Солнце уже клонилось к закату. Значит, ехали они долго и проехали далеко. И все-таки лучше всего вернуться по дороге до развилки и уж там повернуть в сторону города. Так решив, Валерка отправился назад по дороге. Теперь он не прятался в лес. В чужом лесу было страшно. Кто его знает, что там водится!
Очень скоро он почувствовал усталость и голод. "Если засветло не выйду к какому-нибудь селу, что тогда делать?"
Лес темнел быстро, как перед непогодой. Становилось прохладно и жутко.
2. Злая шутка
В году много бывает праздников. Но самый радостный праздник - это, конечно, день первого купания! Озеро в школе-интернате свое, между садом и лесом. За месяц до открытия купального сезона ребята навозили свежего песку на берег, расставили буйки, просмолили спасательные лодки. И вот в теплый июньский денек детвора высыпала на купание.
В мелководном заливчике, огороженном буйками, купающихся - как рыб в переполненном аквариуме. Шум, визг, крик на всю окрестность. И пионервожатая и воспитатели где-то в этом водовороте. За каждым нужно следить, каждого держать в поле зрения. На берегу осталась только дежурная воспитательница, Евгения Карповна. Одетая в строгий серый костюм, в черных очках, которые ребята почему-то считают "шпионскими", она кажется какой-то старинной классной дамой. Евгения Карповна мечется туда и сюда, покрикивает на тех, кто пытается выплыть за буйки, на глубокую воду. Сквозь визг, хохот и плеск то и дело раздается ее надрывный окрик:
- Пищук, назад!
- Гаврилов, утонешь!
- Сидорчук, отошлю в палату!
- Зыбин! Зыбин, вылезай из воды!
Эту очень тонкую, худущую женщину с пересушенным до землистого цвета лицом ребята зовут Евкой - это сокращенное Евгения Карповна. Все считают ее грозой школы-интерната и Шерлоком Холмсом - ничего от нее не скроешь. Глаза у нее большие и зеленоватые, как старое бемское стекло. Посмотрит в упор - и словно насквозь тебя пронижет.
Мимо Евгении Карповны в одних трусах, с одеждой в руках идут четыре мальчишки и девчонка.
- А вы где пропадали? - набросилась на них воспитательница. - В грязи ползали или в мазуте?
Дети остановились.
- Атнер! Ты вечный заправила, - усталым голосом обратилась воспитательница к курчавому мальчугану, в отличие от других смело смотревшему ей в глаза. - Куда ты их водил?
- Да, понимаете, Евгения Карповна, тут машина застряла, и мы помогали вытаскивать, - ответил Атнер.
- Я спрашиваю, почему вы ушли из группы? - еще больше повысила голос Евгения Карповна.
Девочка, стоявшая позади группы, незаметно ущипнула Атнера, чтоб молчал. Он совсем не умеет разговаривать с Евкой. Обязательно выведет ее из себя. Выйдя вперед, девочка рассказала, что еще на пути к озеру они услышали гул буксующей в лесу машины и с разрешения старшей воспитательницы Валентины Андреевны побежали на помощь.
- Ты, Ксанка, известный адвокат. Помолчи, - остановила Евгения Карповна.
Атнер, прикидываясь кающимся простачком, развел руками:
- Вы же сами говорили, что в беде людям нужно помогать.
- Вот мыло, идите! - не снижая тона, сказала Евгения Карповна и, вынув из кармана розовый брусок мыла, с чуть заметной улыбкой добавила: - Помощнички!
Ах, знала б Евгения Карповна, как дорога ребятам эта ее скупая, едва приметная улыбка! Знала бы, так вместо обычных, долгих и нудных нотаций улыбнулась, и ребята бросились бы в огонь и в воду. Но слишком редко появляется улыбка на этом сухом, всегда строгом лице.
Взяв мыло и нарочито многословно поблагодарив, ребята ушли отмывать следы усердной работы возле машины.
А Евгения Карповна, не заметив издевки в их благодарности, закурила сигарету и опять пошла по берегу, покрикивая и нервничая.
На озере праздник.
