- У него нет времени! - всхлипнул тот, кого назвали Бучей. - Он и приходил-то сюда, чтобы только вернуть мне должок…
- Какой должок? - насторожился Виталька.
- За мороженое! - улыбаясь, "напомнил" Буча. - Помнишь, я угощал тебя мороженым? Ореховым пломбиром? Верни мои денежки!
Порция мороженого - пустяк, такие деньги у Витальки всегда бы нашлись. Но он уже понял, что дело вовсе не в этих жалких копейках! И даже если он сейчас захочет отдать Буче "должок", тот не отстанет, а будет глумиться дальше.
- Пусти! - нахмурившись, проговорил Виталька. - Пусти!
- Нехорошо грубить маленьким, - обиженным голосом отозвался третий, молчавший до сих пор, парень. - А Буча ещё терпит…
И Буча, словно дожидаясь этих слов, сразу же "не вытерпел". Он внезапно ударил Витальку снизу в подбородок, неожиданно сильно для такого хлипака. Виталька зажмурился от боли, но тут же развернулся и… сбитый подножкой, упал на землю.
- Нехорошо бить маленьких, - повторил третий - подножка, очевидно, была его подлым приёмом. - Долги не отдаёт да ещё дерётся! Ну и друзья у тебя, Буча!..
Ссадины заживают быстро, синяки желтеют и постепенно сходят на нет. Позже Виталька думал о том, что мог ведь он не остановиться, даже не оглядываться на тот мерзкий голос, и всё, наверное, было бы по-другому. Хотя нет, они бы догнали… Буча и те двое.
И вот он, Буча, теперь бредёт по переулку, словно высматривая что-то на тротуаре. Бредёт один.
А один на один - это ведь честный бой, не так ли?
Не трое на одного, не старшие на младшего, а один на один с ровесником!
Виталька бросился вперёд и через несколько мгновений догнал ничего не подозревающего Бучу. Тот как раз поравнялся с узким проходом в какой-то двор, и Виталька лёгким толчком пихнул его туда.
- Ну здравствуй, Буча!
Буча сразу догадался, в чём дело, точно его каждый день на ходу запихивали неизвестно куда. Он даже не стал озираться по сторонам, ища выхода. Знал, выхода нет. Виталька шагнул вперёд, сжимая налившиеся тяжестью кулаки. Буча шмыгнул носом, совсем как тогда, - что у него, вечный насморк, что ли? - и остался стоять, как пришпиленный.
Да он же не сдвинется с места, понял наконец Виталька. Ни разу не махнёт кулаком в ответ! Его можно бить до потери сознания, можно просто убить, а он так и будет шмыгать носом до самой смерти! Наверное, они его и бьют, те двое, а может, не только они, а он стоит и шмыгает…
Витальке стало противно. Зачем он вообще бросился за этим жалким Бучей? Собирался честно драться с таким?! С каким "таким", не хотелось и думать, не хотелось произнести даже про себя.
Он повернулся и вышел в переулок.
Буча не сдвинулся с места - возможно, на тот случай, если Виталька передумает и вернётся бить его.
Забыв про киоск с редкими марками, Виталька направился в сторону центральной улицы. Уже спиной услышал он тихие шаркающие шаги.
Вот и центральная улица, всё.
Но что-то заставило его оглянуться, хотя не хотел он этого, ой как не хотел!
Буча стоял возле злополучного дворика, но это был совсем другой Буча. Вернее, это был тот самый Буча, с Кирпичного! Расстояние между ним и Виталькой было теперь достаточным, чтобы в случае чего легко улизнуть от преследования.
- У-у, гад! - закричал вдруг Буча противным своим писклявым голоском и показал Витальке кулак. - Ты нам ещё попадёшься!
БЕЛКА В ГОРОДЕ
Первым белку увидел Валерка Крутиков. Ранним утром вышел он на крыльцо своего старого, с одним-единственным подъездом, трёхэтажного дома, поёжился от росистой прохлады, зажмурился на неяркое ещё ласковое солнышко… Казалось, солнце подмигнуло Валерке: мол, проснулся наконец-то, лежебока, пробудился от сладкого сна - так ведь всё на свете проспать можно!
