Прямо у школы, на лужку, покрытом молодой травой, провели сбор отряда, на котором приняли в пионеры Фросю Пропашнову, Митю Жерихова и Сашу Толстопятова. А когда Вася, Олег и Нина повязали им блестящие сатиновые галстуки, оркестр грянул "Интернационал".
И тут наступила минута Мишкиного торжества. Развязав веревки таинственного свертка, он не сводил глаз с Яшнова.
- А теперь, - объявил Вася, - мы вручим вам свои подарки. Слово имеет октябренок пионерской базы завода имени Октябрьской революции Миша Курганов.
Олег замер: застесняется Мишка да как начнет мямлить… Но Мишка не подвел. Проворно выхватил из бумажного куля блестящий никелированный горн и ярко раскрашенный барабан. Подошел к председателю совета отряда и, отдавая барабан, звонко, так, чтобы слышно было всем, сказал:
- Это рабочие завода вам дарят и желают, чтоб ваши пионеры никогда не сбивались с ноги!
Окружившие пионеров со всех сторон колхозники засмеялись, захлопали, закричали: "Правильно!" Но Мишка даже не улыбнулся. Передавая горн, добавил:
- Пусть горн трубит так громко, чтобы слышали все друзья и собирались под пионерское знамя! - и пожал Гриньке руку.
"Ну и Мишка! - радовался Олег. - Недаром он всю дорогу шептался с Яшновым".
Потом вручали остальные подарки. Нина - тридцать пионерских галстуков, покроенных и подшитых пионерками отряда. Олег с Иваном - детекторные радиоприемники. Абдул, Явор, Ленька Семин - книги, тетради и все прочее.
Особенную радость вызвали библиотечка из ста двадцати книг и учебники.
- Теперь мы заживем! - радовалась молодая учительница.
Хозяева показали школу, правление колхоза, повели на конюшню посмотреть на жеребят, за которыми ухаживали пионеры. По пути каждый тянул хоть на минутку заглянуть в свою хату.
Хуторские ребята растащили гостей по одному. Расспрашивали о городе, об их пионерской базе, записывали адреса.
Вася сразу нашел общий язык с секретарем комсомольской ячейки и председателем колхоза. Сначала они уселись на ступеньках правления и, дымя городскими папиросами, говорили о самых насущных делах колхоза. Вася что-то записывал в свой блокнот. А потом с подошедшим трактористом перешли на машинный двор, и Яшнов, слесарь-ремонтник шестого разряда, давал советы, как оживить к уборочной поломанные жатки.
Вася и Олег договорились с Гринькой, что, когда поспеют хлеба, они пришлют на подмогу пионеров с базы.
Олег учил Ермолая, еще год назад выбранного отрядным горнистом, подавать сигналы.
Не заметили, как пролетел день. К пяти часам большой толпой, где перемешались гости и хозяева, пошли к железнодорожной площадке. Дрезины еще не было. Олег собрал музыкантов, взмахнул рукой, и оркестр грянул гопака.
Хуторская молодежь встрепенулась. Но начать первым никто не решался. Тогда Вася, крикнув: "Эх, ма! Где наша не пропадала! Попробуем, как починили мою ногу!" - пошел вприсядку. Выманил в круг черноглазую дивчину. Вслед за ними пустились в пляс и другие. Старенький деревянный настил стонал под лихими каблуками.
ВЫШКИ В ПОЛЕ
На улицах города распустились многометровые букетищи. За белыми гроздьями цветов не видно ни ветвей, ни листьев. Цветут акации. И над головой, как громадные соцветия, повисли белые прозрачные облака. Густой медовый аромат заполнил всё вокруг, заглушил иные запахи. Хочется дышать глубоко-глубоко. И от этого чуть-чуть кружится голова.
Олег заметил, что каждый раз в разгар весны ему становится как-то легко и немножко тревожно. Отчего легко - понятно. Ведь такая красота вокруг. А откуда эта тревога?.. Будто чего-то не хватает. Что-то хочется сделать. Хорошее. Или идти, лететь куда-то, или петь, или сложить песню, такую чудесную, чтобы людям вокруг стало хорошо и радостно…
В раскрытое окно к самому его лицу молоденькая акация протянула свою любопытную ветвь, опушенную белыми цветами. И вспомнился Олегу вечер, когда они приехали из колхоза имени Парижской коммуны.
