Мы купили их за семь тысяч иен под расписку брата. Однако брат умер и нужно было немедленно выплатить семь тысяч иен Угаи. Я вынужден был взять эти деньги в нашем осакском филиале. Занес в книгу расходов, приложил обязательство вернуть деньги в определенный срок и только в финансовом отчете записал эти деньги как особый кредит клиенту. Что я еще мог сделать? Ведь Ям а да мой враг. Двадцать лет назад он поссорился с моим отцом, и не хотелось, чтобы он узнал о том, что деньги взял я. И вот вчера на общем собрании акционеров С ю нити все это обнародовал. Более того, Сюнити сговорился с Ямадой и провалил мою кандидатуру на пост управляющего фабрикой. Кроме того, он требует немедленно вернуть семь тысяч иен, которые я взял для брата, грозит передать дело прокурору, если я не заплачу эти деньги. И те акции, которые я покупал по 18 иен за каждую, берет только за две иены. А если продать все мои акции да еще и дом в придачу, вряд ли наберется четыре тысячи. Я хочу через Угаи еще раз переговорить с Ямадой, но может статься, что дело передадут прокурору и дом конфискуют. Я не хочу, чтобы дети стали свидетелями этой трагедии. Поэтому прошу тебя больше ни о чем не спрашивать, а завтра утром первым поездом уехать в Токио.
- Вот беда! - сказала мама и тяжело вздохнула.
- Ничего не поделаешь! Столкнулся с подлыми людьми. Плохой из меня вышел делец. Думаю, надо вернуться к литературному труду. Может быть, все это к лучшему.
- Вот горе! - снова вздохнула мама.
Оба помолчали, потом мама сказала:
- Нас отправишь, а сам…
- Ну что ты говоришь!
- Но твой брат…
- Мы разные люди.
- Такие вещи часто передаются по наследству.
- Глупость! Из-за этого не умирают. Жизнь только начинается.
- Тогда сделаем так: я уеду с Миёко в Токио, переговорю со своим братом и сестрой и тогда возьму Дзэнту и Сампэя.
- Хорошо. Так и сделаем. Как только все решится, я тоже приеду в Токио.
Утром, когда Сампэй проснулся, завтрак давно уже был на столе. Он поел и стал собираться в школу, тревожно поглядывая на мать. Надел ранец, обулся у порога, и тут сильное беспокойство охватило его. А что, если, пока он будет сидеть в школе, придут чужие люди, сломают дом и унесут все вещи? Или отец и мать возьмут и уедут в Токио, а дом сгорит?
Он сел на порог и стал молча глядеть в небо.
- Что с тобой? Что-нибудь натворил? - спросила мама. Сампэй покачал головой и продолжал молча сидеть на пороге.
- Эй! Чего расселся! Опоздаем! - крикнул Дзэнта.
- Какой-то ты странный! Может, голова болит? - спросила мама.
Сампэй не отозвался.
- Ну? Болит что-нибудь? - наклонилась мама.
Но Сампэй покачал головой.
- Тогда иди. А то опоздаешь.
Повинуясь необычно ласковому голосу матери, Сампэй поднялся. Дзэнта схватил его за руку и вытащил за ворота.
- Идем! Идем! - Обняв брата за плечи, Дзэнта побежал вперед. - Скорее, мы опаздываем.
Сампэй бежал, а по щекам его текли слезы.
Днем, когда Дзэнта вернулся из школы, он услышал голос Сампэя:
- Дзэнта! Иди сюда!
- Сейчас! - откликнулся Дзэнта.
Он положил портфель и снова услышал:
- Ну, иди же!
Сампэй сидел в стенном шкафу на сложенных там одеялах.
- Залезай! Очень удобно.
Дзэнта тоже уселся на одеяла.
- А мама с Миёко уехали в Токио, - тихо сказал Сампэй. Дзэнта кивнул.
- Ты знал?
- Угу.
- Значит, ты тоже не спал ночью?
