Современная повесть о жизни мальчика на юге, его дружбе и столкновениях с ребятами; в сложных взаимоотношениях крепнет характер мальчика, он понимает, что такое настоящая доброта, благородство, бескорыстие.
Содержание:
-
Глава 1. Вася Соломкин 1
-
Глава 2. Машинка стучит и стучит 2
-
Глава 3. Обгон 3
-
Глава 4. Стреляный воробей 5
-
Глава 5. Мимо! 6
-
Глава 6. Алька и его семейство 7
-
Глава 7. Конвоир 8
-
Глава 8. Надувная лодка 9
-
Глава 9. Ира 10
-
Глава 10. Торговцы и покупатели 11
-
Глава 11. "Ни с места! Вперёд! Урра!" 12
-
Глава 12. Спецзадание 13
-
Глава 13. Самое главное - тир 13
-
Глава 14. На рыбацком дворе 14
-
Глава 15. Мальчишка с пистолетом 15
-
Глава 16. Бесплатный натурщик 16
-
Глава 17. Какой-то там Коковихин 17
-
Глава 18. Золотые ворота 18
-
Глава 19. Кто первым увидит дельфина! 18
-
Глава 20. Крепость на скале 19
-
Глава 21. Скука 20
-
Глава 22. Далеко не детская история 21
-
Глава 23. Очки 22
-
Глава 24. Матрацный капитан 23
-
Глава 25. Осколок стекла 24
-
Глава 26. Кольцо 25
-
Глава 27. Юбилейный 26
-
Глава 28. Папка 27
-
Глава 29. Обломки 28
-
Глава 30. Океан любви 29
-
Глава 31. Значит, так и надо 30
-
Глава 32. Морской велосипед 31
-
Глава 33. Хищники 31
-
Глава 34. Надо ехать! 32
-
Глава 35. Камнепад 33
-
Глава 36. Секретное совещание 34
-
Глава 37. Никогда раньше 35
-
Глава 38. В львиной бухте 36
-
Глава 39. Мститель 38
-
Глава 40. Десять из девяти возможных 38
-
Глава 41. Последние мазки 39
Анатолий Иванович Мошковский
Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана
Глава 1. Вася Соломкин
На берегу пруда сгрудились ребята. Хохот и крики затихли. Все внимательно смотрели на Саньку. Вот-вот опять чего-нибудь выкинет…
Плотный, лобастый, в потрёпанных джинсах, он сидел, уперев одну ногу в землю, на побитом велосипеде и глядел на тропинку, уходившую вниз к дощатому мостку. Вдруг Санька вскинул голову и улыбнулся толстыми, добродушными губами:
- Эй вы, народ! Хотите, прыгну с мостка на велосипеде?
- Ты что, рехнулся? - усмехнулся один.
- Заливай, да знай меру! - отозвался другой.
- Слабо́, не прыгнешь! - подначивал третий, и лишь один мальчишка, светловолосый и худенький, с широкими, полными любопытства глазами, Вася Соломкин, крикнул сорвавшимся от волнения голосом:
- Сань, не надо… Разобьёшься!
- Это я-то? Раз-зойдись!
Санька оттолкнулся от земли, пригнулся и, бешено вращая педали, ринулся вниз. Влетел на мосток, оторвался от него, промчался метра три в воздухе и вломился в неподвижную гладкую воду. Исчез с головой, и Васино сердце оборвалось и вслед за Санькой с велосипедом тоже упало куда-то вниз. На пруду поднялся настоящий шторм: взбаламученная коричневая вода плеснулась на берега, низко положила растущую кое-где осоку.
Санька тотчас вынырнул. По шейку в воде, по-прежнему улыбаясь и отплёвываясь, пошёл к берегу, таща на плече велосипед. Вася влюблённо смотрел на него. Потом забегал, запрыгал, закричал. Пусть взрослые что хотят говорят про Саньку, а второго такого нет и быть не может!
Санька вылез на берег. С него лило. К джинсам и рубахе прилипли звёздочки ряски и водоросли. Ребята обступили Саньку, загалдели, заспорили.
