- Чего их глядеть! - быстро сказал Аккуратист. - Глядел уж: мутить не годятся - вода высоко стоит! Мартышкин труд - ловить в них… Нонешним летом вряд наедимся мы рыбки…
Из этого Мишаня понял, что болотца в самой поре и нужно поспешать, не прозевать, пока двужильный Аккуратист, наловчившийся мутить в одиночку, все оттуда один не повытаскивал.
Гусь сразу приступил к делу:
- Ответь нам на вопрос: желаешь поступить в наш коллектив?
Аккуратист, не ожидавший такой чести, заподозрил подвох.
- Знаю, - ухмыльнулся он, - купить хочете?.. Не выйдет…
- Верно тебе говорим: вот - зуб! - побожился Гусь. - Мы, понимаешь, уж сколько время об тебе беспокоимся: что это, думаем, наш Вовочка все один да один… Но не знали, какое будет твое отношение.
- Что мне у вас делать, - хмуро оказал Аккуратист. - С разными Глебами… нахалюгами жирными…
- Хо! Встренулся! - заржал Гусь. - Глеб от нас давным-давно выгнан: пускай в посту с маленькими состоит. И других кой-кого: Комара там, Братца Кролика - тоже отчислили как негодный элемент.
- Да, правда? - просиял Аккуратист. - Жирного этого… мыло… неужто разогнали?
- А ты думал!
- Он в Николашку влюбился и стал изменник, наподобие как Андрий в "Тарас Бульбе", - пояснил начитанный Огурец.
- И я его расстреляю лично, как только оружие заимеем, - пообещал Гусь, из всех книжных героев особенно ценивший Тараса Бульбу.
- Это хорошо… Это ладно… - ликовал Аккуратист. - А как же Мишаня теперь?
- Мишаня его первый и раскусил, какой это зверь к нам из сибирских лесов заявился!
Гусь похлопал. Мишаню по спине, и Мишаня нашел нужным добавить от себя:
- Суется везде, до всего ему дело. Ишь как осмелел! Не успел приехать, а уж порядки наводит.
И Мишаня поделился с Аккуратистом своим горем, рассказав о безвинно загубленных Психеей мельничках, - и не по чьей, а по Глебовой вине!
- Вдобавок чужие шнурки режет! - вспомнил Гусь. - Я ему эти шнурки не забуду!.. Поймаю да сниму с него, а что?..
- Он в сандалиях!
- Ничего! Я подожду, когда в ботинках выйдет. У меня терпежу хватит. Вот раз потеха была: отец за мной разогнался. Среди зимы дело было… Я выскочил на улицу босиком. Он стоит на пороге в валенках: "Иди домой!" Я не иду. А мороз - могучий! Ну, он стоял, стоял, замерз - уше-ел.
- А ты, Мишань, это дело так не оставляй, - посоветовал Аккуратист. - Я бы на твоем месте ему не спустил! Какое он имеет право не своих кошек отнимать?
- Это ты верно заметил! - согласился Гусь. - Вызывай его, Мишаня, один на один. Узнает, какие бойцы на Гусиновке. Не Сибирь ему тут!
- У Мишани кулак будь здоров! - поддержал его Аккуратист. - Как даст - держись за землю!
Хоть Мишане не хотелось драться с Глебом, но после такой похвалы стало приятно, что друзья такого о нем мнения: сумеет постоять за честь Гусиновки!.. Да и Глеба нужно проучить, чтоб знал свое место. А Глеб, скорей всего, испугается выйти на бой, струсит толстяк, не выйдет - и бояться нечего…
Поэтому Мишаня приосанился и заявил:
- А что? Я ему дам! Вызываю на одну руку!
- Так, значит, когда? - спросил Аккуратист. - Чего откладывать… Давайте завтра. На сколько часов назначаем?
- Часов на шесть, чтоб все с делами управились, - сказал Гусь. - Главное: я освобожусь! И попрохладней будет, не жарко, то есть, драться…
На возвратном пути, проходя мимо дома Братца Кролика, заслали туда Огурца как лазутчика и для передачи вызова, предполагая, что Глеб находится там.
Огурец долго не возвращался. Уже Гусь с Мишаней заподозрили, что и его совратили в измену, но все-таки он вернулся и коротко доложил:
- Так и есть - там!
