- Да, помощником в трудное время, ибо никто не может быть вожаком Стаи вечно, - сказала Багира.
Акела ничего не ответил. Он думал о той поре, которая настает для каждого вожака Стаи, когда сила уходит от него мало-помалу. Волки убивают его, когда он совсем ослабеет, а на его место становится новый вожак, чтобы со временем тоже быть убитым.
- Возьми детеныша, - сказал он Отцу Волку, - и воспитай его, как подобает воспитывать сыновей Свободного Народа.
Так Лягушонок Маугли был принят в Сионий-скую Стаю - за буйвола и доброе слово Балу.
Теперь вам придется пропустить целых десять или одиннадцать лет и разве только догадываться о том, какую удивительную жизнь вел Маугли среди волков, потому что, если о ней написать подробно, вышло бы много-много книг. Он рос вместе с волчатами, хотя они, конечно, стали взрослыми волками гораздо раньше, чем он вышел из младенческих лет, и Отец Волк учил его своему ремеслу и объяснял все, что происходит в джунглях. И потому каждый шорох в траве, каждое дуновение теплого ночного ветерка, каждый крик совы над головой, каждое движение летучей мыши, на лету зацепившейся коготками за ветку дерева, каждый всплеск маленькой рыбки в пруду очень много значили для Маугли. Когда он ничему не учился, он дремал, сидя на солнце, ел и опять засыпал. Когда ему бывало жарко и хотелось освежиться, он плавал в лесных озерах; а когда ему хотелось меду (от Балу он узнал, что мед и орехи так же вкусны, как и сырое мясо), он лез за ним на дерево - Багира показала ему, как это делается. Багира растягивалась на суку и звала:
- Иди сюда, Маленький Брат!
Сначала Маугли цеплялся за сучья, как зверек-ленивец, а потом научился прыгать с ветки на ветку почти так же смело, как серая обезьяна. На Скале Совета, когда собиралась Стая, у него тоже было свое место. Там он заметил, что ни один волк не может выдержать его пристальный взгляд и опускает глаза перед ним, и тогда, забавы ради, он стал пристально смотреть на волков. Случалось, он вытаскивал своим друзьям занозы из лап - волки очень страдают от колючек и репьев, которые впиваются в их шкуру. По ночам он спускался с холмов на возделанные поля и с любопытством следил за людьми в хижинах, но не чувствовал к ним доверия. Багира показала ему квадратный ящик со спускной дверцей, так искусно спрятанный в чаще, что Маугли сам едва не попал в него, и сказала, что это ловушка. Больше всего он любил уходить с Багирой в темную, жаркую глубину леса, засыпать там на весь день, а ночью глядеть, как охотится Багира. Она убивала направо и налево, когда бывала голодна. Так же поступал и Маугли. Но когда мальчик подрос и стал все понимать, Багира сказала ему, чтобы он не смел трогать домашнюю скотину, потому что за него заплатили выкуп Стае, убив буйвола.
- Все джунгли твои, - говорила Багира. - Ты можешь охотиться за любой дичью, какая тебе по силам, но ради того буйвола, который выкупил тебя, ты не должен трогать никакую скотину, ни молодую, ни старую. Таков Закон Джунглей.
И Маугли повиновался беспрекословно.
Он рос и рос - сильным, каким и должен расти мальчик, который мимоходом учится всему, что нужно знать, даже не думая, что учится, и заботится только о том, чтобы добыть себе еду.
Мать Волчица сказала ему однажды, что Шер-Хану нельзя доверять и что когда-нибудь ему придется убить Шер-Хана. Волчонок ни на минуту не забыл бы про этот совет, а Маугли забыл, потому что был всего-навсего мальчик, хоть и назвал бы себя волком, если б умел говорить на человеческом языке.
