Настя, сильно похудевшая за эти годы, шила Поленьке кукол. Ей так хотелось стать хорошей матерью этому ребёнку. Ведь своих детей у неё не было. Годом раньше родился мальчик, да пожил всего два дня. Умер он у Насти на руках от неизвестной болезни. Настя переживала, плакала и всю свою нерастраченную ласку отдавала Поленьке. Но Поля так ни разу и не назвала её мамой, она была для неё просто Настей. Никакие уговоры не смогли заставить её выдавить из себя это короткое слово. Но Настя ждала, ждала и надеялась, что это когда-нибудь произойдёт.
Как-то рисовала Поля на листе бумаги луговые цветы, да так ловко у неё выходило, красиво очень. Букет будто живой получился. Настя, увидев рисунок, залюбовалась вслух:
- Как красиво, Поленька. Мне бы очень хотелось иметь такой букет, я бы каждый день им любовалась.
Но Поля закрыла рисунок ладошкой:
- Нет, не хочу, я подарю его мамочке.
Настя спросила настороженно:
- А разве не я твоя мама?
Девочка вполне искренне удивилась:
- Конечно, нет. Ты ведь меня нашла, а моя мамочка далеко, в луговых травах живёт.
Настя так растерялась, что не знала, как ответить девочке. Вечером она спросила у мужа:
- Ты рассказал Поленьке о том, что мы её нашли?
- Что ты, Настя. Никогда не говорил. А что случилось?
Андрей даже отодвинул чашку, из которой ел.
- А то, что Поля знает, как и где мы её подобрали той ночью. - Настя смотрела на мужа грустными глазами. Она вздохнула и собрала чашки со стола. - Я никогда не буду ей матерью, она не любит меня.
Андрей стукнул кулаком по столу:
- Глупости, ты её вырастила, она ещё подрастёт, поумнеет и будет звать, а ты даже не думай об этом.
Но Настя думала. Думала и страдала, ей так хотелось, чтобы девочка полюбила её. Но чем старше становилась Поленька, тем больше они отдалялись друг от друга.
Однажды Настя спустилась в погреб, чтобы взять крынку сметаны, но когда она поднялась наверх, дверца погреба неожиданно захлопнулась прямо перед её лицом. Бедная женщина едва не упала с лестницы. Она закричала от ужаса и громко забарабанила в дверцу. Но ей никто не ответил, так как в доме никого не было. Насте пришлось просидеть несколько часов в холодном погребе, пока не пришли отец с матерью и не освободили несчастную узницу.
- Как такое могло случиться?! - недоумевали старики.
Настя молчала. Её бил озноб, а из глаз неудержимо текли слёзы. Старуха напоила её горячим чаем и уложила в постель.
- Бедняжка! Да что у нас, бес завёлся, что ли, дверку вздумал захлопывать!
Скрипнула входная дверь, и в комнату вошла Поленька. При её появлении Настя вздрогнула и замерла под одеялом. Девочка улыбнулась и, отойдя к столу, занялась рисованием. Бабушка посмотрела в её сторону:
- Что же ты, Поленька, к матери не подойдёшь? Захворала она, али не видишь?
Поля, не проронив ни слова, спокойно взялась за карандаш и принялась водить им по бумаге.
- Подойди сюда, внучка, - не унималась бабушка, но Настя вдруг поймала её за руку.
- Не надо, - зашептала она, - пусть рисует, а я хочу отдохнуть.
Бабушка вскоре вышла, укоризненно посмотрев на внучку, и они остались вдвоём. Стояла тишина, лишь изредка шуршал грифель о бумагу. Настя вдруг спросила:
- За что ты не любишь меня, Поленька?
Но ответа не последовало. Грифель продолжал шуршать.
- Что я сделала не так? Чем заслужила твою немилость, ведь я люблю тебя. Ответь, пожалуйста.
После длительного молчания грифель перестал шуршать, и Настя услышала странные слова:
- Ты заняла не своё место и должна уйти.
Настя поднялась на локтях с подушки. Лицо её пылало.
- Это чьё же место я заняла?
Поля не смотрела в её сторону, она продолжала рисовать.
- Ты сама знаешь, чьё. Уйди от Андрея, он любит мою матушку, а не тебя.
Настя больше не могла это слушать. Она вскочила с постели и подошла к девочке:
- Мы с Андреем любим друг друга с детства, тебя мы тоже вырастили как родную, а теперь ты говоришь о какой-то матушке!
Поля подняла глаза на женщину. Сколько было холода и злобы в этом взгляде. С этой минуты Настя поняла: эта девочка никогда не будет её ребёнком. Поля нажала на грифель, и он обломился.