Стоя у своей калитки, Нина вдруг внимательно посмотрела ему в лицо:
- Какой-то ты не такой стал, - сказала она и тихо засмеялась.
- А какой? - улыбнулся Олег.
- Ну, совсем не такой… Посмотри на себя в зеркало. Глаза были всегда серые, а теперь голубые-голубые!
- Ну вот еще, буду я в зеркало пялиться. Не девчонка. - Олег тоже глянул в глаза Нины и удивился: - Нинка! А сама-то! У тебя ж глаза кошачьи были, а теперь тоже голубые.
- Никогда у меня кошачьи не были! - сказала Нина и отвернулась. - Ну и что?.. Значит, одинаковые. Наверно, потому, что небо вон какое голубое…
Вечереющее небо не было уже голубым. Оно все больше наливалось синевой. Но Олег об этом Нине не сказал…
Перед ним лежал раскрытый черновик по алгебре. А он сидел и улыбался. Писал и зачеркивал. И снова писал:
Почему это вдруг
По весне голубеют
И глаза у парней,
И глаза у подруг?..
Прочел. Улыбнулся. И рассердился. Зачеркнул все. Перевернул листок. Нашел, чем заниматься!.. Не до стихов сейчас. Две шестидневки подряд идут проверочные испытания в школе.
Больше, чем за других, Олег беспокоился за Абдула. Но Абдул молодец! Сдает не хуже многих. Только за письменную работу Мария Дмитриевна поставила ему "удовлетворительно". Но ведь это победа! Остальные он уже сдаст!..
А с Феодалом худо. Умудрился срезаться по трем предметам подряд. Не помогли ему советы "умных людей". Оказалось, что он надеялся на шпаргалки, которых заготовил великое множество. Но, сидя в двух шагах от учителей за лабораторным столом без ящиков, шпаргалками не очень-то воспользуешься. На зачетах по физике и химии их тотчас отобрали. А в письменной по русскому языку он сделал ошибок больше всех - восемнадцать! И перестал ходить в школу совсем.
Олег с Абдулом побежали к нему домой. Долго стучали в калитку. Наконец вышла сердитая Толькина мать:
- Чего вам?.. Нет Толика. К бабушке в деревню уехал.
- А как же школа? - опешил Олег. - Ведь его на второй год оставят!.. И в фабзавуч не попадет.
- Для нашего Толика и в другой школе место найдется! - гордо заявила мать. - А про фабзавуч мы ему и думать запретили. Девятилетку кончит - в институт устроим.
- Как устроишь? - удивился Абдул. - В институт совсем трудно Тольке сдавать будет!
- А так вот!.. Не безотцовщина! Не татарин какой-нибудь! - зло выкрикнула Толькина мать.
У, Абдула задрожали губы, Олег побледнел:
- Тетя Лида!.. Как вам не стыдно!
Но Толькина мать захлопнула калитку. Было слышно, как Она гремит запором и ругается:
- Ходят тут всякие!.. Шантрапа несчастная!..
* * *
Последней сдавали литературу. Мария Дмитриевна осталась седьмыми очень довольна: она не поставила ни одного "неуда".
Обе седьмые группы, пионеры которых входили в двадцать седьмой отряд, после зачета собрались у выхода из школы и никак не могли расстаться.
- Ну, раз уж все тут, - сказал Олег, - давайте проведем что-то вроде прощального сбора. Многие ребята да и девочки уйдут в ФЗУ, а кто собирается в техникум. К сентябрю в отряде останется немного… Вспомним, что было у нас хорошего за эти годы. А тем, кто останется в школе, дадим наказ: пусть это хорошее передают другим…
Сначала ребята притихли. Как-то не подумали раньше, что с последним зачетом разлетаются в разные стороны многие, кого привыкли всегда видеть рядом. Некоторые девочки даже подозрительно засморкались и отвернулись. Но это скоро прошло. Веселой толпой ходили они по затихшим, опустевшим классам. Посидели на своих партах. И всех потянуло на воздух.
Мальчишки кинулись к физкультгородку: лазили на руках по лестнице, канату, шесту. Дурачась, ходили по буму, прыгали в песочную яму. А большинство девочек, будто совершая круг почета, стайкой пошли по двору. Чуть не половину его, огороженное штакетником, занимало картофельное поле. Стройными рядами зеленели крепкие, ухоженные кусты.
