С трудом отдышавшись, не выплескивая более энергию в крике, тот снова поднялся на ноги и тут же, практически без подготовки, "из-под юбки", резко взмахнул рукой. Скорость была такова, что успевший все же среагировать капитан до конца уклониться не смог, и направленный точно в глаз остро заточенный кусок стали со свистом рассек ему ухо. По шее Башурова тут же побежал горячий ручеек. Ну вот, наконец-то на помосте стало по-настоящему весело.
- Стой, стрелять буду! - Старший лейтенант передернул затвор, а опьяневший от вида крови десантник с матерным криком бросился вперед. Его перекошенное злобой лицо, горящие смертельной ненавистью глаза никаких сомнений не оставляли - он был готов убить. Дожидаться этого капитан не стал, он резко крикнул и, стремительно развернувшись, со всего маху впечатал край каблука нападающему в печень.
Десантник, словно натолкнувшись на стену, сразу замер, изо рта его потянулась черная струйка, и, скорчившись, он рухнул вниз лицом на доски помоста. Старший лейтенант равнодушно вздохнул, разрядив, убрал ствол в кобуру, прапорщик сунул в рот карамельку, его лицо выражало удовольствие.
"Ч-черт, изделие так толком и не испытал. - Переживая, что погорячился, Башуров сбросил рукавицы, подобрал отлетевший от сетки штык и аккуратно обтер его о сгиб локтя. - Надо бы ухо зашить, всю форму измараю".
Тем временем возле клетки уже появился Кукловод, за ним семенил медбрат в не первой свежести белом халате. Глянув на окровавленного капитана, майор злорадно ухмыльнулся:
- Вы ранены, проводить второй бой я вам запрещаю. - Он повернулся к эскулапу, присевшему рядом с неподвижным телом, и без всякого выражения спросил: - Что там?
- Вскрытие покажет. - Тот кончиками пальцев дотронулся до огромной черной гематомы на правом боку "куклы", пожал плечами. - Думаю, обломок ребра проткнул печень, - мортем эфугири немо потест.
- Чего? - Кукловод вдруг зло оскалился, сделавшись сразу похожим на цепного пса. - Не хрен здесь, лейтенант, умничать. У капитана вон ухо висит клочьями, приступайте к оказанию помощи.
- Есть, товарищ майор. - Медбрат кивнул Башурову: - Пойдемте, капитан, подлатаю. И все же смерти не избежит никто…
Год 1990-й. Лето
- Да, с таким ухом прыгать не стоит. - Подполковник Ващенко покачал огромным, гладким, как бильярдный шар, черепом. - С завтрашних учений я тебя снимаю, заступишь дежурным по части. Осознал?
Подполковник был осанист и широкоплеч, как и полагается командиру отдельного разведывательного батальона спецназа, но лицом уж больно страшен: переломанный нос, шрам во всю щеку, нависающие над щелками колючих глаз надбровные дуги. Поглядывая на змеюк в его петлицах, Виктор никак не мог отделаться от навязчивого образа доктора-убийцы Менгеле. Дело в том, что в целях маскировки диверсанты находились в расположении учебного медицинского центра и экипированы были соответственно…
- Слушаюсь. - Капитан сделал вид, что до чрезвычайности расстроен упущенной возможностью пробежать пару сотен километров под ласковым южным солнышком.
- Ладно, костолом, - Ващенко вытер носовым платком вспотевший череп и глянул на подчиненного с плохо скрываемым одобрением, - свободен до завтра.
- Есть. - Будучи без фуражки, Башуров честь отдавать не стал, четко развернувшись, принялся выбираться из лабиринта коридоров учебного корпуса, где спецназовский батальон занимал целое крыло.
Наконец он миновал КПП и, очутившись на тихой тенистой улочке, какие обычно бывают на окраинах южных городов, упругим шагом двинулся к трамвайной остановке. Ехать предстояло с полчаса, с комфортом, - в полупустом вагоне можно было вздремнуть.
