- Борька выучился, - сказал Миша, - а ты хвастаешь.
- Мы тоже учимся…
- Айда купаться? - предложил Миша.
Взбивая пятками дорожную пыль, босоногая команда с гиканьем понеслась по улицам деревни к реке. Веселым заливистым лаем провожали их кудлатые дворняжки.
Весть о том, что Иван Ефремович будет рассказывать о гражданской войне, быстро облетела всю деревню.
Вечером на лужайке возле дома Коршуновых собрались не только ребята, но и взрослые. Детвора устроилась прямо на траве. Взрослые уселись на бревна возле плетня. Мужчины дымили цигарками, женщины щелкали семечки.
Иван Ефремович, седой как лунь, кряжистый старик, не заставил себя ждать. Он вышел из калитки, поздоровался со всеми, подсел к мужчинам, закурил и начал:
- Много раз приходилось мне бывать в разведке, но одна запомнилась на всю жизнь. За нее и наградили меня орденом…
Внимательно слушали рассказ Коршунова собравшиеся, и всем казалось, что сидит перед ними не старик, убеленный сединой, а лихой разведчик-боец, что не парусиновая куртка облегает его сутулую спину, а черная боевая бурка, пропахшая порохом, что не суковатую палку сжимает его рука, а острый клинок.
- …К деревенской избе, - говорил Иван Ефремович, - в которой разместился штаб партизанского отряда, на взмыленных вороных конях подскакали два всадника. Спешившись, наскоро привязали поводья к плетню и вошли в избу.
- Комбриг Лапин! - представился высокий, в черной мохнатой бурке кавалерист командиру партизанского отряда. - Моя бригада наступает на станцию Лиговка. Приказ командарма - действовать вместе с вами.
Он снял бурку, бросил ее на широкую лавку и подсел к столу.
- У генерала Казагранди большие силы, - сказал командир отряда, проверив у прибывшего документы, - в лоб станцию не взять, оружия мало. Пулеметов всего три, да и те минуту стреляют, час молчат: старые.
- А выбить Казагранди из Лиговки надо, - твердо произнес Лапин, - как бельмо на глазу, всему фронту мешает этот Казагранди! Командарм дал сутки сроку.
- Оружия бы, - сказал партизанский командир, - в два счета бы взяли станцию. А так… У Казагранди в Лиговке три пехотных полка и два артдивизиона.
- Разведка ваша на станции была? - спросил комбриг, поднимаясь. Он нервничал, пальцы постукивали по рукоятке сабли.
- Была.
- Тогда решим так. Наступать будем завтра. Вот приказ командарма. Оружие постараемся достать сегодня. Дайте мне разведчика, который ходил в Лиговку.
- Вызовите Коршунова, - приказал командир.
Через полчаса три всадника на рысях подъезжали к Лиговке. У железнодорожного переезда их остановил патруль.
- Стой! Откуда? - спросил у Лапина широкоплечий усатый унтер. - А ну слазь! - И тут же вскрикнул, схватившись за щеку.
- Как разговариваешь, скотина! - выкрикнул Лапин, еще раз награждая перепуганного унтер-офицера плетью. - Как стоишь?
Унтер и два солдата замерли, вытянув руки по швам.
- Виноват, ваше благородие, - лепетал унтер, - сами знаете - служба.
- Разговоры! - прикрикнул на него переодетый в полковничью форму комбриг. - Покажи нам, как быстрее проехать на станцию?
- Вот по этой дороге, - козырнул унтер. Кавалеристы приблизились к станции. Суматоха и оживление царили здесь. На путях пыхтели готовые к отправке паровозы, теснились эшелоны с солдатами, боеприпасами, оружием и продовольствием. По перрону бегали, придерживая руками сабли, офицеры.
- Сейчас, ребята, не зевайте, - сказал комбриг. - Как подам команду - действуйте. Да на оплеухи не скупитесь. Начнут спрашивать, кричите на них громче и бейте. Сразу вас в офицеры зачислят. Запомните, что у разъезда Лесного наши ждут. Далеко от меня не отрывайтесь… Коней вот жалко… Эй, солдат, - крикнул он громовым голосом, - подержи коней!
Иван Коршунов и ординарец стали осматривать эшелоны.
