- Да, сколько себя помню, - ответил я. - Правда, мои родные не очень одобряют это мое стремление. Я вырос в Хертфордшире. Мой отец банкир, и он хочет, чтобы я занялся чем-то полезным. Думаю, ему не очень понравилось, что я получил диплом по истории искусств. На его взгляд, это нездоровый выбор. Но я хочу доказать и ему, и себе, что я могу писать. Местом действия своего романа я избрал Венецию, поэтому для меня так важно остаться здесь.
- Да, понимаю, - произнес Крейс и опять замолчал.
- И именно поэтому я считаю, что это место, работа у вас, для меня идеальный вариант, - продолжал я. - Я буду помогать вам по дому, ходить за покупками, готовить, убирать. Я мог бы разбирать вашу почту, оплачивать счета и все такое. Мне кажется, не мешает привести в порядок ваш двор, и это я тоже мог бы сделать, если пожелаете. В общем, я готов делать все, что обеспечит вам комфортное существование, позволит больше времени посвящать литературному труду.
Крейс поморщился, будто пытаясь побороть некую внутреннюю боль.
- Я не пишу, мистер Вудс, и на самом деле жалею, что однажды взялся за перо, - сказал он. - Если вы станете работать у меня, я рассчитываю, что вы никогда не будете напоминать мне об этом. И это я говорю абсолютно искренне. Лучше бы того этапа в моей жизни никогда не было. Разумеется, о своем писательском опыте можете говорить сколько угодно - было бы жестоко вам это запрещать. Но мое творчество не смейте обсуждать. Ни со мной, ни с кем-либо другим. Вам понятно, мистер Вудс?
Я пребывал в полнейшем недоумении, но сказал, что мне все ясно.
- Также обо мне вы должны знать следующее, - продолжал Крейс. - Я никогда не выхожу за порог этого палаццо и никогда не выйду. Наверно, вы считаете меня чудаком - уверен, меня еще и не так обзывают. В Венеции я живу около тридцати лет, но у меня никогда не возникало желания осмотреть город.
- То есть вы никогда не выходили из дому?
- В этом нет необходимости, ни малейшей. Как всем нам хорошо известно, не обязательно ездить в Венецию, чтобы получить о ней представление. В любом случае, Венеция здесь, - Крейс постучал себя по голове, - дарит мне гораздо более богатые и необычные впечатления, чем те, что я когда-либо мог бы получить в самом городе. Так называемый реальный мир - это во многом иллюзия, вы не находите?
Я ответил вопросом на вопрос:
- И как же вы управлялись… раньше?
- Прежде, когда со здоровьем у меня было получше, я прибегал к помощи местных женщин. Они ходили в магазины, выполняли прочие мои поручения, - объяснил Крейс. - Последняя, Мария, во всем меня устраивала, но по характеру была немного истерична. Я постоянно раздражался, а мне нервничать вредно. А той девушке, что по моей просьбе доставляла вам мои письма, я не очень доверяю. Потом я понял: в помощники мне нужен человек вроде вас. Как я сообщил в своем письме, с юношей, которого я недавно нанял, мы не поладили. Поэтому сейчас вы здесь.
Я кивнул и стал ждать, что он еще скажет. Крейс глотнул хереса, собрался с мыслями.
- Мистер Вудс, я очень закрытый человек. Ничего из того, чему вы являетесь свидетелем в этих стенах, как вы наверняка уже догадались, не должно быть известно никому, кроме вас. Не то чтобы мне есть что скрывать, но вы должны гарантировать мне полную конфиденциальность. Если я узнаю, что вы хотя бы шепнули кому-то о том, например, что я съел на завтрак или сколько молока я добавляю в свой кофе по утрам, вам придется уйти. Причем немедленно. Болтливости я не потерплю. - Крейс замолчал и после паузы добавил: - У вас есть вопросы, мистер Вудс?