- Как у вас здесь шумно и хорошо… Здравствуйте! - послышался знакомый, единственный в мире голос.
Вася вздрогнул, оглянулся и кинулся к маме. Целых пять дней не видел он её. Мама положила сумки на траву, потрепала Васины лохматые волосы, мельком заглянула в глаза - убедилась, что всё в порядке, - удержалась, не поцеловала. Вася считал себя большим и стеснялся.
Мама заметила кое-какие перемены: соломенные волосы ещё больше выгорели, на щеке появилась косая царапина, на измятой и перепачканной рубахе - на плече - внушительная дыра.
Мама перевела взгляд на Саньку.
- Не ушибся?
- Не для того прыгал… Я хотел бычков попугать!
- А я думала - проверить храбрость.
- А чего её проверять? - Санька весело посмотрел на неё. - Это же, тётя Валя, пустяк, вот если бы с высокого трамплина…
- Неуёмный ты парень… Вася, помоги мне.
Вася покорно взял авоську и пошёл впереди мамы. Он был очень рад её приезду, но как не хотелось ему уходить сейчас от ребят и от Саньки… И чтобы поскорей вернуться, Вася едва не бегом бросился к дому.
Однако его догнал и больно стеганул по ушам Санькин голос:
- Васенька, пора кушать и собираться на юг! Родителей надо слушаться!
Вася услышал за спиной смех ребят и весь зарделся, вспотел от несправедливости, а ещё и оттого, что не нашёлся что ответить.
Он почувствовал, что Санька жалеет и осуждает его. Да, Вася в самое ближайшее время должен мотать на этот ненавистный юг. Как не хотелось уезжать отсюда к морю, в выжженный солнцем посёлок у огромной чужой горы. Чего там хорошего? Пыль, жара, безделье… Там и небо не такое, как здесь, и деревья шумят по-другому, и запахи незнакомые, и даже бабочки летают не так, как здесь.
Вася быстро шёл впереди мамы и хмурил светлые брови.
Взяли взрослые такую манеру - возить своих горячо любимых детишек на черноморский курорт, и не "дикарём", не в какой-то там храбро прилепившийся к скале домик, а в дом отдыха. Там всё строго по расписанию, и трижды в день в одно и то же время нужно таскаться в столовую: опоздаешь - не накормят; там взрослые часами валяются на раскалённой гальке; там они, короче говоря, убивают попусту время. Наказание, а не отдых!
По дороге мама закидывала Васю вопросами:
- Ну как вы здесь? Все живы-здоровы? Ничего не случилось?
- Всё в порядке, - скучно ответил Вася, открывая калитку.
Он ждал, когда мама наконец заговорит об отъезде. Папа был сейчас в Мурманске, а через неделю они должны были уезжать. Вот бы случилось что-нибудь такое, чтобы поездка не состоялась…
- Вчера получила от папы телеграмму, - сказала мама, и сердце у Васи притихло и напряглось от ожидания. - Он задерживается. Там у него какое-то ЧП, и вернётся он не в воскресенье, а в понедельник. Так что, Васенька, поедем его встречать.
К ночи брызнул мелкий дождик. Вася лежал под одеялом, слушал его вкрадчивый шорох и думал, как много надо успеть ему. Во-первых, забраться с Санькой в секретный блиндаж-землянку, посидеть на скамье у стены и, осторожно высунув в отверстие стереотрубу с системой зеркал, посмотреть, что делается на земле; во-вторых, нужно ещё раз порасспросить его о Кутузове и Нахимове - Санька всё знает и умеет не только бросаться на велосипеде в пруд. В-третьих, надо ещё предпринять с ним боевую вылазку - поймать ёжика, который жил где-то неподалёку от них: на садовых участках развелась тьма-тьмущая мелких диверсантов - мышей, и ёжик нужен был позарез.
Утром, наскоро поев, Вася кинулся искать Саньку. Ну и денёк это был! Они до посинения купались в пруду и ловили бычков-ратанов - скользкие, колючие, те, изгибаясь, вырывались из рук; обстругали рубанком несколько пахучих сосновых досок для недостроенного корабля со штурманской рубкой; плавили свинец на закопчённой печке и сами при этом замечательно закоптились! А потом на дикой скорости, точно в последний раз, носился Вася по бетонке на велосипеде… Вот это была жизнь!
