Ребята обоих вновь сформированных отрядов отправились купаться. Это было их первое купанье. Но они не помчались с горы к реке с веселыми криками, а пошли медленно и молча, внимательно разглядывая траву под ногами.
- Позови, пожалуйста, Марью Петровну и Алевтину Алексеевну, - попросил Владимир Викторович пробегавшую мимо девочку.
К нам подошли обе воспитательницы. Владимир Викторович обернулся к ним и выразительно сказал:
- Завтра будьте начеку. Завтра штаб держит серьезный экзамен.
- Южка была просто восхитительна, я хотела ее расцеловать! - воскликнула Марья Петровна.
- Рано еще, Марья Петровна, восторгаться, - тихо сказал Владимир Викторович. - Еще раз предупреждаю: будьте начеку. Возможно, завтра понадобится ваша помощь. Они молчат, и я не знаю, о чем они думают.
ОПАЗДЫВАТЬ НЕЛЬЗЯ!
Сегодня я встал в половине седьмого, чтобы успеть до подъема одеться и умыться.
Когда я вернулся с реки и подошел к палатке штаба, Валера Шейкин, худенький, подтянутый, уже стоял посреди Пионерской улицы с горном в руках. Против него застыла маленькая Тонечка Баташова и уставилась глазами на свои ручные часы.
- Скоро, скоро, секундная стрелка делает последний круг, - нетерпеливо шептала она.
На рукаве ее ковбойки краснела повязка. В первый раз в жизни она была дежурным командиром. Всем своим решительным видом, нахмуренными, чуть заметными бровями, угрожающе растопыренными косичками она стремилась доказать, что будет очень строгим начальником, - только пух полетит от нарушителей дисциплины.
- Подходит стрелка, подходит, - повторяла она, да как крикнет: - Давай!
Валера поднял горн, откинулся и заиграл "подъем".
Солнце выглянуло из-за леса посветило коньки зеленых палаток, белые ромбы номеров и дальний край площади Радости.
И тотчас же палатки на Пионерской и на Туристской улицах зашевелились. Из той, из другой, из третьей
выглянули заспанные лица. Солнце слепило ребячьи глаза, мешало смотреть; еще не совсем проснувшиеся мальчики и девочки жмурились от его ярких лучей и снова прятались в полутьму палаток, будили соседей и выскакивали наружу все в синих трусах, все в голубых майках.
А на проспекте Гагарина палатки стояли неподвижно. -
- Тонечка, побежали их будить, - крикнул я.
- Нельзя, сами должны проснуться.
- Тонечка, милая, да ведь они же не привыкли вставать по горну. Тонечка, они проспят, их накажут.
- Ну и пускай накажут! - недобрая искорка блеснула в серых глазах девочки, полузакрытых мохнатыми ресницами.
- Тонечка, это же не по-пионерски…
Та дернула косичками и, не говоря ни слова, побежала, я - за нею.
В палатках спят ногами к выходу. Туристы хорошо знают, как легче всего разбудить спящего: надо схватить его одной рукой за пятку, другой за носок - раз-два - и давай с силой крутить ногу.
В иных палатках спало трое, в иных - двое. Тонечка принялась выкручивать ногу правого спящего, я - левого. Ну, а среднего соседи потом сами разбудят.
От первого до второго горна было восемь минут. Палаток на проспекте Гагарина стояло тоже восемь. Успеем всех разбудить или не успеем? А у палаток, как нарочно, входы на все петельки застегнуты. На пятой палатке настиг нас горн Валеры. Поздно, поздно будить - Тонечке тоже пора бежать на утреннюю зарядку.
- Мальчишки, девчонки, вставайте же - второй горн! - что есть силы крикнула Галя Клейн.
Побежали, побежали на площадь Радости ребята с улицы Туристской, с улицы Пионерской. А с проспекта Гагарина спешили только две девочки.
- Ого, сколько сегодня будет опоздавших! - насмешливо воскликнул Эдик Шестаков.