Городской парк утопал в буйной зелени, отовсюду, словно грибы, торчали соломенные шляпки, панамки, сачки, ведерки, у автоматов с газировкой толпились стаи ребятишек, где-то далеко из репродуктора лился голос безоблачного детства: "Наше счастье постоянно, ешь кокосы, жуй бананы, чунга-чанга-а-а-а".
В конце кипарисовой аллеи капитан уперся в железные ворота с веселенькой надписью поверху "Зоопарк" и, купив билет, протиснулся мимо злобной вахтерши с красной повязкой на рукаве. На то, чтобы проскочить бесплатно, мог решиться только самоубийца.
День был будний, времени до закрытия оставалось мало, посетителей - раз-два и обчелся. В одиночестве прогулявшись до вольера с хищниками, капитан близко, насколько позволяло ограждение, придвинулся к клетке с уссурийским тигром. Несмотря на жару, здоровенная полосатая кошка беспокойно металась за ржавыми прутьями решетки, однако, почувствовав к себе интерес человека, остановилась, настороженно, глухо зарычала. Башуров сразу вспомнил одну из многочисленных баек о том, как китайский дедушка посредством энергии ци сломал как-то тигру шею, в сомнении покачал головой: такому и ломом хребет не перешибешь, настоящая машина для убийства!
Капитан, систематически наведываясь в зоопарк, преследовал вполне определенную цель. Глаза - это зеркало души, тренируя взгляд, можно развить волю. Не мигая уставившись в желтые зрачки хищника, Башуров сосредоточился, мысленно представляя, что вместо глаз у него два мощных прожектора, и наконец про себя властно приказал: "В сторону!"
Тигр, почувствовав, что человек сильнее, отвел взгляд и, с досадой стеганув себя длинным хвостом, снова принялся мерить клетку шагами, а Виктор удовлетворенно отвернулся - теперь в гадюшник, серпентарий то есть.
Обычно он тренировал свою волю на овчарках в питомнике или с зеркалом, пристально глядя в глаза самому себе, однако по воскресеньям старался бывать в зоопарке, прекрасно осознавая тем не менее, что самый опасный хищник - это человек.
Тем временем посыпанная битым кирпичом дорожка вывела капитана на центральную аллею, и, глянув мимоходом в сторону бассейна с белыми мишками, такими добродушными с виду, а на деле хладнокровными матерыми убийцами, он оказался возле одноэтажного строения. Над входом красовалась свернувшаяся спиралью змеюка - точь-в-точь как у него на эмблемах.
"Здорово, твари". Капитан открыл тугую дверь и сразу очутился во влажной духоте полутемного зала, вдоль стен, подсвеченные изнутри, теснились стеклянные клетки со всевозможнейшими гадами. Башуров испытывал по отношению к змеям двоякое чувство. С одной стороны, это был трепет - сколько в них достоинства, красоты, скрытой мощи. Недаром на Востоке, желая сделать женщине комплимент, сравнивают ее со змеей! С другой - страх, почти панический, еще подростком стоило заметить в кустах треугольную гадючью голову, как тут же начинало бешено колотиться сердце и возникали два горячих желания - убить или убежать.
Однако диверсант обязан с гадами дружить, - не трястись от страха, а использовать их в своих интересах, потому капитану пришлось приучать себя к общению с ними долго и терпеливо. Оказалось, что снести стальным прутом голову гюрзе совсем несложно, а если резко дернуть за хвост зазевавшегося щитомордника, то все его незакрепленные внутренности моментально сдвинутся вперед и он станет совершенно беспомощен. Кроме того, как бы ядовита ни была змеюка, человек всегда неизмеримо опасней, и, осознав это, Башуров перестал бояться рептилий совершенно, начал даже получать удовольствие от присутствия поблизости мгновенной ярко окрашенной смерти.
Вот и сейчас он пристально, с восхищением следил за стремительными как молния смертоносными бунгарусами, столь же грациозными, как и их австралийские родственники тайпаны, любовался тигровыми и коралловыми змеями, надолго задержался перед клеткой со щитомордниками, пока в зале не появился полупьяный мужичок со шваброй и ведром с опилками, - дело шло к закрытию. Бросив напоследок взгляд на свернувшегося кольцами гремучника, Башуров выбрался наружу и покинул зоопарк под ужасные проклятия вахтерши, - похоже, здесь она была гвоздем экспозиции.