А на следующий день, в воскресенье, они сидели с Санькой в блиндаже и при неровном свете спиртовки разговаривали. Санька по привычке покусывал толстые губы и весело выкатывал жаркие глаза. Вдруг он вздохнул:
- Ни на что не хватает времени, даже почитать некогда: сегодня в пять утра улизнул из дому и в лесу на пеньке читал о Тиле Уленшпигеле… Ночи бы не спал! Зачем эти ночи?
Вася слушал его, и неожиданно к нему пришло решение: не нужно ему никуда уезжать. Он спрячется в этом блиндаже, Санька будет носить ему еду и воду, а потом, когда опасность минует, Вася выйдет из укрытия, и его прекрасная жизнь будет продолжаться в прежнем темпе.
- Сань, - шепнул Вася, - а я не поеду с ними, а останусь здесь. Как ты думаешь?
Санька улыбнулся.
- Не пройдёт номер… И под землёй найдёт мама своего драгоценного ребёнка.
- Как же мне быть, Сань? Не хочу я туда!
- Мало ли что ты не хочешь. Кого это волнует? Они хотят, и всё.
- А я? - Васю стала потихоньку наполнять обида.
- Что "я"? Я же сказал, что ты никто, пока ты ребёнок… Ты, Васька, пока что только рядовой, а они - высший комсостав, начальство, вот и слушай их и беспрекословно выполняй приказы!
- А ты бы что сделал? Поехал бы?
- Ни в какую. Нашёл бы какой-нибудь выход.
- А какой? Скажи!
- Маленький ты ещё, Вася… Да и надоело мне здесь - спина заболела гнуться… Пошли наверх!
Они вылезли на свет, аккуратно заложили дёрном секретный вход, и скоро Санька пошёл обедать, а Вася остался один. Он стоял на широкой, поросшей ромашками и колокольчиками полянке и думал: "Почему он не сказал, как мне быть? Сам не знает? Или не верит, что у меня что-нибудь получится?"
Над цветами порхали красные и синие в голубых разводах бабочки, деловито прожужжал тяжёлый полосатый шмель. Тонкие белокожие берёзки на фоне тёмных ёлочек выглядели нарядно и празднично, точно собирались в гости. И Вася вдруг почувствовал тоску и безнадёжность: придётся и на этот раз ему уехать!
И неожиданно для себя Вася сказал:
- Ну всего, бабочки, и вы, берёзки… Там я вас не увижу… И вы, бычки в пруду, и ты, Санька, прощай…
Вечером мама вышла на крылечко, посмотрела на участок с зелёными грядками и яблоньками и сказала:
- Пора, Вася, едем…
Будто заноза вошла в Васино сердце, но вида он не подал.
Глава 2. Машинка стучит и стучит
Пыльный дребезжащий автобус доставил их к железнодорожной платформе, электричка с дробным стуком увезла в Москву, а утром Вася с мамой встречали на вокзале прибывающий из Мурманска поезд.
Из вагона легко вышел папа с обшарпанным чемоданчиком. Заметив их в толпе, он радостно, как мальчишка, заулыбался - лицо у него было, как и у Васи, широкое, и очки почему-то сразу запотели. К сердцу Васи волной прихлынуло тепло, и он уже не думал ни о чём другом, кроме как о папе. Папа обнял и сильно прижал к себе одной рукой маму, другой - Васю. Васю он не только прижал, но и приподнял и несколько шагов пронёс по перрону, приговаривая: "Ну и вытянулся, ну и тяжеленный стал… Рука сейчас отвалится!"
Вася болтал ногами, со смехом вырывался, и ему было очень хорошо. Папа шёл, то и дело поглядывая на него: на маму взгляд, на Васю - два.
- Долго ты странствовал на этот раз! - сказала мама в вагоне метро, не спуская с папы своих серых, широко распахнутых и счастливых, с чуть подведёнными ресницами глаз. - Похудел, загорел. Трудная была командировка?