Он стоял посреди площади Радости в красной майке и в белых трусах, собираясь проводить утреннюю зарядку. Тонечка, может быть, и пощадила бы кое-кого, но при Эдике это нельзя.
- Раз, два, три, четыре! - хлопая в такт ладонями, считали те, кто первыми прибежал на площадь Радости.
- Девять, де-е-есять, оди-и-и-и-над-ца-а-а-ать!.. - нарочно тянули ребята.
Беда, если кто опоздает! На первый раз - замечание дежурного командира, на второй - выговор, на третий - ух, как страшно! - вызывают на штаб…
- Две-е-е-на-а-а-дца-а-а-ать!
Эти двенадцать секунд вышли очень долгими, но все равно опоздало восемь мальчиков и две девочки старших отрядов.
Началась физкультурная зарядка. Все, в том числе Алевтина Алексеевна в голубом купальнике, Владимир Викторович в коротких штанишках, то бежали по кругу все быстрее и быстрее, то останавливались и по команде Эдика приседали, выгибались, выпрямлялись, снова мчались по кругу.
Меня так и подмывало присоединиться к ним, но где уж мне в своем белом халате да со своей подагрой угнаться за молодостью.
Возле своей палатки стояла Марья Петровна в длинном пестром халате. Не замечая меня, она зевала во весь рот и потягивалась.
Как только зарядка кончилась, Тонечка с вахтенным журналом в руках забегала от одного опоздавшего к другому. Она была чуть не вдвое короче этих рослых семиклассников, но бесстрашно поднимала кверху голову и пищала:
- Объявляю выговор! Объявляю выговор! - И тут же записывала в журнал.
А на линейке она назвала фамилии опоздавших и не очень убедительно - уж оченьголосок у нее был тоненький - потребовала, чтобы больше не опаздывали.
После завтрака Валера Шейкин повел всех на работу в поле.
Я ни разу еще не видел, как наши работают в колхозе, и решил отправиться вместе с ними.
Ребята частенько рассказывали о тете Нюше - колхозном бригадире. Недавно в Звенигородском музее на стенде "Знатные люди нашего района" я видел фотографию этой женщины. В своем добротном темном костюме с орденом Трудового Красного Знамени на груди она выглядела там важной и строгой.
А здесь, посреди широкого, свежевспаханного поля, нас встретила пожилая, сутулая женщина в старой, выцветшей кацавейке, в нелепых, чересчур больших резиновых сапогах.
- Сколько же вас нынче пришло-то! Да батюшки мои! - радостно воскликнула она.
Все у нее улыбалось: морщинистый, обветренный лоб, круглые щеки, морщинки вокруг глаз, щелочки-глаза. И потому она выглядела очень доброй и простодушной.
- А я вам новый участок приготовила, - с мягкой улыбкой объявила она и повела всех поближе к деревне, - будем капусту сажать..
До этого дня ребята пололи кукурузу. Ежедневное выдергивание колючего осота и цепкой лебеды порядком-таки всем надоело, и "потому младшие очень обрадовались перемене.
- Мы просим отвести нам отдельный участок и замерять нашу выработку тоже отдельно, - обратилась Галя Клейн к тете Нюше.
Между бровями бригадирши тотчас же встали две строгие бороздки.
- Ну, уж нет, нам некогда лишние бумажки выдумывать! - отрезала она.
- Я предлагаю делить трудодни пропорционально затраченному времени у вас и у нас и пропорционально количеству работников у вас и у нас, - уверенно сказал "главный путешественник" Саша Вараввинский, подчеркивая умное словцо "пропорционально", - а я берусь вести весь учет.
Сашино предложение показалось мне каким-то расплывчатым, меня неприятно поразило это "у вас и у нас"; но ребята привыкли верить в непререкаемый Сашин математический авторитет; все поспешили разделиться на группы - кто на какой работе будет стоять.