- Только один. Условия. Часы работы и…
- Разумеется. Простите, что не сказал об этом раньше, - быстро проговорил Крейс. - Ваши обязанности будут заключаться в следующем: вы должны готовить мне завтрак, ходить в магазин, покупать продукты и вино. У меня есть в запасе несколько бутылок отменного вина, но я берегу их для особых случаев. Также вы будете готовить для меня легкий обед и ужин - не волнуйтесь, ем я мало, так что трудностей у вас не должно возникнуть, - и по надобности выполнять другую мелкую работу. У вас будет своя комната, я вам ее покажу, и свободное время - в разумных пределах, - чтобы вы могли заниматься тем, чем вам хочется. Но только здесь, в стенах этого палаццо. Это важно. Я не люблю оставаться один. Конечно, вам нужно ходить за покупками, но, если будете это делать каждый день, долго вы не должны отсутствовать. И потом, насколько я понял, вы хотите работать над книгой.
- Совершенно верно.
- Конечно, многие молодые люди сходу отвергли бы такое мое предложение. Уверен, вы сейчас скажете мне, что не можете жить, как в тюрьме. Не беспокойтесь, я не обижусь. Напротив, я пойму, если…
- Нет.
- Простите?
- Меня это ничуть не пугает. Я уверен, это поможет мне собраться с мыслями. Сосредоточиться на работе над книгой. Так что никаких проблем.
- В самом деле?
- Да. Немного самодисциплины - это как раз то, что мне нужно.
- Прекрасно. Что касается денег - вульгарная тема, но никуда от нее не денешься, - я мог бы платить вам… допустим… Пятьсот евро в месяц вас устроит? По-моему, справедливое жалованье, ведь вы будете жить и питаться здесь бесплатно. Вы на такую сумму рассчитывали?
Честно говоря, Крейс предложил мне гораздо больше, чем я ожидал, и я поблагодарил его за щедрость.
- Если вы согласны, когда вы могли бы приступить к работе?
- Да хоть прямо сейчас, - ответил я, подумав про растущий счет за гостиницу. - Чем скорее, тем лучше.
Крейс на мгновение раздвинул в улыбке свои тонкие губы, обнажив, как ни странно, ряд белых зубов.
- Не желаете взглянуть на комнату, в которой вы будете спать?
Крейс поднялся с кресла, постоял несколько секунд, чтобы почувствовать пол под ногами, и потом направился не к двустворчатым дверям, которые открывались в портего, а к другой двери, ведущей в темный коридор.
- Там кухня, - он указал на комнату напротив. Я заметил, что в раковине громоздится груда тарелок и в воздухе висит тухлый запах. - Ничего особенного, но, уверен, жить можно. - В конце коридора Крейс остановился. - А это будет ваша комната, вот здесь.
Он распахнул дверь в просторное, просто обставленное помещение с окрашенным в белый цвет деревянным полом. Из мебели там были только железная кровать, встроенный шкаф и письменный стол, стоявший у окна со ставнями, которое выходило на канал. Аскетическая обстановка пришлась мне по душе, тем более что, в отличие от остальных помещений палаццо, эта комната на вид была относительно чистой, словно ее последний обитатель постарался уничтожить все следы своего пребывания. Я подумал о парне, который спал здесь до меня. Интересно, почему ему пришлось уйти?
- Замечательно… то, что нужно… мне подошло бы в самый раз, - поправился я, вспомнив, что еще не принят на работу.
Крейс, вероятно, почувствовал, что я жажду получить место его помощника, так как, когда мы вышли из комнаты и зашагали по коридору к портего, он остановился и повернулся ко мне.
- Итак, мистер Вудс, если вас все устраивает, вы могли бы приступить к работе прямо сейчас.
- То есть вы меня берете? - Я был на седьмом небе от счастья.
- Да, если вы согласны, - подтвердил Крейс.
- Спасибо, это так здорово. Обещаю, я вас не подведу, - заверил я старика.