Белка сидела на тополе, на толстенной его ветке, совсем близко к стволу. Солнце, даже полускрытое листьями, светило Валерке прямо в глаза; он не мог рассмотреть зверька как следует, но это была белка. Отойти бы чуть вправо, зайти с другой стороны… А если испугается и удерёт?! Ищи ветра в поле!
Белка, словно угадав Валеркины мысли, лёгким прыжком - ух ты! - перебралась на ветку пониже, потом на следующую. Серая тень сделала белку хорошо видимой и… не такой, как сначала. Может быть, всё дело в хвосте? Хвост у белки оказался совсем не пушистым и каким-то неопрятным. Но Валерка видел живую белку первый раз в жизни, и даже хвост не мог испортить радости. Да хоть бы вообще без хвоста была!
- Бе-елка! Белочка! - сказал он вслух.
Чёрненькие глаза-ягодки вопросительно уставились на Валерку: кто ты такой и что будешь дальше делать?
- Столбняк! - раздался сбоку уверенный голос, почти бас. - И разговаривает сам с собой - типичный случай, маниакальный нервоз…
Почти бас принадлежал Бубуле, человеку "почти" во многих отношениях. Он был почти взрослым, почти образованным, почти вежливым, почти добрым. Валеркин отец как-то сказал, что Бубуля - почти человек.
Откуда и как возникло это странное прозвище - Бубуля, никто уже не помнил. Но оно стало в жизни "почти человека" гораздо более важным, чем имя и даже фамилия. Только школьные учителя (Бубуля перешёл в девятый) продолжали ещё называть его Криничниковым, а так - Бубуля и Бубуля. И даже отца Бубулиного во дворе звали просто - Бубулин отец. Между собой, конечно.
Любимым Бубулиным занятием было сидеть на скамейке возле колченогого "козлячьего" столика и комментировать небогатую событиями жизнь двора. В нелёгком этом деле достиг Бубуля определённых высот, и всегда его окружали благодарные слушатели - ребята помладше, третьеклассники, пятиклассники.
- Белка! - повторил Валерка. - Белка!
Он произнёс это почти не разжимая губ, боясь пошевелиться, боясь спугнуть мгновение, когда глазки-ягодки доброжелательно смотрят только на тебя одного, и это глазки маленького живого пушистого зверька, настоящего, не телевизионного и даже не из зоопарка. Но Валерку услышали.
Бубуля сразу всё понял, хотя никогда раньше в их маленьком дворе белки не водились.
Словно какая-то туго скрученная пружина распрямилась в длинном его нескладном теле, распрямилась и мгновенно привела в движение руки, ноги. Бубуля был весь как на шарнирах, все части его тела двигались независимо друг от друга, но уже в следующее мгновение он очутился возле тополя.
- За мной, орлы! Окружай!.. - не переводя духа заорал Бубуля. Несколько мальчишек - Валерка даже не успел разглядеть кто - уже бежали со всех ног от скамейки.
Бубуля подхватил невесть откуда взявшийся увесистый булыжник и ударил им по стволу тополя.
- Заходи, заходи!.. Окружай!..
Белка быстро вскарабкалась на самую верхушку; на мгновение её вообще не стало видно из-за листвы. Но Бубуля всё сильнее и чаще колотил булыжником по стволу, и вдруг тёмный комочек полетел вниз, к земле.
Но белка не разбилась, нет. У самой травы комочек расправился, и зверёк стрелой помчался в глубь двора.
Бубуля отбросил ненужный теперь булыжник и заорал:
- Загоняй! Загоняй, ну, вы!..
Валерка кинулся к Бубуле, хотел остановить, схватить за рукав и крикнуть, крикнуть ему прямо в лицо!
- Ну ты, рохля, чего стоишь! - лицо Бубули исказилось каким-то звериным выражением, он стал похож на породистого волкодава из соседнего дома. - Загоняй, загоняй!
Валерка не успел ничего крикнуть: то ли Бубуля толкнул его, то ли другая неведомая сила, но он вдруг словно увидел себя со стороны. Да, это был он, Валерка Крутиков, но не тот Валерка, что минуту назад прищурившись разглядывал летнюю линялую белку, а совсем другой, с нелепо растопыренными руками; он бежал рядом с незнакомыми ребятами и вместе со всеми выкрикивал что-то дикое, непонятное самому.
