Мы шли по дороге к Красному Яру. В просветы между деревьями была видна наша родная Обь; отшумела она вешним грозным половодьем и сейчас, величавая и спокойная, неслась к далекому и холодному северу. За рекою - кудрявая стена бора, и над всем - мягкая синь предутреннего весеннего неба.
Ах, какое это было утро!.. И прибрежный лес и вся огромная пойма звенели от пения птиц. Это был изумительный концерт!.. Пели на разные голоса скворцы, трещали в кустах серые дрозды, на вершинах ветел в песенной истоме исходили щеглы, в чаще черемушников допевали свою утреннюю песню соловьи, свистели синицы, как в барабан бил крепким носом по сухим сучьям дятел, играли бекасы и чибисы, квакали проснувшиеся от зимнего сна лягушки - и все это сливалось в какой-то хвалебный гимн весне и восходящему солнцу.
А слева от нас, не заглушая пения птиц, размеренно взрывались друг за другом выстрелы ранних охотников, и эхо разносило победный гром далеко по окрестности.
За поскотиной мы расстались. Левушка свернул с дороги налево и пошел к озеру, а я углубился в лес, пошугать на лывах нарядных крякашей.
В лесу местами была вода; я шел тихо, присматриваясь и прислушиваясь ко всему, что привлекало мое внимание. В скором времени я остановился перед загадкой: на изогнутом стволе ветлы, невысоко от земли, прицепилась к коре изумительной чистоты нежная, белая пушинка.
"Какая же птица обронила эту пушинку? - подумал я. - Не указывает ли она на трагедию, разыгравшуюся здесь ночью?.."
Но никаких следов расправы хищника с более слабым существом не видно. Ясно одно - пушинка прилипла к дереву недавно, может быть, полчаса тому назад, иначе ночная роса превратила бы ее в маленький смятый комочек.
Я стою некоторое время в раздумье, потом замечаю недалеко круглое полено, некогда занесенное вешней водой, ставлю его к дереву и, поднявшись, начинаю внимательно разглядывать пушинку. Она настолько свежа и чиста, что у меня исчезает всякое сомнение: птица потеряла ее совсем-совсем недавно. Но какая птица? Такой пух может быть разве только у белоснежного красавца лебедя.
Рядом с пушинкой я замечаю малюсенькое отверстие в дереве - мизинчик не пролезет, - и у меня рождается догадка: в дупле живет какой-то зверек и это его работа.
Я срываю былинку и просовываю в отверстие.
- Хр-р… хр-р… хр… - вдруг слышу из дупла.
- Эге… да тут кто-то живет!.. Ну-ка, показывайся, хозяин!..
Я взглянул немного повыше и на крутом изгибе ствола увидел настоящее большое дупло.
- Так, так… - говорю я себе, - посмотрим, кто тут хозяйничает…
Чтобы не спугнуть жителя дупла, я мгновенно прикрываю кепкой верхнее отверстие и, поднявшись выше, заглядываю в дупло.
Открытие не было для меня новостью: в дупле, обложенном белоснежным пухом, точно таким же, как та пушинка, которую я обнаружил на коре дерева, сидела утка-гоголюшка.
- Так вот кто здесь обосновался!.. Ты что же пух зря разбрасываешь и людей в смущение вводишь?
Я засучил рукав и осторожно вынул небольшую утку, с темно-бурой спинкой, беловатой грудью и довольно крупной головой. Она испугана. Такого с ней никогда не бывало в жизни, и ярко-желтые глаза ее смотрят на меня не мигая.
В гнезде лежало много небольших голубеньких яиц, они словно утонули в белом, нежном пуху. Я не успел сосчитать их, как увидел на дороге растерянно озирающегося Левушку: он искал меня.
Я подозвал его. Левушка был немало удивлен, увидев в моих руках живую утку.
- Как же вы ее поймали?.. - допытывался он.
- Слово такое надо знать, скажешь его, а утка и прилетит к тебе, - смеясь ответил я, - только слово это охотник должен найти сам…
И рассказал ему, как открыл гнездо гоголюшки.
- Эта порода уток, да еще лутки и красноголовая чернеть строят гнезда в дуплах деревьев, а иногда и просто на сломанном дереве… - начал я просвещать моего юного друга. - Вероятно, они это делают потому, что кладку яиц начинают в то время, когда болотистые места еще залиты водой. А может быть, в этом известная предосторожность от всяких наземных хищников.
Левушка впервые услышал, что утки выводят птенцов в дуплах.