Встречные солдаты и офицеры вытягивались перед ними в струнку, козыряли: уж очень важным и свирепым казался им моложавый полковник в мохнатой казачьей бурке.
- Какая часть? - спросил Лапин у солдата, сидевшего в дверях теплушки.
- Батальон смерти, ваше благородие! - выкрикнул тот, вскакивая.
- Что подготовлено к отправке? - спросил он у пробегавшего мимо прапорщика.
- Эшелон с оружием и боеприпасами, господин полковник! - вытянулся офицер. - Стоит на втором пути!
- Охрана надежная?
- Так точно! В двух последних вагонах рота капитана Сивкова и пулеметный взвод.
Лапин небрежным кивком головы отпустил офицера и вполголоса сказал ординарцу и Коршунову:
- Готовьтесь к захвату эшелона. Коршунов, ты идешь на паровоз. Поговори по душам с машинистом, - комбриг похлопал рукой по деревянной кобуре маузера, - понял?
- Ясно!
- А ты, - комбриг повернулся к ординарцу, - посмотри, нет ли на эшелоне лишних. В хвосте должна быть охрана. Отцепи два последних вагона. Только без происшествий, осторожно.
- Есть!
- Ну а мне придется стрелки на главный путь перевести. У стрелок медленнее проезжайте, чтобы можно было на паровоз заскочить.
К вечеру партизаны получили эшелон оружия и боеприпасов.
- Стальная воля у человека была, - заключил рассказ Иван Ефремович. - Отчаянной храбрости был командир. Взяли мы Лиговку, - продолжал он, - разбили колчаковцев и на Малахит ударили. Говорят, что в бою под Малахитом комбрига Лапина пулеметной очередью прострочили. В грудь его ранили. Должно быть, и не выжил он…
Долго еще рассказывал Иван Ефремович о героических подвигах бойцов и командиров Красной Армии. Павка слушал его и думал о том, что погиб Григорий Лапин смертью героя, и больно становилось Павке. Какая-то тяжесть давила на грудь, какой-то горячий комок подкатывался к горлу…
Утром попутный колхозный грузовик увез ребят в город. Мишка со своей командой проводил их до околицы.
Отдохнув, Павка забрал клетку с голубем и вместе со Славой пошел на станцию.
- Погиб Лапин, - грустно говорил он другу.
- А может, и нет, - бодрился Слава. - Дедушка-то что сказал? Он сказал: "Должно быть, не выжил". А если выжил? Вы его, Павка, найдете. Вот посмотришь. Мы тоже искать будем.
Перед отправкой поезда Павка сунул другу клетку с голубем.
- На! Если узнаете о Григории Лапине, пришли записку. В клетке и футлярчики для голубеграмм, и бумага. А мы найдем, я письмо напишу. Клетку? Возьми ее себе, Слава, на память. Бери, бери!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
СТРАННАЯ ДЕПЕША
Не ходите на Крутую по шоссе. Все думают, что по шоссе до горы ближе, а получается наоборот. В обман вводит лохматая сосновая гривка, что тянется будто щетка между горой и шоссе. Кажется, пересечешь гривку, и конец пути! Но не тут-то было, пройдешь лесок, а там поляна. Пойдешь через поляну, и зачавкает под ногами бурая болотная жижа, откроются искусно замаскированные зеленью рослых камышей и трав мутные "окна" с остро пахнущей зацветшей водой… Одним словом - гиблое место, топь! Волей-неволей придется огибать болото стороной, продираться по кустам черемушника и ольхи. Наплачешься! Лишний крюк сделаешь километров на пять!
На Крутую лучше всего идти прямиком, по "Тропе славы". Это ребята из лагеря во дворе рабочего городка дали тропе такое название.
С вокзала в троллейбусе, трамвае или такси вы попадете прямо на площадь Труда - самую большую площадь Новостроя. В центре ее - трибуна из тесаного гранита.
По праздникам мимо этой трибуны многоводной рекой текут колонны демонстрантов. Красно от знамен, плакатов и транспарантов, весело от песен, музыки и радостного многоголосого шума.
Встаньте лицом к трибуне. Слева - Дворец культуры металлургов. Уж это по-настоящему дворец. Даже Коля Хлебников и тот ни разу не посомневался в правильности названия этого грандиозного сооружения. Дворец стоит на вершине холма. Со всех четырех сторон по склону к зданию поднимаются ступени из розовою мрамора. Сводчатые порталы главных входов, кажется, подкидывают вверх, в синеву, остальную часть здания, увенчанную позолоченным шпилем с рубиновой звездой.