А в небе, где ни тучки, ни облачка, обиженно кричат птицы, встревоженные купальщиками. Евгении Карповне жалко этих птиц. Она с удовольствием увела бы ребят домой. Но… распоряжение директора - купать, закалять…
Вдруг внимание Евгении Карповны привлек веселый смех взрослых, послышавшийся поодаль от места купания. Она поднялась на пригорок и посмотрела в ту сторону. Там был и директор и даже парторг. И все хохотали.
Евгения Карповна поднялась повыше и, наконец, поняла, над чем потешаются эти взрослые, солидные люди.
По берегу речушки, впадающей в озеро, хлопая крыльями и заполошно кудахтая, бегала большая рябая наседка. А в речушке плавала и резвилась стайка желтеньких, совсем еще крохотных утят.
"Кто-то подшутил над бедной курицей, подложил под нее утиные яйца, - догадалась Евгения Карповна. - Высидеть-то она их сумела, а водить не может…"
Евгении Карповне жалко стало наседку. Она хотела подойти к ней и чем-то помочь. Но тут среди купающихся раздался такой визг, что пришлось отказаться от своего намерения, и, подбежав к воде, она стала искать того, кто визжал. Однако визжали и плескались все. Никто не тонул. Никто не был обиженным. Просто визжали от восторга, от избытка сил, от плеска солнца и воды. И когда новый взрыв визга раздался над озером, Евгения Карповна хотела позвать кого-то, кому-то пригрозить. Но не успела ничего предпринять: к ней подошел директор. Он такой же сухой и бледнолицый, как Евгения Карповна, но совсем другого характера: спокойный, уравновешенный. С ребятами он разговаривает, как со взрослыми. И Евгения Карповна считает, что он, в конце концов, поплатится за свой либерализм. Слишком уж доверяет он воспитанникам!
Директор долго стоял молча, смотрел на купающуюся детвору, потом тихо и кротко сказал:
- Евгения Карповна, а не слишком ли вы боитесь за них? Пусть себе плавают.
- А если заплывет на глубокое место, да судорога ноги сведет, тогда что?
- Старшие хорошо плавают. Они следят за малышами. Все должны научиться отлично плавать, нырять и ходить в разведку под водой! - Последние слова он произнес с веселой, задорной улыбкой.
- Еще научатся! - пыхнув сигаретой, ответила Евгения Карповна.
- Вы видали сейчас наседку с утятами? - хитро сощурившись и улыбаясь, спросил директор.
- Какое это имеет значение? - вдруг насторожилась воспитательница.
- Эта наседка нервничает так же, как и вы. И все попусту, утята останутся утятами… - спокойно ответил директор.
- Ну, Сергей Георгиевич, вы уж слишком! - Зло отбросив сигарету, Евгения Карповна сорвала очки, нахмурилась.
- Для вашей же пользы советую: не мечитесь по берегу, сядьте под деревом в тени и смотрите. Зачем так себя изнурять? - И он ушел не спеша, внимательно посматривая на купающихся.
Евгения Карповна опять закурила, но все же пошла к большой развесистой березе, в тень. Голова начинала побаливать. Видно, от жары и нервного напряжения.
Под березой сидел Саша Киселев, прозванный в школе-интернате Худорбой. Прозвали этого мальчишку Худорбой за то, что он был самый жирный в классе и вечно что-нибудь жевал. Мальчишки часто отдавали ему свои порции, и он, не замечая в этом подвоха, охотно все уплетал. Карманы у него всегда были набиты конфетами. У него было две тети, и обе приезжали почти каждое воскресенье и привозили ему уйму всяких сладостей.
Саша сидел в одиночестве и с каким-то ожесточением смотрел на купающихся, а сам, видно, еще и ног не замочил. Евгения Карповна подошла к нему и спросила, почему он не купается, не заболел ли.
- Ха! Худорба заболел! На десять килограммов похудел! - насмешливо вскрикнул Атнер, прибежавший, чтобы возвратить мыло. - Всем, всем, всем! Худорба истощен! Кости да кожа! - И, неистощимый на выдумки, тут же сочинил:
Подайте Худорбе хлеба кусочек
с воловий носочек
Да пуд шоколада!
Больше ему и не надо!