Двое самых больших мальчиков с толстыми высокими кольями в руках точно, через равные расстояния начали метить ямки на свежевспаханных бороздах, мальчики поменьше поехали вместе с двумя колхозными возчиками за водой и за капустной рассадой. Одни девочки разносили в больших корзинах рассаду, другие - бережно брали нежные растеньица, сажали их в ямки, подгребая руками и осторожно приминая вокруг стеблей землю; самые младшие поливали.
Возможно, мне самому тоже следовало бы взяться за корзину или за лейку, но, увы, годы мои были уже не прежние. И потому я встал в сторонке.
Ребята скинули верхнюю одежду и тапочки, подставили под горячее солнце свои обожженные коричневые спины, руки и ноги. Рассыпавшись по всему черному полю, они перекликались, пересмеивались, звали друг друга; особенно оживленные голоса раздавались вокруг подвод; старшие отличались только белым цветом кожи и наравне со всеми весело и дружно помогали колхозу.
- Какие же ваши ребята молодцы!
Я оглянулся. Сзади меня стояла тетя Нюша и широко улыбалась.
- Вот ведь какие - ходят работать одни, без взрослых, сами друг за другом следят, а чуть кто отстанет, сразу - цык на него.
Она, конечно, преувеличивала. Владимир Викторович считал наших ребят сорванцами, только временно скрывающими свое озорство; но мне лично было очень приятно услышать от тети Нюши такую похвалу.
Наконец "главный агроном" Валера Шейкин что есть силы крикнул:
- Пора домой!
Южка подошла к Мише Огареву и Гале Клейн.
- Мы уходим. Если хотите, сажайте без нас. Только смотрите не опаздывайте к обеду, помните второй закон, - предупредила она.
- Чтобы через полтора часа - как штык! - тоном важного начальника приказал Эдик.
- Не беспокойся, не опоздаем, - буркнул Миша.
Десятый и одиннадцатый отряды остались, прочие побежали купаться. Марья Петровна и Алевтина Алексеевна ждали ребят на Москворецком пляже под нашим городком, а я поднялся в гору один.
На кухне в это время шла неустанная работа дежурного отряда.
Мальчики только что приехали на подводе из леса, где заготовляли хворост и сушняк. Сейчас они начнут рубить, пилить и колоть дрова. Двое принялись нагружать на телегу пустые бочки, чтобы отправиться за водой.
Девочки сидели кружком и сосредоточенно, насупившись, чистили картошку.
Тетя Тося размахивала половником и по своей всегдашней привычке ворчала то на мальчиков, то на девочек.
Юра Овечкин, чтобы показать свою власть постоянного помощника повара, тоже покрикивал.
Дежурный командир Тонечка Баташова хлопотала вокруг горевшей плиты: подбрасывала дрова, открывала и закрывала кастрюли и от избытка усердия писклявым голоском делала очень обидные замечания. Ей хотелось во что бы то ни стало доказать, что дежурит она нисколечко не хуже старших. А дел ей доверили уйму, и самое главное, самое ответственное, конечно, - вовремя подать обед. Обед опоздает - да в городке только один раз случился подобный скандал!
После обеда дежурный отряд должен будет перемыть на реке сто шесть ложек и столько же кружек и мисок, вымыть все кастрюли и котел, протереть клеенку на обеденном столе, до последней бумажки и щепочки убрать всю территорию городка, привезти на завтрашний день воду и заготовить дрова; только после всего этого Тонечка сможет сдать дежурство следующему командиру.
Штаб на своих ежедневных заседаниях обсуждал, как работал дежурный отряд, и ставил в вахтенный журнал отметку.
Тонечка должна сдать только на "пять", в крайнем случае на "четыре". Вот почему сейчас щеки ее так и горели.
После купанья ребята вернулись в городок. Валера заиграл "Бери ложку, бери хлеб", и все начали считать:
- Раз, два, три, четыре…
Со всех сторон бежали толпы на площадь Радости и становились отрядами затылок в затылок. Но выстроились только девять шеренг. А где же десятый и одиннадцатый отряды?
