Анук. - И ты готова отказаться от огромного заработка, щедрых командировочных, премиальных и разных скидок, которые получают сотрудники фирмы? Не говоря уже о социальных привилегиях, непременно сопутствующих твоей должности? Дорогая, не смеши меня.
- У меня этого и в мыслях не было, дорогая, парировала ее же тоном Эдвина, успешно изображая одну из всем известных сладчайших улыбок Анук.
- Зачем же растягивать дальше и так натянутую до предела кожу, правда?
Анук мгновенно разжала руку, слово ошпаренная кипятком. - Ах ты дрянь! - выдохнула она. Ее просто трясло от злости, жилы на шее напряглись, подобно стальным канатам. - Считай, что с тобой покончено! - пробормотала она дрожащим голосом. - Покончено!
- Ну, а теперь прошу меня извинить, мне пора, - жестко отозвалась Эдвина.
- Да, - ледяным тоном подхватила Анук. - Это самое верное решение. Я сообщу Р.Л., что ты уходишь. Пойдем, Антонио! С этой юной леди нам больше говорить не о чем! - И, высоко подняв голову, с застывшим, лишенным эмоций лицом, Анук взяла мужа под руку и с королевским достоинством развернулась, чтобы удалиться в сияющую капсулу своих апартаментов.
Не в силах унять дрожь, Эдвина ждала лифт, из последних сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Все, чему она отдала эти годы, рухнуло в один момент.
Когда ее настиг Р.Л., она, обессиленно подперев спиной стену, напоминала разодранную тряпичную куклу: голова свесилась на бок, глаза закрыты.
Ему хотелось схватить ее, укрыть, защитить своими руками, спрятать ото всех. Но как отнесется к его порыву Эдвина? Подавив первое побуждение, Р.Л. мягко окликнул ее:
- Эдс?
Она открыла глаза и повернулась к нему, героически пытаясь изобразить улыбку и расправить плечи. Однако тяжесть, давившая ей на плечи, казалась неодолимой. Усилием воли на секунду расправив плечи и приподняв в подобии улыбки уголки губ, она тут же снова поникла, словно брошенная кукла. Улыбка получилась слабой.
- Хочешь поздравить меня с удачным крахом приятного вечера?
- Никакого краха не было, - ответил он. - Похоже, у тебя есть более веские причины покинуть прием. - Голос его внезапно стал резким. - Что, черт возьми, там произошло?
Эдвина сделала несколько судорожных глотков:
- Я… я не могу сейчас говорить об этом, Р.Л. - Глаза ее смотрели на него умоляюще. Ни слова не говоря, он молча ждал. - Возвращайся обратно, Р.Л., - сказала она слабо. - Я уже достаточно натворила, испортив тебе вечер. Я… Со мной все будет в порядке.
- Нет, - тихо, но решительно произнес он. - Не в порядке, и ты ничего мне не испортила.
Эдвина быстро отвернулась в сторону. Она, Эдвина Дж. Робинсон, прирожденный солдат в юбке, деловая женщина, храбро и гордо вступившая в ежедневную схватку не на жизнь, а на смерть в том безжалостном мире, где доминируют мужчины, и завоевавшая в нем определенное положение, она, всегда гордившаяся своим умением плыть против течения, чьей единственной тайной страстью была ее собственная безграничная независимость, - именно она, больше чем кто-либо другой, не выносила жалости и снисхождения. Даже заботы. Даже помощи. Ни раньше, ни сейчас. Ни от кого. Тем более от Р.Л.
- Эдс… - Он сжал ее лицо обеими руками и мягко, но настойчиво заставил посмотреть ему в глаза.
Эдвина инстинктивно вскинула руки, пытаясь освободиться. Не обращая внимания на эти отчаянные попытки, он продолжал нежно удерживать ее лицо, глядя в глаза. Ее пальцы впились ему в руку.
- Эй, - повторил он, - это я, Р.Л. Что ты пытаешься сделать? Сломать мне пальцы?
Совершенно неожиданно его слова ее успокоили, пальцы ослабли. На какое-то мгновение она застыла, ни о чем не думая, ничего не замечая, безжизненно и неподвижно отдавшись его рукам.
- Вот так-то лучше, - сказал он и дружески поцеловал ее в лоб.