- Не уйдёшь - тебе же хуже.
Настя попыталась усмехнуться:
- А ты не боишься, что о нашем разговоре узнают Андрей и ещё дедушка с бабушкой?
Девочка была совершенно спокойна:
- Тебе никто не поверит.
Поленька - луговой цветочек
С этого дня Настя больше не пыталась примириться с Полиной. Она старалась не замечать её. Всю работу по дому выполняла молча, лишь иногда советуясь с матушкой.
Поля же была ласкова со всеми, а особенно с Андреем. Когда после работы, уставший, он садился за стол, она с радостью ставила перед ним большую чашку горячего супа и смотрела на него большими влюблёнными глазами. Иногда от этого взгляда ему становилось не по себе, но он всё равно усаживал её к себе на колени и гладил мягкие пушистые волосы. Она прижималась к нему всем своим хрупким тельцем и шептала:
- Папочка, я так тебя люблю.
Однажды он подозвал Настю к себе. Настя возилась у печи, помешивая в чугунке кашу. "Как она похудела и подурнела", - подумал он, глядя на жену, но вслух произнёс:
- Что происходит, Настя? Ты совсем не замечаешь ребёнка, ведь раньше всё было по-другому.
Настя не смела поднять глаза, а руки её предательски задрожали. Андрей посадил жену рядом собой и обнял за плечи:
- Что случилось, почему ты больше не любишь Поленьку?
Настя вздрогнула:
- С чего ты взял?
- Она сама мне об этом сказала, да и я вижу…
Женщина решительно встала и, не взглянув на мужа, быстро вышла из комнаты. Разговора не получилось.
Время шло. Андрей построил большой, просторный дом, куда он переселился с Настей и Полиной. Старики радовались за молодых, но тут стали замечать, что соседи на них как-то странно поглядывают да и сторониться стали. Бывало, прибежит соседка Нюра посудачить с матерью по душам, а нынче даже не заглянула ни разу. Братья Кузьма да Василий тоже часто к деду заглядывали, о рыбалке да охоте поговорить, а тут и они не заходят.
"Странно всё это", - подумала мать и постучала к соседке. Дверь Нюра открыла неохотно, сквозь зубы сказала:
- Проходи, - и, не взглянув на гостью, направилась к печке.
- Постой, Нюра. Я тебе яичек крупных, отборных принесла, наша несушка впервые такие снесла.
Но Нюра отказалась:
- Не нужно мне ничего от вас, нечисто всё.
Мать аж поперхнулась:
- Что значит - нечисто? С ума, что ли, сошла, Нюра, свихнулась на старости лет?
Но соседка посмотрела на неё серьёзно:
- Я-то не сошла ещё, а вот вы все будто опоённые ходите, ничего вокруг себя не видите.
Мать ещё больше изумилась:
- Да что мы видеть-то должны? Как жили, так и живём.
- Вот именно, жить-то вы стали богато, и всё у вас ладится, даже дед твой ногу свою поправил, а ведь уж не верили…
- А ты что же, - возмутилась мать, - завидуешь, что ли? Это тебя гложет?
Нюра горько усмехнулась:
- Да не завидую я, Егоровна, просто странно всё это. В доме твоём нечистый завёлся, он вам и помогает.
Тут уж мать не выдержала, плюнула сгоряча на пол и покинула дом соседки. Вечером рассказала мужу о своём разговоре с Нюрой. Дед сначала молчал, а потом и выдал:
- Я тоже был у Кузьмы с Василием, так они мне примерно то же самое сказали. Так, мол, и так, завёлся у вас в доме сатана, а сатана этот - Поленька! Не зря у неё глаз недобрый.
- Да с чего взяли-то? Поленька такая ласковая. - Мать не удержалась и смахнула слезинку.
- Вот и я обругал всяко, на том и расстались.
Дед задумался, а потом как-то нерешительно проговорил:
- Только вот странные вещи происходят, мать! С тех пор как Поленька появилась в нашем доме, Андрей как-то посуровел ко всем, молчалив стал, а Настя и вовсе высохла, смотреть не на что. А ведь была здорова.
- Я это тоже заметила, - прошептала мать. - Только я не верю, что это из-за Поленьки, она ж ребёнок. Кому она зло может причинить?
- Вот и я думаю, чудно всё это.
Дед нахмурился, но через минуту в комнату вбежала Поля и, обняв стариков, весело затараторила:
- Деда, миленький! А когда мы на рыбалку пойдём?