Олег стоял у штакетника и напряженно всматривался в дальние ряды, у самого забора.
- Что там? Сорняки? - беспокойно спросила Нина.
- Сейчас увидишь, - засмеялся Олег и, как когда-то Мишка, перескочил через ограду, побежал вдоль рядка.
Вернулся довольный, пряча руку за спину; И закричал:
- Внимание! Прошу всех сюда! - И когда собралась толпа объявил: - Начинается последняя часть нашего сбора - премирование героев труда!.. Видите это поле? В него мы вложили много труда и надежд. Мы хотим, чтобы эти надежды оправдались. Чтобы в новом учебном году на столовую никто не жаловался. Для этого нужно сделать еще очень много. А самая большая ответственность на нашем "главном агрономе", который остается в школе и должен довести дело до конца. За прошлые заслуги и за будущие давайте вручим, ей премию.
Зашумели, засмеялись. Послышались голоса:
- Дать Нинке премию!.. Она поработала!.. А какую?!
- Маленькое отступление. Только не подглядывать! - по-прежнему пряча руку за спину, предупредил Олег. - В начале семнадцатого века английская королева на зависть всем придворным дамам украшала этим свои волосы… А чем Нинка хуже? И я дарю ей такой же чудесный цветок. Наклони голову. - И приколол к золотистым волосам Нины нежный красно-фиолетовый цветок картофеля.
- Ой!.. Какая красота!.. Никогда таких не видела!.. - заохали с восторгом и завистью девочки.
- А мне? Я тоже остаюсь в школе! - выкрикнула Галка Студенцова, решительно тряхнув короткими темными волосами.
- Тебе?.. Как, ребята, дадим Галке королевскую премию, чтобы этим летом детская площадка работала еще лучше?!
- Дадим! Да-ди-и-им! Она молодец! - закричали мальчишки.
- Вот! Получай, Галка, и помни нашу королевскую доброту! - смеясь, объявил Олег и приколол к черным, как вороново крыло, коротким волосам Галки синий цветок картофеля.
- А на-а-ам? Мы тоже остаемся! - закричали девочки.
- Извините, девчата. Ваши премии еще не готовы. - Олег показал рукой на картофельное поле. - Растут… Но ведь и вам не к спеху… Подождите малость, пожалуйста…
* * *
На следующий день после сдачи последнего зачета к Олегу утром прибежал Сенька Явор:
- Иди скорей! Тебя Вася зовет!
- Что случилось? - допытывался по дороге Олег.
Но Сенька только пожимал плечами и отворачивался.
- Вот что, Олег. Насчет того, что ты будешь вожатым у младших, мы вроде, договорились, - сказал Яшнов. - А тут другое. Райком предложил срочно от каждого отряда направить дозорных в подшефные колхозы. Завтра должны быть на местах. Я бы, может, послал другого, но предупредили: посылать с вожатым. До сдачи документов в ФЗУ у тебя еще месяц…
- Вася! Что ты меня как будто уговариваешь? - перебил Олег. - Какой может быть разговор!.. С кем я поеду?
- Да вот Явор меня полчаса умолачивал, чтоб я его с тобой послал. Не возражаешь?
- Вот хитрец? - погрозил Олег Явору. А Васе ответил: - Чего б я возражал? Махнем с Сенькой на пару…
Собрался Олег за полчаса. Да что там собираться?! Положил в вещевой мешок корнет с нотами, старенькое байковое одеяло, подушечную и матрасную наволочки, котелок, складной нож, тужурку и маленькую книжечку в бордовой обложке. "Программа и Устав ВЛКСМ". Потом засунул в мешок мелочь, что брал обычно в лагерь.
Мишка крутился около него, глядел завистливыми глазами. Кидался принести то одну, то другую вещь. И все удивлялся: почему это Олегу не выдали наган?
Беспроволочный ребячий телеграф быстро разнес весть: Олег с Явором едут в колхоз охранять урожай. Едва Олег собрал вещмешок, пришел Абдул, потом с Ленькой Семиным прибежал Явор доложить, что он уже собрался. Последним появился Ванька Руль и еще с порога спросил:
- Почему с тобой Сенька?.. А я? Не мог Яшнову за меня слово замолвить?.. А может, отправимся втроем?