Когда мы шли по портего, я заметил, что от центрального холла отходит еще один коридор, очевидно, ведущий в покои Крейса. Предвосхищая мой вопрос, он кивнул в том направлении и подтвердил, что его спальня и кабинет расположены в той части дома.
- А также ванная… которой мы будем пользоваться совместно, - добавил Крейс. - Надеюсь, вы не станете возражать?
- Нет, нет, что вы, нисколько, - ответил я.
- Я показал бы вам остальной дом, но…
- Не беспокойтесь. Спешки никакой нет, - уверил я Крейса.
Проходя мимо гравюр и рисунков, висевших на стенах портего, я сказал первое, что пришло мне в голову:
- Надеюсь, вы не обидитесь, если я замечу, что у вас здесь замечательная коллекция произведений искусства, мистер Крейс.
Он улыбнулся, явно довольный тем, что я похвалил его за тонкий эстетический вкус.
- Вы так считаете? Эти работы у меня уже много лет. Подлинники и копии. Я их очень люблю.
Мы остановились у двух пыльных больших сундуков, украшенных затейливой резьбой и орнаментом. Они стояли по обе стороны двустворчатой двери, которая вела в гостиную. Над одним на стене в простой рамке из эбенового дерева висела ксилография - по-видимому, фронтиспис какой-то старинной книги. На гравюре, напечатанной на толстой коричневатой бумаге, был запечатлен старик по имени Гритти в падающем свободными складками одеянии и шляпе довольно странной формы. Восседая на величественном троне, он протягивал левую руку, чтобы взять книгу у молодого, по сравнению с ним, мужчины с бородой, стоявшего перед ним на коленях. Над бородачом - его звали Лодовичи - был изображен символ солнца с лицом женщины посередине; лучи солнца падали прямо на коленопреклоненного мужчину.
- Да, чудесная работа, - сказал Крейс, заметив, что я с интересом рассматриваю гравюру. - Из книги Франческо де Лодовичи "Triomphi di Carlo". Писатель дарит экземпляр своей книги, роман о Карле Великом, своему заказчику - дожу Андреа Гритти. Считается, что это и в самом деле портрет дожа Гритти. Бородатый парень, должно быть, Лодовичи, а вдохновляющая его дама в солнце - даром что уродина - вероятно, муза писателя. Не помню, где я это приобрел, но по-своему очаровательная штучка.
Рядом висел набросок с изображением кудрявого юноши в свободной тунике. Он в тревоге вскинул руки; его глаза расширились от ужаса. Этот рисунок, исполненный черным мелом на поблекшей бумаге, был воистину хорош. Я предположил, что это фрагмент эскиза к какой-то более крупной работе.
- Вы знаете, к какому произведению этот этюд? - спросил я.
- Вообще-то, знаю, - ответил Крейс. - Это эскиз Баггисты Франко к картине "Мученичество святого Лаврентия". Вам знакомо это произведение?
- Нет, боюсь, что нет.
- О, это чудо, настоящее чудо. Смотрите сюда… - Крейс подвел меня к противоположной стене. - У меня есть его более полная версия в исполнении Корнелиса Корта.
Он показал на гравюру с изображением ужасной сцены мученичества святого Лаврентия, которого живьем изжаривали на решетке. Один мучитель вонзал в него вилы, прижимая к решетке, а второй раздувал под ним горячие угли. Мученик тянул руку к двум ангелам в вышине; небо полнилось огнем и дымом.
- На решетке написано: "Тициан, "рыцарь Его Величества создал это"", - сказал Крейс, показывая на надпись под телом мученика. - Разумеется, всякий хотел бы иметь в своей коллекции одну из двух его картин с изображением этой сцены. Но, поскольку одна находится в Церкви Иезуитов здесь, в Венеции, а вторая - в Эскориале, это невозможно.
