Это всё приходило мне в голову. И уходило. Как эта самая лестница.
И вот я иду опять мимо.
А навстречу мне идёт Мария Николаевна.
- Здравствуйте, Мария Николаевна, - говорю я.
- Здравствуй, Витя, - говорит она. И останавливается.
- Вот это погода! - говорю.
- Отличная погода, - говорит Мария Николаевна.
- Совсем нету ветра, - говорю я.
- У моряков, кажется, говорится: штиль? - говорит она. - На море штиль, не так ли?
- А когда ветер - норд, - говорю я.
- Ах, этот норд, - говорит Мария Николаевна. - У меня в комнате два стекла выбил этот норд…
- И у нас стекло выбил, - говорю я, - одно стекло выбил…
- Как поживаешь, Витя? - говорит Мария Николаевна, как будто мы с ней сто лет не видались. - Рисуешь всё, рисуешь… Нет, у тебя, конечно, есть способности, а когда человек со способностями… ведь это счастье… творческое начало в человеке… искусство - большое дело…
Чего, думаю, она мне про эти способности говорит, я и сам знаю, что у меня есть способности. Вот сейчас мне про искусство говорит, а завтра мне двойку поставит.
А она говорит:
- Нужно непременно развивать свои способности. Способности нужно непременно развивать. Учиться нужно. А как же? Путь к мастерству долог… Я помню, один мой знакомый…
Вовсе мне не интересно про её знакомого слушать. Я и сам знаю, что способности развивать надо…
- Пойдём, Витя, со мной вот сюда, в этот дом, я тебя познакомлю… Он таких вот ребят учит… в студии… Может быть, и тебе полезно… Ты, кстати, не ходишь в студию?
Мы вошли в это парадное.
И стали подниматься по лестнице.
Ей трудно было подниматься. Она ведь старенькая. И мы поднимались медленно.
Уплывают корабли
Пляшут на сцене джигиты.
Летит оттуда к нам музыка.
Плывут по морю корабли и лодки.
Качаются на привязи швертботы.
Стоит над бухтой громадный памятник Кирову.
Мы с Алькой сидим на крыше. Отсюда нам виден город. Даже сцена летней филармонии. Даже остров Нарген вдали.
Небо тёмно-синее, и море тёмно-синее. В небе звёзды, а в море огни.
Алька завтра уезжает в Москву. И будет там жить с родителями. Поступит там в художественное училище. И будет писать мне письма.
А я остаюсь. Буду здесь учиться. Поступлю здесь в художественное училище. И буду писать ему письма.
А встретимся мы в Ленинграде. В самой Академии художеств. Где учились знаменитые художники. Где учился наш Пётр Петрович… Мы встретимся с Алькой в этой академии, обнимемся, потом хлопнем друг друга по плечу и вместе спросим: "Как живёшь?" Потом мы рассмеёмся, оттого что вместе сказали "как живёшь", и спросим друг у друга: "Как дела?" А потом мы с Алькой пойдём осматривать Академию художеств… А потом станем знаменитыми художниками… Как великие мастера…
- Вот этот громадный дом, - говорит Алька, - мы с тобой когда-нибудь разрисуем… Мы с тобой весь город разрисуем…
- И другие города, - сказал я.
С моря раздавались гудки. Они были протяжные и длинные.
- И Тася уехала, - сказал я. И чего это я вдруг про Тасю вспомнил!
- Ну и влюблён же ты в Тасю! - сказал Алька.
- И Кафаров влюблён, - сказал я.
- И я тоже влюблён, - сказал Алька.
Я смотрел на него и не верил. Первый раз слышал я, что он в Тасю влюблён.
- Это правда, - говорит Алька. - Только я никому про это не говорил. Только сейчас говорю. Всё равно. Раз теперь уезжаю.
- Врёшь ты всё, - сказал я.
- Что мне врать? Всё равно уезжаю…
Опять с моря гудки загудели. Сцена филармонии опустела. Концерт, значит, кончился. Сцена ещё светилась, как большой прожектор. Но джигитов уже на ней не было.
Потом сцена потухла. Мы молчали некоторое время. Гудки с моря вовсю гудели. Как будто много пароходов плыло куда-то…
Примечания
1
Патент - документ, дающий изобретателю исключительное право на изобретение.