- Ну, как он? - поинтересовался Мишаня. - Сильно испугался?
- Да не очень чтоб испугался… - пожал плечами Огурец. - Может, конечно, испугался, даже наверняка! Только снаружи незаметно… Он только опросил: "А где у вас тут дерутся?" У них, оказывается, дерутся на кладбище, возле стены, там есть и травка. А вы где будете: у нас ведь такое место пока не устроено?
- Где угодно! - сказал Мишаня, упав духом оттого, что противник не проявил никакого страха. - Мне все равно.
- Около нас можно! - сказал Гусь. - Место ровное, и травка мягкая - падать… И есть где отдохнуть. У нас всегда запасены бинты, йод…
- Зачем они? - обеспокоился Мишаня.
- Да мало ли… Когда в прежнее время тут драки проводились: Гусиновка на Новые места… У нашего дядь Паши до сих пор во дырища в голове.
Гусь показал пальцами круг величиной с тарелку, и Мишанино настроение еще больше ухудшилось.
- А у другого нашего дяди - дядь Кости, сейчас в Москве живет, - все до одного зуба выбиты. Он золотые вставил: еще и лучше, красивше.
- Значит, так и скажу, - кивнул Огурец, опять сходил на переговоры и, возвратившись, объявил: - Порядок! Говорит: приду… Братец Кролик дает ему ремешки - на руки надевать, вроде как от часов. От этого, говорит, кулак затекает, делается тверже, тяжелей. А у тебя нет таких ремешков? - обратился он к Мишане.
Мишаня слабо покачал головой.
- Ничего, обойдемся! - бодро сказал за Мишаню Гусь. - Веревочкой завяжем… какая важность!..
Мало-помалу боевой дух вновь возвратился к Мишане. Особенно после встречи с Розой и ее сестрой Лариской, которые везли куда-то пустую тележку.
Увидев их, Гусь радостно сообщил Мишане:
- Наши!
И еще издали загорланил:
- Эй, девки! Лариска! Роза, вянет от мороза! Слышь! Обождите нас!..
Лариска, похоже, не хотела дожидаться, но Роза ей что-то приказала, и они остановились.
- Огурец, когда ты нас нарисуешь? - спросила Роза, едва ребята подошли.
- Он вас так нарисует - окосоротеете! - загоготал Гусь. - Он меня в гусином виде изобразил. Я не обижаюсь… что за важность!..
- Они с Николашкой в пьеске будут выступать, - хихикнула Роза. - Нашел с кем связываться - с Николашкой-задавашкой. Будто и лучше нет…
- Ничего. Завтра он свое получит, - зловещим голосом сообщил Мишаня.
Девочки сразу пристали к нему, чтобы он им все рассказал, но Мишаня держался таинственно.
- Да-а… Получит по заслугам! - повторил он.
- Нет, правда? Ну, скажи, ну, Мишань…
- Завтра в шесть часов, - сообщил наконец Мишаня, - Один человек будет его бить.
- Кто? Ну кто? - теребили его Роза и Лариска.
- Это пока не известно… Вернее, известно, но секрет…
- Кто? Мишань, ты? Правда мы догадались?
- Может, я, а может, не я…
- Ты, конечно! Какой ты, Мишаня, храбрый! А ты с ним справишься? Он вон какой здоровый!
- А то нет! - совсем расхрабрился Мишаня. - Он еще меня не знает! Я поднимаю одной ручкой бревно, что у нас возле сарая лежит, Роза видела… Как начну! Меня лучше не затрагивай!.. А он слабый как муха!
Девочки помирали от любопытства.
- Мишаня, а можно мы придем посмотреть? Где это состоится?
- Около нашего дома, - сказал Гусь. - Валяйте, приходите, я вам скамейку вынесу.
- О-ой! Мы придем!
- Вы куда тележку везете? - поинтересовался Гусь.
- За мукой нас в город послали, - ответила Роза. - Был бы ты хороший мальчик, взял да и помог! Все равно тебе делать нечего.
- Делать-то есть что. Отец меня дожидается… - Гусь почесал затылок и махнул рукой: - Чего там! Подождет еще, что за важность. Дольше ждал! Залезайте обе в тележку, я вас покуда прокатну. Держись крепче, быстро поедем.