Я сразу понял, едва ступил в центральный холл палаццо Пеллико, что у Крейса замечательная коллекция произведений искусства, но только сейчас оценил ее значимость. Крейс владел серьезными - и очень ценными - художественными творениями. Я обвел взглядом увешанные гравюрами и эстампами стены портего, вспомнил картины, которые видел чуть раньше в гостиной, представил, какие шедевры украшают комнаты, в которых я еще не был… Должно быть, такая коллекция стоила целое состояние.
- Да, впечатляющая коллекция, - сказал я, глядя по сторонам.
Крейс пренебрежительно махнул рукой.
- Не более чем хобби глупого старика, тешащее его самолюбие.
Мы прошли через холл к лестнице. Там я остановился и повернулся к старику.
- У вас есть перечень ваших произведений искусств? Каталог?
- Нет, не думаю. А что?
- Просто я подумал, что мог бы с вашего позволения - после того, как приведу в порядок дом и прочее, - составить опись всего, что у вас есть. Ваша частная коллекция - это нечто, такой я еще не видел. Конечно, я не бог весть какой специалист, но, думаю, вам было бы неплохо иметь каталог, хотя бы для оформления страхования.
- Это ведь ужасно нудная работа.
- Ничуть. Скорее, напротив - мне это доставит огромное удовольствие.
- Что ж, дерзайте, если желаете.
- Спасибо.
Крейс спустился вместе со мной в тенистый дворик.
- Значит, до завтра? - уточнил он, прощаясь со мной.
- Да. Еще раз большое спасибо, - с чувством сказал я. - Мне что-нибудь принести с собой, когда я приду? Из того, что вам нужно?
- Пожалуй, кое-что из продуктов. Хлеб, молоко, фрукты… и… - он посмотрел вокруг себя, - может, секатор? А то эти чертовы лианы скоро меня задушат.
* * *
Я проснулся рано. Мне не терпелось начать новую жизнь. О прошлом я не думал. Теперь все должно было быть по-другому. Я сложил свои вещи в рюкзак, заплатил за гостиницу и позавтракал кофе с рогаликом в маленьком кафе у канала. Купив для Крейса продукты, в начале одиннадцатого я уже стоял у его палаццо. Когда он открыл дверь, я заметил насмешливый блеск в его слезящихся глазах. От смеха тонкая кожа на его острых скулах натянулась. Прошло несколько минут, прежде чем он обрел дар речи.
- Простите, мистер Вудс, - проговорил Крейс. - Только что прочитал забавнейшую вещь. Входите, входите.
Мы пошли тем же путем, что и предыдущим днем, - мимо ползучих растений, вверх по лестнице, через портего. И вновь оказались в гостиной - красной комнате, как называл ее Крейс. Все это время он продолжал смеяться своим мыслям.
- И впрямь что-то вас сильно рассмешило, - заметил я.
- Это уж точно, - подтвердил он, усаживаясь в кресло.
Крейс несколько раз глубоко вздохнул и наконец успокоился. Перед ним на столе лежали две книги - два заплесневелых издания в красных кожаных переплетах с золотым тиснением на корешках. Я прищурился, читая названия книг.
- Как видите, - сказал Крейс, беря в руки одну из книг, - я читал Томаса Кориата.
Я недоуменно посмотрел на него.
- Кориат? Не знаете? Это же автор вот этой самой замечательной книги, "Непристойности Кориата", - объяснил Крейс. - Он родился в Сомерсете, в начале семнадцатого века посетил Венецию и, по общему мнению, был немного буффоном. Говорят, он привез в Англию вилку. Как бы то ни было, в своей книге он рассказывает о восхитительно жутких кровопролитиях в Sala del Tormento, камере пыток во Дворце дожей.
- А-а, - протянул я, желая знать больше.
- Да, потрясающее чтение. Вы только послушайте. - Крейс положил книгу на колени и приготовился читать, но потом сказал: - Нет, сначала позвольте вкратце передать вам содержание. Узника приводят в камеру пыток, где он видит примитивнейшие приспособления - веревку и прикрепленный к потолку шкив. Но потом ему заламывают за спину руки, связывают и на веревке подвешивают к потолку, где он, слушайте, "терпит такие муки, что его суставы на некоторое время расчленяются". Вот что мне нравится в Венеции: красивый город, но слишком уж ненасытный до жестокостей. Вы не согласны?