- А как они потом поступают с утятами? - спросил он. - Маленькие утята могут упасть и разбиться…
Я рассказал ему, как в селе Мостовом Алтайского края мне пришлось наблюдать за жизнью голубой чернети. Она снеслась и вывела утят в дуплянке, установленной на воротах дома, близко стоявшего к озеру.
- Когда утята вывелись, она по одному вытолкала их из дуплянки и увела на озеро. Они ведь легонькие, и хотя летать не умеют, но при падении не убиваются.
Я посадил утку в дупло, прикрыл его кепкой и, когда она немного успокоилась, снял кепку, и мы быстро выбежали на поляну.
Через некоторое время гоголюшка вылезла из дупла и догнав нас, начала низко летать, прикидываясь больной чтобы отвести от гнезда.
- Ну будет, будет, - говорю я ей, - твоя тайна нами разгадана…
И мы, не обращая больше внимания на нее, пошли дальше за своим охотничьим счастьем.
ЗАБИЯКА
В жизни старого Воробья случилась большая неприятность: весной, под тяжестью сырого снега, рухнула крыша сарая, под которой он жил со своей подругой много-много лет.
Закручинился старый Воробей. В соседних домах все воробьиные квартиры - наличники, крыши сараев и амбаров - оказались занятыми, и ему негде было устроить новое гнездо. А весна приближалась, и Воробей очень волновался.
Правда, под крышей сарая житье было невеселое: не успеют маленькие дети воробушки научиться летать как следует, а хозяйская Кошка их цап-царап - и поминай, как звали.
Всякий раз после гибели детей Воробей говорил своей подруге:
- Надо переселяться, моя милая, а то мы так никогда не вырастим деток…
Но проходило время огорчений, и привычка брала свое: они поправляли гнездо, и снова в нем начинали пищать малыши.
Старого Воробья во дворе знали все как забияку: индюки, утки, куры - и даже побаивались. Только с Кошкой старый Воробей не хотел связываться…
Выйдет утром хозяйка, бросит горсть зерен и крикнет:
- Кути-ути… кути-ути… кути-ути…
Пока куры, утки да индюки бегут, а Воробей со своей подругой уже клюют. Воробьиха где-нибудь с краешку подбирает отдельные зернышки, а он в самую середину сядет и с важным видом завтракает. Попробуй кто-нибудь тронь его! Куры его обходят, будто не замечают, а Петух хотя и хорохорится, шпорами шаркает, голову гордо держит, а сам с робостью поглядывает на Воробья. Селезень - тот шавкает, словно голос теряет при виде забияки. Только Индюк, распушив перья, важно проходит мимо, показывая этим, что ему-то здесь бояться некого.
Петух и Селезень испытали в свое время на себе крепкий клюв старого забияки.
Первым, с заносчивостью отважного кавалера, налетел на Воробья Петух. Хозяйка посыпала зернышек и ушла в дом. Петух сейчас же начал сзывать курочек:
- Ах, какие вкусные зернышки! Тут-тут-тут…
Еще не успели добежать курочки, а перед носом у Петуха сел Воробей.
- Ты кто такой?! Я вот тебе задам сейчас! - кинулся Петух на Воробья.
Он мог одним ударом крепкого носа убить Воробушка, да не тут-то было. Забияка не отступил, не улетел. Он шмыгнул между высоких ног Петуха и давай его щипать снизу за грудь, за живот, словно острым шилом колет, только пух летит. Петух и так и эдак крутится, а достать Воробья не может. Видит, дело плохо, не управиться ему с Воробьем, отскочил в сторону, а забияка уже на старом месте, зернышки клюет, будто ничего не случилось.
- Иди сюда, голубушка, - зовет он подругу, - я ему задал, этому долговязому, будет помнить…
Селезень вначале тоже зашипел на Воробья, но тот быстро поднялся над ним, клюнул его в сизую голову, и на том дело кончилось.
Индюк видел эти схватки, глубокомысленно продумал все обстоятельства и решил не связываться с забиякой.
После этих событий прошло много времени, когда у старого Воробья случилось такое несчастье - рухнула крыша сарая. Негде стало жить Воробью с подругой.
А весна погнала уже снег, зажурчали ручьи, вздулись реки и озера - вот-вот начнется ледоход.
Соседи старого Воробья гнезда перетряхивают, заново строят, играют с утра до вечера, а несчастному Воробью и радость весенняя на ум не идет.
И вот наступило утро - тихое, солнечное, каких еще не было этой весной. Бурно потекли ручьи, запели скворцы, а соседи воробьи так расчирикались, словно хотели заглушить весенние песни скворцов. Проснулась бабочка Крапивница и запорхала у обогретой солнцем стены сарая.