Направо будет прямая широкая улица. Шагайте по ней смело. Улица имени Героев революции поведет вас по правильному пути. Первый, второй, третий и четвертый кварталы - стоквартирные дома рабочих металлургического и алюминиевого заводов. Дальше кинотеатр "Заря" - куполообразное здание с открытой площадкой на крыше. Потом - снова жилые дома, стадион, летний сад, фабрика-кухня. Здесь у литого чугунного заборчика берет начало "Тропа славы". Бежит она мимо алюминиевого комбината, мимо просторных улиц, одетых в строительные леса домов.
Дальше тропа приведет к гидростанции, пущенной в прошлом году. С одной стороны плотины чуть вздымается, будто дышит, шелковистая, прозрачная речная гладь. В богатырском разливе ее чувствуется скрытая сила, мощь, которая покорно ждет, что прикажет ей человек. По другую сторону плотины бурлит, пенится и клокочет вода. Рвется она через узкие бетонированные ворота. Это человек ей сказал: "Крути турбины!" - и вода беспрекословно подчинилась его воле.
Выходите на тропу и не сворачивайте с нее до самого северного склона Крутой. У переката будет ответвление - едва заметная в траве стежка направо. Поперек этой тропки лежит серый гранитный валун. Его только что прикатили сюда Вася Зимин и Коля Хлебников. Семен, опасаясь, что отставшие ребята свернут к торфянику, приказал оставить на тропе знак "идти нельзя". Вася с Колей порядочно извозились, устанавливая этот знак, и решили спуститься к реке вымыть руки. По крутому склону, сплошь опутанному корнями деревьев, они добрались до мокрых галек, умылись холодной водой и присели на ствол поваленного бурей дерева, вершина которого лежала в воде, а корни, словно лапы гигантского паука, разметались в воздухе.
- Юлька сильно обиделся, - сказал Коля, стараясь добросить камень до песчаного островка, что виднелся неподалеку от берега, но попытки его были тщетны: камни то не долетали, то перелетали цель и, падая в воду, поднимали высокие фонтанчики брызг. - Сегодня мы сколько раз уговаривали Юльку, - продолжал Коля, нагибаясь за очередным камнем. - Семен два часа уговаривал, и все же Юлька отказался идти на Крутую.
- И зря уговаривали!
- Почему зря? Юлька один дорогу к Игле знает.
- Семен тоже знает. Он позавчера на Крутую ходил и все разведал. А Юлька не злится, а скучает. Тимку и Павку третий день не видит.
Вася встал, одернул пиджачок и, поставив ногу на булыжник, стал завязывать шнурок у ботинка.
- Нет, Вася, он обиделся, - не унимался Коля. - Зря мы их от заготовки растений устранили. Тимка с Павкой тоже дуться будут. Они в лагерь больше ходить не будут. Вот увидишь.
- Тимка не такой, чтобы гонор свой показывать! Он поймет…
К самому берегу подплыл красноперый окунь. Вася умолк и стал с любопытством наблюдать за рыбой.
- Смелая какая, - сказал Коля, - не боится. - Он вывернул замшелый камень, нашел под ним червяка и бросил в воду.
Окунь стрельнул в глубину, но, заметив червяка, возвратился. Миг - и червяк исчез у него во рту.
- Вот обжора, - заметил Коля, - червяк не успел на дно упасть, он уже проглотил его. А с виду окунь - совсем крошка.
- Есть такие крошки-рыбы, от которых и человеку спастись трудно.
- Скажешь ты, - недоверчиво протянул Коля, - страшнее акулы рыбы нет.
- Акула - чепуха. Есть небольшая рыбешка, которую даже крокодилы боятся. Не веришь? - Вася посмотрел на товарища и понял, что тот не верит ему. - Эта рыбешка, - сказал он, - длиной всего тридцать сантиметров. Она тупорылая. Цвет - голубоватый и черные пятна по чешуе, называют ее пирайя, или пилозубый лосось. В наших реках она не водится, а только в Южной Америке.
- Чем же она страшна?
- Нападает на людей, животных и рыб.