Ответить я не успел.
- Конечно, так было раньше, - продолжал Крейс. - В прежние времена убивали зрелищно. Лужи крови и все такое. А что теперь? В лучшем случае, зарежут кого-нибудь. Обычно два мужика устраивают поножовщину из-за женщины. Банальней не придумаешь. Ну, еще бывает, что какой-нибудь "хозяин жизни" в бешенстве ударит свою жену чуть сильнее, чем нужно. Где в этом зрелищная ценность?
Пылкая речь Крейса развеселила меня. Я рассмеялся. Значит, вот как он решил приветить меня в своем доме.
- Кстати, к слову о Кориате… вы знакомы с теорией о том, что вхождение в обиход ножа и вилки способствовало снижению уровня убийств? - старик взглянул на меня.
Озадаченный, я покачал головой.
- Довольно интересная теория, хотя и немного примитивная, - заявил Крейс. - В тысяча девятьсот тридцать девятом году один швейцарский социолог опубликовал книгу, в которой в качестве основной идеи выдвинул тезис, что постепенное укоренение "светских" манер в обществе, в частности умение пользоваться носовым платком и есть не руками, а ножом и вилкой, обусловило его качественное преобразование в период со Средневековья до наших дней.
Крейс словно чеканил каждое слово. Было видно, что ему нравится читать мне лекцию.
- Сразу же после выхода в свет этой книги Германия вторглась в Польшу, и идеи швейцарца были позабыты. Только, кажется, в конце семидесятых его книгу вновь издали в Америке, и тогда люди, занимающиеся статистикой преступности, стали серьезнее относиться к его теории. В семнадцатом веке уровень убийств действительно упал, это факт. Но что явилось тому причиной? Стандартные предположения о том, почему люди совершают преступления, в числе которых называют рост городов, пропасть между богатыми и бедными, к семнадцатому веку не применимы. Рост городов и подъем промышленности начались гораздо позже, после того, как сократилось число убийств.
Я пытался следовать цепочке его рассуждений.
- Связано ли сокращение числа убийств с изменением психологического портрета общества, с тем, что в собственных глазах мы стали более утонченными, более цивилизованными? Если да, значит, Кориат виноват в том, что сегодня не совершаются изощренные убийства. Если бы история могла повторяться, я бы заколол его насмерть той его проклятой вилкой.
Крейс устремил на меня напряженный взгляд. Что это - своего рода экзамен? На пару секунд я растерялся. Потом все же решил принять правила игры старика.
- Думаю, ответ здесь может быть только один, - сказал я, так же серьезно глядя на него. - Запретить столовые приборы. Другого пути нет.
Крейс захохотал, хватаясь за живот; дряблая кожа на его шее заколыхалась из стороны в сторону. Я рассмеялся вместе с ним: мой ответ попал в самую точку. И тут мне вдруг нестерпимо захотелось в туалет. Чтобы отвлечься, я попытался думать о чем-то другом, стал рассматривать восхитительные полотна на стенах. Не помогло. Я прокашлялся.
- Простите, мистер Крейс, мне жутко неудобно, но нельзя ли воспользоваться вашим туалетом?
- Конечно, конечно. Ох, безмозглый я болван. - Он покачал головой. - Так ведь и не показал вам дом. Позор на мои седины. Пойдемте.
Он повел меня из гостиной в портего, где мы почти сразу свернули в еще один узкий коридор, противоположный тому, что вел в кухню и мою комнату.
- Эта дверь, - Крейс показал на дверь слева от него, - ведет в мою спальню и кабинет, а вот эта - в санузел. Когда закончите свои дела, приходите в мою комнату. Я буду там.