Дзэнта снова кивнул.
- Говорят, и мы поедем в Токио.
- Угу.
- А ты хочешь?
Дзэнта не ответил. Помолчав немного, он зевнул. А Сампэй не унимался.
- Дзэнта, ты знаешь, что такое прокурор?
- Перестань! Не твоего ума дело!
Но Сампэй продолжал:
- Отец ушел с работы. Наш дом заберут. Только отец не собирается умирать, как дяденька из дома Сюнити. Слышал?
Дзэнта снова зевнул во весь рот.
- Как спать охота! Давай поспим немного, - сказал он.
Они улеглись на спины, некоторое время молча глядели в потолок, потом незаметно уснули. И проспали до ужина, пока их не разбудили.
С тех пор стенной шкаф стал их любимым местом. Они читали там журналы, тихонько разговаривали. И иной раз засыпали, не заметив, как село солнце.
Вернувшись из школы, Сампэй гонял перед воротами камешек. Он боялся идти домой. Прежде с ним такого не случалось. А теперь вот он боялся. Может, оттого, что недавно приходили какие-то люди и наклеили всюду бумажки - опечатали мебель, Сампэю и Дзэнте хотелось поскорее уехать в Токио. Однако на фабрике чего-то никак не могли решить, и отъезд их день ото дня откладывался. К тому же в Токио надо было снять для всех них дом, а это требовало времени, поэтому мальчики поедут в Токио с отцом, а не с мамой, как предполагалось. Сколько раз Сампэй собирался написать маме: "Мама! Мне здесь страшно. Я боюсь людей с фабрики, я боюсь нашего дома". Но он не написал и никому ничего не сказал.
И вот теперь Сампэй нарисовал на земле несколько кругов и загоняет в эти круги камешек, подталкивая его ногой. Есть такая игра: прыгая на одной ноге, загонять в круг камешек. Сампэй делает вид, что он сильно увлечен игрой, а сам то и дело поглядывает на дом. В это время возвращается Дзэнта.
- Ты что? - спросил он, увидев Сампэя с ранцем за спиной.
- Вот играю. Здорово получается.
- Гм… - Дзэнта проходит в ворота, Сампэй за ним.
Дверь в доме плотно задвинута.
- Та-а-к! Отца дома нет.
Дзэнта идет к кухне. Сампэй за ним. Дзэнта оставляет ранец у колодца, достает из кармана перочинный ножик, придвигает к себе точильный камень, лежащий у колодца, и, налив воды в тазик, начинает точить ножик. Сампэй молча наблюдает за братом.
- Сампэй, принеси полотенце из столовой, - просит Дзэнта.
- Зачем?
- Не все ли равно? Принеси, и все.
- А ты скажи, зачем?
- Руки вытирать! Разве не ясно?
- А для чего вытирать?
- Вот зануда! Для того чтобы наточить нож, нужна вода. Так? А раз пользуешься водой, руки намокнут. Так? А когда руки мокрые, противно, и люди их вытирают. Для этого нужно полотенце. Понятно? Если понятно, иди и неси полотенце.
- Не хочу.
- Почему?
- Не хочу, и все.
- Скажи, почему, а то оболью тебя водой.
- Потому.
- Но все-таки, почему?
- Не хочу, потому что не хочу.
- Так не бывает. Может, потому, что полотенце высоко висит и ты не хочешь лезть за ним? Или потому, что в доме пусто и могут выскочить оборотни? Ну говори, почему?
По правде говоря, Сампэй опасался как раз оборотней. Но он не мог признаться в этом и потому сказал:
- Вовсе не из-за этого.
- Тогда пойди и принеси.
- Сам иди.
- А ты что, не можешь?
- Свое дело каждый должен делать сам.
Тогда Дзэнта ехидно улыбнулся и решил подразнить Сампэя.
- Ты просто боишься оборотней. Вот почему ты гонял камешек у ворот. Ха-ха-ха! Все понятно. Ха-ха-ха!