Девочки, хохоча, забрались в тележку, Гусь впрягся в оглобли, подмигнув дружкам, и понесся по дороге, топая ножищами, как конь.
КАК ГЛЕБ ПОМИРИЛСЯ С МИШАНЕЙ
Проснувшаяся Гусиновка занималась своими мирными делами и ни о чем не догадывалась.
В листве свежих зеленых деревьев верещали воробьи, радуясь наступающему веселому солнечному дню.
Со всех дворов слышалось бодрое кудахтанье: это куры приступили к несению яиц.
Петухан Курлыканыч вывел своих кур на улицу, на вольную травку, а сам стоял посреди дороги, горделиво озирался и время от времени кукарекал, вызывая на бой других петухов. Каждый раз ему откликался со своего двора Колюнька, достигший в кукареканье такого искусства, что Петухан Курлыканыч принимал его за другого петуха, незнакомого, хлопал крыльями и кукарекал снова и снова, сердясь, что противник все не идет схватиться с ним и помериться силой и храбростью.
Гусиновские собаки, сменившись с караульных постов, отсыпались после бессонной трудовой ночи.
Кошка Психея опомнилась от испуга и, растопырив усы, как Иван Тараканыч, сидела возле подворотни, наслаждаясь жизнью.
Малыши, нагруженные лопатками, ведерками, совками, ружьями и прочими необходимыми в их жизни принадлежностями, уже кое-где вышли и озирались спросонок, решая, за что первым делом приниматься…
С крайнего двора вышло стадо уток, крякающих все разом, и организованно, как школьники на экскурсию, направилось к реке.
За ними пошел Иван Тараканыч со складным стульчиком - выполнять свой мудреный режим.
Тетка Федотьевна сидела на лавочке, быстро работая спицами, а сама озирала улицу, поджидая кого-нибудь, с кем можно о чем-нибудь покалякать.
Аккуратистова мать на всю улицу ругалась с соседкой за повитель, дотянувшуюся до ее крыши, отчего крыша должна будто бы заржаветь.
Никто нипочем бы не догадался, куда направляются Мишаня с Огурцом: может, на пост коммунистического воспитания - репетировать пьеску "Зайка-зазнайка", а мажет, просто из дому послали их по важному семейному делу.
А в рукаве у Мишани был запрятан настоящий воровской ломик…
Сперва они имели намерение нарядиться в разбойничьи костюмы, да решили не связываться.
У беспечного Огурца вместо ломика оказалась железка от печки, которой не только ничего нельзя было оторвать, но при малейшем нажиме она сама гнулась во все стороны.
- Ладно, обойдемся моим, - пробурчал Мишаня, испробовав железку на своем заборе.
- Может, отложим? - с надеждой спросил Огурец.
- Вот еще! - рассердился Мишаня. - Из такого пустяка - опять жди… Я вон как загружен сегодня: трубки да еще драка эта… Отделаемся сразу, и все!..
Огурец так и приплясывал на ходу, так и озирался: видно, заранее у него пятки чесались - пуститься наутек.
Правду сказать, сам Мишаня тоже ощущал в коленках некоторую легкость.
Поход начался с плохой приметы.
Не успели Мишаня с Огурцом тронуться от Мишаниного двора, как Маринка, спозаранок дежурившая у щелки в заборе, крикнула:
- Вы куда пошли? Знаю! Скажу!
Огурец поднял с земли кусок тыквы и метнул в забор, но ничего уже поделать было нельзя.
- Закудакала на дорогу, ворона полоротая… - испугался суеверный Огурец. - Нужно три раза перевернуться через левое плечо, а то пути не будет!..
Уж если переворачиваться, то надо бы сразу, но тетка Федотьевна с той стороны улицы внимательно за ними наблюдала, и только через два квартала удалось отыскать безлюдное местечко и перевернуться, отчего сила этого обряда, конечно, значительно ослабла либо вовсе не подействовала…
- Может, вернемся? - опять спросил Огурец. - Все равно пути не будет через эту Маринку!
Но Мишаня твердо решил разделаться сегодня же со всеми своими обязанностями, свалив их с плеч, чтобы в дальнейшем жить спокойно, как все.
Маршруты бегства забыли, поэтому пришлось обходиться без них, как само выйдет.