Глаза у деда потеплели, он рассмеялся и, целуя внучку, подмигнул жене:
- Ах ты, рыбачка моя, да хоть завтра с утра и пойдём, с тобой ведь и голыми руками наловишь!
Все рассмеялись, а потом Поленька спросила:
- А дядя Вася и дядя Кузьма тоже с нами пойдут?
Дед крякнул в кулак:
- Нет, они не хотят с нами, внученька. Мы вдвоём с тобой пойдём, так даже лучше.
- Конечно, лучше! - засмеялась Поленька, сверкнув своими изумрудами.
А наутро случился у соседей пожар. Прибежали братья, застучали в калитку. Дед спросонья, засунув ноги в валенки, побежал навстречу.
- Что случилось? - спросил дед встревоженно, когда открыл дверь.
Братья были в ярости:
- Ваша ведьма сожгла наши лодки. Они были новые. Кто нам заплатит за них?
Дед стоял в растерянности.
- Если вы имеете в виду девочку, то она спит в своей кровати, как все нормальные дети. Да и как ваши лодки можно сжечь, они же просмолённые?
Кузьма стукнул кулачищем в дверь:
- Её видели там, на лодках, в полночь. Ты что, Афанасий, не понял ещё, что она ведьма?
Дед захлопнул калитку и задвинул засов.
- Наша девочка спит, а вы несёте полный бред, убирайтесь отсюда!
Кузьма и Василий ещё долго кричали, но наконец наступила тишина, и дед вернулся в дом. Нырнув под тёплое одеяло, он подумал: "Странно всё это. Поленька только вчера про них спрашивала".
Только стали забывать про эту историю, как случилась другая.
Взбивала как-то бабушка масло в большом горшке. Ладное масло получилось, нежное.
Пришла Поленька, обмакнула пальчик - и в рот. Аж глазки зажмурила, вкусно!
- А дай, бабушка, я соседке тёте Нюре маслица снесу, а то она на нас что-то сердится.
Бабушка поцеловала девочку в макушку:
- Ах ты, умница моя, внученька! Всё-то ты подмечаешь. Я тебе сейчас в маленький горшочек переложу, ты и снесёшь. Скажи, мол, бабушка послала, пусть кушает на здоровье.
Унесла Поленька горшочек, а вскоре возвращается вся в слезах и горшочек обратно на печку ставит. Бабушка - в тревоге:
- Что случилось, внученька? Неужели Нюра выгнала?
Поленька всхлипывает, глазки трёт:
- Выгнала, бабушка! Да ещё сказала: нечего сатанинскому отродью мой порог переступать.
И заплакала Поленька ещё горше. Бабушка обняла её, целует, уговаривает:
- А мы больше не пойдём к ней, и вообще ни к кому не пойдём, будем жить своей семьёй, ну их всех! Не плачь, Поленька, мы тебя в обиду не дадим.
Поленька - сквозь слёзы:
- Это я вас в обиду не дам.
Бабушка и не задумалась об этих её словах, только прибежала на другой день Нюра, в комнату не зашла, а с порога кричать стала:
- Да что же это делается, люди добрые! Вчера ваша ведьма у меня побывала, а сегодня моя Бурёнка издохла, а ведь здоровая была, сколько молока давала! Чем я теперь внука кормить буду?!
И завыла, заголосила протяжно, проклиная всю семью Андрея и его будущих детей. Выскочили дед с бабкой, прогоняют её с порога:
- Уходи ты подобру-поздорову, не делали мы тебе худа, беды не желали. Нечего на безвинного ребёнка все грехи вешать!
- Это она-то безвинная? - Нюра выпучила глаза. - Да она сама сатана, только прикидывается овечкой! Эх вы, слепые, не видите ничего. Хорошие люди были до этой приживалки, а теперь Бога забыли!
Насилу вытолкали Нюру. У бабушки после того случая долго руки тряслись. Но беды на этом не закончились. Не стало им житья в селе. Все жители на них косились, пальцем показывали, а однажды, кто-то на их калитке чёрной смолой слово "Ведьма" написал. Но и селянам несладко жить стало, всё какие-то несчастья случались: то вдруг собака сдохнет, то кони ноги переломают, а то и вовсе пожары участились. Бабка с дедом боялись за Поленьку, никуда её от себя не отпускали, а Андрей всё хмурый ходил. Бывало, за день ни слова от него не добьешься. Только однажды подозвал к себе Поленьку, посмотрел ей в глаза и говорит:
- Что творишь-то, а?
Поленька улыбнулась, ручки протянула:
- Ты о чём это, папочка?