- Она нападает, и все? Да ее схватить можно. Чего там - тридцать сантиметров.
- В том-то и беда, что пирайи поодиночке не нападают, а налетают сразу стаями, в которых по нескольку тысяч. Налетят - и давай кусать. Животное или человек после укусов слабеет - кровь-то теряется, выходит через раны - захлебывается и тонет. И не успеет тело до дна дойти, как остается один скелет. Были случаи, когда пирайи нападали на лошадей. Лошадь выберется на берег и умирает.
- Сказка?
- Кроме шуток. В челюстях у пирайи такая сила, что она запросто толстую палку перекусывает и даже стальные крючки.
- А крокодилы почему их боятся?
- Кому охота погибать. Крокодилы спасаются от пирайи тем, что всплывают на поверхность и, перевернувшись вверх брюхом, подставляют им спину: на спине у крокодилов прочный панцирь. Его-то не прокусить.
- Выходит, что в тех реках и пить опасно?
- Да, но животные берут хитростью. Пирайи обычно держатся на глубине, пока не чуют добычу. Животные делают так: в одном месте взбаламутят воду. Пирайи думают: "Ага, вот где мы поживимся!" и бросаются к этому месту. А животное быстро отбежит подальше и пьет.
- Вот ведь какие мерзкие рыбешки, - сказал Коля, - прямо чудовища!
На крутояре послышались голоса.
- Коля, полезли наверх. Надо встретить ребят. Вот что! Ты посидишь у тропы, пропустишь всех и пойдешь замыкающим.
Они поднялись по скату и остановились в кустах; на тропе показался Ванюшка Бобров. Картонная папка, перекинутая через плечо на широкой перевязи, почти касалась земли и на ходу колотила малыша по пяткам. Ванюшка то и дело оглядывался, пытаясь обнаружить невидимого спутника, неотступно следовавшего за ним.
Конечно, Ванюшка не заметил ни Васю, ни Колю. Да и увидеть их было трудно в густом соснячке. А Ванюшку было видно преотлично. Малыш быстро проскочил мимо камня-знака и направился было по верной дороге, но почему-то вдруг повернул вспять, подошел к камню и замер. Лицо его стало серьезным и сосредоточенным. Ванюшка думал.
- Сейчас пойдет на торфяник, - заметил Коля.
- Не должен.
- Пойдет! Ванюшка всегда так: подумал - сделал наоборот.
И действительно, малыш перешагнул камень и решительно двинулся по запретной тропе.
- Ванюшка, стой! Ты же видишь, что тропа загорожена. Знаешь дорожные знаки?
- А-а-а, Вася! Я, Вася, знаю! А тут, я думал, препятствие!
- Препятствие, - буркнул Коля. - И без препятствия на торфяник утопал бы.
Вася с Ванюшкой ушли. Коля лег на лужайке в высокой траве. Скучая в одиночестве, он выдергивал из земли былинки и обкусывал сочные хрустящие корешки. Живое подвижное лицо Коли в это время ничего, кроме уныния, не выражало: оно померкло. С чего радоваться? Сиди на полянке вместо верстового столба и направляй недогадливых по верной дороге. Коля перевернулся на спину и прищурился. Сквозь ресницы яркий свет проникал не так сильно, и день сразу превратился в вечер. По небу разгуливали тучки-кудряшки. Вровень с ними парили какие-то птицы. Вдруг Коля уловил близкий смех и быстро лег на живот. По тропе шли Люся и Нюша Котельникова. В руках у девочек были пучки растений, в папках тоже. Подруги задержались у обрыва, Люся сняла с головы венок, сплетенный из ромашек, размахнулась и бросила его в воду.
- Плывет! Плывет!
- Радуется, - с неприязнью прошептал Коля, следя за каждым движением девочек. - Подвела Тимку и смеется.
