– Черт возьми, Док. Не забывай, что этот сукин сын разгуливает на воле. Любая мелочь для меня важна.
– Но я же еще ничего наверняка не знаю…
– Ладно, – квакнул Хэнк, – но завтра после осмотра Мэлани немедленно зайди ко мне. А пока придется взять под стражу Тима Галэна. Сейчас он единственный реально подозреваемый.
– Не делай этого, – взмолился доктор. – Это не может быть Тим…
– Почему ты так считаешь, почему не Тим? Ведь именно они вдвоем плавали… Кто же тогда?
– Я не знаю, кто это сделал, но Тим не мог сотворить такую пакость…
Явно раздосадованный шериф Валден проводил взглядом машину Дока, выезжавшую со стоянки…
Тем временем вдоль Калифорнийского побережья проворно бежал черный двухместный порше. В салоне работало радио, звучала меланхолическая симфония Малера. День был ясным, солнечным, но водитель явно пребывал в мрачном расположении духа. Музыка соответствовала его настроению. Машину вел мужчина лет сорока, черноволосый, с пробивающейся сединой на висках. Лицо его было приметным – широкий рот, волевой подбородок, взгляд твердый. Он выехал еще утром из дома, расположенного в студенческом городке на территории небольшого колледжа в Сан-Диего. Машина приближалась к Санта-Монике. Водитель проголодался и свернул с шоссе в город. Оставив автомобиль за пол-квартала от пляжа, заплатил за час парковки и пошел вниз к океану. Место для прогулок явно не самое лучшее, но воздух, согретый солнцем, был упоителен. Словно крепкий золотистый бульон, он придавал сил.
Приезжий прошел мимо старой гостиницы. Со стен ее облупилась штукатурка. Но несмотря на это выглядела она вполне привлекательно. И вообще все вокруг было ярким, чистым и светлым, обласканным солнцем, ветром и морем. Песок и вода составляли окружающий мир. В море колыхались яхты. Вдали синели лавандовые горы. По дороге на велосипедах катались босоногие девчонки и патлатые мальчишки. Сморщенные старики, по всему не любившие выпить в пролетевшие годы, привычно переругивались между собой.
Человек приостановился, чтобы понаблюдать за своеобразной жанровой сценкой. Толстый гомик средних лет в облегающем холщовом комбинезоне и большой соломенной шляпе дирижировал молодой парочке, пляшущей на лужайке. Танцоры выделывали пируэты. На партнерше кое-что было – купальник, состоящий из одних бретелей и завязок, – эта одежонка едва прикрывала наготу. Водитель порше полюбовался девушкой и последовал дальше.
Голуби нахально лезли прямо под ноги. Над волнами носились хищные чайки, время от времени камнем падая вниз. Отчаянно чирикая, дрались две ласточки. За длинными столами из обструганных досок сидели старики и лениво передвигали шашки и шахматные фигуры. Внимание путешественника привлекла стайка загоравших на пляже полуобнаженных девушек. Это наверняка были стюардессы, они болтали по-французски, а на песке лежали махровые полотенца с фирменной надписью "Эйр Канада".
"Жизнь продолжается", – подумал он про себя, вспомнив расхожее высказывание Уоррена Д. Хардинга: "Известный мир…"
Голод напомнил о себе спазмами в желудке. Пора было где-то перекусить. Но где? "Пляжные принадлежности" – оповещала одна вывеска. "Мягкое мороженое" – призывала другая. Зато третья была ближе к цели – "Хот догс". Конечно, подарком судьбы это можно назвать с натяжкой. Но голод не тетка, не до выбора. Пришлось купить порцию и съесть ее по дороге к машине. Подкрепившись, незнакомец продолжил путь. Машина понеслась по шоссе, ведущему на север.
Наверное, пора представить путешественника. "Джулиан Траск, сорока с небольшим лет. Разведен. Траск – угрюмый красавец, полный сил и энергии. Манеры его сдержаны и отрезвляюще действуют на любого собеседника, как сухое мартини, разведенное в правильной пропорции Речь Траска до сих пор не утратила особого резкого акцента, который он вывез из Англии, перебравшись лет двадцать назад в США. Он серьезен, улыбается редко, кажется, что его безжалостные глаза могут проникнуть в любую тайну. Возможно, в глубине этих глаз прячется и такая-то собственная тайна". Так описал Траска в небольшой статье, посвященной заметным персонам в науке, один журнал пару лет назад. Сам Траск считал, что, несмотря на некую выспренность, оценки были не далеки от истины.