Атнер убежал. А Киселев, видно не желая ни с кем говорить, молча перешел на другое место.
"Что с ним? - подумала Евгения Карповна. - Почему его все недолюбливают?"
После купания Евгения Карповна построила свой шестой класс и повела напрямик по лесу домой. Смешанный лес был густой, старый, полный валежника и всяких причудливых коряг. По такому лесу походить бы привольно, не спеша, полазить по деревьям, пошарить между корневищами буреломных нагромождений, а не идти строем вслед за Евкой, которая то и знай одергивает: не выходи из строя, не лезь на дерево, не прыгай да не ломай веток!
- Разбойник! - вдруг закричал Атнер в восторге.
- Это еще что такое? - остановилась возле него Евгения Карповна.
- Ну правда же, Евгения Карповна, посмотрите сами, - с восторгом глядя на огромное дерево, вставшее на пути, ответил Атнер. - Разбойник вышел на дорогу с дубинкой в руке.
Весь отряд невольно остановился, рассматривая огромный причудливой формы дуб. Рос дуб из одного корня, но двумя стволами, которые снизу расходились, а потом снова сошлись, крепко обнялись и будто бы даже срослись. Огромные корявые стволы дуба казались ногами великана разбойника. Левая нога стояла прямо, а правую великан согнул в колене, словно собирался шагнуть вперед, навстречу шумному, неспокойному отряду нарушителей лесной тишины. Две нижние ветви, когда-то обрубленные или обломанные, очень походили на руки с огромными кулачищами. В правой руке великана до самой земли свисала сучкастая перекрученная дубина, которую даже этому силачу было тяжело держать. Вот размахнется он ею да как ахнет!..
Выше этих "рук" ничто не было похоже на человека, там была сплошная густо-зеленая шапка, посаженная прямо на плечи великана. И тем страшнее казался этот чудо-разбойник.
Евгения Карповна тоже засмотрелась было на это дерево, но, решив, что не стоит терять времени на такие пустяки, лучше уж рассказать по дороге о свойствах каждой породы дерева, скомандовала двигаться вперед.
Приутихшие, словно потерявшие что-то, ребята шли дальше вяло и уныло смотрели себе под ноги.
И даже тогда, когда Атнер показал наплыв на старой березе, похожий на морду льва, ребята не остановились, а некоторые даже не повернули головы на его восторженный возглас.
А морда была прямо как живая, особенно уши и оскаленная пасть. Стоит кое-где только подправить ножом, прорезать клыки, да правую ноздрю углубить, а левую сама природа сделала - там был когда-то сучочек, он сгнил, и теперь на этом месте зияла глубокая дырочка. Атнер сделал бы все это за полчаса. Может, прийти потом с пилочкой, срезать нарост, а в мастерской обработать? Нет, тогда береза пропадет. Она как раз в этом месте согнулась и, если спилить этот нарост, переломится от первого же ветра.
Атнер не мог этого сделать. Сызмальства приучил его отец любить лес, в каждом дереве видеть живое существо, которое только лишь не говорит и не ходит, а умеет и радоваться, и печалиться, и смеяться, и плакать. И больше, чем живое существо, нуждается в покровительстве человека, потому что не может ни уйти от обидчика, ни защититься.
Первое впечатление о старом дремучем лесе, окружавшем озеро за Волгой, называвшееся Кувшинкой, Атнер вынес еще с трех летнего возраста, когда верхом на шее отца отправился за грибами. Атнеру понравилось одно удобное местечко на старой развесистой сосне. Ему захотелось там посидеть. Отец, не задумываясь, посадил его, как на коня, верхом на толстую ветвь и приказал крепко держаться руками за сучок. Сначала Атнеру было страшно, а потом он освоился и даже перестал держаться. Он думал, что отец заругается, но тот, наоборот, посоветовал привалиться спиной к стволу и даже ногами поболтать. Болтать ногами было опасно: можно свалиться. Но Атнер не смог удержаться от соблазна и махнул одной, потом другой ногой. Тут же потерял равновесие и полетел вниз головой. Где-то на полпути от земли его подхватили сильные теплые руки отца и, как мяч, несколько раз подбросили выше той ветви, на которой он только что сидел.