- Бывает, по маршруту еще хуже бегать, - поделился своим богатым опытом Огурец. - Я раз бежал по маршруту, так чуть меня не поймали. Без маршрута я совсем у них с глаз скрылся. Запалились они, пошли шагом… Дай, думаю, следы запутаю. Для пущей верности. Ладно… Бегу по Крестьянской, через переулочек на Выгонную, с Выгонной сворачиваю еще в какой-то переулочек… выскакиваю, а они - и вот они! Прямо на них выскочил, в ихние лапы. Они про меня позабыли, идут, разговаривают, а увидели: ага! вот он!.. За мной!.. Они-то уже отдохнули, а я - нет… Вот в чем разница.
Очутившись у ограды РТС, Мишаня и Огурец обследовали все дыры, выбрали самую надежную и залезли во двор, заставленный старыми моторами. Они там стояли так давно, что кругом обросли бурьяном. Густой, высокий, он будто нарочно там вырос, чтобы в нем кто-нибудь скрывался.
А скрываться Мишане с Огурцом пришлось прямо сразу: значит, недоброе Маринкино кудаканье подействовало, а переворачиванье через левое плечо уже не имело той силы.
Только они приступили к осмотру первого мотора, выискивая, где там находятся годные трубки, как неподалеку появились двое чумазых шоферов, которые, громко разговаривая, что-то искали - возможно, тоже трубки себе.
Мишаня и Огурец нырнули в бурьян, залегли и притаились.
Прятаться в густом бурьяне, с одной стороны, хорошо: не увидят, а с другой стороны, плохо: самим ничего не видно… Не то ушли уже шоферы, не то заметили подозрительных ребят и подкрадываются, чтобы поймать.
Особенно волновался Огурец. На одном месте никак ему не лежалось: то он привстанет, как заяц на задние лапки, и выглядывает, то опять приляжет, а сам все шепчет:
- Повернули сюда… Остановились… Опять идут… Наконец он решил:
- Тут плохо… Я перейду! - и, пригибаясь, побежал в другой куст, который показался ему чем-то лучше. Через минуту и там ему не понравилось: он вздумал спрятаться под развалины автомобиля. Но под автомобилем оказалось совсем плохо, и Огурец побежал обратно в первый куст.
Больше он никакого места переменить не успел, потому что совсем близко послышался веселый голос:
- Этот откуда тут? Во-он выглядывает!.. Держи его!..
Раздался топот и жалобный крик Огурца:
- Дяденька, пусти! Да пусти! Ну пусти меня!..
Туг Мишаня ощутил необыкновенную легкость в ногах, вскочил и, не разбирая дороги, ринулся к спасительной дыре, а вслед ему кричали шоферы:
- Вон еще один! Лови!..
И ухали, и гоготали - очень страшно.
Совсем убежал уж было Мишаня и на улицу благополучно вылез, но там лицом к лицу столкнулся с самим Васькой Грузчиком.
Васька, по всему видно, пришел на работу: был он в замасленном комбинезоне и с авоськой, откуда торчали две бутылки молока.
- Ты чего тут шныряешь? - спросил Васька, свободной рукой хватая Мишаню за шиворот. Не зря уважал его Гусь - такая крепкая рука оказалась!..
Когда человека держат за шиворот, ему, конечно, трудно придумывать что-нибудь умное, а заранее никакую выдумку Мишаня не припас - не ждал, что так оно, дело-то, обернется…
Да придумывать ничего и не пришлось: в дыру выглянул один из шоферов, поймавших Огурца, и оказал Ваське:
- Попался ревизор? Давай его сюда!..
Кто-то за оградой спросил:
- А этот?
Шофер ответил:
- Он! Я его приметил - зеленую рубаху!..
И пригласил Мишаню, показывая на дыру:
- Лезь!
Мишане ничего не осталось делать, как лезть обратно во двор.
За ним протиснулся Васька, и все трое молча пошли к какой-то тесовой будке, тоже чумазой от всяких мазутов, не хуже этих шоферов.
В будке среди всякого железного хлама стояли только стол и табуретка. За столом на табуретке развалился и покуривал здоровенный губастый малый, чем-то похожий на Гуся, а на полу у стенки сидел, пригорюнившись, понурый Огурец.
При виде Мишани он почему-то обрадовался и ляпнул:
- Значит, тебя тоже поймали?