В Малибу, у одного из светофоров, пришлось затормозить. На обочине Траск увидел молоденькую блондинку с поднятым вверх большим пальцем. На дорожном языке это означало, что она просит подвезти. У блондинки была дорожная сумка, в глазах пламенела надежда, что на такую, как она, не обратить внимания просто невозможно. Загорелся зеленый, Траск, как бы извиняясь, пожал плечами и миновал девушку. Она не могла, конечно, знать, что при других обстоятельствах он почти наверняка гостеприимно распахнул бы дверцу автомобиля. Но только не сегодня. По дороге ему нужно было обдумать ряд очень серьезных проблем. Траск ехал в Галэн.
3
… Этой девушке, пожалуй, нет еще и двадцати. Даже сейчас смотреть на нее – сплошное удовольствие. Лицо выглядит пикантно бледным в обрамлении распущенных волос ярко-солнечного цвета. На ней платье из грубой ткани. Оно ей велико и висит как на вешалке, не доходя до босых ступней. Пустой желудок девушки протестует, урчит. Два дня ей не давали ничего кроме жалких порций воды. Она сидит на жестком деревянном стуле. Кругом мрачно, к закопченным каменным стенам прикреплены факелы. Смрада от них больше, чем света. Жирный дым жжет глаза и носоглотку, вызывает приступы кашля. К девушке приставлено трое мужчин. Они привыкли к смраду, их он не раздражает. Они – производное этого полумрака, дым и спертый воздух камеры для них естественная среда обитания.
Один из троицы, раздетый до пояса, выпячивает потную, волосатую грудь. Сбоку его торс вылитая бочка. Он стоит рядом с девушкой и пышет на нее удушливой скотской вонью. Второй сидит за примитивным письменным столом. Он готов записывать – перо наготове перед листом бумаги. По выражению лица можно понять, что все это ему порядком надоело.
Самый добродушный на вид третий. Но именно он внушает ужас девушке. У него седые волосы и глубоко посаженные глаза. Похоже, что когда-то был красив. Облачен в строгое одеяние магистра. Он произносит слова мягким, уверенным, хорошо поставленным голосом.
4
Каждый день Билл Картер, следуя стародавнему порядку, первым приходит в редакцию "Галэн Сигнала". Сегодня утром взор его не был безмятежно ясен, руки слегка дрожали, когда ключом отпирал дверь. Видно, вчера довелось здорово хлебнуть. Он прошел прямо к старинному печатному станку, с которым нянчился полжизни. Станок был действительно допотопный, но фирменный знак "Михле" смотрелся на нем гордо. Да и работал он прилично, вполне удовлетворяя скромные потребности "Сигнала". Сперва Билл, как обычно, достал из тайника под станком бутылку джина. Хороший глоток – и по всему телу потекла благость. Глаза прояснились, руки перестали дрожать. Можно приступать к делу. Билл слыл человеком очень дисциплинированным, работу свою любил и крайне редко пил… за порогом редакции.
Казалось, день обещал быть вполне обычным. Билл знал, как только он начнет набирать оставленные Лорой с вечера материалы, тут же появится она сама. Так и произошло. Выглядела она просто блистательно. Впрочем, как и всегда. Сияющие глаза, приветливая улыбка, от линий фигуры, подчеркнутых строгим платьем, можно зациклиться. Несмотря на шесть десятилетий за спиной, Билл не считал себя настолько старым, чтобы не оценить ее прелестей.
– Доброе утро, Билл, – поприветствовала хозяйка.
– Доброе утро, мэм, – вежливо ответил он.
И опять же, как всегда, Лоре понадобилось в последнюю минуту внести кое-какую правку: утро вечера мудренее.
– Билл, во втором абзаце статьи о налогах на собственность измени "справедливый" на "законный", – попросила Лора.