Промолчал он тогда, обнял крепко и слезу скупую с глаз смахнул. Нависли тучи над его новым домом, а уж и не рад он ему. Какая же радость, когда тебя все кругом ненавидят. Понимал он, из-за кого беды приключились, а только сделать-то ничего не мог. Любил он Поленьку пуще света белого. Бывало, целует её да приговаривает:
- Полюшка, ты горюшко, цветочек мой дикий, луговой.
Но последней каплей стал несчастный случай с Настей.
У старого дома наверху флигель когда-то был построен. Давно в этот флигель никто не заглядывал, так, вместо чердака был. По молодости дед там голубятню держал. Так вот, Настя в тот день во дворе была, поросятам пойло в корыте готовила. Только слышит треск какой-то сверху и испуганный голос Поленьки:
- Мама, мамочка, помоги!
Настя в тревоге подняла глаза и ахнула в ужасе: на крыше флигеля стояла Поленька.
- Мама, мамочка, я сейчас упаду! - кричала она.
Настя бросилась к дому, в мозгу стучало: "Доченька, держись, я спасу тебя!"
По лесенке Настя забралась на чердак, потом ещё выше, во флигель. Отворив створку окна, она вылезла на крышу:
- Доченька, не шевелись, здесь есть лестница, я сейчас её поставлю, и ты спустишься ко мне.
Настя посмотрела на Поленьку и обмерла. Девочка улыбалась, и на её лице не было никапли испуга. В изумрудных глазах сверкал недобрый огонёк.
- А ведь я предупреждала тебя… - услышала женщина напоследок.
Тут послышался треск старого дерева, крыша вдруг заходила ходуном, какая-то неведомая сила отбросила Настю в сторону, и она с криком упала на землю.
Давняя история
Настя осталась жива - это было чудом, - и уже через пару месяцев заново училась ходить. Но сразу после этой истории Андрей взял Поленьку за руку, и они куда-то ушли. Вечером он пришёл один. Как ни пытали его отец с матерью, он так ничего и не сказал. На другой день матушка слегла от переживаний, тогда Андрей наклонился к ней и взял её горячую ладонь:
- Матушка, ты потерпи. Скоро ты обо всём узнаешь, но только не от меня. - А потом добавил: - Всё будет хорошо, вот увидишь.
Вечером в дом постучали. Старики удивились, ведь к ним давно никто не заглядывал. Андрей открыл дверь, пропуская гостью вперёд. На пороге стояла старая Горбылиха. Она опиралась на клюку и разглядывала комнату.
- Да, давненько я в гостях не была. - Взгляд её остановился на старой женщине.
- Ну, здравствуй, что ли, Егоровна, и тебе, Афанасий, здравствуй.
Дед молча кивнул, а мать сразу предложила гостье сесть к столу.
- Ты проходи, Горбылиха! Извини, не знаю, как тебя по имени-отчеству, проходи, я сейчас горячей картошечки поставлю.
Горбылиха села и улыбнулась кривой старческой улыбкой:
- Да будет тебе суетиться, не затем пришла. Сама садись, Егоровна, а имя моё я уже и сама не помню.
Мать присела и приготовилась слушать. Но старуха не торопилась, сначала осмотрела комнату, потом взглянула на Андрея:
- Неплохо живёшь, в достатке. Настя, стало быть, в больнице сейчас? Ну да поправится, всё у вас хорошо будет.
Дед сердито кашлянул в кулак.
- Ты что же, старая, посочувствовать к нам пришла, так мы уж как-нибудь сами…
- Будет тебе горячку пороть, Афанасий. По делу я пришла, Андрюша меня позвал.
Минуту стояла тишина. Было слышно, как муха бьётся об стекло.
- Внучку свою, Поленьку, не ищите. К матери я её увела, там она и должна быть, а то беды ваши никогда не закончатся.
Старуха развернула узелок, и Андрей узнал изумрудные бусы, которые дарил луговой хозяйке.
- Вот, вернула я себе своё сокровище, а то ведь и нет у меня больше ничего.
Горбылиха обернулась к матери:
- А что, Егоровна, попью я, пожалуй, у тебя чаю.
Поставили самовар, варенье, а к чаю мать бараночки сахарные подала.
- Вот, угостись, Горбылиха. Бараночки Поленька очень любила.
Мать села и залилась слезами. Горбылиха стукнула клюкой об пол.
- Да не плачь ты, Егоровна! Не померла Полинка, к матери родной отправлена, лучше ей там будет.
Вот тут-то, за чаем, она и рассказала свою историю.