И, тут же поняв свою ошибку, попытался ее исправить:
- Хоть ты и вовсе не знакомый мне…
- Ладно, ладно, - ухмыльнулся губастый, оскалив штук двадцать кипенно-белых зубов. - Незнакомый… Ты, зеленая рубаха, садись рядом с другом, дожидайся…
- А что нам будет?.. - заискивающим голосом спросил Огурец.
Губастый свирепо нахмурил брови:
- А будет вам то: отдадим вас под суд! За проникание на гособъект… и за хищение соцсобственности!.. Ясно?
Мишаня и Огурец печально кивнули.
Васька Грузчик поманил губастого пальцем, и они все вышли, плотно прикрыв за собой дверь. Поэтому, о чем шел разговор, ни Мишаня, ни Огурец, как ни старались, не расслышали.
Губастый скоро вернулся один, опять сел за стол и начал их рассматривать, с важностью пуская папиросный дым.
- Значит, гусиновские будете… - наконец сказал он. - Гусиновских я знаю: темнота!..
Мишаня и Огурец не спорили: темнота так темнота…
- Я по виду могу человека определять, - хвалился губастый. - Например, этот вот, зеленая рубаха, сразу видать, парень незлостный… А злостный из них вот кто, рыжий! Ох, подозрительный!..
- Чем же я подозрительный? - заныл Огурец.
- Да уж оно видать… Сейчас вот начальство прибудет: зеленую рубаху, пожалуй, отпустим, а рыжий останется. Рыжего будем привлекать… по статье сорок семь, пункт "г".
- Почему ж меня одного-о? - ныл Огурец.
- Потому, что он пойман на улице, а ты - на территории. Чуешь разницу? - разъяснил губастый, выглянув в окошечко, и сказал: - Ага! Вот и сам директор подъехал!
Он встал, приоткрыл дверь и, высунувшись наружу, закричал во все горло:
- Товарищ директор, а, товарищ директор! Этих двоих поймали, куда девать? Ладно! А рыжего куда? В нарсуд? Ладно! Есть такое дело!
Закрыв дверь, он сказал Огурцу:
- Слыхал? Плохое твое положение. Ну, так и быть, допущу вам скидку… принимая во внимание молодой, возраст и все такое… Рассказывайте анекдоты! Если анекдоты будут хорошие - отпущу обоих, а плохие - не обижайтесь. Рыжий, начинай!..
- Да я что-то сейчас никак не вспомню, - беспомощно проговорил Огурец.
- Па-анятно! Что ж… сейчас представят мне бумаги… будем составлять на вас протокол!
У Огурца чуть глаза не вылезли - до того пыжился он вспомнить какой-нибудь анекдот, наконец вспомнил и обрадовался:
- Вот! Такой знаете? Приходит Лермонтов к Пушкину и говорит: "Пушкин, Пушкин, сочини мне стихотворение, чтоб…"
- Такие я не признаю!.. - отмахнулся губастый. - Ты давай смешной…
Огурец подумал.
- Вот еще один! Повстречались раз русский, немец и француз и заспорили, кто лучше нарисует…
- Это тоже чепуха! Вижу, не хочешь ты…
- А про пьяницу и таракана знаете? - старался Огурец.
- Такого что-то не помню… Давай!
Но рассказать свой анекдот Огурцу не довелось. Явился Васька Грузчик и сказал губастому:
- Порядок.
Потом обратился к пленникам:
- Можете идти.
- А куда нас? - не понял Мишаня.
- Домой… или куда хочете…
- Снисхождение вам вышло… при новом пересмотре… - добавил губастый.
- Мы еще увидимся… - пообещал Васька. - Я ведь вас знаю: ты - Мишаня, а ты - Огурец, художник, который у меня стамеску украл, верно?
- Стамеска… случайно взята… Я ее принесу… - хрипло пробормотал Огурец.
Они вышли нерешительно во двор, все еще не веря в свою свободу, и направились к дыре.
- Куда вы? - окликнул их Васька. - Валяйте прямо в ворота…
- В ворота им непривычно! - засмеялся губастый. - Стой! Погоди! Рыжий мне анекдот обещался: про пьяницу и таракана…
- Пускай идут! - сказал Васька. - Про это я тебе, если желаешь, сам расскажу…