Прикосновение его губ вызвало в ней новую волну смятения. В ней боролись противоположные чувства, попеременно беря верх. Больше всего ей хотелось бы освободиться от его рук, зажавших в нежных тисках ее лицо, и в то же время она отчаянно нуждалась в них, стремилась к ним.
Внезапно невыносимое напряжение, сжигающее ее изнутри, вырвалось наружу долгим, медленным вздохом. По коже пробежала дрожь, и Эдвина словно впервые по-настоящему разглядела Р.Л.
Моменты слабости могут быть и источником возрождения. Чем дольше она смотрела на него, тем больше преображались ее чувства.
Следуя своему опыту, Эдвина делила мужчин на две категории: жеребцов и джентльменов. Р.Л. сломал эти рамки, одновременно попадая под каждую. В нем играла сила, согревающая теплом и мягкостью. Жизнерадостность оборачивалась успокоением. Здравомыслие уживалось с сексуальностью, и все это было до краев исполнено доброты.
Как было бы хорошо целиком положиться на него, подумала она. И тут же едва не захлебнулась от нахлынувшей боли. Слишком уж хорошо. Неужели опыт так и не научил ее, что единственное существо, на кого можно положиться, - это она сама?
- Не знаю, как ты, - проговорил Р.Л., - но я человек старомодный. Знаешь, из тех, что уходят вместе с той дамой, с которой пришли. - Он улыбнулся одной из своих широких мальчишечьих улыбок, которые даже дождливый день расцвечивают солнечными лучами. - В общем, спорить тут не о чем. - И, словно в подтверждение его слов, подошел лифт.
Пока они спускались вниз в сияющей клетке, Р.Л. подумал, насколько его тянет к Эдвине. Мало сказать, что сердце его принадлежало ей полностью. Оно было похищено ею. Р.Л. видел, что под этим ослепительным макияжем, экстравагантной небрежностью боттичеллиевских волос и обращенной наружу изысканной умудренностью скрывается ранимое сердце. Он безошибочно угадал в ней родственную душу, и струны его собственной души настроены были на ее волну.
Едва они оказались на 5-й авеню, как самообладание Эдвины, и так убывающее, окончательно оставило ее. Укрывшись под кремовым навесом, она прильнула к Р.Л., крепко обхватив его обнаженными руками и спрятав голову на его груди.
- Ох, Р.Л., - тихо простонала она, - поддержи меня. Хотя бы на мгновение. - Ее руки еще крепче обвились вокруг него.
- Я держу тебя, малышка, - прошептал он ей на ухо, не переставая поглаживать завитки ее волос на затылке. - Я здесь, с тобой.
Она подняла голову, и слезы, которые она с таким усилием сдерживала весь вечер, брызнули из глаз, оставляя бороздки на щеках. Ледяной зимний ветер играл складками ее изумрудно-зеленой юбки, задирая край и демонстрируя миру нежную бледно-розовую подкладку, такую же тонкую, как и ее нервы.
- Ты нужен мне, - выдохнула она, забыв об убийственном пронизывающем холоде и стучащих зубах.
- Давай по порядку. - Улыбнувшись, он мягко высвободился из ее рук и снял пиджак. Накинув его на голые плечи Эдвины, он плотно запахнул его у нее на груди. - Ты забыла свою накидку, - проговорил он тихо. - Подожди меня в вестибюле - я мигом.
- Нет! - Голос Эдвины прозвучал неожиданно звонко. - Не оставляй меня. - Схватив Р.Л. за руку, она попыталась остановить его. - Завтра утром ее заберет отсюда Руби. - На лицо ее набежала легкая тучка, и она грустно улыбнулась: - Нет, думаю, этого не понадобится. Первым же делом завтра утром Анук отправит ее мне с одним из своих прихлебателей. А может, даже сегодня. Знаешь, очередной жест заботливой хозяйки.
- Тебе хорошо бы сейчас выпить, - решительно заметил Р.Л. - Давай-ка заглянем ко мне, это недалеко. Она кивнула, и он жестом подозвал швейцара в белых перчатках, застывшего в почтительном полупоклоне. Они смотрели, как швейцар устремился в поток автомобилей и замахал рукой первому же проплывающему мимо такси.
Р.Л. подвел Эдвину к машине. Она шла уже свободнее, не так напряженно, не приваливаясь обессиленно к его плечу. Р.Л. помог ей сесть в машину и сунул чаевые в руку швейцару. Затем сел рядом с ней и рывком захлопнул дверь.