К Тонечке подошла Южка; черные глаза ее гневно сверкали.
- Они не пришли. Что же делать? - спросила Тонечка.
- Дай команду Наташе проверять руки, - глухо ответила Южка.
Санитарки во главе с "главным врачом" побежали вдоль рядов, но никого с грязными руками не нашли.
Южка подошла к начальнику городка.
Тот сидел за столом и в ожидании обеда читал газету, всем своим невозмутимым видом показывая, что это чрезвычайное происшествие нисколько его не интересует.
- Владимир Викторович, ну что же нам делать? - спросила Южка с дрожью в голосе.
- А штаб что думает? - удивительно спокойно спросил Владимир Викторович.
- Штаб только вечером соберется, а сейчас что делать? Ведь меня Тонечка спрашивает! - Южка говорила с самым неприкрытым отчаяньем в голосе.
- Ну что, пока обедайте, а там видно будет, посмотрим, на сколько они запоздают, - ответил Владимир Викторович и снова углубился в чтение газеты.
Когда дежурные девочки уже начали разносить второе, из-под горы показались десятый и одиннадцатый отряды. Они шли беспорядочной гурьбой, в нерешительности остановились посреди площади Радости и о чем-то потихоньку засовещались; но, завидев на своем конце стола дымящуюся кастрюлю с супом и куски хлеба в плетенках, они смело двинулись вперед.
Южка, Эдик, Саша, многие другие бросили есть, вскочили.
- А ведь они сейчас самым спокойнейшим образом сядут обедать и никто не осмелится им помешать, - съязвила Марья Петровна.
Владимир Викторович тут же отставил миску, перепрыгнул через лавку, побежал наперерез опоздавшим и загородил дорогу. Невысокий, в коротких штанишках, в белой рубашке с короткими рукавами, он сам казался мальчиком перед теми, кто нестройной толпой двигался прямо на него.
- А руки у вас проверяли? - спросил он.
- Нет.
- Придется вам подождать, пока главный врач Наташа Толстенкова не кончит обедать. Она встанет из-за стола и проверит.
Опоздавшие переглянулись, потоптались на месте, затем отступили на площадь Радости и встали там нахмуренные, сконфузившиеся.
- А мы виноваты, что ли? Уходить раньше никак было нельзя, - недовольно гудели они.
Наташа обладала завидным аппетитом, и ничто на свете не могло помешать ей вкушать пищу. Она спокойненько уплела миску гречневой каши, попросила добавки, выпила кружку компоту, снова попросила добавки. Вышла она из-за стола одной из последних, не торопясь надела белый халат, повязала косынку и только тогда направилась к голодающим "преступникам".
Галя Клейн, показывая руки, блеснула очками и процедила сквозь зубы:
- Поручили проверять малышам!
"Главный врач" вздрогнула, но сделала вид, что не расслышала этих колких словечек. Пятерых с грязными руками она заставила бежать на реку.
Марья Петровна, Алевтина Алексеевна и я с интересом наблюдали издали за всей этой сценой.
Владимир Викторович ушел в свою палатку и наглухо застегнул вход. Скоро наступит тихий час - почему же ему немножко не подремать?
* * *
…Заседание штаба началось, как всегда, за полчаса до ужина.
Пришли на него также я и дежурный командир Тонечка Баташова. Мы уселись с нею на низеньком чурбачке у входа в палатку. Отсюда будет удобнее наблюдать…
Первым на повестке дня стоял вопрос "О массовом нарушении второго закона десятым и одиннадцатым отрядами".
Вызвали одних командиров отрядов - Мишу Огарева и Галю Клейн. Они будут держать ответ за своих товарищей.
Я вспомнил свои школьные годы. Случалось, за баловство меня отчитывали учителя или родители. Но насколько, оказывается, страшнее и обиднее, когда тебя бранят, честят и стыдят твои же, да еще младшие товарищи.