Вечер был теплый, чуть душноватый - ни ветерка, в воздухе разливался аромат расцветающих магнолий, - и капитану вдруг расхотелось возвращаться в опостылевшую общагу, гордо именуемую "гостиницей офицерской". Некоторое время он бесцельно фланировал в толпе загорелых аборигенов и вышедших на променад отдыхающих, затем увидел афишу и без колебаний завернул в кинотеатр. Давали двухсерийную картину с Жаном Маре в главной роли.
"Слюни сплошные. - Насладившись приключениями благородного графа Монте-Кристо, капитан, разминая затекшие члены, окунулся в ночную прохладу. - Правильно, можно быть добрым, когда всего до хрена, а вот отдаст ли кто последнее?"
В воздухе роилась мошкара, на скамейках млели парочки, активно предаваясь петтингу. Слышались веселые голоса, звуки поцелуев, женский смех, большей частью дурацкий. "Везет же людям!" Глубоко вдыхая после душного кинозала свежий аромат шиповника, Башуров, чтобы срезать путь, решил пройтись парком имени Буденного, хотя знал, конечно, что нормальному человеку в это время суток лучше бы туда не соваться. Ни одного целого фонаря, темнота - хоть глаз выколи, к слову сказать, выкалывали неоднократно.
"Ну, где же хулиганы?" Капитан задумчиво шел по таинственным в полумраке узеньким дорожкам, удивляясь, что не встретил ни одной живой души. А еще говорят, темнота - друг молодежи! Лишь на центральной аллее, на газоне под бюстом героя-конника, весело потрескивал костерок, вокруг, распивая, как водится, спиртные напитки, корежилась под гитару местная шпана. Заметив, что проехавший мимо с зажженными фарами милицейский "УАЗ" даже не притормозил, капитан с презрением армейского офицера сплюнул: жандармы позорные!
Он уже миновал окультуренную зону насаждений и начал пробираться по тропинкам заросшего орешником и дикой алычой лесопарка, как внезапно его натренированный слух уловил пронзительный женский крик, перешедший в стон и заглушённый гадливым мужским смехом. Ступая бесшумно и легко, капитан начал продвигаться вперед, на звук, и наконец, осторожно раздвинув ветви кустарника, увидел любопытную картину. На освещенной лунным светом полянке стояла тридцать первая "Волга", задняя дверца ее была широко открыта, рядом маячил широкоплечий длинноволосый парень, заслоняя собой все происходившее в машине.
- Пусти, козел, а-а-а, - раздался опять женский крик, послышались возня, сопение, хлесткие удары по телу, мат.
Капитан, давно уже догадавшись, в чем дело, недолго думая вынырнул из колючих зарослей, оттолкнул волосатого наблюдателя и заглянул в салон. На заднем сиденье двое молодых людей разложили девицу, ранее одетую, если судить по обрывкам, во что-то красное. Один держал ее голову и руки, второй, сжимая согнутые в коленях ноги, ритмично двигал поджарым задом. Партнерша извивалась, кричала, норовила лягнуть ухажера в пах, однако это, похоже, лишь горячило ребятишкам кровь.
Тем временем волосатый попытался ударить капитана с правой, но сделал это по-дилетантски, без подготовки и со "звонком". Не отрывая глаз от аппетитных женских ножек, Башуров мгновенно ушел вниз и на выходе очень сильно ударил правой. Противник клацнул расколотыми зубами и сполз на траву бесчувственной массой изо рта его потекла струйка крови, видно здорово прикусил язык.
Молодой человек, совершавший половой акт, быстренько получил прямой правой в основание черепа и, тут же потеряв интерес к происходящему, расслабленно замер на партнерше. Капитан выволок его за рубаху из машины и добавил боковым левой в челюсть, отправив любителя острых половых ощущений в глубокий рауш, а чтобы сегодняшняя наука запомнилась ему надолго, уже лежащего сильно пнул в пах. Затем он снова обернулся к машине и, рассмотрев девицу во всей красе, на мгновение замер: хороша! Ножки от ушей, стройные, животик гладкий, а уж круглая упругая грудь и розовая щель, обрамленная темным треугольником, не могли оставить равнодушным ни одного мужчину.