- Что будем делать? - спросила подруга Воробья.
- Надумал!.. - ответил он. - Полечу за озеро, в лес, у Дятла спрошу, нет ли у него лишнего дупла. А что? Мы в лесу можем хорошо провести лето, а к зиме вернемся сюда…
Чирикнул и помчался через озеро в лес. Летит и зорко посматривает по сторонам - если нападет ястреб, то здесь и спрятаться бедному Воробью негде.
Долетел до опушки, нырнул в густой молодой осинник, сел отдохнуть. Слышит, недалеко Дятел стучит, перебрался к нему и спрашивает:
- А что, Дятел, нет у тебя лишнего дупла мне на летнюю квартиру?
- Есть-то есть, только далеко отсюда, а мне недосуг тебя вести показывать. Поищи по краю леса, может, кто из моих братьев сделал здесь дупло…
Полетел Воробей, видит - под высокой сосной палатка белая стоит, а на пеньке, у костра, охотник сидит, чай пьет.
Сел старый Воробей на палатку и: чи-ли, чи-ли, чи-ли… - обрадовался: живет человек, значит и ему найдется местечко.
- Здравствуй, Воробушко! - приветствовал его охотник. - Зачем явился?
Старый Воробей не понял, о чем спрашивает человек, и сейчас же начал осматривать палатку. Все складочки осмотрел - нет, нигде нельзя устроить гнездо. А хорошо бы возле человека, все-таки иногда от врагов защитит, а то и крошки хлеба, зернышки на землю бросит…
Видит на сосне, на далеко протянувшейся лапе-суку, огромное гнездо - целый ворох хвороста. Поднялся туда старый Воробей, посмотрел - нет, сверху гнездо ему совсем не подходит - широкое и плоское. Из такого гнезда живо сороки да вороны яйца потаскают, а ястребы да ночные разбойники - совы детишек съедят…
Стал осматривать гнездо снизу, и у него даже дух захватило от радости: между ветками хвороста хорошая "дверочка", ему такую и сделать было бы трудно, а в самой развилке соснового сука можно гнездо заплести.
- Чего же лучше искать? Ни дождь, ни ветер не будут беспокоить…
Сел Воробей на веточку рядом со своим будущим гнездом и давай чирикать. Потом опомнился и полетел за подругой.
В полдень они перебрались на новое местожительство. Воробьиха всё осмотрела и осталась довольна:
- Очень хорошо! Здесь мы вырастим своих деток…
К вечеру они почти закончили постройку гнезда, законопатили все дырочки, чтобы не дул ветер. Не хватало только перышек, их заменила мягкая, шелковистая травка.
Внизу, в палатке, жил человек, и они не чувствовали себя одинокими.
А ночью на озере взломало лед. Шумело озеро, гулял в сосновых ветках ветер, но воробушки в тепле спали спокойно.
Рано утром охотник ушел куда-то, а в полдень он ощипывал птицу, и у палатки появилось много-много перышек. Все пошло как нельзя лучше. В гнезде стало еще уютнее. Воробьиха снесла первое яичко и чирикала рядом с Воробьем, расхваливая лесным птицам свое новое жилище.
Прошло несколько дней, и воробьиной семье пришлось пережить немалую тревогу.
В полдень над их гнездом появилась пара больших короткохвостых птиц. Они плавно кружили над высокой сосной и громко кричали. Воробьиха испуганно юркнула в гнездо, а Воробей прыгал по его краю и успокаивал подругу.
- Не бойся, это беркуты… Мы еще посмотрим, кто кого! Петух вон какой злой был, а я его утихомирил…
Покружились беркуты и спустились на сосну. Беркутиха села на вершину, а Беркут прямо в гнездо.
Воробей отскочил в сторону, нахохлился, вот-вот бросится в драку.
- Ты что тут крутишься, вор Воробей? - сердито спрашивает Беркут. - Я в прошлом году строил себе гнездо… Марш отсюда! - и потянулся к нему крючковатым носом.
Обидно старому Воробью, что его назвали вором. Кажется ему, что никогда он не был замечен в таком позорном деле.
- Я ведь не мешаю тебе… - с достоинством сказал Воробей. - Мое гнездышко снизу…
Охотник увидел новых гостей и крикнул:
- Э-эй! Не обижать! Что ты на маленького Воробушка кидаешься? Хватит вам места!..