- Нет, Ваня. Сенька раньше меня уговорил Васю его назначить. А ты в отряде за меня останешься. И в мастерских Виктору Борисовичу помогать. Хоть в этом году ремонт и небольшой, но дел недели на две хватит. - И, видя, как Иван протестующе махнул рукой, добавил: - Илья Андреевич просил, чтобы ты помогал Короткову.
- Илья Андреевич?!
- Чего ты глаза открыл? - усмехнулся Олег. - Это он с виду такой строгий. А ребят, знаешь, как понимает! Жалко, говорит, что ты и Ваня сразу уходите…
- А как же с фабзавучем? - спросил Иван.
- Сходи, Ваня, на Сельмаш еще раз сам. Узнай, как и что там, - попросил Олег. - Ну, а если срочно документы нужны, возьми мои у Ильи Андреевича.
- Сделаю, - пообещал Иван. - Но все равно это неправильно. Ехать, надо было мне, а не Сеньке.
- А мне не надо? Я тоже хотел, - сказал Абдул. - Вася говорит, все поедем, да? Кто в городе работать будет? Отряд есть, база есть, школа тоже есть! Правильно говорит!..
Придя с работы и узнав, что Олег отправляется в колхоз, мама пригорюнилась. Молча сложила в стопочку чистое полотенце, трусы с майкой, Носовой платок и выглаженный галстук. Завернула в чистую тряпочку немудреную еду. А когда Мишка заснул, сказала, вздохнув:
- Олежка, прошу тебя: будь поосторожней. Всякое ведь может быть… Не лезь к чертям на рога…
- Не, мамуля. Не бойся. Я уже не маленький…
* * *
Не успели они пройти от железнодорожной площадки "Карьер" к хутору и половины пути, как откуда-то выскочил Гринька Когляров с Ермолаем:
- Олег? Сенька? Вот здорово!
- А откуда вы узнали, что мы приехали? - спросил Олег.
- А мы и не знали! Дозор доложил. Говорят, двое чужих по дороге топают. С мешками!.. Ну, мы и рванули сюда. У нас теперь строго. Хлеб поспевает. Чужим тут делать нечего…
Для охраны им отвели участок на Четвертом поле, в шести-семи километрах от железной дороги. От прошлого года тут осталась вышка: четыре столба с шаткой площадкой наверху.
С помощью хуторских ребят соорудили шалаш из сухих веток, накрыли соломой и травой. И принялись за ремонт вышки. Принесли с хутора несколько обрезков досок, укрепили столбы и площадку, поправили расшатавшуюся приставную лестницу…
Днем Олег и Семен по очереди под нестерпимо палящим солнцем стояли на вышке и всматривались вдаль. Искупаться бы. Но где в степи вода… Сменившись и немного поспав, Олег доставал корнет, садился в тени шалаша и играл. Нередко приходили хуторские ребята с других постов, и тогда Олег играл по заказу гостей.
В полдень Олег или Семен шли за четыре километра в табор и приносили оттуда котелок супу. А через день Олег откомандировывал Сеньку в город: купить на два дня хлеба по карточкам. Он привозил два куска по четыреста граммов на каждого, кое-что из еды от матери и городские новости.
Ночью, от заката солнца до рассвета, они дежурили оба. Их участок тянется вдоль проселочной дороги, от небольшой балочки, поросшей высокой травой, до тригонометрического пункта - трех столбов, связанных макушками вместе. Ходили то парой, то навстречу друг другу.
Ночью звуки слышны особенно далеко. Вскинет Олег корнет и бросит в звездное небо короткий сигнал-вопрос: та-та-та-а-а! - "Ты не спи-и-ишь?" А чуть погодя долетит приглушенный ответ горна Ермолая: та-та-та-а-а! - "Я не сплю-у-у!". Хорошо. Значит, не одни они под звездами стерегут колхозный хлеб. Откликнулись бы и с других постов, да горна у них нет.
Иногда в ночи послышится глухой стук копыт. Это объездчики. Или кряжистый рыжебородый Архипыч, или сутулый, с желтыми от махорки зубами Гречкин. Оба вооруженные берданками.
- Стой! Кто идет? - звонко крикнет Явор.
- Свои, паря! - донесется из темноты хриплый голос.