В это время третий любитель халявных половых ощущений распахнул дверь и, заверещав, бросился бежать. Почувствовав охотничий инстинкт, капитан кинулся следом и, настигнув беглеца уже на краю поляны, решил не глушить, а просто сбить подсечкой. Получилось качественно, как на тренировке. Пропахав физиономией пару метров, парень внезапно вскочил на ноги и, сунув руку в карман, вдруг щелкнул накидышем - пружинным ножом: - Распишу, сука!
Верно говорят - шакал, загнанный в угол, становится тигром. Сильнейшим сметающим ударом подошвой Башуров тут же выбил оружие из его рук, основательно повредив при этом кисть, и, не опуская колена, провел стремительный удар ребром ступни в голень, - в следующий раз неповадно будет.
Раздался хруст костей, следом - дикий, звериный вопль, но разозленный Башуров, взяв юнца на болевой, заставил его скакать на здоровой ноге назад, на поляну, где к тому моменту произошли кое-какие перемены.
Поруганной девицы уже и след простыл, зато неподалеку от "Волги" рассекали тьму фары милицейского "УАЗа", и красноперый сержант со старшиной негромко держали совет - вызывать "скорую" или волочь начинавших приходить в себя в отдел. Появление третьего потерпевшего под конвоем офицера медицинской службы ситуацию только усугубило, и, не мудрствуя лукаво, менты отвезли в районное управление всех - нехай дежурный расхлебывает.
А где-то через час, когда в ожидании представителя военной комендатуры Башуров кропал рапорт о случившемся, произошло нечто, кардинально изменившее всю его дальнейшую жизнь. Откуда-то издалека послышался надрывный вой сирены, зловеще взвизгнули тормоза, и дверь, с грохотом ударившись о стену, распахнулась, пропуская разъяренную мужскую фигуру в штанах с красными лампасами. Дежуривший по управлению майор побледнел, затем пошел фиолетовыми пятнами, наконец вскочил на ноги и неистово заорал:
- Товарищ ген…
Однако "товарищ ген", не обращая ни на кого внимания, с ходу кинулся к "обезьяннику", где, держась за отбитое мужское достоинство, страдал в окружении ассистентов любитель сексуальных утех:
- Эдик, сынок, что он с тобой сделал? - И резко повернув украшенный фуражкой череп, родитель так посмотрел в глаза Башурову, что капитан вновь ощутил себя стоящим рядом с тигриной клеткой.
Год 1990-й. Осень
Охранное предприятие "Рубеж" размещалось в старинном двухэтажном особняке, надежно скрытом от посторонних взглядов трехметровой кирпичной стеной. Неулыбчивый мужик в камуфляже, высунувшийся из стеклянной будки, был немногословен:
- Куда?
- По объявлению.
Башуров нетерпеливо шаркнул ботинком. Получив "добро", он пересек небольшой ухоженный дворик, взбежал по мраморным ступенькам, протянул руку, чтобы позвонить, но тяжеленная дверь с массивной ручкой под бронзу открылась сама, - его уже ждали. Рослый детина в синей куртке с надписью "Секьюрити", с рацией в одной руке и американской полицейской электродубинкой в другой, отконвоировал его в конец коридора, где для ожидающих были предусмотрены удобный кожаный диванчик и журнальный столик, заваленный рекламными проспектами. Однако очереди не было, и, постучав, Башуров очутился в просторном кабинете с белыми стенами, черной офисной мебелью и миловидной девицей за компьютером.
- Барышня, это вам требуются крепкие мужчины до тридцати пяти, инициативные и решительные? - Виктор растянул губы в невеселой улыбке.
- И мне тоже. - Не отрывая взгляда от скачущих по экрану зеленых человечков, секретарша ткнула холеным пальчиком в дверь напротив. - Вам туда.
