"Что это? Почему так открыто отступает? - Ларин весь внутренне напрягся: нужно было мгновенно разгадать новый ход противника. - Лазутчик знает, стрелять не будем. Начнем преследовать… - И вдруг Сергея осенило: - Их двое!.. Второй остался прикрывать! Мы встанем - грянет очередь. Если не погибнем от пуль - попадем под лавину. Но и тот, второй, тоже попадет. Значит, он… смертник!"
Солдаты, о которых говорил Кадыр-хан, встали и стремительно бросились… назад, к хребту. Гафар растерялся. Хозяин сказал: "Они пойдут следом. Ты убьешь их, потом догонишь меня". Убьешь… Главное - убить! Вон мелькают их спины. Гафар тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок. Но что это? Грохот автомата перерос в какой-то странный гул. Он оглянулся: огромная снежная стена приближалась к нему; она шевелилась, пенилась, гнала впереди себя облако белой пыли. Гафар вскочил, вскрикнул. Холодная волна навалилась на него. Гафар задыхался, отчаянно молотил руками и ногами, стараясь удержаться на поверхности. Но силы оставляли: он чувствовал, что его засасывает вглубь. И тогда Гафар поджал колени к животу, выставил перед лицом локти, чтобы там, под снегом, было хоть небольшое пространство, которое позволит дышать.
Как только раздались первые выстрелы, Ларин и Белов рухнули за уступ скалы. Пули хлестнули чуть в стороне. Пограничники видели, как пошла лавина, как испуганно вскочил тот - второй, как отчаянно боролся он, как поглотила его снежная масса… Все это длилось какие-то мгновения.
- Ты заметил, где его завалило? - хрипло спросил Ларин.
- Вроде бы… - неуверенно ответил Белов.
- Приказываю: откопать и оказать первую помощь. Я начинаю преследовать главаря. Доложите в отряд.
- Сережа, ты же ранен… - попытался возразить Белов.
Ларин прищурился и строго сказал:
- Товарищ лейтенант, повторите приказ.
9
Кадыр-хан, как волк, уходил по старому следу. Он слышал рев лавины, но чутье подсказывало: это не означает, что опасность миновала; горы коварны, они могут подарить любую неожиданность, любую ловушку.
Кадыр-хан сбросил рюкзак, оставил только автомат и боеприпасы. Он надеялся, что днем быстро доберется до каньона, найдет "ракету", перелетит на ту сторону, где ему знакома каждая тропа, каждое ущелье. Он уйдет с Фредом в Пакистан и больше никогда не вернется в эту проклятую страну. Только бы выбраться отсюда, унести ноги, уцелеть…
Ларин бежал, как во сне, неуклюже переставляя тяжелые ботинки. Кровь стучала в висках, и удары ее отдавали в гортани. Воздуха… Дайте воздуха!
В первые дни службы он вместе с проводником-таджиком совершал дозор по тылу. Тропа круто уходила вверх. У Сергея кружилась голова, все плыло перед глазами.
- Скоро до перевала? - повалившись на камень, спросил он проводника.
И в ответ услышал таинственное слово:
- Чакрым.
Не было сил расспрашивать, что оно означает: энергию экономишь даже на разговорах.
Через час он задал тот же вопрос, и снова старый горец спокойно произнес:
- Чакрым.
Прошло немало времени, прежде чем Ларин понял: жители Памира словом "чакрым" определяют усилия, необходимые, чтобы дойти до нужного пункта. Это своеобразная высокогорная единица измерения, причем весьма точная, потому что в основе ее лежат возможности конкретного человека.
Чакрым… чакрым… чакрым…
Ларину казалось, будто с каждым толчком сердца это слово вспыхивает в сознании маленьким взрывом.
Хватит ли "го "а этот "чакрым"?
Белов мелкими шагами, как канатоходец, двигался по бугристому ковру лавины. Он шел напрямик к тому месту, где исчез под снегом нарушитель. Тренированный глаз держал в памяти координаты примеченной точки. Приблизившись к ней, Николай увидел на белой поверхности ярко-черное пятно. Это был автомат - маленький, чужой, еще теплый после недавних выстрелов. Из этого автомата могли его убить. И вот теперь он, Белов, должен спасать человека, посылавшего в него смерть.
Николай знал: искать нужно выше по склону от найденного предмета - таков закон гор, проверенный десятками случаев, проверенный практикой. Он вытоптал несколько ступенек, поднялся по ним и вонзил древко ледоруба в наст лавины. Николай сразу почувствовал, что штырь уперся во что-то мягкое. "Вот это да!" - удивился Белов. Обычно, чтобы обнаружить тело засыпанного, приходится опробовать довольно большой участок.