– Хорошо, мэм, – кивнул Билл. – Как говаривал ваш батюшка, если можно, то лучше использовать одноцилиндровое слово вместо четырехцилиндрового. Эта статья о налогах вообще-то немного длинновата. Вы не хотели бы ее подрезать?
– Нет. Если тебе нужна еще одна колонка, то перенеси продолжение статьи на третью полосу и сними кинообозрение.
– Это вряд ли обрадует Джо Прескотта. Я и так уже выкинул большое рекламное объявление его "Парадиза".
– Пусть скажет спасибо, ведь мы раскритиковали картину.
В то же утро, но чуть позже, блестящий черный порше Джулиана Траска остановился перед галэнской гостиницей. Джулиан вышел из машины, постоял с минуту, разглядывая причудливый фасад здания колониальных времен. Улыбнулся. Он знал эту постройку давно, за минувшее время в ней ничего не изменилось. Достав из багажника большой чемодан – другой поклажи не было, – Траск вошел в вестибюль.
Внутри гостиницы каких-либо заметных перемен тоже не произошло. И хозяин Джед Парди выглядел по-прежнему. Ему было около пятидесяти, когда Траск в последний раз посетил Галэн. Теперь в шестьдесят он казался все таким же. Джед занимался счетами за своей конторкой, когда подошел Джулиан. Парди глянул на него поверх очков:
– Помочь, сэр?
Он не вспомнил Джулиана или не узнал. И неудивительно. Ведь Джулиан в гостинице никогда не жил. Просто в былые времена он несколько раз тут обедал.
– Надеюсь, у вас найдется комната? – спросил Траск, присаживаясь на чемодан.
– Конечно. А вы надолго к нам? – поинтересовался Джед.
– Пока точно не знаю.
– Ну и ладно. Живите сколько хотите. Только распишитесь вот здесь, пожалуйста.
Комната, в которой несколько минут спустя оказался Джулиан, была просто очаровательна. Запах дерева, кружевные занавески, широченная кровать с пологом, державшимся на четырех столбиках. Все это было из другого века и так приятно отличалось от пластико-хромированных номеров мотелей, с безликостью которых Джулиан уже смирился.
Долгая дорога вымотала его основательно, и он чувствовал себя разбитым. Первым делом – в душ. Положив чемодан на кровать, он раскрыл его. Достал бритвенные принадлежности. Среди вещей виднелась старинная книга в переплете из толстого пергамента. Прежде чем пойти в ванную, он запер чемодан на замок.
Было уже около полудня, когда Джулиан Траск появился у редакции "Сигнала". Грохот печатного станка слышали даже на улице. Лора, сидя за столом, вычитывала гранки и так увлеклась, что не заметила, когда в комнату вошел посторонний. Он наклонился к ней и попытался перекричать грохот:
– Я могу заказать у вас визитки?
– Тисненные или обычные? – автоматически произнесла Лора, не поднимая головы. Потом она взглянула на заказчика и радостно воскликнула:
– Джулиан?
– Привет, Лора!
Силясь быть услышанной в типографском шуме, Лора крикнула Биллу:
– По-моему, пора обедать.
Билл кивнул и выключил станок. Затем дипломатично вышел. Они остались наедине.
– Давно мы не виделись, – заметила Лора.
– Слишком давно.
– Что тебя снова привело в Галэн?
– Не знаю, поверишь ли, очень захотелось…
– Меня? Или в Галэне у тебя в запасе есть еще какая-нибудь штучка? – рассмеялась она.
– Ты – единственная!
За шутливым тоном скрывался вполне серьезный интерес друг к другу.
Они познакомились одиннадцать лет назад. Джулиан читал тогда курс лекций в колледже Галэна. А семнадцатилетняя Лора была одной из его студенток. Вчерашняя школьница по уши влюбилась в молодого британца. И его непреодолимо влекло к ней. Но Джулиан был человеком очень строгих нравственных устоев. К тому же не забывал о существовании в законе статьи "о растлении несовершеннолетних". Если бы не эти два сдерживающих фактора, Джулиан только поманил бы пальцем и…
– Как бы там ни было, – переменила тему Лора, – появление в нашей дыре самого Джулиана Траска – повод для шикарного интервью. В кои веки Галэн еще удостоится такой чести? Это прямо-таки событие.