В Джунглях Шер-Хан постоянно становился ему поперек дороги, потому что Акела все дряхлел и слабел, а хромой тигр за это время успел свести дружбу с молодыми волками Сионийской Стаи. Они ходили за ним по пятам, дожидаясь объедков, чего Акела не допустил бы, если бы по-старому пользовался властью. А Шер-Хан льстил волчатам: он удивлялся, как это такие смелые молодые охотники позволяют командовать собой издыхающему волку и человеческому детенышу. "Я слыхал, - говаривал Шер-Хан, - будто на Совете вы не смеете посмотреть ему в глаза". И молодые волки злобно рычали и ощетинивались.
Багире, которая все видела и все слышала, было известно кое-что на этот счет, и несколько раз она прямо говорила Маугли, что Шер-Хан убьет его когда-нибудь. Но Маугли только смеялся и отвечал:
- У меня есть Стая, и у меня есть ты. Да и Балу, как он ни ленив, может ради меня хватить кого-нибудь лапой. Чего же мне бояться?
Был очень жаркий день, когда новая мысль пришла в голову Багире, - должно быть, она услышала что-нибудь. Может быть, ей говорил об этом Дикобраз Сахи, но как-то раз, когда они забрались вместе с Маугли глубоко в чащу леса и мальчик улегся, положив голову на красивую черную спину пантеры, она сказала ему:
- Маленький Брат, сколько раз я говорила тебе, что Шер-Хан твой враг?
- Столько раз, сколько орехов на этой пальме, - ответил Маугли, который, само собой разумеется, не умел считать. - Ну, и что из этого? Мне хочется спать, Багира, а Шер-Хан - это всего-навсего длинный хвост да громкий голос, вроде павлина Мора.
- Сейчас не время спать!.. Балу это знает, знаю я, знает вся Стая, знает даже глупый-глупый олень. И Табаки тебе это говорил тоже.
- Хо-хо! - сказал Маугли. - Табаки приходил ко мне недавно с какими-то дерзостями, говорил, что я безволосый щенок, не умею даже выкапывать земляные орехи, но я его поймал за хвост и стукнул разика два о пальму, чтобы он вел себя повежливее.
- Ты сделал глупость: Табаки хоть и смутьян, но знает много такого, что прямо тебя касается. Открой глаза, Маленький Брат. Шер-Хан не смеет убить тебя в джунглях, но не забывай, что Акела очень стар. Скоро настанет день, когда он не сможет убить буйвола, и тогда уже не будет вожаком. Те волки, что видели тебя на Скале Совета, тоже состарились, а молодым хромой тигр внушил, что человечьему детенышу не место в Волчьей Стае. Пройдет немного времени, и ты станешь человеком.
- А что такое человек? Разве ему нельзя бегать со своими братьями? - спросил Маугли. - Я родился в джунглях, я слушался Закона Джунглей, и нет ни одного волка в Стае, у которого я не вытащил бы занозы. Все они - мои братья!
Багира вытянулась во весь рост и закрыла глаза.
- Маленький Братец, - сказала она, - пощупай у меня под челюстью.
Маугли протянул свою сильную смуглую руку и на шелковистой шее Багиры, там, где под блестящей шерстью перекатываются громадные мускулы, нащупал маленькую лысинку.
- Никто в джунглях не знает, что я, Багира, ношу эту отметину - след ошейника. Однако я родилась среди людей, Маленький Брат, среди людей умерла моя мать - в зверинце королевского дворца в Удайпуре. Потому я и заплатила за тебя выкуп на Совете, когда ты был еще маленьким голым детенышем. Да, я тоже родилась среди людей. Смолоду я не видела Джунглей. Меня кормили за решеткой, из железной миски, но вот однажды ночью я почувствовала, что я - Багира, пантера, а не игрушка человека. Одним ударом лапы я сломала этот глупый замок и убежала. И оттого, что мне известны людские повадки, в джунглях меня боятся больше, чем Шер-Хана. Разве это неправда?
- Да, - сказал Маугли, - все джунгли боятся Багиры, все, кроме Маугли.