Неизвестно, понял Беркут угрозу охотника или сердце его отошло, но он сказал:
- Ладно, живи… Гнездо мое будешь караулить…
И зажил старый Воробей со своей подругой под надежной охраной Беркута. Много было врагов у Воробья в лесу, но они боялись приблизиться к гнезду страшного Беркута. Погонится, иной за Воробьем, увидит Беркута - и в сторону.
Хорошо прожили лето воробушки, детишек вырастили, летать научили их, и как только в деревне хозяин навел новую крышу над сараем, они переселились туда всей семьей.
- Хорошо жить в лесу, а дома лучше… - сказала старая Воробьиха.
Утром хозяйка, как обычно, бросила корм курицам, уткам да индюкам, а Воробей тут как тут. Петух кинулся на него, хотел сразу зашибить забияку, а тот встал в грозную позу, распушился и говорит:
- А ну-ка, попробуй! Забыл, видно, как я тебя трепал?!
Петух поскреб лапами землю и… отступил…
И, как прежде, во дворе, в птичьем царстве, пошла спокойно-говорливая мирная жизнь.
ГОСТИ
Наша палатка, как и в прежние годы, стояла на кромке Чуманского бора. Отсюда все видно - и раскинувшееся на взгорье большое село Вьюны, и широко разлившиеся полой, и высокий берег Оби; в тихую погоду сюда доносятся гудки пароходов и напоминают о родном городе.
Весна в этом году была особенно холодная. Охотники догадываются об этом еще в апреле. Если апрель стоит ясный и теплый, в душе охотника борются два чувства: радость наступления весны и горечь сознания, что это обман, что придет май и ударят морозы, зашумят бураны.
Так оно и случилось.
В половине мая повалил снег, закрыл плотно землю, а ночью ударил мороз. Все застудило, даже птичий гомон умолк, будто вся жизнь остановилась. Пять дней бушевал сердитый холодный ветер. По Зимнику заходили свирепые волны, рыба ушла на дно, а птицы попрятались в чащобу тальника и ракитника.
Но весна была весной. И, несмотря на холода, с юга прибывали все новые и новые отряды птиц. Прилетела кукушка и хотя робко, но прокуковала в бору; на болоте за Зимником появилась выпь и в первую же ночь известила все птичье население о своем прибытии:
- Бу-ух!.. Бу-ух!..
А перед вечером, возвращаясь на стан, я видел стайку ласточек-касаток, кружившихся над камышами.
Товарищ вернулся раньше меня и на костре готовил чай. Не успел я подойти к нему, как он поднял руку:
- Тише!.. - и загадочно добавил: - У нас гости.
Я принял это за шутку. Какие могут быть гости в такие холода?.. Разве охотника занесла нелегкая?
Он осторожно открыл палатку, и оттуда вылетело с десяток ласточек. Они сидели на одной из жердочек наших нар, и мы не смогли бы их не потревожить, устраиваясь на ночлег.
Ласточки кружились вокруг палатки, залетали в нее, проверяли все и вновь вылетали.
Пока было светло, я устроил им маленькое насестье рядом с электрической лампочкой и настежь распахнул палатку:
- Пожалуйте, гости дорогие!
Нам так хотелось тепла, что невольно верилось поэту:
Ласточка с весною
В сени к нам летит…
Ласточки покружились, обследовали мое устройство и, найдя его подходящим, уселись, плотно прижавшись друг к другу. Их было ровно десять.
Позднее я зажег свет. Это нисколько не обеспокоило их. Мы пили чай и с каким-то благоговением поглядывали на желанных посланцев весны.
Наши гости были удивительно спокойны. Я брал одну из них, согревал под полушубком и опять садил на жердочку. При этом они не бились, как другие птицы, не защищались.
Ночью они изредка переговаривались, и я не мог понять причины.
Когда рассветало, я открыл палатку. Потрогал одного самца за нос и говорю:
- Не пора ли вставать, гости дорогие…
Он пропикал что-то невнятное и спрятал крохотный носик в нагрудных перьях. После его писка в палатку влетела одиннадцатая ласточка и, выбрав место, спокойно прижалась к подругам.
Вот, значит, с кем они переговаривались; по своей вине она всю ночь мерзла на палатке.
Утро было таким же холодным, как вчерашний день, и ласточки покинули нас только в девять часов.
…Вечером ласточки к нам не вернулись. Днём потеплело, и они, по-видимому, полетели дальше возвещать приближение тепла, приближение настоящей весны…
А недалеко от палатки черемуховый куст весь оделся белоснежным цветом. Это всегда у нас так: зацветает черемуха - жди снега…