– Плохое или хорошее? – уточнил он. – Пара собственных книг, понятных лишь посвященным, и пасквиль в "Таймс" – этого маловато, чтобы считаться знаменитостью.
– Может, и так. Но с той поры, как ты читал здесь курс антропологии, ты многого добился. Чашечку кофе? – она поднялась и подошла к горячей плите, на которой в кофейнике булькал черный как смоль напиток.
– Спасибо. Мне со сливками, но без сахара.
– Ты пожалеешь об этом, поверь мне…
– Я вижу, что у тебя все идет нормально, Лора. На мой вкус твое детище – "Сигнал" выглядит гораздо привлекательнее, чем издания конкурентов. К тому же ты сама намного симпатичнее, чем, скажем, издатель "Империума" Вильям Аллен Уайт.
– Ну, спасибо, Джулиан.
– Конечно, это мнение лишь одного отдельно взятого мужчины, – добавил он.
– В избытке галантности тебя обвинить трудно.
– А я и не стремился к этому. Я просто воздаю должное уважение женщине, сражающейся на газетных баррикадах Галэна…
– Человеку, не женщине, – поправила она, – человеку из газеты.
– Ты права. Прости. Но, я надеюсь, ты и дальше позволишь мне думать о тебе прежде всего как о женщине, – сказал Джулиан, принимая от нее дымящуюся чашку.
– В противном случае я бы просто убила тебя… Он осторожно отхлебнул кофе и поморщился:
– Пожалуй, действительно, без сахара не обойтись.
– Я тебя предупреждала, – Лора высыпала в чашку Джулиана полную ложку и продолжила начатую тему:
– Да, забот в газете у меня хватает. Естественно, что после смерти отца надо держать на уровне его дело. Но мне такая жизнь по вкусу.
– Ты замужем? – осторожно поинтересовался он.
– При моем-то образе жизни? Мне бы с газетой управиться, разве еще на что-нибудь остается время?
Джулиан облегченно рассмеялся:
– Этот кофе с сахаром действительно вкуснятина. Кстати, надеюсь, что, несмотря на всю занятость, ты сможешь выбраться со мной на ланч?
– Ну, если платишь ты…
– Да, пожалуй, на это моих доходов хватит…
– О'кей. И моей свободы от дел тоже. Погоди, я только напудрю нос.
Ресторан при гостинице остался точно таким, каким его запомнил Джулиан. Фонари-молнии, барометры, рыбацкие сети, разные океанские штучки… Все это выглядело довольно старомодно, но тем не менее мило. Следы времени отпечатались на всем. Сколько ног прошло по этим коврам и сколько рук ощупало окружавшие предметы за долгие десятилетия! Скатерть! Как здорово. Джулиану до смерти надоели клеенки. Они выбрали столик, уселись за него.
– Я сегодня не успела позавтракать, – призналась Лора. – Спешила передать правку Биллу до запуска станка. Словом, я умираю от голода.
– Отлично, – заметил Джулиан. – Что будешь есть? Выбирай!
– Раз ты платишь, забуду о диете. К черту и калории…
– По-моему, калории распределяются в тебе вполне пропорционально… – бросил Джулиан.
Появилась официантка, и он сделал заказ. Когда девушка отошла от столика, Джулиан поинтересовался у Лоры:
– Дочка Сандерсов по-прежнему служит здесь?
– Да, до недавнего времени работала, – ответила Лора. – Надеюсь, что сможет вернуться сюда, как только поправится. Кстати, откуда ты знаешь, что она была официанткой? Ведь одиннадцать лет назад ее просто не могло быть тут…
– Верно, тогда ее здесь не было. Сейчас объясню все по порядку. После окончания прошлого семестра я побывал в Мексике. Жил среди индейцев, собирал материал для работы, которую сейчас пишу. Речь идет о религиозных ритуалах и применении настоя одного особого гриба для создания соответствующего состояния.
– Гриба?