Это Архипыч. Он всегда так откликается. Остановится, поговорит о колхозных делах, поругает свою "никудышную" ногу, раненную еще в германскую войну и вот вздумавшую болеть в такую теплую погоду, и тихонько поедет дальше.
По ту сторону дороги, на Третьем поле, пшеница уже скошена, по стерне разбросаны сложенные из снопов копны. А метрах в трехстах высится длинная скирда.
- Ты, Курганов, за полем смотри, а со скирды глаз не спускай! - дал Олегу наказ председатель колхоза.
И Олег смотрел. За ночь раза три к скирде наведается.
* * *
Олег по стерне вернулся от скирды к дороге. "Пройду до балочки, а когда вернусь - и Сенька сюда подойдет", - подумал Олег, снимая чувяки. Идти было приятно. Ноги чуть не по щиколотку погружались в мягкую, еще теплую пыль. Луна взойдет после полуночи. А сейчас вокруг черным-черно. Над головой лишь кое-где пробиваются сквозь облака тонкие лучики звезд.
Олег дошел до конца участка. У дороги, как часовой, стоял большущий куст татарника с лилово-розовыми цветами. Сейчас он не видел его, только угадывал. Протянул руку и тотчас отдернул - в палец вонзилось крохотное копье. "Ишь ты! - беззвучно рассмеялся Олег. - Защищается!" С тех пор как прочел "Хаджи Мурата", он всегда с уважением смотрел на это сильное, живучее растение.
Хотел уже повернуть и идти навстречу Сеньке, как вдруг за татарником, в балочке, услышал шорох. Зажав корнет под мышкой, Олег присел у куста. Шорох повторился. Еще. Совсем-рядом…
- У-у-у, будь ты проклят, собака! - послышался сдержанный выкрик.
По кусту хлестнули чем-то раз, другой, третий! На голову посыпались листья. А тот, что ругался, обошел куст, остановился совсем рядом с Олегом, будто прислушиваясь. И уверенно зашагал по дороге.
"Зачем он тут ночью?.. До железной дороги километров шесть. До хутора почти столько же… Окликнуть?.. А вдруг у него оружие?.. Главное, куда он пойдет? Тревогу поднять я всегда успею, - думал Олег, бесшумно крадясь за неизвестным. И вдруг мелькнула мысль: - А Сенька! Ведь он не знает. Напорется прямо на этого!" Свернув с дороги на Третье поле, Олег надел чувяки и по жесткой, как проволока, стерне помчался, обгоняя идущего незнакомца. Сделав порядочный крюк, вернулся на дорогу и нос к носу столкнулся с Семеном.
- Топает там какой-то! Беги предупреди объездчика!.. Наверно, к скирде подбирается. Дуй во всю мочь!
Сенька рванул с места и исчез в темноте. А Олег, боясь столкнуться с неизвестным, осторожно пошел ему навстречу.
Зрение у Олега отличнейшее. И все равно чуть не налетел. Неизвестный стоял. Видно, хотел сориентироваться. Потом присел и, очевидно, разглядев что-то, зашагал между копнами.
И тут Олег потерял его из виду. Бежать сломя голову нельзя: он может прятаться за любой копной. Нужно выждать… Томительно тянулись минуты. Олег изо всех сил всматривался в ночь, но ничего не видел. Ждать больше нельзя! Он отполз назад и, снова сделав большой крюк по стерне, прямо перед собой увидел темную громаду скирды. Крадучись, пошел вдоль нее. Завернул за угол. Невольно вырвался крик:
- Ты что же, гад, делаешь?!
В десяти шагах от него перед скирдой на коленях стоял человек со жгутом горящей соломы в руках.
Неизвестный вскочил. Выронил факел. И, наверно, разглядев, что перед ним всего мальчишка, кинулся на Олега. Олег промедлил лишнюю секунду, не мог оторвать глаз от огня. Опомнился, когда здоровенный молодой мужик был от него в двух шагах.
- Я тебя, собачье отродье, своими… - прорычал мужик.
Но Олег уже собрался, напрягся, как стальная пружина, и под протянутой рукой с толстыми растопыренными пальцами, пронырнул мужику за спину. Подскочил к горящему жгуту соломы, отшвырнул ногой, пробежал еще несколько шагов. Над головой, обдав ветерком, со свистом пролетело что-то.