- О, ты - человечий детеныш, - сказала черная пантера очень нежно. - И как я вернулась в свои джунгли, так и ты должен в конце концов вернуться к людям, к своим братьям, если только тебя не убьют на Совете.
- Но зачем кому-то убивать меня? - спросил Маугли.
- Взгляни на меня, - сказала Багира.
И Маугли пристально посмотрел ей в глаза. Большая пантера не выдержала и отвернулась.
- Вот зачем, - сказала она, и листья зашуршали под ее лапой. - Даже я не могу смотреть тебе в глаза, а ведь я родилась среди людей и люблю тебя, Маленький Брат. Другие тебя ненавидят за то, что не могут выдержать твой взгляд, за то, что ты умен, за то, что ты вытаскиваешь им занозы из лап, - за то, что ты человек.
- Я ничего этого не знал, - угрюмо промолвил Маугли и нахмурил густые черные брови.
- Что говорит Закон Джунглей? Сначала ударь, потом подавай голос. По одной твоей беспечности они узнают в тебе человека. Будь же благоразумен. Сердце говорит мне, что, если Акела промахнется на следующей охоте - а ему с каждым разом становится все труднее и труднее убивать, - волки перестанут слушать его и тебя. Они соберут на Скале Совета Народ Джунглей, и тогда… тогда… Я знаю, что делать! - крикнула Багира, вскакивая. - Ступай скорее вниз, в долину, в хижины людей, и достань у них Красный Цветок. У тебя будет тогда союзник сильнее меня, и Балу, и тех волков Стаи, которые любят тебя. Достань Красный Цветок!
Красным Цветком Багира называла огонь, потому что ни один зверь в джунглях не назовет огонь его настоящим именем. Все звери смертельно боятся огня и придумывают сотни имен, лишь бы не называть его прямо.
- Красный Цветок? - сказал Маугли. - Он растет перед хижинами в сумерки. Я его достану.
- Вот это говорит человечий детеныш! - с гордостью сказала Багира. - Не забудь, что этот цветок растет в маленьких горшках. Добудь же его поскорее и держи при себе, пока он не понадобится.
- Хорошо! - сказал Маугли. - Я иду. Но уверена ли ты, о моя Багира, - он обвил рукой ее великолепную шею и заглянул глубоко в большие глаза, - уверена ли ты, что все это проделки Шер-Хана?
- Да, клянусь сломанным замком, который освободил меня, Маленький Брат!
- Тогда клянусь буйволом, выкупившим меня, я заплачу за это Шер-Хану сполна, а может быть, и с лихвой, - сказал Маугли и умчался прочь.
"Вот человек! В этом виден человек, - сказала самой себе Багира, укладываясь снова. - О Шер-Хан, не в добрый час вздумалось тебе поохотиться за Лягушонком десять лет назад!"
А Маугли был уже далеко-далеко в лесу. Он бежал со всех ног, и сердце в нем горело. Добежав до пещеры, когда уже ложился вечерний туман, он остановился перевести дыхание и посмотрел вниз, в долину. Волчат не было дома, но Мать Волчица по дыханию своего Лягушонка поняла, что он чем-то взволнован.
- Что случилось, сынок? - спросила она.
- Шер-Хан разносит сплетни, как летучая мышь, - отозвался он. - Я охочусь нынче на вспаханных полях.
И он бросился вниз, через кусты, к реке на дне долины, но сразу остановился, услышав вой охотящейся Стаи. Он услышал и стон загнанного оленя и фырканье, когда олень повернулся для защиты. Потом раздалось злобное, ожесточенное тявканье молодых волков:
- Акела! Акела! Пускай волк-одиночка покажет свою силу! Дорогу Вожаку Стаи! Прыгай, Акела!
Должно быть, волк-одиночка прыгнул и промахнулся, потому что Маугли услышал щелканье его зубов и короткий визг; когда олень сшиб Акелу с ног передним копытом.
Маугли не стал дожидаться, а бросился бегом вперед. Скоро начались засеянные поля, где жили люди, и вой позади него слышался все слабей и слабей, глуше и глуше.
- Багира говорила правду, - прошептал он, задыхаясь, и свернулся клубком на куче травы под окном хижины. - Завтра решительный день и для меня и для Акелы.
Потом, прижавшись лицом к окну, он стал смотреть на огонь в очаге. Он видел, как жена пахаря вставала ночью и подкладывала в огонь какие-то черные куски, а когда настало утро и над землей пополз холодный белый туман, он увидел, как ребенок взял оплетенный горшок, выложенный изнутри глиной, наполнил его углями и, накрыв одеялом, пошел кормить скотину в хлеву.
- Только и всего? - сказал Маугли. - Если даже детеныш это умеет, то бояться нечего.
И он повернул за угол, навстречу мальчику, выхватил горшок у него из рук и скрылся в тумане, а мальчик заплакал от испуга.
- Люди очень похожи на меня, - сказал Маугли, раздувая угли, как это делала женщина. - Если его не кормить, он умрет. - И Маугли набросал веток и сухой коры на красные угли.
На половине дороги в гору он встретил Багиру. Утренняя роса блестела на ее шкуре, как лунные камни.
- Акела промахнулся, - сказала ему пантера. - Они убили бы его вчера ночью, но им нужен еще и ты. Они искали тебя на холме.
- Я был на вспаханных полях. Я готов. Смотри! - Маугли поднял над головой горшок с углями.
- Хорошо! Вот что: я видела, как люди суют туда сухую ветку, и на ее конце расцветает Красный Цветок. Ты не боишься?
- Нет! Чего мне бояться? Теперь я припоминаю, если только это не сон: когда я еще не был волком, я часто лежал возле Красного Цветка, и мне было хорошо и тепло.
Весь этот день Маугли провел в пещере: он стерег горшок с огнем и совал в него сухие ветки, пробуя, что получится. Он нашел такую ветку, которой остался доволен, и вечером, когда Табаки подошел к пещере и очень грубо сказал, что Маугли требуют на Скалу Совета, он засмеялся и смеялся так долго, что Табаки убежал. Тогда Маугли отправился на Совет, все еще смеясь.
Акела, волк-одиночка, лежал возле своей скалы в знак того, что место Вожака Стаи свободно, а Шер-Хан со сворой своих прихвостней разгуливал взад и вперед, явно польщенный. Багира лежала рядом с Маугли, а Маугли держал между колен горшок с углями. Когда все собрались, Шер-Хан начал говорить, на что он никогда бы не отважился, будь Акела в расцвете сил.
- Он не имеет права! - шепнула Багира. - Так и скажи. Он собачий сын, он испугается.
Маугли вскочил на ноги.
- Свободный Народ! - крикнул он. - Разве Шер-Хан Вожак Стаи? Разве тигр может быть нашим вожаком?
- Ведь место вожака еще не занято, а меня просили говорить… - начал Шер-Хан.
- Кто тебя просил? - сказал Маугли. - Неужели мы все шакалы, чтобы пресмыкаться перед этим мясником? Стая сама выберет вожака, это чужих не касается.
Раздались крики:
- Молчи, человечий детеныш!
- Нет, пускай говорит! Он соблюдал наш Закон!
И наконец старики прорычали:
- Пускай говорит Мертвый Волк!
Когда Вожак Стаи упустит свою добычу, его называют Мертвым Волком до самой смерти, которой не приходится долго ждать. Акела нехотя поднял седую голову:
- Свободный Народ и вы, шакалы Шер-Хана! Двенадцать лет я водил вас на охоту и с охоты, и за это время ни один из вас не попал в капкан и не был искалечен. А теперь я промахнулся. Вы знаете, как это было подстроено. Вы знаете, что мне подвели свежего оленя, для того чтобы моя слабость стала явной. Это было ловко сделано. Вы вправе убить меня здесь, на Скале Совета. И потому я спрашиваю: кто из вас пойдет и прикончит волка-одиночку? По Закону Джунглей я имею право требовать, чтобы вы подходили по одному.