Башуров снова постучал и, не дожидаясь ответа, вошел. В помещении, несмотря на работающий кондиционер и солидные размеры, было душно, накурено и тесно. На стеллажах, тянувшихся вдоль оклеенных фотообоями стен, громоздилась всевозможная оргтехника, аудиовидеоаппаратура, какие-то нераспечатанные коробки с бирками "Made in Japan", покрытые толстым слоем пыли. Под ногами огромный, во всю комнату, ковер, на нем большой т-образный стол из черного полированного дерева, вокруг финские кресла из натуральной кожи ярко-зеленого цвета. За столом сидел неопрятный пожилой мужчина, - седина в висках, мешки под глазами. Башуров усмехнулся: потрепан жизнью и пристрастием к дурным привычкам. Рядом в кресле, развалясь, курил еще один, лысый, поджарый, с пустым, немигающим взглядом и выпущенным поверх джинсовой рубахи золотым перевесом в палец толщиной.
С добрым утром, тетя Хая, ай-я-яй,
Вам посылка из Шанхая, ай-я-яй…
Из стоявшего на сейфе "Панасоника" изливался задушевный голос Аркаши Северного, и на мгновение Виктору показалось, что он попал не в офис, а в средней руки забегаловку.
- Раньше чем занимался? - Хозяин кабинета пристально оглядел крепко сбитую фигуру вошедшего, однако присесть не предложил. - Если служил, то в каких войсках?
- Бывший капитан спецназа Пятого управления ГРУ. - Башуров вдруг почувствовал себя проституткой, старающейся продаться подороже, и произнес неожиданно резко: - Уволен за дискредитацию, по мозгам дал кое-кому.
- Ну, так все поют, а потом выясняется в натуре, что бортанули за бухалово, старая тема. - Лысый скривил в ухмылке тонкий рот, сплюнул прямо на ковер, хлебнул что-то из стакана, и стало ясно, что главный здесь он.
- Мне насрать, что другие говорят. - Внезапно Башурову к горлу подступил горький ком, который не проглотить и не выплюнуть, сказались, видно, события последних недель: допросы, протоколы, военный прокурор, паскуда, эх, ребром ладони бы ему по сонной артерии… Посмотрев в белесые глаза собеседника с такой свирепостью, что тот, не выдержав взгляда, отвернулся, он медленно произнес: - Я за свои слова отвечаю, а кто сомневается, пусть прикроет пасть.
Борзый. - Главный вдруг резко поднялся и повернулся к сидевшему за столом седому: - Павел Ильич, ты тут поработай пока с народом, а мы пойдем проверим, так ли уж товарищ крут. Трактор, со мной. - Это относилось уже к развалившемуся в кресле у окна - Виктор его сразу и не заметил - здоровенному коротко стриженому быку с остекленевшим взглядом выпученных глаз, какой бывает обычно у людей, перенесших перелом носа.
В глубине офиса, за пыльными коробками, оказалась еще одна дверь, и, миновав вслед за провожатыми небольшой грязный предбанник, Башуров очутился в спортзале, занимавшем почти весь первый этаж.
В левом его углу находился ринг, на котором двое бритых ребятишек не слишком умело изображали что-то отдаленно напоминающее фул-контакт; каратэ, рядом на матах какой-то недоумок в камуфляже делал вид, что "качает маятник", а справа, возле стенки для метания, двое начинающих безуспешно пытались всадить нож в катавшийся по полу деревянный шар. В целом зрелище было убогое.
- Залезай, борзый. - Лысый махнул рукой горе-каратэкам, чтобы убирались, и приглашающе приподнял канат. - Не стесняйся, покажи себя.
О каких-то там правилах он даже не заикнулся, - похоже, действовал старинный принцип: входит кто хочет, выходит кто может.
Следом за Виктором в ринг залез амбалистый Трактор, и, отметив про себя, что сделано это было привычно и с легкостью, капитан мысленно вступил в "круг внимания" - полностью сосредоточился на своем противнике. Тот был крепким, с длинными руками, килограммов на пятнадцать тяжелее, однако, как все ортодоксальные боксеры, представлял реальную опасность только на средней дистанции и вдобавок сразу же "отдал переднюю ногу".