Достав из рюкзака котелок, Николай начал с его помощью разгребать снег - крупный, зернистый, склеенный белесоватым ледяным "цементом". Колючие грани царапали руки, из ладоней сочилась кровь, но Белов не обращал на нее внимания. Если сказать честно, в начале он сомневался в успехе поиска. Ларин отдал приказ, и Николай - в душе протестуя: что может сделать один человек! - начал его исполнять. Но этот внезапный успех включил в нем азарт, и теперь Николай был уверен, что спасет этого… Он уже не думал о нем как о лазутчике, враге. Теперь для него это был пострадавший.
Человек, которого он откопал, был одет в странный голубоватый комбинезон. Прикоснувшись к нему, Николай почувствовал тепло. Белов очистил от снега голову и увидел худощавое, осунувшееся лицо юноши, почти мальчика. Николай прижал пальцы к артерии за его ухом - пульса не было. "Нужно искусственное дыхание", - понял Белов. Мгновенная брезгливость остановила его, но Николай сделал над собой усилие и приложил свои губы к посиневшим губам пострадавшего.
…Когда Гафар открыл глаза, сквозь мутную пелену он разглядел над собой суровый, обветренный лик русского пограничника.
"Ну все… Теперь конец", - тоскливо подумал Гафар.
Он и не знал, что именно с этой минуты для него наступает совсем иная жизнь, в которой будет новый смысл и настоящие человеческие радости.
Внезапно в серой дымке неба послышался металлический клекот. Это был вертолет…
Лучший летчик эскадрильи капитан Долидзе доказал начальнику отряда возможность высадки десанта. Машина, обогнув облачный фронт, прошла по ущельям и теперь медленно поднималась вверх на плато. Солдаты, сидевшие в пассажирском салоне, взволнованно поглядывали в иллюминаторы, мимо которых зловеще проплывали гладкие стены каньона. И только один из них сидел неподвижно, в напряженной, скованной позе: он бережно держал на коленях коробочку с вакциной - прививкой от бешенства.
10
Ларин повалился на скальный выступ, лизнул языком шершавую, как терка, поверхность снега. Сергей знал, что дальше не сможет идти, хотя до края провала оставалось каких-нибудь двести метров. Он перевел прицельную планку автомата и стал терпеливо ждать.
Силы Кадыр-хана тоже были на исходе. Он давно обнаружил погоню, но не останавливался, неуклонно шел вперед, сознавая, что противник измотан и открывать огонь на большом расстоянии не будет.
Каждый из них берег энергию для последней схватки.
И вот Кадыр-хан добрался до валуна, за которым лежал реактивный ранец. Рухнув на колени, он нащупал уголок пленки, потянул его на себя, очистил аппарат от щебенки. Путь к спасению был открыт. Теперь оставалось спокойно подпустить поближе врага, уложить его метким выстрелом и улететь туда, к родным ледникам.
Кадыр-хан торопливо пристегнул лямки, передернул затвор автомата, выглянул из-за камня. Противника не было видно. "Вот как? - удивился Кадыр-хан, - Ты умный парень… Ты не хочешь лезть на рожон… А если я "вспорхну"? Ты будешь бить влет. Ну что ж, попробуй - попади в след молнии".
Кадыр-хан все тянул, все не мог принять окончательное решение: "А если он где-то рядом? Дополз, притаился… Ударит в упор…"
Сколько раз видел Кадыр-хан, как умирали другие, сам убивал… И каждая такая смерть по капле вселяла в него страх. Ах, как боялся он собственной гибели, этой жгучей боли, этих горячих кусочков металла, разрывающих тело… Нет, надо сначала убить его, выманить - и убить! Только тогда…
Привстал на колено и увидел: вдоль плато движется цепь солдат. Красиво движется - короткими перебежками. Одни лягут, чтобы прикрыть огнем товарищей, другие - резким рывком вперед бросятся, упадут. Потом те, задние, подтянутся. Так и катятся на него волной…
Кадыр-хан вскочил, и тут же в высокогорном воздухе раздался тихий выстрел. Горячая волна ударила в бок. Видно, хорошим стрелком был тот пограничник. Не зря он его боялся…
Кадыр-хан вцепился пальцами в рычаг. Нужно дернуть его, и тогда могучая струя ударит в скалы - подхватит, унесет… Но рука не слушалась, сила ушла из нее. Кадыр-хан качнулся, стал пятиться к краю пропасти. Нога скользнула в пустоту. Он ударился грудью, ухватился за излом глыбы. Тяжелые баллоны потащили вниз.
Кадыр-хан падал в бездну и кричал - жутко, страшно. Горное эхо многократно усиливало этот тоскливый, одинокий вопль.
Крик неожиданно оборвался, и снова в горах стало тихо…