Сампэй покраснел и сказал:
- А вот и нет! Не боюсь я никаких оборотней. Однажды я ночью даже ходил в сарай.
Этого-то как раз и нужно было Дзэнте.
- Вот и теперь сходи! Ведь не пойдешь. Побоишься.
- Ладно. Схожу. Где полотенце?
- В столовой, а может, на веранде.
Услышав про веранду, Сампэй побежал. Веранда - это не страшно. Можно, не заходя в дом, из сада взглянуть.
- Здесь нет! - кричит он громко, обежав вокруг дома.
- Тогда в столовой.
- И в столовой нет.
- Врешь!
- Правда, нет! - кричит Сампэй, несясь к колодцу. Если не орать так громко, то очень страшно.
- Тебе говорят, возьми в столовой! - лязгая ножом о камень, велит Дзэнта. - Нет! Все-таки ты боишься оборотней.
- Вот еще!
- Ну конечно! Они уже вылезли из своих углов…
Сампэй не выдерживает. Сняв ботинки, он с шумом открывает дверь в кухню и принимает позу бегуна на старте.
- Вот возьму и схожу! - вопит он как можно громче.
Потом нарочно шумно раздвигает фусума и сёдзи, а когда сёдзи застревают, он громко возмущается:
- Что это с этой сёдзи!
Потом стремглав мчится по дому.
Дзэнта с насмешливой улыбкой прислушивается к топоту его ног и вдруг замечает, что в доме все стихло.
"Что там такое?" - с тревогой думает он, снимает ботинки и поднимается в дом. Он идет на цыпочках, осторожно заглядывая из одной комнаты в другую, прежде чем войти. Он решил напугать брата. Пройдя в столовую, он подходит к спальне и видит, что Сампэй копается в стенном шкафу.
- Оборотень! - жутким голосом кричит Дзэнта.
Сампэй издает невнятный возглас и, сильно стукнувшись о верхнюю полку стенного шкафа, пятится назад. Пятясь, он наталкивается на брата, и в тот же миг Дзэнта чувствует боль в руке - Сампэй вцепился зубами в его руку.
- Ты что?! - Дзэнта отбрасывает от себя Сампэя. - Обалдел?! Больно же!
Из глубокой ранки на его руке сочится кровь.
- Совсем ошалел! - Дзэнта сердится не на шутку.
Но Сампэй обозлен еще больше.
- А ты что пугаешь? Что пугаешь? - рыдая, твердит он и дергает брата за рукав.
Начинается потасовка, в которой то один, то другой оказывается наверху. В конце концов Сампэй отброшен на татами. Он плюет снизу в лицо брату. Дзэнта не выдерживает и отступает. Улучив момент, он мчится в другую комнату и хватает висящую в углу щетку.
"Ага! Вот и оборотень!" - думает он и осторожно заглядывает в спальню.
Сампэй снова засунул голову в стенной шкаф. И вдруг он стремительно вытаскивает оттуда длинный меч в черных ножнах и с рыдающим воплем "Зарублю!" выхватывает из ножен сверкающий серебром меч.
Увидев меч, Дзэнта меняется в лице и, отбросив щетку, мчится через кухонную дверь в сад. Там на ходу хватает сандалии и, держа их в руках, выскакивает за ворота. Только тогда он всовывает ноги в сандалии и прислушивается к тому, что делается в доме. Затем тревожно кричит:
- Сампэй! Ты что?
Не услышав ответа, Дзэнта осторожно возвращается к дому и заглядывает на веранду. Сампэй сидит на веранде и смотрит в далекое небо. Как будто утихомирился.
- Сампэй-тян! - окликает его Дзэнта и улыбается.
Ссоры как не бывало.
- Ты что так разбушевался? - спрашивает Дзэнта.
- А ты что пугаешь? Мне и так страшно. Видел, какой меч нашел я в стенном шкафу? Жутко смотреть! А вдруг какой-нибудь разбойник оставил его там?