Коля сейчас почему-то сильно обиделся за звеньевого первого. Захотелось чем-нибудь досадить этой бойкой и крикливой "командирше". Ведь и Коле не раз доставалось от нее на орехи. И за что, спрашивается! За крохотную помарку на гербарной этикетке, за неаккуратно свернутый листок бумаги, за… Что и говорить, вздохнешь за работой - и то выговаривает! Ох и хорошо бы сейчас!.. Коля заерзал от нетерпения. Эх, только бы вышло по его плану. Люся с Нюшей свернут на запретную тропу, Коля подождет немного, затем догонит девочек и откроет им роковую ошибку. Упрекать он их не станет, нет! А вежливо-вежливо заметит, что ходить по лесу надо учиться у Тимы, Павки и Юли, что, не зная дорожных знаков, можно заблудиться. Наговорил бы им, пусть помнят! Пусть…
Девочки поняли назначение камня. "Ее не проведешь, - думал Коля, провожая глазами мелькающее в кустах белое с красными горошками платье, - все знает!"
Подождав еще несколько минут, он поднялся, раза два крикнул для проверки и, не получив ответа, зашагал по тропе.
На круглой поляне у лесного оврага царило веселье. В тени густокронных сосен у могучих корневищ раскинулись скатерти-самобранки - газетные листы. На них появились куски ржаного хлеба с маслом и солью, луковицы, вареная картошка. Вкуснее еды, чем эта, вряд ли преподносила своим хозяевам даже самая волшебная скатерть. Душистый хлеб, немного солоноватый, вприкуску с таежным смолистым ароматом! Разве сравнишь его с чем-нибудь? Нет, конечно, нет!
Коля подсел к Васе и Семену, уничтожил два куска хлеба и захотел пить. Фляга начальника лагеря была пуста. Коля забрал ее и направился к оврагу искать воду. В предположениях своих он не ошибся. На дне оврага под покровом густой листвы черемушника и черной смородины журчал ручеек. Серебристая струйка пробивалась среди мшистых камней и крохотным хрустальным водопадиком будоражила мелкий, величиной не больше обычного таза, омуток с разноцветными гальками на дне. Вода в нем даже на вид была ледяной.
У Коли заранее заломило зубы. Он прилег у ключика и, упираясь ладонями о камни, припал губами к воде. И тут лицо его сморщилось, а глаза закатились. Коля поспешно выплюнул воду и призывно крикнул:
- Э-ге-ге-й! Э-ге-ге-ге-гей! Ко-о-о мне-е-е!
Все, кто был поблизости, устремились к оврагу. Затрещали сучья кустарника, заколебались ветки, у омутка собралась толпа. Пионеры слушали Колю и с любопытством посматривали на загадочный ключик, вода в котором оказалась соленой.
Володя Сохатов отважился взять пробу. Он зачерпнул шапкой воду, набрал полный рот, посмаковал и проглотил.
- Здесь будет построен санаторий, - авторитетно сказал он притихшим ребятам. - Это же нарзан, вода углекислая!
- Минеральная вода? - удивился Коля. - Не может быть!
- Не веришь - не надо, - пожал плечами Володя. - А по-моему, это - нарзан. Чуть солоноватый, а что пузырьков нет, так напора нет, выдохся нарзан. На Кавказе таких источников, как у нас водопроводных колонок. Ты, Коля, по-моему, открытие сделал.
Володя нахлобучил на затылок мокрую кепку, прищурившись, посмотрел на Колю и зашагал к тропинке, спрятавшейся в зарослях лопухов.
- Володя! - окликнул Коля. - Значит, эту воду можно пить?
- Конечно, - отозвался Сохатов.
- Будем пить, - сказал Коля, устраиваясь у омутка, чтобы сподручнее было напиться прямо из водоема.
- Вставай сейчас же! - накинулась на него Люся и, воинственно задрав нос-пуговку, двинулась в наступление. - Поднимайся немедленно! Еще отравишься! - цепкие пальцы ее крепко ухватились за воротник голубой трикотажной рубашки.
- Люся, не тяни за воротник, - взмолился наконец Коля. - Я встану, встану. У меня брюки на коленях промокли.
И тут на его губах появилась озорная улыбка. Он быстро прилег у омутка и сделал вид, что жадно пьет воду.
- Колька!
А Колю уже била какая-то страшная дрожь, язык высунулся, лицо перекосилось и покраснело.
- Ой, - ужаснулась Люся, - держите его! - Она схватила Колю за руку. - Володя, держи ноги! Нюша, помогай… Ну чего же вы стоите! Нюша, расстегни ему ворот… Володя, крепче держи, видишь, как бьется. Надо его на бок перевернуть. Сейчас бы молока, оно помогает при отравлениях.
- Рвотное надо, - вставил кто-то.