Галя и Миша стояли перед судьями, опустив головы.
В Москве в интернате оба они входили в совет дружины. Миша был в седьмом классе председателем совета отряда, Галя - звеньевой и главным редактором интернатской стенгазеты. Их обоих считали передовыми общественниками, пионерами-активистами. Галя училась всегда только на пятерки и была в интернате самой примерной девочкой.
А приехали они в городок, и на следующий же день оба попали на скамью подсудимых.
- Большие, а хуже маленьких, - пожимала острыми плечиками Валя Гаврилова.
- На четырнадцать минут опоздали! Какое наказание мы им дадим за это? - Саша Вараввинский ерзал на скамейке, вопросительно вертел своей короткой шеей, смотрел направо, смотрел налево.
- Чего с ними разговаривать? Выговор на линейке- и все, - небрежно бросил Валера Шейкин.
- А я бы их обоих выгнал из городка, да в придачу и из пионеров, - презрительно щурясь, процедил Эдик Шестаков.
У Гали Клейн заблестели слезы за очками.
- Никогда в жизни я так не стояла! - чуть не разрыдалась она.
- Мы не виноваты, - оправдывался Миша, - мы уже хотели уходить, как подъехала подвода с рассадой. Если бы мы сразу не посадили и не полили капусту, она к завтрашнему дню вся завяла бы.
Члены штаба переглянулись.
- А ведь и правда, они не виноваты, - неожиданно сказала Наташа Толстенкова и робко обвела всех своими круглыми глазами.
Заговорила Южка:
- Я тоже согласна, что на этот раз не виноваты. Привезли новую рассаду, а они не хотели, чтобы она в корзинах завяла.
Саша Вараввинский вскочил, как на пружинах.
- А я не согласен! Дайте мне слово! - воскликнул он и запальчивой скороговоркой затараторил: - Ни при каких обстоятельствах второй закон нарушать нельзя! Надо было точно рассчитать время и не посылать подводу за новой партией рассады перед концом работы. А сколько народу сегодня запоздало на утреннюю зарядку?
Тут вскочила Южка и решительно сказала:
- Довольно спорить! Давайте голосовать! Возьмем с них честное пионерское, что они и сами больше никогда опаздывать не будут и ребят своих отрядов отучат.
За предложение Южки подняло руки шесть человек.
Эдик, Саша и Володя голосовали "против". Оправданные вышли.
Штаб перешел к обсуждению следующего пункта повестки дня: "Как сегодня работал дежурный командир и дежурный отряд?"
Тонечка давно с нетерпением ждала своей очереди: она вскочила и, прижимая "вахтенный журнал" к груди, начала рассказывать, словно хорошо заученный урок, как прошло ее сегодняшнее дежурство.
По предложению Владимира Викторовича штаб поставил Тонечке за дежурство пятерку.
- А ваше мнение: виноваты семиклассники или нет? - спросил меня за ужином Владимир Викторович.
- Пожалуй, что не виноваты. Они же сберегли народное добро - капустную рассаду, - ответил я.
- Вы так думаете? А вам понравилось, как горячо члены штаба защищают наш второй закон?
Я утвердительно кивнул головой.
- Ну, то-то же. Даже из-за капустной рассады нельзя нарушать наши законы.
Я давно уже стал пламенным патриотом нашего городка и его законов, поэтому согласился с Владимиром Викторовичем.
- А обратили вы внимание, как дружно и сплоченно действует штаб? - с азартом продолжал мой собеседник. - Вот что значит - дали друг другу слово. А вы когда-то подозревали, что Эдик будет мстить Южке.
- О, я давно уже забыл об этом случае и думать!
Хотя я и ответил так, но мне почему-то постоянно вспоминалось то заседание штаба, когда судили рыболовов. И я не забыл того тяжелого, неприязненного взгляда, который Эдик бросил на Южку.