В это время в ванной скрипнула дверь и послышались шаги человека. Мальчики побледнели и, с ужасом глядя в ту сторону, откуда доносились шаги, приготовились к бегству. Но что это?
На коридору шел папа. Он смотрел на них пустыми, остановившимися глазами.
- Папа!
- Да!
- Ты где был?
- А?
- Мы нашли меч в стенном шкафу.
- Да?
Отец отвечал как-то односложно. Он прошел на веранду и сел там.
- Пап! Ты в ванной был?
- Угу.
- А что ты там делал?
- Думал, как жить дальше.
Мальчикам сразу стало спокойно. Раз отец с ними, волноваться не о чем.
Однако в ту ночь Сампэй видел страшный сон.
На столе стояла голова человека.
Она вращала глазами. Глаза были темные с белыми белками, большие и пронзительные. Когда они переставали вращаться, веки устало опускались - будто глаза спят. И тогда голова казалась мертвой. Но тут открывался рот и начинал глотать воздух: "Паку-паку!" - словно карп, вынутый из воды. Потом рот закрывался, открывались глаза, и голова оживала. Веки опускались - голова умирала. Умирал ее большой нос и большие уши.
И это была голова отца.
Сампэй замер от ужаса.
И тут на столе оказалась рука. Она повернулась в сторону Сампэя и легко сжалась в кулак. Потом пальцы разомкнулись. Синеватые, длинные, они вдруг оживились и старались что-то схватить. Вот они потянулись к Сампэю, хотят схватить его…
И это была рука отца!
Сампэю стало так страшно, что он даже закричал во сне.
Закричал и проснулся. Горел свет, и рядом стоял папа.
- Ты что, сон видел? - тихо спросил папа.
Сампэй закрыл глаза и тут же уснул - волноваться нечего, рядом отец.
Однажды вечером, когда все залезли в постель, отец, вытянувшись во весь рост, громко вздохнул. Потом поднял голову и сказал:
- Борьба сумо! Двое на одного. Пока не сдамся.
- Вот здорово! - обрадовались мальчики, переглянулись и заулыбались.
Дзэнта сразу же уселся верхом на живот отца и зажал его ногами, наподобие того, как удав сжимает в своих тисках льва.
- А я слабое место нашел! - воскликнул Сампэй и, усевшись на грудь отца, крепко схватил его за уши.
- Ну как, сдаешься? Сдаешься? - Дзэнта изо всех сил давил на отцовы бока ногами.
Но отец только восклицал:
- И не подумаю! Не подумаю!
- Тогда я не дам тебе дышать, - заявил Сампэй. Одной рукой он зажал отцу нос, другой - рот. - Постучи по татами, если захочешь сдаться, - сказал он, но отец продолжал твердить из-под его ладошки:
- Еще чего!
- Ах, так! Сампэй-тян, разматывай папин оби, стянем ему живот, - велел Дзэнта.
И они стали возиться, как мыши у добычи. Размотали оби, завязали его узлом на животе у отца и принялись тянуть концы в разные стороны.
- И - раз!
- Еще раз!
Живот отца сделался похожим на тыкву-горлянку, однако он не переставал восклицать:
- Ничего страшного!
Мальчики вздохнули.
- Что же делать? - спросил Сампэй.
- Вот возьмем и шею поясом стянем. Задохнешься, - сказал Дзэнта, - лучше сдавайся!
- Задохнусь и ладно, - согласился отец.
- Смотри! - предупредил Дзэнта.
- Пап! Ты же умрешь! - забеспокоился Сампэй.
- Ну и что ж, умру так умру, - спокойно сказал отец.
- Дзэнта! А вдруг папа умрет? - заволновался Сампэй.
- Дурак! Не умрет!
- Пап! Ты не умрешь? - спросил Сампэй.
- Ха-ха-ха! Конечно, нет.
Но Сампэй не унимается:
- Не буду я! Не хочу!