Наступило долгое молчание. Ни один волк не смел вступить в смертный бой с Акелой. Потом Шер-Хан прорычал:
- На что нам этот беззубый глупец? Он и так умрет! А вот человечий детеныш зажился на свете. Свободный Народ, он с самого начала был моей добычей. Отдайте его мне. Мне противно видеть, что все вы словно помешались на нем. Он десять лет мутил джунгли. Отдайте его мне, или я всегда буду охотиться здесь, а вам не оставлю даже голой кости. Он человек и дитя человека, и я всем сердцем ненавижу его!
Тогда больше половины Стаи завыло:
- Человек! Человек! На что нам человек? Пускай уходит к своим!
- И поднимет против нас всех людей по деревням?! - крикнул Шер-Хан. - Нет, отдайте его мне! Он человек, и никто из нас не смеет смотреть ему в глаза.
Акела снова поднял голову и сказал:
- Он ел вместе с нами. Он спал вместе с нами. Он загонял для нас дичь. Он ни разу не нарушил Закона Джунглей.
- Мало того: когда его принимали в Стаю, в уплату за него я отдала буйвола. Буйвол стоит немного, но честь Багиры, быть может, стоит того, чтобы за нее драться, - промурлыкала Багира самым мягким голосом.
- Буйвол, отданный десять лет назад! - огрызнулась Стая. - Какое нам дело до костей, которым уже десять лет?
- Или до того, чтобы держать свое слово? - сказала Багира, оскалив белые зубы. - Недаром вы зоветесь Свободным Народом!
- Ни один человечий детеныш не может жить с Народом Джунглей! - провыл Шер-Хан. - Отдайте его мне!
- Он наш брат по всему, кроме крови, - продолжал Акела, - а вы хотите убить его здесь! Поистине я зажился на свете! Одни из вас нападают на домашний скот, а другие, наученные Шер-Ханом, как я слышал, бродят темной ночью по деревням и воруют детей с порогов хижин. Поэтому я знаю, что вы трусы, и к трусам обращаюсь теперь. Я скоро умру, и жизнь моя не имеет цены, не то я отдал бы ее за жизнь человечьего детеныша. Но ради чести Стаи, о которой вы успели забыть без вожака, я обещаю вам, что не укушу вас ни разу, когда придет мое время умереть, если только вы дадите человечьему детенышу спокойно уйти к своим. Я умру без боя. Это спасет для Стаи не меньше чем три жизни. Больше я ничего не могу сделать, но, если хотите, избавлю вас от позора - убить брата, за которым нет вины, брата, принятого в Стаю по Закону Джунглей.
- Он человек!.. человек!.. человек!.. - завыла Стая. И больше половины Стаи перебежало к Шер-Хану, который начал постукивать о землю хвостом.
- Теперь все в твоих руках, - сказала Багира Маугли. - Мы теперь можем только драться.
Маугли выпрямился во весь рост, с горшком в руках. Потом расправил плечи и зевнул прямо в лицо Совету, но в душе он был вне себя от злобы и горя, ибо волки, по своей волчьей повадке, никогда не говорили Маугли, что ненавидят его.
- Слушайте, вы! - крикнул он. - Весь этот собачий лай ни к чему. Вы столько раз говорили мне сегодня, что я человек (а с вами я на всю жизнь остался бы волком), что я сам почувствовал правду ваших слов. Я стану звать вас не братьями, а собаками, как и следует человеку. Не вам говорить, чего вы хотите и чего не хотите, - это мое дело! А чтобы вам лучше было видно, я, человек, принес сюда Красный Цветок, которого вы, собаки, боитесь.
Он швырнул на землю горшок, горящие угли подожгли сухой мох, и он вспыхнул ярким пламенем. Весь Совет отпрянул назад перед языками пламени! Маугли сунул в огонь сухой сук, так что мелкие ветки вспыхнули и затрещали, потом завертел им над головой, разгоняя ощетинившихся от страха волков.