Белка металась из угла в угол по маленькому уютному дворику. Металась и всюду натыкалась на огромных кричащих и топающих чудовищ. И с каждым мгновением их, казалось, становится всё больше и больше.
Двор имел только один выход, и выход этот был закрыт.
Белка об этом не знала, ужас гнал её дальше и дальше. Она запрыгивала на деревья, но тут же слетала вниз, не дожидаясь, пока Бубуля поднимет свой булыжник. Стремглав неслась к спасительному выходу, но, наткнувшись на кого-нибудь из ребят, с той же скоростью поворачивала назад.
И вдруг, в одно мгновение всё изменилось.
Белка внезапно замерла на месте. Она лежала теперь возле песочницы, на детской площадке. В какой-то бессчётный раз перебегала двор… и неожиданно затаилась.
- Тихонько, как бы она… - сказал кто-то из мальчишек.
- Не боись! Готова! - пробасил Бубуля, решительно направляясь к неподвижной белке.
Ребята медленно приближались к песочнице. Валерка вдруг с удивлением понял, что все они - свои, из этих домов. Один даже одноклассник, Венька Мишин.
Вокруг песочницы неровно желтел рассыпанный малышнёй песочек. Оскалив мелкие острые зубки, белка ткнулась мордочкой в этот затоптанный, грязноватый песок, и чуть подкрашенные красным пенные пузырьки, тут же лопаясь, прорывались между зубами.
- Её для живого уголка хорошо, - неуверенно произнёс Венька. - Подлечим немного и…
Бубуля приподнял зверька за хвост. Белка была мертва.
На крыльцо вышел Бубулин отец. Это был крупный, грузный мужчина; Бубуля на него ничем не походил. Одет он был по-домашнему, в мятые серые штаны и майку с дыркой на груди и несколькими жирными пятнами - Бубуля как-то говорил, что больше всего на свете его отец любит жареную картошку.
- Чего носитесь, оболтусы? - спросил Бубулин отец вполне миролюбиво.
- Да вот, белка… - объяснил за всех Бубуля.
- Ты смотри, - ничуть не удивился мужчина. - Видать, опять пожары в лесу, вот и бегут. - Он потянулся и зевнул. - Летняя белка-то, линялая, никакой цены ей сейчас нет.
- А мы её не за цену! - бодро объявил Бубуля.
- Для живого уголка хотели… В школу, - тихо-тихо, глядя в землю, сказал Венька.
- А чего она тут?! - фыркнул Бубуля. - На дерево залезла!
- Разрыв сердца… - снова зевнув, сообщил отец Бубули.
- Инфракт… - добавил сын.
- Делом бы занялись, - уже через плечо вяло посоветовал Бубулин отец и скрылся в подъезде.
Валерка стоял среди ребят, пытаясь понять, что происходит. Конечно, надо, просто необходимо было подойти к этому "почти человеку" и ударить, изо всей силы ударить его по лицу. За белку, за себя…
Только какое теперь право имеет он, Крутиков Валерий, бить Бубулю? Чем он сам лучше? Он, пять минут назад ставший убийцей.
БОЛЬШАЯ ГЛУБИНА
Плохо, конечно, что те двое, Санька Ерин и друг его Лёха, видели, как Генка выходил из аптеки. Плохо, да ничего уже не поделаешь. Главное, они не знают, что ему заворачивали в свёрток. А то всей школе смеху было бы недели на две, не меньше. Как бы Генка объяснялся? Для братишки, мол, кое-что купил, для младшего? Так Мишка у него мужик здоровый, во втором классе учится. А тут - свёрток и свёрток. И ничего говорить не надо. Мало ли что и для кого можно в аптеке покупать? Аспирин, например, для кошки, если та ангиной заболеет. Генка просто махнул ребятам рукой и помчался домой.
Мишка с самого начала делал вид, что совершенно не верит в ДЕЛО, даже в аптеку с братом не пошёл. Уж такой это был человек. Слонялся по квартире из угла в угол, мыкался, а только Генка вернулся, брякнул:
- Купил, да? А всё равно у тебя ничего не выйдет!