А в следующий раз Атнер уже смело сидел на этой ветке.
Потом отец стал ему показывать разных зверей в лесу. Не живых, а созданных природой из деревьев и корневищ. Отец умел видеть в самом обычном пне, дереве что-то одушевленное, говорящее и думающее. Он мог спросить:
- Атнер, что, по-твоему, думает эта красивая березка, увидев топор у меня за поясом?
И Атнер уже догадывался, что отвечать:
- Она, глупая, думает, что мы ее срубим, раз навострили топор.
- Пожалуй, да, - соглашался отец. - А мы просто обрубим вокруг нее чертополох, чтоб не обсасывал ее корни.
Через год-два они наведывались к этой березке и очень радовались, если находили ее повзрослевшей и еще более нарядной.
- Скоро в школу пойдет, - теперь уже фантазировал Атнер. - Ей уже седьмой год.
Однажды осенью, когда Атнер уже ходил в школу, набрели они с отцом на кручу над Волгой, где торчало множество черных оголенных корней росших на верху деревьев. Атнер нашел маленького, величиной с половину карандаша, Буратино из черного корешка. С длинным носом, в башмачках, Буратино плясал, широко расставив руки. Отец внимательно посмотрел на находку и как-то особенно тепло, не как ребенка, а как друга обнял сына.
"Буратино" был поставлен на полированном книжном шкафу отца. Приходившие к ним гости сразу узнавали, кого напоминает этот изящный корешок. Отец гордился находкой сына не меньше, чем сам Атнер.
Собственно из-за своей любви к природе отец и погиб так безвременно. Его убили в лесу браконьеры, застрелившие лося. Они приняли Атнерова отца за лесничего. Хотя был он просто учителем. Мать с горя заболела. Приключилась скоротечная чахотка. К врачам она не обращалась, считая, что чахнет не от болезни, а от неисходного горя.
После смерти матери Атнер попал в детский дом и до четвертого класса жил в городе, где очень скучал по лесу. А когда перевезли его в подмосковный санаторий и потом оставили в этой школе-интернате, расположенной в лесу, Атнер стал оттаивать душой. В лесу, особенно когда он хоть на минутку оставался один, ему казалось, что незримо где-то рядом с ним ходит отец. Вдвоем они ищут живые деревья, говорящие и думающие корни. В лесу ему всегда веселей, чем в палате, когда там присутствует Евка.
Но Евгения Карповна ничего этого не знает. Да если бы и знала, едва ли поняла бы. В этом Атнер уверен и никогда ей ничего не рассказывает и не расскажет. Уж с кем можно поделиться самым сокровенным, так это с Висёнычем. Жаль, что он работает не воспитателем.
- Атнер! - Этот окрик сразу вывел из забытья задумавшегося мальчишку. - Весь класс должен ждать, пока ты насмотришься на сухой пень?
Атнер увидел, что стоит он возле непривлекательного осинового пня, примечательного разве только тем, что сбоку к нему прилепился гриб-нарост.
- Чем бежать галопом по всему лесу, лучше вокруг одного дерева походить да насмотреться вдоволь, - проворчала Ксанка, шедшая впереди отряда.
- Ксанка права, - поддержал ее крепко сбитый крутолобый мальчишка.
- Молчи, Ванько, - положив мальчишке руку на плечо, сказал Атнер и, обращаясь к идущим рядом ребятам, спросил: - Хотите, я устрою Евке постельный режим? Отдохнем немножко от нее, а она от нас.
- Как это? - недоверчиво обернулся Ванько.
Атнер объяснил. И мальчишки захихикали.
- Только надо все успеть, пока Валентина Андреевна не догнала нас, - сказал Ванько, посмотрев назад, где показалась группа девочек, которых вела старшая воспитательница.
- Действуй скорей! - торопил Ахмет.
- Вы что там шепчетесь? - подозрительно спросила Ксанка. - Каверзу какую-нибудь задумали?
- Нет, нет! - успокоил ее Атнер, лукаво подмигнув товарищам.
Стали переходить мостик через речушку. Мостик был примитивный, без перил. Атнер что-то шепнул на ухо Ахмету. Тот хохотнул, но тут же зажал себе рот рукой.