- Семьдесят первая, между Парк-авеню и Лексингтон, - скомандовал он водителю.
23
- Метель, - пробормотал мэр Нью-Йорка угрюмо. - Носом чую, когда она приближается. - Он засопел, словно принюхиваясь, и легонько постучал пальцем себя по носу. - Еще пару часов, и начнется. Департамент по очистке улиц уже начеку, но в рабочем состоянии всего лишь шестьдесят пять процентов снегоочистителей. Ну что тут можно сделать? - Он обреченно смахнул в сторону лежавшие на коленях бумаги.
Рядом с мэром, в другом углу заднего сиденья его темно-синего городского автомобиля, легко мчавшегося вверх по федеральному шоссе в сторону Грейси-Мейсн, устроился комиссар полиции. Лампа для чтения на длинном подвижном штативе, прикрепленная сзади, изливала мягкий свет на колени мэра. По встречной полосе вспыхивали, приближались, увеличивались, и со свистом проносились мимо яркие фары встречного потока машин. По контрасту с быстрым дорожным движением башни Манхэттена казались сверкающими декорациями, медленно движущимися по сцене.
Инспектор Кочина сидел на переднем сиденье, обернувшись назад. Взгляд его был устремлен куда-то поверх голов мэра и комиссара. В заднее стекло он видел то выныривающие, то исчезающие вновь огни идущего следом его собственного неприметного полицейского автомобиля, за рулем которого сидела Кармен Толедо.
Тема снегоочистителей мгновенно была забыта, и мэр сосредоточил внимание на Фреде Кочине.
- Отвратительное происшествие, это убийство, - проговорил он сокрушенно, и уголки его губ напряглись. Кольцо редких непокорных волос обрамляло значительную лысину, отчего мэр напряженно вскидывал голову. - Почему оно должно было случиться именно в Верхнем Ист-Сайде? Толпа людей, облеченных властью, накинется на нас со всей силой, если убийца не будет найден. - Он тяжело вздохнул и потер лысеющую голову. - Сам не пойму, чего ради я занял это неблагодарное место?
- Газеты "Ньюс" и "Пост" не оставят нас в покое, - пробурчал полицейский комиссар, к нижней губе которого приклеилась незажженная сигара. Его лицо то освещалось, то вновь погружалось в темноту в зависимости от проносящихся мимо машин. Это был крупный мясистый чернокожий с лицом бульдога; его темно-синий костюм, судя по всему, был сшит еще в те времена, когда хозяин его весил на добрых шесть килограммов меньше. - Мои люди в обеих газетах позвонили мне, чтобы предупредить, какие завтра в них появятся заголовки. Хотите послушать, что они там насочиняли?
- Избавь меня от этого кошмара, Джек, - поспешно и горько отмахнулся мэр, отворачиваясь в сторону и глядя в окно на черневшую вдали реку. - Я и так скоро все узнаю.
- Я хочу, чтобы вы как можно скорее распутали это дело, обратился комиссар к Кочине. - Вынув изо рта сигару, он принялся помахивать ею в такт каждому произнесенному слову. - Это нужно было сделать еще вчера.
- Мы стараемся, - буркнул Кочина. - Значит, нужно стараться сильнее, черт возьми! Я требую, чтобы дело было раскрыто, и как можно быстрее! - Комиссар откинулся назад, снова воткнул в рот сигару и принялся катать ее между зубами. Кочина молча следил за ним.
- Не думаю, что это так просто, сэр, - спокойно заметил он. - А кто сказал, что в этом городе хоть что-то делается просто? - пророкотал комиссар. - Нью-Йорк есть Нью-Йорк…
- Да, сэр, но мы с вами обсуждаем не обычное убийство на бытовой почве. Не хочу сеять тревогу, но не исключено, что речь идет о разгуливающем на свободе психе. Нужно быть готовым к самому худшему.
- У вас есть доказательства? - требовательно произнес комиссар.
- Пока нет, сэр. Но, судя по всему, Вайяна Ферроу - не последняя скальпированная жертва, которую нам предстоит увидеть.
- О, Господи спаси! - простонал мэр. - Вы хотите сказать, это маньяк-убийца? Еще один "Джек-потрошитель"?
Кочина посмотрел ему прямо в глаза.
- Возможно… хотя, может, и нет. Нам пока остается только надеяться на удачу.