- Выйдет, если ты мешать не будешь.
Не снимая пальто, Генка прошёл в комнату; разорвал плотную бумагу свёртка и вывалил на стол стопку розовых детских клеёнок: такие подстилают младенцам, чтобы пелёнок не пачкали.
- Деньги все потратил? - хихикнул Мишка. - А хватит?
- Должно. Так ты будешь помогать? Критиковать мы все умеем! - совсем по-взрослому сказал Генка.
- Конечно, буду! Только не выйдет ничего, а, Гена? - с надеждой на то, что выйдет обязательно, согласился Мишка.
- Ну и нытик ты! Тащи мамины выкройки!
- Выкройки? Мама ругать будет…
- Помощник у меня - клад! - Генка сам открыл полированную дверцу шифоньера. - Это же чертежи! Ты думал, мы с тобой на глазок работать будем? В серьёзном деле что главное?
- Не знаю…
- Чертёж! Жак-Ив Кусто без чертежей где бы плавал?
Генка прямо на полу разложил несколько вкладышей из журнала "Работница", которыми мама очень дорожила. Большие листы бумаги были густо покрыты какими-то хитрыми перепутанными линиями. По правде сказать, такого он не ожидал. Был уверен: разверни эти ценные мамины бумаги и сразу станет ясно, что делать дальше.
- Но ведь тут для тётенек только! - гнул свою линию Мишка. - Нам ведь такой костюм не надо, правда?
- Ну конечно же! - хлопнул себя по лбу Генка. - Конечно, не надо! Ну и дубины мы с тобой, Мишка! Сворачивай всё это! Да, видно, придётся на этот раз без чертежа. По памяти…
Мишка быстро распихал выкройки по полкам, а Генка тем временем аккуратно расстелил на полу детские клеёнки.
- Тащи ножницы! И клей тоже тащи!
- Гена, а он не промокнет?
- А если бы Жак-Ив Кусто стал бояться, не промокнет ли у него батискаф?!
- Гена, как думаешь, два водолазных костюма у нас получатся?
- Гидрокостюма! Сколько раз тебе повторять!.. Нет, Мишка… Денег не хватило на два…
- А как же я? - Мишка чуть не выронил ножницы, начисто забыв, что с самого начала не верил в это ДЕЛО.
- Главное - сделать! Мишка, когда у нас будет костюм!.. Да мы потом сможем просто по очереди, сначала я… нет, сначала ты, если хочешь, потом уж я!
- Ага, ты вон какой, а я вон какой! - надулся Мишка. - Ты большой, а я маленький!..
- Но ведь ты подрастёшь скоро. Я к тому времени, наверно, закончу свои исследования, и костюм будет совсем-совсем твой…
- Всё у нас так - "к тому времени"… - вздохнул Мишка, но ножницы и клей держал в руках крепко. - Гена, а ты сможешь залезть на дно и без всякой удочки рыбачить, да? Прямо хватать рыб руками?
- Ха, хватать рыб руками! Стоит из-за такого в воду соваться! Есть дела и посерьёзней! - Генка улёгся поверх клеёнок и широко раскинул руки. - Сначала обведи карандашом, а потом… Стой, Мишка, стой! Вот я балда! Надо их в два слоя положить.
- Это какие дела посерьёзнее? - напомнил Мишка.
- Какие-какие! Такие! - Генка, исправляя свою оплошность, раскладывал второй слой клеёнок. - Тихий океан исследуют, так? Атлантический исследуют. А нашу реку Смолянку кто-нибудь исследовал, как ты думаешь?
- Не знаю…
- Вот то-то. А она, может быть, столько тайн разных скрывает! Где-нибудь у моста на глубине та-акое обнаружится!..
- У моста Колька Шаров и без водолазного костюма до дна доныривал.
- Скажешь тоже, доныривал! Прыгнул, а потом выскочил, глаза выпучив! А исследователь затаится, чтобы в жизнь подводного царства не вмешиваться, час лежит, два…
- Замёрзнет…
- А гидрокостюм на что?! Я под него и свитер надену, и брюки. А потом сделаю открытие и всплыву. Как Жак-Ив Кусто… - Немного поёрзав, чтобы клеёнки расправились, Генка снова устроился на полу.