Он не притрагивается к отцовскому поясу. Дзэнта обматывает шею отца поясом и пытается затянуть узел обеими руками.
- Не больно! Тяни крепче! - говорит отец, но Дзэнта, утомившись, растягивается на постели.
- Пап! Правда, не больно? - спрашивает Сампэй.
- Ну да!
Сампэй задумывается. Он не знает, что отец устал от своих мыслей о работе, о жизни. И все время думает, не лучше ли ему умереть. Однако никак не может решиться покончить с собой.
- Хорошо бы умереть! Совсем не страшно! - шепчет отец.
- Правда, папа? - снова спрашивает Сампэй.
- Ну да! Словно засыпаешь, - говорит отец.
К северу от дома Сампэя стоят горы. На расстоянии одного - трех ри они уходят ввысь, и на самой высокой их вершине виднеется храм. Его огонек кажется ночью звездой, сверкающей на небе. Днем на той вершине что-то белеет на солнце. Может быть, у храма белые стены?
Сегодня на горе висит, будто комок ваты, огромное облако. Серебристый, большой комок этот напоминает о том, как велико небо, как оно высоко и бесконечно.
Дзэнта и Сампэй идут по берегу реки. Они ищут лягушек для наживки. Над водой летают полосатые, словно тигры, стрекозы, а берега реки густо заросли ивняком. Прутья ивы срезают каждый год, поэтому над рекой склоняются, будто скалы, лишь ее переплетенные стволы. А корни свисают в воду, словно бороды стариков. В таких зарослях прячутся угри и сомы. Мальчики уже привязали к лескам крючки и теперь заглядывают под корни ив, раздвигая их палкой, - там обычно водятся зеленые лягушки.
Кое-где у берега попадаются грядки унавоженной земли, сплошь устланные широкими листьями тыкв. Меж листьев лежат несколько больших зеленовато-белых тыкв. Их белые цветы похожи на вьюнки. Мальчики заглядывают под тыквенные листья и цветы - нет ли лягушек.
Засохшие ветви ив местами обвиты диким виноградом. Они раздвигают палкой лозу - маленькая птичка, тряся хвостиком, перелетает с ветки на ветку.
- Там гнездо! - говорит Дзэнта.
Спустившись вниз по течению реки, мальчики добрались до каменного моста и присели там на корточки. Сампэй взглянул на вершину горы, окутанную облаком, и сказал:
- Взгляни, какое красивое облако!
- Ага!
- Когда я вижу такое облако, мне хочется на него взобраться. А тебе?
Дзэнта думает сейчас то же самое, но сентиментальные слова брата почему-то вызывают у него желание возразить.
- А мне не хочется, - говорит он.
- Да? - Сампэй продолжает любоваться вершиной горы. - Говорят, когда человек умирает, его душа возносится на небо. Правда?
- Чушь! - Дзэнта не любит говорить о таких вещах.
В это время к каменному мосту подплывает карась. Дзэнта хватает лежащий рядом камень и, подняв его обеими руками над головой, с силой кидает в реку. Брызги долетают даже до моста.
- Вот так волны! - громко кричит Дзэнта, как будто это очень интересно, хотя ничего интересного в этом нет.
Вернувшись домой, они идут играть в соседский двор. Стоит сезон ловли сомов, поэтому в банке под низким козырьком крыши их подружка девочка Хан а ко держит сомят. Резвые усатые сомята плавают в банке кругами. Один из них нечаянно перевернулся брюшком вверх и пытается попасть в прежнее положение.
- Тяжко им! Даже смотреть жалко, - говорит Ханако, заглядывая в банку.
- А умирать вовсе не тяжело, - отзывается Сампэй.
Соседская тетушка, стоящая поблизости, раскрывает глаза от изумления.
- А откуда ты знаешь? Тебе ж не приходилось умирать, - говорит она.
- А это все равно что заснуть, - утверждает Сампэй.