- Маньяк-убийца! - Мэр закатил глаза, обессиленно привалившись к спинке сиденья. - Только этого нам не доставало! Весь Верхний Ист-Сайд вооружится, а женщины будут бояться высунуть нос на улицу!
- Кочина, - угрюмо буркнул комиссар, - если вы правы, то нам необходимо найти этого ублюдка сверхбыстро. Прежде, чем он убьет еще кого-нибудь. Вы знаете, как действовать. Сколотите специальную бригаду. Приглашайте любые силы из любого приглянувшегося вам полицейского участка. Если почувствуете какое-то сопротивление - пусть звонят мне. Но расследуйте этот случай во что бы то ни стало! Ни один из полицейских умников не смеет помешать расследованию!
- И умоляю вас, - подхватил мэр, - что бы вы ни делали, постарайтесь не слишком оповещать окружающих о своих подозрениях… Ну, что тут замешан маньяк… Если об этом прознает пресса, в городе поднимется паника.
24
Эдвина не заметила, как такси подкатило к стоянке напротив дома Р.Л. Ее мысли были совершенно в другом месте - она все еще прокручивала в сознании события этого кошмарного вечера, возвращалась мыслями к своему офису… Точнее, поправила она себя, к тому, что было ее офисом еще двадцать минут назад. Пока Р.Л. ждал ее в такси, остановив машину на 7-й авеню, 550, она метнулась внутрь и, присев за столик у входа, яростно нацарапала несколько слов об отставке. Затем, прошагав по плохо освещенному коридору к кабинету Антонио, со всего маху припечатала заявление посередине его массивного стола со стеклянной столешницей, прижав сверху одной из драгоценных наград фирмы "Коти".
Каким-то образом, подумала Эдвина, этот смерч событий - ее отставка и уход с многолюдного вечера - уменьшили боль, но сейчас она почувствовала себя намного хуже. Боль стала резче. Ее жгла изнутри взрывоопасная смесь ярости и страдания, усиленная чувством отвращения, обиды, незаслуженного унижения.
Неужели Антонио не мог отозвать ее в сторону и один на один поведать о своем намерении? Нет, ей пришлось узнать обо всем от Класа - да еще в присутствии всей этой толпы!
Она позволила Р.Л. вывести себя из такси и проводить к центральному входу. Она едва понимала, где находится. Поднимаясь в его двухэтажную квартиру, Эдвина автоматически оглядывалась, не вполне понимая, что происходит. Что она здесь делает? Если у нее и было какое-то желание, так это забиться в угол в каком-нибудь безопасном местечке и в одиночестве зализать свои раны.
- Я приготовлю что-нибудь выпить, - улыбнулся Р.Л. - Думаю, нам обоим это не помешает.
Она застыла на месте, обхватив себя руками, пока он бесшумно шел по ковру к столику, на котором был представлен богатый выбор бутылок, графинов и бокалов. Она услышала звон хрусталя и звук льющейся в бокалы жидкости. Р.Л. повернулся к ней, протянув бокал. Эдвина молча приняла его, задумчиво вглядываясь в янтарную жидкость, словно решая, как поступить с ней.
Р.Л. осушил свой бокал до дна и взглянул на нее. Она по-прежнему пребывала в какой-то своей реальности, пронизанной болью.
- Выпей, - мягко приказал он, ставя свой бокал на столик. Подчиняясь, она поднесла напиток к губам и одним махом проглотила его, даже не поморщившись и не заметив, что это прекрасное выдержанное бренди. Но животворящая сила напитка взяла свое: волна согревающего тепла поднялась из глубины, взбодрив, вернув к жизни.
Эдвина с благодарностью взглянула на Р.Л. снизу вверх. Похоже, он всегда абсолютно точно знает, что и когда нужно сделать, словно ему дано заглянуть в ее мысли и предугадать ее желания.
- Тебе получше? - спросил он, забирая бокал из ее рук и ставя его на столик.
- Немножко, - кивнула она. Ее взгляд чуть дольше задержался на нем. Какие у него большие зеленые и прекрасные глаза, подумала Эдвина. Глубокие и согревающие. Казалось, они пронзают ее насквозь, вызывая пожар где-то внутри.
Словно в гипнозе, она не могла отвести от него глаз. Дыхание перехватывало, жаркая волна поднималась из глубины, захлестывая, затуманивая сознание.