На середине моста Атнер вдруг споткнулся, покачнулся и сорвался в воду, в самую середину речушки. Евгения Карповна подбежала к краю моста и с ужасом глянула вниз.
На дне речушки, рядом с огромной корягой, почти неподвижно лежал Атнер, широко разбросав руки и ноги. Глаза его были дико выпучены.
- Помогите! Спасите! - закричала Евгения Карповна.
Пока она спускалась с мостика и бежала к воде, Атнер быстро двигал руками и ногами. Но, увидев воспитательницу на берегу, снова замер, выпучил глаза и начал пускать пузыри. Евгения Карповна даже не заметила, что вся группа, стоя на краю моста, громко хохотала.
- Помогите! - еще раз вскрикнула она и, ухватившись за сердце, беспомощно опустилась на траву.
Подбежавшая на помощь Валентина Андреевна подхватила ее под руки, не дав свалиться в воду.
А Ксанка в это время влетела в воду и протянула руку Атнеру. Тот сразу же вынырнул и широкими взмахами начал уплывать, победно вскрикивая. Ксанка догнала его уже на берегу и начала дубасить кулаками.
- Убью! - кричала она. - Ведь человека в гроб вгонишь!
- Евгения Карповна, - говорила тем временем Валентина Андреевна, - успокойтесь. Он не тонул. Он в воде, как дельфин. Это его очередной трюк.
Евгения Карповна плакала молча, обиженно, горько.
Ее обступили всем классом, успокаивали.
Ксанка и другие сердобольные девчонки долго еще отчитывали хитреца. Ксанка прямо заявила, что больше с ним не будет дружить, раз он такой бессердечный.
- Чего вы? Сорвался я нечаянно! - оправдывался Атнер так правдоподобно, что можно было и поверить. - Я сорвался, а уж потом решил заодно попугать вас, будто тону. А про Ев… про Евгению Карповну я плохо не думал.
- Да ты вообще ни о чем не думал! - махнула рукой Ксанка и направилась вслед за воспитательницей, которую уводили под руки.
- Погоди! - остановил ее Атнер. - Теперь Евка все равно несколько дней будет дома. Пойдешь с нами в лес?
Ксанка сердито нахмурилась и хотела уйти, даже не ответив. Но от тайного похода в лес отказываться было жаль, и она задумалась. Не глядя на Атнера, она почертила носком туфли по земле и без интереса спросила, когда он собирается идти.
- Тсс! - Атнер прикрыл пальцем рот: подходил Худорба, явно прислушиваясь к разговору.
Все вызывающе смотрели на Худорбу, словно спрашивали: "Ну, чего тебе здесь надо?"
Худорба постоял немного и угрюмо поплелся к группе.
- Мне его жалко, - вздохнула, будто всхлипнула, Ксанка.
- Ничего, поживет волком неприкаянным, перестанет скряжничать да наушничать и научится дружить, - ответил Ванько и обратился к Атнеру: - А ты все же иди, извинись перед Евкой.
- Ну, это само собой разумеется! - поддержала его Ксанка и уже без злобы шлепнула Атнера по затылку.
Евгения Карповна отдыхала на пне, окруженная девчонками. Мальчишки расположились чуть поодаль, на траве.
Атнера обогнала первоклассница Реня Барановская, самая маленькая в школе-интернате девочка, которую все звали Малявочкой.
Она подбежала вприпрыжку и, вынув изо рта леденец, подала Евгении Карповне.
- Это мятный, он успокаивает. Моя мама всегда мятными успокаивалась, когда я ее обижала, - звонко защебетала она. - Я его совсем только чуточку пососала, только чтобы узнать, что он мятный.
- Спасибо, мой милый доктореночек, - ответила Евгения Карповна. - Но я уже успокоилась. - И, увидев Атнера, шедшего с повинной, болезненно улыбнулась. - Дельфин непутевый! Была бы я тебе матерью, всыпала бы!
Потупившись, Атнер молча почесывал в затылке.
- Я, конечно, рада, что ты и в воде такой же артист, как на суше. А только зачем пугать меня, изводить?