- Не из лёгких. Что-то давно мне не попадаются лёгкие. Решаю неразрешимые проблемы.
Вася улыбнулся. Всё-таки очень не хватало ему эти недели папы!
- Никто тебя, Саша, не просил решать эти проблемы - сам взялся и не жалуйся, - сказала мама.
- Верно, Валя, сам… - ответил папа. - А что мне оставалось делать? Не мог я не ввязаться в драку. На карту поставлена честь и судьба человека… И не плохого, а можно сказать, замечательного!
"Что за драка? Что случилось с этим человеком?" - мельком подумал Вася.
А папа, не замечая шума и толкотни в вагоне, защищал маму плечами от пассажиров, с жаром продолжал рассказ. Папа всегда такой, когда возвращается из командировки, - взбудоражен и несколько дней рассказывает маме о ней, и пока не "отпишется", ничто другое не волнует его…
Когда они вышли из метро и подходили к своему дому, папа озабоченно сказал:
- Успеть бы с очерком: ведь пять деньков осталось до отъезда.
- Я уже и билеты на поезд купила, - напомнила мама, - и резиновую шапочку для тебя, а для Васи новые плавки.
Папа съездил в редакцию, вернулся и ушёл в свою комнату, сплошь заставленную полками с книгами, журналами, справочниками, заваленную пожелтевшими, обтрёпанными подшивками газет. Мама не раз порывалась навести там порядок, но папа не разрешал и сердился: там был его, а не мамин порядок.
В этой комнате на письменном столе находилось главное "орудие труда" папы - пишущая машинка "Эрика". Без её металлического стука, то ритмично-спокойного, то прерывисто-лихорадочного, неровного, нельзя было представить папину жизнь. Итак, папа ушёл в свою комнату, и тотчас в ней воинственно застучала машинка, и стучала до вечера, до прихода мамы. Вася послонялся по двору в поисках приятелей - никого не было, все разъехались, - вернулся, а папа всё стучал и стучал. Вася никогда не читал его очерков и репортажей - они печатались в журналах непривычно мелким шрифтом и предназначались не для детей. Да и, признаться, некогда было читать. За ужином папа был молчалив, ничего не спрашивал - всё, видно, думал о своём.
Когда Вася проснулся, за окнами пылало огромное солнце, раздавался радостный птичий щебет, а стук за стеной всё ещё был слышен, правда, не такой частый и воинственный, как вчера, а редкий, сомневающийся, спотыкающийся. Усталый.
- Нельзя так, Саша, - сказала мама за чаем. - На усталую голову ничего путного не напишешь. Отдохни.
- На юге отосплюсь… Ох, как я там отосплюсь за весь год! - Папа вдруг засмеялся. - Ты с Васькой будешь бултыхаться в море, а я - дрыхнуть. Непробудно!
- Ну как продвигаются твои дела? - спросила на третий день мама.
- Так себе, Валюша… Зашиваюсь! Скорей всего, мне не удастся поехать с вами. Катите с Василием без меня.
- Ты это всерьёз говоришь? - Узкие мамины брови, светлые, как у Васи, сурово сошлись на переносице. - Так вот знай: никуда мы без тебя не поедем. Разбейся, а успей - Мамины брови разошлись, и она улыбнулась. - Ты меня поддерживаешь, Вася?
Вася кивнул, а сам притих. Лишь сердце где-то в глубине его забилось тугими длинными толчками. Значит, вопрос до конца не решён и они ещё могут не поехать?
И только Вася представил себе всё это, как на него наплыло большегубое Санькино лицо с шальными глазами, придвинулся влажный шум леса за оградой их участка и стремительный свист велосипедных шин на бетонке…
Вне себя от радости Вася замурлыкал под нос. Потом его мурлыканье перешло в пение. Он кинулся в комнату, схватил заряженный пистонной лентой-обоймой пистолет и стал беспощадно палить из него и бегать по коридору. Будто Санька был рядом и они прочёсывали лес в поисках вражеских парашютистов.
В коридоре запахло сожжённой бумагой и серой. Вася так громко топал, кричал и палил, что из комнаты выглянул папа.