– Ну да, его, видно недаром называют волшебным. Моими исследованиями руководил один очень мудрый curandero – что-то вроде нештатного священника. Я узнал от него много интересного и полезного. Ну вот, а потом я вернулся домой в Сан-Диего. За время моего отсутствия накопилось много почты. В том числе и кипа номеров "Галэн Сигнала".
– Как! – Лора была потрясена. – Ты подписываешься на нашу газету?
– Между прочим, постоянно последние одиннадцать лет. А ты что же, не знала?
Она покачала головой.
– Это не мои заботы..
– С тех пор как я побывал в Галэне, он стал моей слабостью. Мне хотелось быть в курсе всех городских событий. Но из-за нескольких недель, проведенных в Мексике, о многих сенсациях я узнал с опозданием.
Из внутреннего кармана пиджака Джулиан достал кипу вырезок. Расправив, он положил их на стол. Они были из "Сигнала". Одна заметка с заголовком: "Студентка колледжа изнасилована и убита". Речь шла о Гвен Моррисей. Другая – "Официантка – вторая жертва насилия". Но был еще подзаголовок: "Мэлани Сандерс в шоке. Нападавший не установлен". Лора пробежала глазами вырезки и вернула Джулиану.
– Да, – протянула она, – блестящий образчик желтой прессы. Жаль, что это наш "Сигнал". А что общего у этих злодейств с антропологией?
Джулиан скатал хлебный мякиш, покрутил его и, наконец, ответил:
– Знаешь, я ведь от чистой антропологии отошел. Я практически разработал совершенно новое направление в науке.
– И какое же отношение твое новое увлечение имеет к двум изнасилованным девушкам?
– Я предлагаю поговорить на эту тему после еды. Боюсь испортить нам аппетит.
Джулиан разломил ломтик хлеба.
– Как ты думаешь, Лора, у меня есть шанс повидать Мэлани Сандерс?
Лора пожала плечами:
– Об этом лучше спросить у Сэма Дженкинса.
– Я помню его, – сказал Джулиан, – а вот помнит ли он меня, сомневаюсь. Может, ты, боевая журналистка, представишь меня ему?
– Боевая журналистка могла бы это сделать, если бы ты так упорно не обходил ее вопросы.
– Потом отвечу на все сразу, – улыбнулся Джулиан. – Но лучше продолжим у меня в номере. Там кое-что поможет мне растолковать, чем я занимаюсь.
Когда они вошли в номер, Джулиан закрыл дверь, а потом и запер ее.
– Я не могу здесь долго оставаться, – заметила Лора. – Не забывай, что Галэн – маленький городок и сейчас солнце в зените…
– Ну да, а ты незамужняя женщина с незапятнанной репутацией, к тому же женщина деловая, – подхватил Джулиан. – Я все понимаю, но дверь запер не по той причине, о которой ты логично подумала.
Он вытащил из-под кровати чемодан, отомкнул замок, ключ спрятал в карман.
– Садись, я кое-что тебе покажу.
Она присела на край кровати и смотрела, как он достает из чемодана огромную книгу в пергаментном переплете.
– Что это, гуттенберговская Библия? – спросила Лора.
– Э, нет, эта книженция намного старше.
– Должно быть, она немало стоит?
– Ей цены нет, – не без гордости сказал Джулиан. – Это колоссальная редкость. Возможно, единственный экземпляр в Штатах.
Он держал перед ней книгу пока нераскрытой. Лора кончиками пальцев провела по выпуклым литерам, составлявшим название. Буквы были готические. Во втором слове над одной вместо положенной наверху точки была сквозная дырочка. Края ее напоминали отверстие от пули.
– "Artes Perditae", – прочитала Лора вслух, – "Потерянные искусства"?
– Смотри, ты еще помнишь латынь!
– По крайней мере настолько.
Она наугад открыла книгу. Коричневый пергаментный переплет скрипнул. Лора медленно, страница за страницей, перелистывала книгу, проглядывая ее с явно возрастающим интересом. Она вчитывалась в тесные столбцы букв, все они были остроконечными, как и должно старинному готическому шрифту. Плотные ряды печатного текста перемежались иногда довольно натуралистическими небольшими гравюрами, изображавшими колдунов, ведьм, демонов. Перевернув очередную страницу, Лора спросила: